***
Даже с учетом полной каши в моей голове в свете последних событий, я твердо понял одно — Спенсер Смит, рано или поздно станет моей главной проблемой. Я напрасно считал его слабым звеном, побочным персонажем нашей с Брендоном истории. Когда-нибудь, когда придет мое время отнять жизнь его друга, он не оставит это просто так. Спенсер задавал слишком много вопросов. Он пытался быть мягким с Брендоном и помочь ему всеми силами, но он был потрясен не меньше нас. Его взгляд, обращенный на меня, был полон подозрений и недоверия. Какой-то частью себя он считал, что это я ее убил. Лишь утром он позволил нам покинуть полицейский участок, до последнего настаивая, чтобы Брендон остался у него. Брендон был разбит горем сильнее, чтобы попросту плакать. Я пытался облегчить его боль, хоть как-то забрать из памяти картину того ужаса, что он увидел. За сто лет своей вампирской жизни я принес смерть стольким людям. Изощренно и намеренно я отнимал их жизни ради разных целей. Их мертвые бледные лица смешивались в итоге в один неопределенный образ в моей голове, но ярче всех их были лица людей, чьи смерти я даже не видел. Мой Чарли, мать, отец, братья, Эбигейл. Мне не нужно было видеть это, достаточно было просто знать, чтобы просыпаться тысячу раз от кошмара, где их истерзанные тела покидает душа под пристальным взглядом кристально-голубых глаз убийцы. Брендон переставал дрожать, лишь когда спал в моих крепких объятиях, но сон его обычно длился не дольше трех часов. Температура его тела то падала, то повышалась как от лихорадки, и я чувствовал свое бессилие перед его болью. Его родители приехали на следующий день и мне пришлось отпустить его к ним и Спенсеру, чтобы не вызывать лишних вопросов. Все два дня до похорон Кары я провел в качестве тени, оставаясь у его дома и следуя, куда бы он ни шел. Я беспокоился за него, потому что смерть его сестры именно тогда, когда мы начали ее искать, не была случайной. Ее убийство было ритуальным. Никто не будет так уродовать тело, никто не будет вырывать едва сформированный плод из чрева матери просто так. На все есть причина. Везде есть связь. Брендон был кому-то нужен. Я мог предположить, что это кто-то из «культа», но им бы не позволили совершать такое без приказа. Это был кто-то другой. И я понял кто это в тот момент, когда провел пальцами по красной надписи на зеркале в ванной в день ее похорон. «Папочка, я дома.» Все было связанно. Все имело значение. Ее ребенок, их неразорванная пуповина, что соединяла два мертвых существа. Ее выжженные глаза, ее вырванное сердце. Все было посланием.***
Впервые за долгое время я был на кладбище. Мне не было места среди тех, кто был там и я не мог подойти ближе, но оставить Брендона в тот момент я не смог бы никогда. Черный цвет его траурного сердца. Черный цвет его траурных слез, которые так и не упали. Я был там, стоял в десятке метров от него, и я был единственным на кого он смотрел. — У меня чувство, будто я сорвался с обрыва, — сказал он, когда все ушли, и мы смогли остаться вдвоем напротив серой плиты ее могилы. — Спенсер сказал, что рядом с ней нашли плод. — Она была беременна? — Нет. Он был не ее. Белая пелена снега размылась у меня перед глазами. Это был не ее ребенок. Она могла быть вампиром. Не исключено, что она была преднамеренной жертвой. Именно она должны была быть посланием. Все остальное детали. Я вспомнил надпись на зеркале, что стер пару часов назад и посмотрел на разбитого Брендона. Он может предаваться своим мукам, сколько понадобиться, но у меня не было времени больше ждать. Я обнял его, словно это было самой важной вещью в этом мире. — Идем, я отвезу тебя к Спенсеру, да? — прошептал я куда-то ему в шею. — Нет, я не поеду к нему. — Хорошо. Ладно. Где остановились твои