*****
Когда вечером этого дня Блейн возвращается домой, у двери его встречает Пэрри, волнительно рассекающая воздух хвостом. Блейн гладит её по голове, устало улыбаясь, а когда делает шаг внутрь квартиры, то Пэрри внезапно останавливается, глядя на закрытую дверь, и её хвост движется более медленно, чем несколько секунд назад. — Пэрри? — окликает Блейн, и его руки застыли у галстука, который он пытался развязать. Пэрри садится у двери и поворачивает голову к Андерсону. Она выглядит немного сбитой с толку, настолько, насколько собаки вообще могут выглядеть сбитыми с толку, и требуется какое-то время, чтобы Блейн осознал, что происходит. Пэрри привыкла встречать двух людей, а не одного. — О, девочка, — Блейн выдыхает, отпуская свой галстук. Он опускается на колени рядом со своей собакой и обнимает её, руками поглаживая по спине. Он чувствует комок в горле, сильнее, чем за весь день, и прячет лицо в мягкой шёрстке Пэрри, пытаясь игнорировать то, как мучительно больно бьётся сердце. Пэрри приглушённо скулит, толкаясь мордой Блейну в плечо. — Он вернётся, — говорит Блейн, и слова застревают в его горле. Он не знает, кому говорит это — Пэрри или себе.*****
Тоска по Курту вызывает боль в груди Блейна, она похожа на что-то, что продолжает грызть его, пока он не чувствует, как будто его тело абсолютно пустое, и всё, что он может ощущать — это отсутствие Курта. И ему не помогает тот факт, что любое место, куда он идёт, напоминает о Курте: в офисе — это пустой стол, ждущий своего нового хозяина (блокноты и ручки, которые Курт держал там, теперь исчезли вместе с ним); никто не сидит напротив Блейна в конференц-зале и не ходит с ним каждый день на обед, а когда он возвращается домой, есть чувство, что чего-то не хватает, как будто внезапно его дом раскололся на две части, и, как бы он ни старался, он не может снова сделать его целым. Но Блейн продолжает двигаться дальше. Он просто не может по-другому. У него всё ещё есть куча работы, есть Пэрри, о которой нужно заботиться, есть Сэм, который каждый день гладит его по плечу в безмолвной поддержке. Он может двигаться дальше без Курта, это естественно. Он делал это в течение многих лет, пока Курт не сбежал из тюрьмы. Сейчас, тем не менее, всё отличается, потому что теперь он знает, что потерял, знает, что есть что-то за пределами его работы и друзей, что делало его самым счастливым в мире. К счастью, Питерсон говорит ему, что его повышение всё ещё обсуждается, поэтому у Блейна есть хороший предлог, чтобы окунуться в работу, брать все дела, которые предлагают его команде, и затем ещё несколько. Он каждый вечер приносит домой документы и досье, чтобы у него было что-то, что отвлекало бы от пустоты собственной квартиры. Это глупо, на самом деле — они с Куртом очень часто проводили время в его доме, и Курт часто говорил, что чувствует себя здесь даже более уютно, чем у себя, но они бывали и в лофте, и даже ночевали по раздельности, чтобы быть осторожными — но, тем не менее, шаги Блейна, кажется, отзываются по квартире эхом, как будто внезапно появилось больше пустого места, которое нужно заполнить. За исключением того, что это невозможно, по крайней мере, пока не вернётся Курт. (Если он вообще вернётся, шепчет раздражающий голосок в голове Блейна). От Курта нет никаких весточек, никаких смс-сообщений или открыток, и Блейн понимает, что это значит, что Курт просто занят, навёрстывая упущенное с Финном или разбираясь со всем остальным, с чем он там хотел разобраться. Курт говорил, что может не связываться с Блейном до тех пор, пока не вернётся, поэтому Андерсона это нисколечки не удивляет. Но, по каким-то причинам, он всё равно вздрагивает каждый раз, когда звонит его телефон, ещё более тщательно, чем обычно, проверяет свою почту каждое утро, даже если знает, что это — безнадёжно. Его команда так упорно работает, что почти ни у кого нет возможности спросить, почему Блейн проводит в офисе как можно больше времени или почему его стол всегда завален папками с делами. Сэм — единственный, кто, кажется, замечает, что что-то не так. Он продолжает пытаться вытащить Блейна сходить выпить или посмотреть игру в их обычном месте, и первые пять раз Блейн отговаривается, ссылаясь на то, что у него куча работы, и он должен на ней сосредоточиться, если хочет получить повышение. На шестой раз Сэм вырывает папку с делом из рук Блейна, игнорируя его возмущённый визг. — Чувак, я знаю, что ты скучаешь по Курту, — говорит Сэм, убирая папку подальше от Андерсона, — но ты не можешь похоронить себя в работе. Это не здоро́во, — он хватает его за руку и тянет, не обращая внимания на протесты. — Поэтому, сегодня вечером мы пойдём в тот бар вниз по улице, смотреть, как Бакайс надирают задницы, и пить пиво. И если ты захочешь поговорить о чём угодно, то я выслушаю. А если нет, то я в любом случае плачу́ за первый раунд. В итоге Блейн действительно говорит, после того, как выпил два пива. И он рассказывает Сэму, как сильно скучает по Курту и как боится, что тот в конце концов не вернётся. Он говорит о том, как невероятно счастлив, что Курт наконец свободен, может быть самим собой и исследовать мир, который он хочет видеть, а не тот, который продиктован следующим мошенничеством или правилом правоохранительных органов, но это всё равно слишком тяжело. Он говорит о том, какой пустой кажется его квартира, как Пэрри всё ещё глядит на дверь, как будто ждёт, что кто-то войдёт. Как он сам иногда поднимает взгляд от своих документов и ожидает увидеть, что Курт сидит перед ним за обеденным столом, обсуждая дело или рисуя одежду в одном из своих скетчбуков. Сэм просто делает глоток пива и смотрит на Андерсона. — Ты идиот, — говорит он ему. — Извини? — спрашивает Блейн, в непонимании глядя на друга. — Естественно, он вернётся, чувак, — Сэм опирается на барную стойку, убирая своё пиво. — Ты когда-нибудь замечал, как он смотрит на тебя? У вас точно всё очень серьёзно, и вы в любом случае в итоге будете вместе. Блейн раздражённо вздыхает, потирая ладонью лицо. — Я знаю это. Я знаю, что он любит меня, и я люблю его, и я знаю, что мы вместе навсегда, но я всё равно не могу не чувствовать себя неуверенным. Я так привык, что он всегда здесь, что мне очень нелегко, когда его… — он всплёскивает рукой, — …здесь нет. — Ну, это ясное дело, — Сэм закатывает глаза. — Ты хандрил с тех пор, как он уехал, думая обо всех этих «что-если» и позволяя всему этому тебя… изводить? Это подходящее слово? Блейн кивает, уставившись на своё пиво. — Да, ты позволил этому изводить тебя, — продолжает Сэм, серьёзно указывая на Блейна, — и вот поэтому ты — идиот. Ты не можешь всё время только работать и игнорировать всё остальное в своей жизни, потому что тогда, когда Курт вернётся, ты будешь измученным супер-агентом, потерявшим связь с реальным миром. Я о том, что ты не встречался с друзьями с тех пор, как Курт уехал, и Тина на самом деле думает, что ты сердишься на неё за то, что она сказала на слушании. Блейн вскидывает голову. — Что? — восклицает он. — Я не сержусь на неё! — Точняк, — говорит Сэм, — но она не знает этого, потому что ты всегда надутый, работаешь двойную норму и ведёшь себя глупо. Блейн неуверенно глядит на него, не совсем понимая ход мыслей Сэма. — Не могу поверить, что кто-то, кто так хорош в работе, может быть таким идиотом, когда дело доходит до личной жизни, — бормочет Сэм, делая большой глоток пива, прежде чем пристально посмотреть Блейну в глаза. — Послушай, он вернётся, Блейн. Я, может, многого и не знаю, но я знаю, что то, что есть у вас двоих — это серьёзно. Я понимаю, ты скучаешь по нему. Правда, понимаю. Но