Catch Me If You Can

      Курт — тот, кто подвозит Блейна домой, когда его наконец выписывают из больницы. Блейн не просил, но Курт сам вызвался забрать его автомобиль и отвезти, и Андерсон выглядел приятно удивлённым таким предложением, поэтому Хаммел решил, что сделал правильный выбор.       Они не говорят обо всей этой путанице, как Курт называет это в своей голове. Не сейчас, когда Блейн всё ещё находится под воздействием сильных обезболивающих, а Курт всё ещё пытается заверить себя, что он в порядке. В течение двух прошлых дней он старался оставаться рядом с Блейном как можно чаще — держал его за руку, когда тот спал, и говорил о Пэрри или о последствиях их дела, когда бодрствовал. Случалось несколько моментов, когда Блейн смотрел на него взглядом, полным ожидания того, что Курт начнёт обсуждение темы, но Курт не делал этого. Он ждал подходящего момента, момента, когда они не будут находиться в удушающих стенах больницы.       И он знает, что время на исходе.       Они уже возле блейновского дома, и Курт наблюдает, как Блейн изо всех сил пытается вылезти из машины, тщательно опираясь руками и вздрагивая, когда ему удаётся встать.       — Нужна помощь? — спрашивает Курт, в мгновение ока оказавшись рядом с Блейном и на всякий случай придерживая его.       Блейн тяжело вздыхает, делая несколько шагов по тротуару, что кажется для него довольно тяжёлым.       — Н-нет, просто… — он улыбается и морщит нос. — Вставать и садиться всё ещё тяжело, также как поднимать или опускать руки, хотя доктор сказал, что рана хорошо заживает. Но я могу справиться с этим.       Курт колеблется, и его рука застывает в сантиметрах от блейновского локтя. Он вспоминает прошлый раз, когда отвозил Блейна домой, и тот почти заснул в автомобиле, и в его голове снова вспыхивает давно забытый инстинкт позаботиться о ком-то.       — Я знаю, что ты можешь справиться, — начинает он осторожным голосом, потому что не хочет пересечь любые границы, когда между ними всё ещё слишком натянуто, — но ты не должен справляться с этим один на один.       Блейн в удивлении останавливается. Они стоят прямо у парадной двери, а впереди ещё два лестничных пролёта, и Курт медленно протягивает Блейну руку. Часть его боится, что Андерсон просто повернётся спиной и упрямо поднимется по лестнице один, не захотев принимать его помощи, но он тяжело сглатывает и всё равно держит руку, ожидая неизбежного отказа.       Блейн уставился на его протянутую ладонь, высоко подняв брови. Но тут его губы растягиваются в улыбке, и он берёт Курта за руку, сначала немного неуверенно, но, посмотрев ему в глаза, сжимает крепче.       — Хорошо, — говорит он. — Мне нужна… Мне, вероятно, нужно немного помощи, чтобы подняться, — признаётся он, робко посмеиваясь.       Вид его улыбки и прикосновение ладони напоминают Курту кое-что, что он не испытывал уже очень давно (как дома, он чувствует себя как дома), и из его лёгких резко выходит весь воздух.       — Хорошо, — еле слышно говорит он, делая несколько шагов. — Пойдём.       Они преодолевают ступеньки, Курт сжимает ладонь Блейна одной рукой, а другой поддерживает его за локоть. Несколько раз Блейн морщится, но не вздрагивает и не останавливается, чтобы отдохнуть, и даже удивляется самому себе, что так легко справился с подъёмом. Возможно, он мог бы сделать это и без помощи, но он продолжает держаться за руку Курта и даже наклоняется ближе каждый раз, когда движения, кажется, причиняют боль его раненому боку.       Пэрри практически набрасывается на Блейна, когда они открывают дверь, громко скулит и издаёт несчастные воющие звуки, как будто может чувствовать на хозяине запах раны и больницы. Она едва замечает Курта, а когда Блейн, улыбаясь, протягивает ей ладонь, то она немедленно начинает яростно облизывать её, размахивая хвостом.       — Привет, девочка, — мурлычет Блейн и гладит её по голове. — Мне жаль, что я не могу наклониться, чтобы как следует поздороваться с тобой, но сейчас мне нужно двигаться с осторожностью, — Пэрри снова завывает, толкаясь головой в ногу Блейна, заставляя его рассмеяться. — О, так ты всё ещё любишь меня? Миссис Авниндер ещё не полностью переманила тебя на свою сторону?       Курт улыбается и невесомо проводит кончиками пальцев по шёрстке Пэрри, проходя внутрь квартиры. Его время вышло.       — Ты… ты устал? — спрашивает он, оглядываясь на Блейна через плечо и нервно поправляя свой шарф на шее. — Доктор сказал, что тебе нужен отдых.       Блейн продолжает гладить Пэрри и смотрит на Курта. Он хитро прищуривается.       — Отдых и сон — разные вещи, Курт. Мне кажется, что я только и делал, что спал последние два дня.       — Оу, — Курт ослабляет свой шарф и оглядывает квартиру, покусывая губу.       Улыбка Блейна мрачнеет, и он медленно выпрямляется, последний раз почесав собаку за ухом.       — Но… я мог бы присесть? — предлагает он. — В гостиной?       Курт кивает.       — Д-да, конечно. Ты можешь… — он неловко машет рукой в сторону гостиной.       Блейн закатывает глаза, но это выглядит скорее нежно, чем раздражённо.       — Я думаю, что дойду сам, спасибо.       — Хочешь кофе? — спрашивает Курт, пытаясь оттянуть время. — Я… я мог бы сварить.       — Было бы здорово, — Блейн улыбается, после чего медленно шагает к гостиной. Пэрри несётся за ним, высунув язык изо рта. — Ты ведь знаешь, как пользоваться моей кофеваркой? — кричит он Курту.       — Да, я принесу кофе, когда он будет готов, — отвечает Курт. Он стягивает с плеч пальто и вешает на спинку стула, аккуратно укладывая сверху шарф. После он проходит на кухню и как только оказывается вне зоны видимости Блейна, прислоняется к кухонному прилавку, медленно выдыхая.       Он не может не вздрогнуть при мысли, что практически заикался, когда говорил с Блейном.       Он знает, что должен объяснить кое-что ему, и он даже хочет этого, но всё ещё боится. Он не может вспомнить, когда в последний раз был честен с кем-то, когда в последний раз извинялся за свою ложь, обманы и пытался оправдать их перед кем-то. Не то, чтобы он боялся реакции Блейна. Блейн ясно сказал, что хочет объяснений, но он также продолжал касаться рук Курта или улыбаться ему, любопытно, но не оказывая давления, с интересом, но не требовательно. И даже если бы Блейн снова накричал на него или отстранился от прикосновений, Курт всё равно бы чувствовал необходимость в том, чтобы объясниться.       Это странно. Он не обременял себя объяснениями, когда обманывал и подставлял людей каждый божий день, или когда его допрашивала Сантана, или даже когда он исчез из жизни Рейчел. Он чувствовал себя нехорошо, делая людям больно, это естественно, но он всегда говорил себе, что это было необходимо. Это просто было чем-то, что он должен был делать, и всё. Когда он только начал свою карьеру мошенника, он провёл несколько бессонных ночей, думая о людях, которых он обманул, волнуясь и сомневаясь в своём выборе. Но, как и обычно бывает, дальше стало легче, и со временем всё, что он чувствовал — это как чуть сжимается сердце, или крошечный приступ сожаления во время тех преступлений, которые он совершил прямо перед тем, как попасть в тюрьму впервые.       Но Блейн… Он не может даже представить себе, что сделает больно Блейну. Тем более если у него есть другой выбор.       