родители? — Райан, я не хочу видеть никого из них. Пожалуйста. Сейчас мне нужен только ты. Я не мог подумать об отдыхе, пока его дыхание сбивалось во сне, и пока он видел эти кошмары. Я не мог думать ни о чем, кроме Уильяма Беккета и «культа», угрожающих отнять его у меня. Неощутимо я касался пальцами теплой кожи на его шее или руках, просто чтобы напомнить себе, что он еще жив и все в порядке. — Ты не спишь, — проснувшись, прошептал он и прижался щекой к моей руке. — Да. — Почему? Ты не устал? Потому что я — да. Так изнурительно. Мне кажется, я абсолютно опустошен. — Твоя сестра умерла. Последние дни ты провел в полицейском участке и подготавливал похороны. Это не удивительно. — Она ничего не сказала мне, — бесцветно произнес он. — Что именно? — Хотя бы то, что она жива. Ничего. — Все это время у нее могли быть проблемы… — Нет такой причины, по которой она бы не смогла со мной связаться, Райан. Ее просто нет. Если только… она сама это не решила. — Ты не можешь этого знать. — Да, не могу. В тот момент я почувствовал странное пугающее чувство, когда в моей голове появилась идея оставить его. Ничто не связывало нас больше. Кара была мертва, и не было никаких оснований для нас быть вместе. Он все еще не отдал мне доказательства. Он мог уйти, и это бы спасло ему жизнь. Достаточно было лишь отпустить его и мне бы никогда не пришлось замарать свои руки кровью человека, который так искренне любил меня. Это вертелось на моем языке. Вырывалось из самого сердца. Всего пара слов могла все изменить. «Уходи Брендон. Забудь обо всем. Все было притворством и жалкой игрой. Я лгал тебе каждую секунду, что мы провели вместе. Я делал все это только ради них. Уходи.» — Я люблю тебя, — произнес я вместо этого.***
—Мистер Росс, вы знаете молодого человека по имени Брендон Бойд Ури? В маленьком помещении стало душно. Здесь не было окон, не было картин или дурацких цветов в горшках. Просто серые стены, стул и стол для допросов. Я думал о Теде Банди, убившего больше тридцати людей с особой жестокостью, и окончившем свои дни на электрическом стуле во Флориде. Чем я отличался от него сейчас? В глазах человека напротив меня — ничем. — Конечно, — ответил я. — Когда вы видели его в последний раз? — Неделю назад, как я уже и сообщил вашему сослуживцу. — В каких отношениях вы находились с пропавшим? — В близких. — Насколько близких, мистер Росс? Офицер Смит уверяет, что вы жили вместе и находились в романтических отношениях. Его голос был пропитан ядом и презрением. В свете электрической лампы этот человек был еще омерзительней. Он расслабил свой галстук резким движением руки, словно желая показать, как ему осточертел этот допрос, и я зацепился взглядом за открытый участок кожи на его шее. Три секунды. Мне хватило бы этого времени, чтобы вцепиться ему в глотку и лишить его жизни. Я улыбнулся, заглядывая в его мутные серые глаза и наблюдая, как его начинает это выводить из себя. — Все верно. — Тогда почему вы не сообщили в полицию, когда мистер Ури пропал? — Я не думал, что он пропал. Мы поссорились и он ушел. Он сжал челюсть, и лицо его приобрело багровый оттенок, когда он, сорвавшись, ударил кулаком по столу. — Ты думаешь, я поверю в это? Где Брендон Ури? — прошипел он мне в лицо. В карих глазах мальчика отражается падающий снег и мигающие гирлянды на рождественской елке. Его пальцы выводят невидимые рисунки на моей коже. Запах его шампуня смешивается с запахом чая с имбирем и корицей. Вид снежинок тающих на его волосах заставляет меня забыть о голоде. Вид его запястья заставляет меня целовать его заледеневшие от холода губы. Всего пара слов и ничего бы этого не было.***