ты должен суметь переждать это. А то, чем ты занимался в течение нескольких прошлых недель — не очень здоровый способ сделать это. Блейн медленно моргает, обдумывая слова друга. — Значит, ты говоришь, что я не должен работать так, как сейчас? — Факт, — Сэм напористо стукает своей кружкой с пивом по кружке Блейна. — Потому что ты в любом случае получишь это повышение. И потому что Курт вернётся. Я имею в виду, после всего, через что вы прошли, я не могу придумать ни одной причины, по которой он может не вернуться. Поэтому, ты не должен об этом волноваться. Блейн смеётся, качая головой и поднимая руки в примирительном жесте. — Хорошо, хорошо, я понял. Ты говоришь мне продолжать верить в нас с Куртом? — Да, — протяжно произносит Сэм. — Потому что ты — идиот, если не делаешь этого. А сейчас давай посмотрим игру и закажем ещё выпить. Твоя очередь платить. Блейн беззлобно фыркает и делает знак бармену. Он на самом деле чувствует себя лучше и увереннее, как ни странно. Возможно, Сэм прав; возможно, Блейн просто позволял вещам изводить себя. Возможно, он хандрил, тогда как должен был просто верить в Курта и их отношения — и, ну, верить не так уж сложно, особенно сейчас, когда кто-то вбил в его голову немного здравого смысла. Курт — его вечность и то, как Курт смотрит на него, держит за руку, занимается с ним любовью… Если это не признак того, что Блейн тоже его вечность, то Блейн не знает, что это. Он просто должен это помнить. Возможно, у них с Куртом есть проблемы с верой в то, что всё будет так, как они хотят. — Ты знаешь, Сэм… Если меня и правда повысят, то им понадобится новый лидер для команды, — заявляет Блейн через какое-то время. — Мм? — мычит Сэм, не спуская глаз с телевизора в углу бара. — Неважно, — смеётся Блейн. — Поговорим об этом потом. После этого всё действительно помаленьку становится легче. Он всё ещё скучает по Курту, это естественно. Он скучает по нему больше, чем по кому-либо или чему-либо ещё, и в его квартире вокруг всё ещё витает эхо, а другая сторона кровати кажется пустой, когда он спит. Но Блейн начинает привыкать к этому. Он всё ещё упорно работает, не потому, что пытается проигнорировать всё остальное, а потому, что он всегда упорно работал. И когда пустота становится чересчур подавляющей, или когда раздражающий голос в его голове снова начинает нести чушь, то он звонит Сэму или даже Рейчел, чтобы поговорить с кем-то, кто может отвлечь его, вытащить его из квартиры или из собственной головы. Курт обещал никогда не лгать Блейну, и он сказал, что вернётся. Блейн просто должен этому верить.*****
Курта нет уже больше месяца, когда первый отчёт попадает Блейну на стол. Он о старом деле семилетней давности, ограбление картинной галереи в Бруклине, которое не было раскрыто, потому что было собрано недостаточно доказательств. Отчёт состоит в том, чтобы сообщить Блейну, что живопись, которая была тогда украдена, неожиданно возвращена в галерею безо всяких следов того, где она находилась в течение прошлых лет и кто решил вернуть её. Такой случай — великая редкость, и для произведений искусства совсем не характерно возвращаться спустя годы после грабежа. Это происходит время от времени, но точно не является чем-то, на что полагается ФБР, если дело не было раскрыто. Блейн наводит несколько справок, только чтобы выяснить, что особо-то и ничего не известно. Картина была опознана как подлинная несколькими экспертами, на ней не было оставлено никаких доказательств, и доставлена она была курьерской службой, которая понятия не имеет, кто настоящий отправитель. Галерея, естественно, невероятно рада возвращению картины, поэтому Блейн решает не слишком сильно вдаваться в подробности. Хэппи-энды иногда случаются, поэтому он просто помечает дело как раскрытое и идёт дальше. Но тогда появляются