Он занимает себя приготовлением кофе, просматривая кухонные шкафчики Блейна, пока не находит кружку, которой Блейн пользовался раньше — простая белая кружка с эмблемой ФБР. Большинство других кружек и чашек выглядят практически нетронутыми, а некоторые даже покрыты тонким слоем пыли. У Блейна, вероятно, бывает не так уж много гостей с его графиком работы и ночными засадами, но Курт удивляется, когда замечает, что одна кружка стоит отдельно ото всех рядом с блейновской.       Она с символикой ФБР и похожа на ту, что использует Андерсон, за исключением того, что она тёмно-синего цвета и не выглядит часто используемой, как кружка Блейна. Когда Курт берёт её и рассматривает ближе, то у него перехватывает дыхание. Это кружка, которую Блейн всегда даёт ему, когда он приходит, та, которую он поставил перед ним на обеденном столе месяцы назад, когда Курт позвонил в его дверной звонок в половину шестого утра, и они обсуждали их первое дело так долго, что одного стаканчика кофе навынос было недостаточно.       Это кружка Курта, стоящая отдельно от других прямо рядом с блейновской. Это такая маленькая деталь, но такая… важная.       Курт заканчивает готовить кофе, добавляя побольше сахара и щепотку корицы для Блейна и немного молока для себя, прежде чем аккуратно понести кружки в гостиную. Блейн сидит, откинувшись в старом кресле, чтобы не побеспокоить свои швы, а рядом на полу устроилась Пэрри, практически уложив лапы на его ноги, как будто таким образом сможет удержать его. Она несколько раз виляет хвостом, ударяя им по полу, когда замечает Курта.       — А вот и твой кофе, — говорит Курт и отдаёт Блейну белую кружку.       Блейн благодарно улыбается и делает глоток, от удовольствия прикрывая глаза. Курт садится напротив него, обнимая ладонями собственную кружку и позволяя теплоте успокоить его нервы. Гостиная Блейна не очень большая — между их ногами совсем немного пустого пространства, и Курт не знает, будет ли такая близость облегчением или ему понадобится больше места, чтобы выложиться полностью.       — Господи, два дня без хорошего кофе — это чересчур, — практически стонет Блейн и делает еще один глоток.       Курт на мгновение кидает взгляд на собственный напиток и затем резко отставляет его на журнальный столик, вместо этого упираясь руками в колени.       — Я не хотел лгать тебе, — выпаливает он.       Блейн смотрит на него с любопытством и удивлением.       — Я… — снова начинает Курт, отводя взгляд. — Я правда не хотел лгать, — мягко повторяет он. — Не было причин делать это, потому что это было не специально — вся эта ситуация с выходом за периметр. Я не знал, что был так близко к краю моего радиуса, и просто… случайно переступил, и когда я понял, что произошло, то быстро вернулся.       Блейн облизывает губы, поглаживая пальцами поверхность кружки.       — Итак, тогда почему ты солгал мне? — спрашивает он.       В его голосе звучит слабое обвинение, но заметное только потому, что Курт знает особенности голоса Блейна. По большей степени он просто кажется… любопытным. Как будто он хочет понять, увидеть всё с точки зрения Курта.       Курт вздыхает, нервно заламывая пальцы.       — Это было… инстинктивно, я думаю, даже если это звучит ужасно.       Блейн вздрагивает и отводит взгляд.       — Оу.       — Нет, не так! — быстро исправляется Курт, когда понимает, на что это было похоже. — Я не имел в виду, что мой инстинкт — это соврать тебе, определённо нет. Это не то, что я подразумевал, — он понижает голос, думая, как получше объяснить то, что действительно произошло. — Я имел в виду, что это было инстинктивно, потому что… Ты ведь знаешь, что есть кое-что в моём прошлом, о чём я никому не рассказываю, даже тебе?       Блейн кивает, хмуря брови.       — Ну вот, каждый раз, когда тема разговора подбирается близко к этим вещам, я начинаю паниковать, — Курт откидывается назад и поднимает глаза к потолку. — Я врал о некоторых вещах так долго, игнорировал их и отодвигал подальше уже столько лет, что привык всегда лгать о них. Иногда просто слишком трудно сказать правду. Это чересчур.       — Значит, ты солгал мне, потому что запаниковал? — спрашивает Блейн.       Курт сглатывает.       — Той ночью, когда я вышел за пределы радиуса, я… Я встречался с человеком, который знал меня прежде, перед всей этой карьерой мошенника и… Ты, вероятно, заметил, что я никогда не говорю о своей семье?       Блейн вскидывает голову, глядя на Курта широкими, удивлёнными глазами.       — Курт, ты не должен… — начинает он, но Курт качает головой.       — Нет, то, что я имел в виду, это… Тот человек, с которым я встречался, для меня как семья. Как я и сказал, они знали меня прежде всего этого, они знают меня таким, каким я был до того, как стал преступником, — он смеётся. — Я бы даже не удивился, если бы узнал, что они насобирали на меня все виды компромата.       Губы Блейна растягиваются в небольшой улыбке.       Курт качает головой.       — Так или иначе, моя семья — одна из тех вещей, о которых я всегда лгу. Единственное, что я инстинктивно скрываю под ложью и обманами, — он разглядывает глаза Блейна, надеясь, что его слова имеют смысл. — Поэтому, когда ты спросил меня, что я делал там той ночью, я запаниковал. Как я делаю всегда, когда тема подходит к тому, о чём я не хочу говорить. Вот почему я солгал тебе, даже сам не понимая, но потом я осознал, и я просто… — он замолкает.       — Ты просто что? — спокойно спрашивает Блейн.       — Я понял, что сделал то, чего обещал никогда с тобой не делать, — заканчивает Курт. — И я так испугался, потому что думал, что смогу сдержать обещание, что ты будешь тем человеком, которого я бы… я бы не подвёл.       Улыбка Блейна становится печальной, его глаза тускнеют, и он снова начинает постукивать пальцами по кружке.       — Я предполагаю, семья — больное место для нас обоих, — мягко говорит он.       Курт вспоминает брата Блейна, того, о котором он редко говорит и не упоминает его имени. В офисе практически у всех есть фотографии на столах: у Сэма — его младших брата и сестрёнки, у Тины — её бойфренда, у других есть фотографии их членов семьи, вторых половинок и друзей. У Курта нет фотографий по очевидным причинам, а единственным другим исключением, он вдруг осознаёт, является Блейн. Нет никаких фотографий на его рабочем столе, никаких фото в рамочках на стенах его квартиры, а единственная так называемая семейная фотография, которую видел Курт — это фотография маленькой Пэрри, прикреплённая к холодильнику Блейна.       — Да, — мягко говорит он. — Скорее всего.       Блейн ставит свой кофе на журнальный столик.       — Спасибо, что рассказал мне, Курт.       — Ты… В этом был смысл? — спрашивает Курт, снова стискивая свои ладони. — Потому что я знаю, что в моей голове это имеет смысл, и я знаю, что у меня много проблем с открытием правды, но я не был уверен, что ты сможешь понять те причины. Не после того, как я разочаровал тебя, и я прошу прощения за то, что вытащил голову из своей задницы только после того, как в тебя выстрелили, но я так боялся, что ты никогда больше не будешь мне доверять и...       — Курт, Курт! — Блейн смеётся, протягивая руки, чтобы остановить бормочущего Курта. — Всё в порядке, я всё понял. Я понимаю, почему ты лгал мне. Я просто хотел знать причину. Ты не должен рассказывать мне всё. Ты и я, мы оба знаем это, но я просто не мог представить, зачем ты солгал мне, а теперь, когда я действительно знаю, почему ты сделал это, то это стало почти… очевидным.       Он замолкает, тяжело сглатывая, и отводит взгляд. Из его глаз исчезает всякий намёк на улыбку, и Курт почти чувствует приступ боли от незнания того, почему Блейн вдруг стал таким потерянным.       — Моя реакция, наверное, показалась тебе немного… чрезмерной, — добавляет Блейн, пожимая плечами, как будто его собственные чувства не имеют значения.       Курт качает головой прежде, чем Блейн закончит предложение.       — Нет, Блейн, ты имел полное право...       — Я так боялся, что я что-то испортил, — спокойно говорит Блейн, и внезапно его глаза наполняются слезами. Курт замирает, не привыкший видеть Блейна таким уязвимым, и от этого его внутренности сжимаются, как будто кто-то внутри скручивает их в тугие узлы.       — Я так боялся, что всё, над чем мы работали, было бессмысленно, — продолжает Блейн. — Или что ты отстранился и начал врать мне, или, возможно, что все те слухи в офисе на самом деле правдивые, но теперь я просто… — он качает головой, выпуская самоуничижительный смешок. — Я думаю, что просто слишком остро на всё реагирую, особенно на вещи, которые, кажется, абсолютны логичны и понятны. Но я просто так сильно хочу, чтобы у нас всё получилось, Курт, во всех смыслах. Я не хочу испортить всё это.       Что-то напрягается в сердце Курта, и он резко приближается к Блейну, сокращая пространство между ними, пока не может взять его за руку.       — Ты ничего не испортил, — уверяет он. — Мы оба совершаем ошибки, но это просто особенности отношений агента и информатора, — добавляет он с небольшой усмешкой и с радостью отмечает, что губы Блейна дёрнулись в улыбке. — Я имею в виду, что мы оба плохо знакомы с этим, поэтому без ошибок не обойтись, но ты не единственный, кто не хочет всё испортить, Блейн. Иначе, зачем, ты думаешь, я рассказал тебе всё это? Зачем, ты думаешь, я… — он колеблется, покусывая губу. — Откуда у меня есть чувство, что однажды я смогу рассказать тебе всё то, что не рассказывал никому больше? — заканчивает он.       Блейн быстро моргает, и по его щеке скатывается слеза.       — Ч-что? — заикается он.       Курт думает о том, что сказала Сантана, — тогда ты должен подумать о том, чтобы рассказать всё этому парнишке Блейну — и часть его не может даже представить, что он собирает прислушаться к совету Сантаны Лопес. Но Блейн раскрыл свои чувства, все переживания, которые он никогда не показывал Курту раньше, и, возможно, самое малое, что может сделать Курт — это быть немного более честным, чем обычно, только для Блейна.       (Когда он только переехал в Нью-Йорк, много лет назад, он звонил своему папе почти каждый день. Первые несколько недель телефонные разговоры состояли из жалоб на то, что жизнь в городе его мечты превратили Рейчел в ещё бо́льшую диву: как она использовала всю горячую воду с утра, вела себя, как королева, и даже не замечала, что Курт всё ещё был немного испуган большим городом. Его отец терпеливо всё выслушивал, но в итоге, после пятнадцатого или шестнадцатого звонка он прервал Курта и сказал: «Ты знаешь, Курт, люди не обязаны знать всё, что ты чувствуешь, пока ты не скажешь им сам».       Возможно, он слушается совета своего папы, а не Сантаны).       Курт поглаживает большим пальцем по костяшкам Блейна, точно так же, как делал это в больнице, и глубоко вздыхает.       — Ты просто… Из-за тебя мне хочется стать лучше, Блейн, — признаётся он. У Блейна перехватывает дыхание. — Ты напоминаешь мне о том, кем я был раньше, о том, кем я мог бы быть. И быть с тобой, работать с тобой… заставляет меня чувствовать, как будто я хороший человек. Заставляет меня чувствовать себя собой.       Блейн глядит на него, на его щеках видны мокрые дорожки слёз и то, как он смотрит на Курта, заставляет самого Хаммела несколько раз сморгнуть навернувшиеся слёзы.       — Н-но… Ты уже стал лучше, Курт, — возражает Блейн. — Ты намного лучше, чем ты думаешь.       Курт пожимает плечами.       — Может быть, но ты помогаешь мне увидеть это.       Блейн мягко смеётся и поднимает руку, чтобы вытереть лицо рукавом, другой всё ещё держась за Курта под неловким углом.       — Ну, если это так, то я рад, что могу сделать это для тебя, — говорит он в итоге.       — Это правда, поверь мне, — настаивает Курт и кладёт другую руку на их переплетённые пальцы.       Блейн замирает и смотрит на их руки, собираясь с храбростью, чтобы что-то сказать.       — Я… я знаю, что сказал тебе, что предложил эту сделку, потому что думал, что ты можешь помочь людям и потому что заслужил шанса, но это не совсем так, — его голос становится тише и неуверенней, и Курт инстинктивно наклоняется ближе, пытаясь заглянуть Блейну в глаза. — Это не только, чтобы помочь другим людям или заставить тебя видеть, каким человеком ты можешь быть. Я имею в виду, да, это бо́льшая часть, но ещё… — Блейн сжимает ладонь Курта. — Я был эгоистичен. Потому что мне нравилось, что ты был в моей жизни, Курт. Я хочу тебя в своей жизни.       Внезапно Курт слышит своё собственное сердцебиение, громкое и отчаянно быстрое, а что-то подозрительно похожее на надежду рождается в его груди, что-то такое тёплое и манящее, ослабляющее все узлы в животе.       — Что ты... — начинает он, но Блейн сжимает его ладонь, не давая ему продолжить.       — Ты был честен со мной и позаботился о том, чтобы всё исправить, так что я... — Блейн не то смеётся, не то всхлипывает. — Я чувствую, что тоже должен быть с тобой честным. Потому что хочу, чтобы ты знал, по какой настоящей причине я предложил тебе сделку.       Курт сглатывает, чувствуя, как пересохло в горле.       — И по какой же?       Блейн смотрит на него, и его взгляд настолько нежный, настолько мягкий и полный чего-то такого, на что Курт надеялся в течение долгого времени. В его глазах играло столько разных эмоций, больше, чем Курт когда-либо видел, и художник в нём пытается подметить все особенности — цвет глаз Блейна в этот момент, холодный солнечный свет, текущий из окна, Пэрри, спящую на полу у ног Блейна, кружки с холодным кофе на столике и то, как Блейн делает глубокий, дрожащий вдох, прежде чем сказать:       — Я думаю, что влюблён в тебя, Курт, — выдыхает он.       И это — всё. Это больше, чем Курт когда-либо чувствовал.       — И я знаю, что это всё усложняет, — бормочет Блейн, нервно наклоняя голову. — И я знаю, что у тех, кто разносит эти глупые сплетни, был бы, вероятно, праздник, если бы они узнали об этом. И, скорее всего, ты даже не чувствуешь того же самого, но я… — он поднимает взгляд, и от улыбки, появившейся на его губах, у Курта перехватывает дыхание. — Ты всегда очаровывал меня больше, чем кто-либо ещё, но мне требовалось время, чтобы понять, что это не от преследований или изощрённых преступлений. Это от того, кто ты, и что ты заставляешь меня чувствовать. И эта сделка в основном была предлогом, чтобы проводить с тобой больше времени.       Курт впился в него взглядом, чувствуя, как сильно колотится сердце о грудную клетку. Он не помнит, когда в последний раз терял дар речи подобным образом, или даже когда с ним случалось хоть что-то похожее. Тишина заполняет всё вокруг, и он открывает рот, чтобы ответить, но не может, потому что перед ним — абсолютная честность, никакой лжи, обмана или фальшивой улыбки. Всё это внезапно исчезло, и он не...       Улыбка Блейна исчезает, он отводит взгляд, вытаскивая руку из ладоней Курта, а на его лице появляется отстранённое вежливое выражение.       — Я… Мне очень жаль, я не…       Это холодно. Рукам Курта холодно, когда он больше не держит ладонь Блейна, его сердцу холодно, когда Блейн выглядит таким печальным, разочарованным и взволнованным — и он резко подаётся вперёд, сокращая расстояние между ними и обхватывая щёку Блейна ладонью, чтобы поднять его подбородок и прижаться к его губам.       Целую секунду Блейн неподвижен, но потом всё его тело оживает, губы раскрываются для Курта, а глаза закрываются. Рука Курта скользит с щеки Блейна к его волосам, и он пальцами перебирает маленькие кудряшки на затылке, а когда он чуть поворачивает голову, то чувствует вкус кофе и корицы во рту Блейна, и слабый намёк на что-то изысканное за мягкостью пухлых блейновских губ.       Курт практически сидит на коленях Блейна, пытаясь не прислоняться к его раненой левой стороне, отчего его спина согнулась под неудобным углом, но его это не волнует. Его и правда не может волновать небольшой укол боли в плечах, когда Блейн выпускает тихий, удивлённый звук в его губы, а руками хватается за рубашку. И это, это — самое сильное, что чувствовал Курт, это — всё, о чём он думал в течение последних нескольких месяцев, это — то, о чём он переживал — скольжение губ Блейна вместе с его собственными, Блейн, мягко посасывающий его нижнюю губу, Блейн, который притягивает его ещё ближе, как будто не хочет отпускать.       Курт последний раз целует Блейна, а затем отстраняется, убирая руку с его головы. Он опирается на подлокотники кресла для поддержки и пытается отдышаться, но эмоции захлёстывают его с новой силой, когда Блейн открывает глаза, быстро моргая, и глядит на него — его рот всё ещё немного приоткрыт, а губы красные от поцелуя и такие привлекательные.       — Что… — Блейн откашливается, осматривая лицо Курта. — Что это…       — Я тоже влюблён в тебя, — говорит Курт. Он хочет запомнить то, как Блейн смотрит на него прямо сейчас, как расширяются его глаза при словах Курта, как непроизвольно он открывает рот в удивлении и почти недоверии. Он хочет нарисовать Блейна в этот момент. Мысленно он уже представляет себе картину, трепещущие и неуверенные цвета, но от этого не менее мягкие и привлекательные.       — Ты… ты влюблён в меня? — спрашивает Блейн. Пэрри во сне издаёт хнычущий звук, но на неё никто не обращает внимания.       — Да, — подтверждает Курт, и на его лице появляется легкомысленная усмешка. Больше нет никаких причин лгать.       — Ты правда влюблён в меня, — медленно повторяет Блейн. Он ещё раз осматривает лицо Курта, а затем удивлённо смеётся, прищуриваясь. И сейчас он выглядит моложе своего возраста. — Это на самом деле правда, о, господи...       На этот раз Блейн тянется вперёд, но Курт уже встречает его на полпути, удостоверяясь, что он не двигается слишком резко и не делает ему больно. Он хватает его за плечи и подталкивает, пока Блейн не оказывается зажат между спинкой кресла и телом Курта. Курт практически седлает его, встав на колени по обе стороны его бёдер, и его браслет цепляется за ткань штанов Блейна.       Поцелуй более отчаянный, чем первый, и Блейн хнычет Курту в губы, автоматически устраивая ладони на его бёдрах. Курт чувствует головокружение, пробегается пальцами по рубашке Блейна, потому что оу, это то, как чувствуется тело Блейна, как ощущаются его руки, когда они притягивают Курта ближе, каковы на вкус его губы, как ощущается, когда Блейн выгибается к прикосновению Курта.       Внезапно Блейн выпускает хныканье, которое звучит более болезненно, чем счастливо, и Курт немедленно разрывает поцелуй и отстраняется как раз в то время, когда Блейн вздрагивает и прижимает руку к своей всё ещё чувствительной ране.       — О, боже, ты в порядке? — паникует Курт, нервно убирая руки с его тела. — Я не сделал тебе больно, ведь так?       Блейн смеётся.       — Нет, нет, всё нормально. Я просто слишком вошёл в азарт и забыл, что сейчас не совсем в форме.       