Все это было лишь крайней мерой. Кому еще я мог доверять больше, чем им? И хоть жизнь Брендона для них не представляла ценности, они были единственными, кому я мог доверить его защиту. — Зачем мы здесь? — произнес он, когда мы во второй раз переступили порог этого злосчастного клуба. — Мне нужно оставить тебя ненадолго, — произнес я, когда мы прошли мимо охранника, оказываясь внутри. Брендон был слишком молчалив, он не задавал больше вопросов, если я не собирался на них отвечать. Он стал просто верить — абсолютно безоговорочно. — Кто здесь есть, кроме тебя? — тут же спросил я Кроуфорда, как только мы подошли к бару. —Охрана и Фрэнк. — Кто-нибудь из старших? — Джерард должен быть в апартаментах. Больше никого. — Хорошо. Где Фрэнк? — я не обращал внимания на его заинтересованный взгляд или на растерянность Брендона. — В подсобке, — выдохнул вампир, мягко улыбаясь Брендону, пока я так же поспешно, как и до этого оставил их, направляясь к дверям подсобки. — Фрэнк, — позвал я его, как только вошел и парень испуганно подпрыгнул, оборачиваясь. — Я… — запнулся он, когда я прошелся взглядом по его внешнему виду. Фрэнк неловко откашлялся, оттягивая края дурацкого женского платья, в которое он был одет. — Даже не буду спрашивать и без того понятно, чья эта идея, — прервал его я. — Как насчет сделки Фрэнк? Его глаза сузились, и он непонимающе уставились на меня. — Парень по имени Брендон сейчас возле бара с Йеном, мне нужно оставить его здесь ненадолго и ты присмотришь за ним, идет? Но никто не должен даже коснуться его, ясно? — И что взамен? — бросил он. — Твоя свобода.***
Ему принадлежал один из самых больших и мрачных апартаментов. Он любил нагонять уныние и депрессивность, окунаясь в это, хотя сам был одним из тех, кто ненавидел синдром «вампирской меланхолии». Как я и говорил, он обожал удовольствия и не знал душевных терзаний. Он научился смешивать тяжелые наркотики и кровь уже давно. Раньше он использовал разные заменители, опий или что-то в этом роде, но наркотики, что появились позже, нравились ему куда больше. Ни одни из них не вызывали привыканий, но ему нравилось ощущение двойного удовольствия, когда он смешивал эти ингредиенты. Он всегда был немного сумасшедшим. На столе в его апартаментах стояла бутылка с красной жидкостью, и его пальцы мягко обводили по горлышку, когда я зашел в комнату. — Джерард, — произнес я, но он даже не обернулся и если бы я не знал о его чутком слухе, то подумал бы, что он не заметил моего присутствия. — Бывало ли у тебя чувство Райан, что ты обречен, быть под властью своей же сущности? — задумчиво спросил он, наклоняясь, чтобы вдохнуть едкий запах его наркотиков. — Всегда. — У меня тоже. Иногда мне жаль, что я не родился вампиром сразу. Тогда возможно человека внутри меня не существовало бы. — Не понимаю о чем ты. — Забудь. Ты видел мое маленькое развлечение? — обернулся он и его губы растянулись в довольной улыбке. — Разумеется. Но мне нужно поговорить о кое-чем другом, помимо Фрэнка в чулках. Он засмеялся, вальяжно растягиваясь на кресле возле стола. — Недавно мы с Брендоном наткнулись на труп его сестры. — Да, я знаю. — Знаешь? — Райан, мы старшие вампиры Питтбурга, не держи нас за идиотов. Больше меня интересует то, почему ты пришел только сейчас. — Я не мог оставить Брендона. — Мог. — фыркнул он. — Это было послание, Джерард. Я уверен в этом, это был Уильям. — сказал я, игнорируя его слова. — Уильям Беккет? С чего ты это взял? — Убийство было ритуальным: выжженные глаза, вырванное сердце, цветы вплетенные ей в волосы и так далее. О, и рядом с ней был плод. И Уильям оставил мне сообщение на зеркале в ванной в день похорон. — А у него есть фантазия, да? — засмеялся Уэй. — Конечно над стилем стоит еще поработать, но… для него не плохо. — Он бы не сделал это самостоятельно. — Молодые вампиры, — согласно кивнул он. Молодые вампиры, порожденные