больше отчётов о подобных инцидентах — от банков, архивов и галерей на всём протяжении Штатов, от нескольких частных коллекционеров в области Нью-Йорка, из музеев в Лондоне, Риме и Париже; картины, деньги, драгоценности, облигации, исторические артефакты и памятные вещи поп-культуры, возвращённые спустя годы после того, как были украдены. К тому времени, когда на стол Блейна ложится четвёртый отчёт, он уже соединил точки, и когда он смотрит на заявление широкими, удивлёнными глазами, что-то тёплое расплывается в груди, заставляя губы изогнуться в улыбке. Это всё — преступления Курта. Большинство из них — дела, в которых Курт подозревался, но не был осуждён, но несколько из них, включая первое, были преступлениями, которые Блейн никогда даже не связывал с Куртом. Об одном или двух он даже никогда не слышал. Другими словами, всё, что Курт когда-либо крал или подделывал, возвращается, за исключением вещей, которые были переданы кому-то ещё. В любом случае, это очень много, более чем двадцать дел, раскрытых за несколько недель. Блейн не знает, понял ли ещё кто-нибудь, — они должны, потому что это точно не нормально, когда несколько украденных вещей возвращаются назад подобным образом, — но он ничего не говорит, просто отмечает дела как раскрытые, улыбается отчётам, которые попадают на его стол, или когда читает новости о поддельных облигациях, посланных в местное отделение полиции без следа отправителя. Один раз Блейн едва не врезается в Питерсона в комнате отдыха, когда только что закончил читать новостную статью о менее известном Ренуаре, вернувшемся в Париж после шести лет. Ренуар, конечно, возвращает воспоминания второго раза, когда Блейн поймал Курта, того времени, когда их жизнь навсегда изменилась, и он тихонько напевает себе под нос, когда заходит в комнату отдыха. Но он быстро меняет траекторию движения, когда видит Питерсона, помешивающего свой кофе, прямо рядом с дверным проёмом. — Андерсон, — здоровается тот. — Сэр, — отвечает Блейн, кивая, пока пытается достать полупустой кофейник. — Слышал что-нибудь от Хаммела? — спрашивает Питерсон через какое-то время, пытаясь выглядеть так, как будто это был случайный вопрос. Блейн не может перебороть себя — он широко усмехается, наклоняя голову. — Эм, нет. Нет, на самом деле, — лжёт он таким же «случайным» тоном. Питерсон кривит губы, выглядя почти… весёлым? — Ясно. Хорошая работа над делом об авторских правах, кстати, — добавляет он, салютуя кофейной кружкой, прежде чем покинуть комнату отдыха. Блейн прислоняется к стойке, как только остаётся один, и не сдерживает смеха. Курт действительно говорил ему, что хотел попрощаться со всем в своей прошлой жизни, но Блейн и понятия не имел, что это будет означать — что он буквально избавится от всего, что оставалось у него от прошлой жизни, показывая миру, что Курт Хаммел закончил с преступлениями раз и навсегда. Это на самом деле перерождение. Курт, должно быть, знал, что Блейн получит отчёт о возвращённых вещах и это почти как связь между ними, каким-то странным способом, который так или иначе помогает переносить отсутствие Курта немного легче.*****
Блейн толкает дверь квартиры, открывая её плечом, и облегчённо выдыхает, когда ему удаётся втиснуть себя, свои ключи, все досье и бумаги, и занести всё внутрь, ничего не уронив. Он закрывает дверь, подталкивая её бедром, прежде чем подойти к маленькому шкафчику в коридоре и сложить на него всё, что держал в руках, устало выдыхая. Это был длинный день, особенно после засады прошлой ночью, с опрашиванием подозреваемых в их текущем деле и завершением документов для предыдущего. Блейн вытягивает вверх руки, его мышцы напряжены и болят после часов сидения на неудобных стульях в фургоне и сгорбленного положения за рабочим столом. Бюро и правда пора выделить