Курт кусает губу.       — Прости.       — Я не возражал, — говорит Блейн. — А было похоже? Потому что я могу уверить тебя, что я...       Курт обрывает его быстрым поцелуем, просто потому, что он может. От прикосновения глаза Блейна закрываются, губы расплываются в улыбке, и он возвращает руку обратно на бедро Курта, нежно поглаживая его через одежду. Это чувствуется странно приятно. Курт всегда был очень строг к прикосновениям, замирая как статуя каждый раз, когда кто-нибудь просто задевал его плечом или гладил по спине. Конечно, были и исключения, но обычно ему требовались годы, чтобы привыкнуть к чьим-нибудь прикосновениям. Но с Блейном… Его прикосновения никогда не заставляли его замереть, вздрогнуть или отстраниться. Его прикосновения всегда успокаивали, были желанными и осторожными, и Курт даже хотел, чтобы он трогал его — держал за руку или сжимал плечо. Осознание того, что теперь они могут касаться друг друга по-другому, вызвало румянец на щеках, а в животе приятно потеплело.       — Подожди. Разве нет правила насчёт агентов, встречающихся с информаторами, и наоборот? — спрашивает Курт через какое-то время, внезапно вспоминая, как Блейн сказал, что его чувства всё усложняют.       Рука Блейна перестаёт двигаться, а глаза открываются.       — Д-да, — говорит он, — на самом деле, есть. Это строго запрещено.       — Оу, — Курт резко опускает плечи и опирается руками на колени, пытаясь выглядеть не слишком разочарованным. Он знает, как важно ФБР для Блейна, и он никогда не стал бы просить его сделать выбор между своей работой и своими чувствами. И это всё ещё не изменяет того факта, насколько всё несправедливо — получить, наконец, что-то, получить кого-то, кого он ждал, только для того, чтобы их останавливали какие-то глупые правила.       Блейн прочищает горло и снова начинает гладить бедро Курта в успокаивающем жесте.       — Это считается неприемлемым, потому что я — твой надсмотрщик, а ты работаешь на нас. Если кто-нибудь в Бюро узнает, то ты можешь вернуться в тюрьму, а меня уволят, — тихо объясняет он. — Поэтому, в основном… Мы должны хранить это в тайне?       Это больше похоже на вопрос, и Курт вскидывает голову. Блейн с надеждой улыбается ему, и что-то тёплое растекается по телу Курта.       — Это звучит как нарушение правил, — отмечает он.       Блейн кивает.       — Я знаю. И, поверь мне, я бы с удовольствием… поцеловал тебя прямо перед всеми завтра же с утра, но всё не так просто. Уже есть агенты, которые сомневаются во всём относительно нашего соглашения, и если они узнают, что мы…       — Нет, я понял, — прерывает Курт. — Просто я немного удивлён, что это ты предложил нарушить правила. Я думал, что сам должен буду сделать это, — с усмешкой добавляет он.       Улыбка Блейна становится шире.       — Ну, я крутился и обходил правила с тех пор, как ты согласился на эту сделку, — он пожимает плечами. — И я просто… Я не хочу отпускать тебя из-за какого-то глупого правила, которое говорит, что я должен. Может, я просто снова хочу побыть эгоистом.       Курт качает головой, ощущая, как множество чувств к этому агенту переполняют его, к агенту, который, возможно, при других обстоятельствах мог бы быть его врагом.       — Поверь мне, ты не эгоист.       Блейн смотрит на него, немного глупо улыбаясь.       — Так значит… Мы теперь борющиеся с преступностью бойфренды?       — Мы бойфренды, — смеётся Курт. — Только тайные.       — Мы такие нарушители правил, — шепчет Блейн и притягивает его ближе, мягко встречая его губы. И на этот раз Курт не закрывает глаза, чтобы удостовериться, что всё это происходит на самом деле.       О, вот ты где, думает он. Я искал тебя вечность.