немного денег на покупку нескольких более комфортных стульев. Он опускает руки, когда чувствует себя способным нормально шевелиться, и снова вздыхает. И только тогда к нему приходит осознание, что Пэрри до сих пор не прибежала, чтобы поприветствовать его. Это необычно. Обычно Пэрри ждёт у порога, когда он приходит домой, или, по крайней мере, со всех ног несётся в коридор, когда слышит звук открывающейся двери. Но Блейн оглядывает квартиру и отмечает, что собаки нигде не видать. Он в непонимании хмурится, стягивая с себя пиджак. Возможно, она просто спит в спальне, но сон в такое время тоже кажется необычным. Он только повесил свой пиджак на стул и потянулся к галстуку, чтобы его ослабить, готовый позвать Пэрри, когда слышит кое-что. Кто-то в его квартире тихонько напевает. Его пальцы замирают у галстука, а другая рука подсознательно тянется к пистолету. Кажется, как будто кто-то есть на кухне, тихо напевая себе под нос, и Блейн чувствует, как его сердце начинает беспокойно колотиться в груди. Он вытаскивает пистолет из кобуры наполовину и крадётся по коридору к кухне, напрягая все свои чувства. Это грабитель? Но зачем грабителю петь на его кухне? Входная дверь была заперта, и когда Блейн второй раз оглядывает квартиру, то всё выглядит так же, как он оставлял — даже его ноутбук всё ещё стоит на обеденном столе, где он забыл его вчера вечером. Он держит пальцы на рукоятке пистолета и останавливается у книжного шкафа, медленно наклоняясь вперёд, чтобы заглянуть в кухню. Пэрри сидит рядом с кухонной стойкой, — что объясняет, где она была всё это время — улыбается своей лабрадорской улыбкой, вывалив изо рта язык и удобно уложив свой хвост на полу. Рука Блейна инстинктивно отпускает пистолет, возвращая его обратно в кобуру, потому что прямо перед Пэрри, делая кофе и напевая Silly Love Songs так мягко, что Блейн должен прислушаться, чтобы определить песню, стоит… Курт. Он находится спиной к Блейну, но Блейн где угодно мог бы узнать эти плечи. Где угодно мог узнать Курта. Курт крутит бёдрами под ритм песни, пока заправляет кофеварку Блейна кофейными зёрнами, а у его ног, около стойки, стоит чемодан с накинутым сверху знакомым пиджаком. Это выглядит так по-домашнему, так желанно, что сердце Блейна замирает в груди. Даже воздух, кажется, застрял по пути к его лёгким, от того, что Курт вернулся. Он вернулся, и Блейн наконец снова чувствует себя как дома. — Курт, — выдыхает он, и его собственный удивлённый голос громко отдаётся в ушах. Курт вздрагивает от неожиданности, роняя ложку, которую держал, в пакет с кофейными зёрнами, прежде чем обернуться к Андерсону. Пэрри тоже глядит на Блейна, и её хвост пару раз стучит об пол, но Блейн едва замечает это. Курт здесь, Курт стоит всего в нескольких шагах от него и улыбка, появляющаяся на лице Курта, когда их глаза встречаются, является самой красивой вещью, которую Блейн когда-либо видел. — Блейн! — восклицает Хаммел, бросая зёрна на стойку, и его улыбка расширяется ещё больше. Он резко преодолевает расстояние между ними и набрасывается на Блейна, крепко сжимая его плечи, и, утыкаясь лицом в шею, освобождает задушенный смех. — Господи, я так сильно скучал по тебе. Блейн закрывает глаза и притягивает Курта к себе немного сильнее. Он хочет плакать и смеяться одновременно, и звук, который вырывается из его горла, действительно похож на что-то среднее между рыданием и смехом. Он здесь. Он дома. — Я тоже скучал по тебе, — он задыхается. — О, боже, Курт, ты не представляешь, как я скучал по тебе. Курт смеётся, немного отклоняясь, чтобы прижаться к Блейну губами и поцеловать его так, как будто это их первый поцелуй. — Думаю, что представляю, — шепчет он в губы Андерсону, — потому что я скучал по тебе так же. — П-пожалуйста, скажи мне, что ты правда здесь, — быстро произносит Блейн, утыкаясь носом в щёку Курта и поглаживая его спину ладонями. — Пожалуйста, скажи мне, что ты правда здесь, и я не фантазирую после тяжёлого рабочего дня. Курт отстраняется, а его взгляд внезапно становится взволнованным. — У тебя был тяжёлый день? О, боже, всё хорошо? Ты не... — Курт, — прерывает Блейн, смеясь даже при том, что чувствует, как несколько слёз уже прочертили дорожки вниз по его лицу. Выражение Курта смягчается. — Прости. Я здесь, обещаю. Я здесь навсегда и больше никуда не собираюсь. У Блейна снова получается что-то между смехом и рыданием, и он притягивает Курта ближе, целуя линию его шеи и сминая в ладонях ткань его рубашки. — Господи, я так боялся, что ты не вернёшься, — признаётся он. — Блейн, — голос Курта срывается на его имени. — Я говорил тебе, что вернусь, я... — Я знаю, я знаю, — снова прерывает Блейн, успокоительно поглаживая спину Курта. — Я знаю это, но всё равно боялся, что ты поймёшь, что Нью-Йорк, в итоге, не для тебя и... — Ну, честно говоря, я немного боялся, что ты поменяешь замки, — говорит Курт, пожимая плечами в объятиях Блейна. — Тогда мне пришлось бы взломать их. — Я никогда бы не… — начинает Андерсон, глядя Курту в глаза. — Я знаю. Так же, как я знал, что всегда буду возвращаться, — прерывает на сей раз Курт. — Это — и мой город тоже, Блейн. А ты — мой навсегда, — добавляет он, немного застенчиво улыбаясь. — Бесстрашно и навсегда, — бормочет Блейн самому себе, восхищённый и более счастливый, чем когда-либо был, и затем он подаётся вперёд, встречая губы Курта в новом поцелуе. Дело быстро набирает обороты, Курт отчаянно царапает спину Блейна, в то время как Блейн всасывает нижнюю губу Курта и наклоняет голову, чтобы углубить поцелуй. Блейн тянет низ рубашки Хаммела, пытаясь вытащить её из штанов, а Курт быстро ослабляет узел галстука, от которого Андерсон не успел избавиться, когда пришёл домой. Блейн ведёт Курта к выходу из кухни, едва выдыхая слова: — Спальня, немедленно, — ему в губы. — Но, — задыхаясь, говорит Курт, кусая Блейна за губу, — я собирался сварить тебе кофе. Из твоих любимых кофейных зёрен. — Это может подождать. Кофе определённо может подождать, — отвечает Блейн, не сдерживая тихого торжествующего звука, когда рубашка Курта, наконец, освобождена, и он может прижать ладони к тёплой, нежной коже на спине Хаммела и притянуть его ближе. — Господи, как я скучал по тебе. Во всех. Доступных. Смыслах, — шепчет он, акцентируя каждое слово поцелуем. Курт скулит, прижимаясь к Блейну. — Д-да, — произносит он, заикаясь, — ты прав, кофе подождёт. Они пытаются добраться до спальни как можно быстрее.*****
Курт гладит рукой голую спину Блейна, и Блейн прижимается ближе к нему на кровати. Его дыхание, наконец-то, начинает окончательно выравниваться. Он чувствует себя тёплым, довольным и любимым, и даже не возражает против пота или спермы, высыхающей на их коже, не возражает против того, что должен постирать простыни, даже если он менял их на днях. Рука Курта добирается до блейновских волос, разрушая последние остатки геля на его кудрях и да, Блейн действительно не возражает. Он будет менять эти простыни с огромной улыбкой на лице. Он начинает выводить пальцем узоры на животе Курта, прижимая короткий поцелуй к его груди. — Так, где ты был всё это время? — спрашивает он, смотря на Курта. Курт сползает на кровати так, чтобы их головы находились на одном уровне. — Ну, первый месяц я провёл в Цинциннати с Финном, — начинает он, — остальную часть времени я был, в основном, в Нью Джерси, опустошая свои укрытия. — И как Финн? — спрашивает Блейн, его рука на коже Курта останавливается. Курт выпустил ошеломлённый смешок. — Удивлён, если честно. Я был так уверен, что встреча будет неловкой, или он просто даст мне от ворот поворот сразу, как только увидит, но… — его улыбка смягчается, и он наклоняет голову. — Когда я зашёл в гараж, где он работает, он от удивления буквально ударился головой о подъёмник. А затем он… — Курт останавливается, играя с волосами Блейна. — Он сразу же обнял меня и сказал, что скучал по мне и очень волновался. Блейн ёрзает на кровати, укладывая подбородок Хаммелу на грудь и чувствуя появляющуюся на лице улыбку. — Значит, он не знал, что ты искал его? — Нет, — говорит Курт, качая головой, — не знал. Он понятия не имел, что я сбежал из тюрьмы, чтобы найти его, когда он уехал из Нью-Йорка все те месяцы назад. Он просто путешествовал по Штатам, пытаясь найти работу тут и там, но он не… Он не пытался искать меня, — Курт морщит лоб. — Не то, чтобы я обвиняю его. Он думал, что я не хочу иметь с ним ничего общего и, давай начистоту, Курт Хаммел, экстраординарный мошенник, действительно не хотел иметь с ним ничего общего. Блейн легонько толкает его. — Но он всё равно переживал за тебя. — Это правда, и он был… — Курт снова качает головой почти в неверии. — Он был так рад снова видеть меня. Я провёл месяц, живя на его диване, нагоняя всё, что произошло с тех пор, как мы разошлись разными путями. И когда я уехал, мы обещали поддерживать контакт и никогда больше не быть такими глупыми. Мы даже… Мы даже говорили о попытке снова начать искать папу и Кэрол. Курт почти незаметно давится воздухом, и Блейн двигается ближе к нему, целуя в ключицу и поглаживая рукой бок. Какое-то время Курт быстро моргает, очевидно, пытаясь не позволить себе выплакать и грустные, и счастливые слёзы, и Блейн терпеливо ждёт, оставаясь рядом и ничего не говоря, пока Курт не будет готов. — Итак, почему ты тогда не остался с ним? — в итоге спрашивает он, когда взгляд Курт возвращается к нему. — Я бы понял. Курт пожимает плечами. — Потому что это не моя жизнь. Моя жизнь больше не в Огайо. Теперь, когда мы помирились, мы можем быть братьями, даже если живём далеко друг от друга. Финн счастлив там — он даже говорил о возвращении в колледж и получении степени учителя, о которой всегда мечтал — и я мог, вероятно, жить там, но это… — Курт морщится. — Финн — единственная вещь в Цинциннати, которая мне важна. Мы говорили об этом, и он сказал мне делать то, что я действительно хочу делать. И я хочу жить в Нью-Йорке. — Со мной? — добавляет Блейн, улыбаясь Курту. — С тобой, — соглашается Хаммел, улыбаясь в ответ, но его улыбка быстро превращается в ухмылку. — Ты получал отчёты? Блейн смеётся, на секунду утыкаясь лбом в грудь Курта. — Получал, — признаёт он. — Это мило. Особенно мне понравилось, как ты вернул Ренуара. — Оу, было почти больно расставаться с этой картиной, — шутит Курт, хватаясь за грудь и закатывая глаза в наигранной боли. Блейн останавливается, успокаиваясь, и глядит на него. — Но ты всё равно расстался со всем этим, — тихо говорит он. — Да, — соглашается Курт. — Потому что больше это не имело значения. Я не хотел, чтобы они преследовали меня до конца моей жизни, — он фыркает, а затем внезапно закусывает нижнюю губу — знакомый жест волнения, и Блейн с интересом поднимает голову с груди Курта. — Кроме того, — продолжает Курт, — они мне больше не нужны, даже как запасной вариант. Потому что у меня есть работа. — Курт! — восклицает Блейн, приподнимаясь от удивления. — У тебя есть работа? Когда это случилось? Что за работа? Курт смеётся и тянется, чтобы взять Андерсона за руку, поглаживая большим пальцем по костяшкам. — Ты помнишь Изабель Райт? Она позвонила мне несколько дней назад. — Да, конечно, — говорит Блейн. — Мы работали с ней над делом канареечного алмаза, — тут его глаза расширяются, и он чувствует, как сердце подскакивает до самого горла. — Ты говоришь мне, что… — Она хочет, чтобы я вёл колонку для Vogue, — выдаёт Курт, широченно улыбаясь. — О моде и мире искусства, потому что я хорош в обеих этих областях, и Изабель так или иначе узнала о моём освобождении и хотела как можно скорее предложить мне работу, и… Блейн, если они будут довольны моей работой, то могут даже решить опубликовать несколько моих дизайнов и помочь мне сделать имя как дизайнеру, и они думают назвать колонку «Белый Воротничок», что мне кажется немного слащавым, если честно, но... Блейн останавливает его резким поцелуем, кладя руку ему на щёку и соединяя их губы, затыкая Курта на полуслове. Блейн не может остановить себя — Курт кажется таким счастливым, таким взволнованным, что он просто обязан поцеловать его, обязан показать, как он горд и счастлив за него. От прикосновения глаза Курта закрываются, и он выдыхает Блейну в рот, немного наклоняя голову, чтобы соединить их губы под лучшим углом, а его рука поднимается, чтобы найти место на груди Блейна, прямо напротив сердца. Через какое-то время Блейн разрывает поцелуй с громким чмоком, но Курт не открывает глаз, медленно облизывая губы. Блейн наблюдает, как по его лицу расползается улыбка, как сначала она дёргает уголки его губ, а затем расширяется, такая счастливая, довольная и взволнованная. — …но, я предполагаю, что это отчасти и остроумно, — выдыхает Курт, заканчивая предложение, а затем открывает глаза, встречая взгляд Блейна. Блейн улыбается ему, их руки всё ещё соединены между их телами, а другая рука Курта играет с волосками на груди Блейна. — Тогда, я думаю, ты решил, что хочешь делать, — говорит он. Курт смеётся, его щёки краснеют, и он опускает голову. — Думаю, да, — признаёт он, сжимая блейновскую ладонь. — И ещё, ты решил, где собираешься жить? — спрашивает Блейн, с улыбкой наклоняя голову. — Потому что новые арендаторы в твоём старом лофте не собираются бросать его без борьбы или тщательно продуманной аферы. — Ты уже знаешь, что я закончил с тщательно продуманными аферами, агент Андерсон, — дерзко отвечает Курт. Его глаза сияют, заставляя бабочек в животе Блейна сойти с ума от любви. — Я на самом деле думал, чтобы съехаться со своим парнем, — продолжает Курт с усмешкой, — тем более теперь, когда я могу всему миру сказать, что он — мой парень. — Твой парень — который, между прочим, очень тебя любит — одобряет эту идею, — низким голосом отвечает Блейн, чувствуя глупую улыбку на лице и снова наклоняясь поцеловать Курта. Просто потому, что он может и хочет. Курт смеётся в поцелуй. — Я тоже люблю тебя. И, возможно… — он немного отклоняется назад, смущаясь. — Возможно, однажды я буду делить квартиру с женихом, а не бойфрендом? Блейн хлопает ресницами. — Но жених — это всё равно я? — тупо спрашивает он, потому что знает, что это заставит Курта смеяться. И Курт действительно смеётся, прислоняя голову к груди Блейна, прежде чем снова поднять и сжать его ладонь. — Да, — говорит он, — жених — всё равно ты. Если ты согласен им быть. — Согласен, — обещает Блейн, а затем смеётся, когда понимает, что только что сказал. — Я имею в виду… С удовольствием, — мягко добавляет он. — Хорошо, — с усмешкой говорит Курт. — Потому что ты застрял с этим мошенником навсегда. Блейн поднимает левую руку Курта и целует сустав безымянного пальца, думая о ювелирном магазине, мимо которого проходил несколько месяцев назад. Теперь выбор времени и ситуации правильные и, возможно, им и не нужно тщательное продуманное предложение руки и сердца — возможно, просто этого достаточно: их вместе и обещаний быть вместе и в будущем, искренне и честно. Этого более чем достаточно. — Человек, — исправляет Блейн, глядя на Курта сквозь опущенные ресницы. — Ты не мошенник, ты — человек. И я счастлив застрять с этим человеком навсегда. В глазах Курта сверкает что-то влажное, что-то яркое, и затем он притягивает Блейна для поцелуя. Поцелуя, который на вкус как вечность.