новыми законами. Каждый день вы проходите мимо них и не замечайте. Вы не чувствуйте опасности, когда они рядом, потому что они так похожи на вас. Они всегда где-то неподалеку, неприметные и тихие. Они словно звери, выпущенные из клеток, снедаемые лишь одним чувством, присущим всем вампирам — голодом. Молодые и не опытные, их желание борьбы и неподчинения с лихвой заменяет здравый рассудок. Сепаратисты, противники, они не желают быть под кем-либо. Им это не нужно. Они хотят делать лишь то, что им хочется, а не то, что говорят законы. И я был уверен, что убийства и пропажи людей, освещенные в местных газетах, полностью их заслуга. И Уильям был среди них. Не потому, что он такой же, как они, или желает борьбы с культом. Просто ему всегда была нужна поддержка. Он нуждался в помощи. Я помнил Уильяма с тех времен, когда он впервые появился у нас. Он никогда не был убийцей, даже когда стал вампиром, он никогда не мог принять мысль о том, чтобы убивать с жестокостью или наслаждением. Всего лишь слова о том, что он может отнять жизнь невинного человека, повергали его в ужас. Он был слишком добрым и чистым, чтобы стать кем-то вроде нас. — Где они могут быть? — спросил я. — Ты спрашиваешь это у меня? Я что, по-твоему, шериф? Какое мне дело до них? Уильям Беккет твой мелкий выродок, так что подключи свои способности создателя и найди его! — раздраженно бросил он, делая глоток из своей драгоценной бутылки. Помощи от Джерарда было меньше, чем от табуретки. Никто из них не мог помочь мне найти Уильяма и, оставив Брендона на Фрэнка, я покинул «культ». Сидя за рулем и просматривая мелькающие за окном парки и кафе, я убеждал себя, что делаю это исключительно ради того, чтобы покончить с этим заданием, а не ради спасения Брендона. Но с каждым разом эти мысли звучали все более неубедительно. Я провел ночь, объезжая все знакомые мне места скопления вампиров, и, напротив, те, где никто бы никогда не вздумал ошиваться, но ничего не помогало. Найти в таком большом городе всего лишь одного неприметного человека, который ко всему прочему намеренно прячется, все равно, что отыскать иголку в стоге сена. К утру я вернулся в «культ» не имея никаких результатов. Брендон уснул в одной из пустых вип-комнат, облокачиваясь головой на подлокотник дивана. — Хэй, — мягко прошептал я ему, касаясь рукой его волос. Он открыл глаза и улыбнулся, скорее автоматически, все еще оставаясь в полусонном состоянии. — Идем. Под тихие звуки радио, мы рассекали дороги утреннего Питтсбурга. Остатки сна Брендона окончательно ушли и теперь он просто сидел рядом со мной и молчал, как бывало тысячи раз до этого. Но сейчас эта тишина была другой. Мы молчали, потому что сказать нам друг другу было нечего. Все о чем я думал, так это Уильям и то, что я должен найти его как можно скорее, пока Брендон в безопасности. Я всегда был параноиком, моя фантазия подкидывала мне порой множество ужасных конечных исходов, которых бы я не желал. — Эй, ты в порядке? — Брендон озадаченно смотрел на меня, и я лишь неопределенно кивнул. — Йен сказал, что ты уехал кого-то найти. — Йен слишком много болтает. — Он, похоже, не плохой человек. И Фрэнк тоже. — Йен не человек, Брендон, — резко бросил я. Я потянулся к бардачку, где уже давно пылилось то самое фото, что дала мне Джорджиана, и сунул его в руки Брендону. — Кто это? Ты его знаешь? — Не очень хорошо, — ответил ему я. — Он тоже вампир, да? Фото старое, — он вернул мне изображение, — Зачем ты ищешь его? Кто он? Внезапно у меня пропали все слова в голове, и на их место пришли воспоминания. Я посмотрел на Брендона и снова заметил в его хитрых искрящихся глазах нечто знакомое. В моей голове что-то слабо зарождалось, какие-то спутанные моменты, неясные картинки, за которые я пытался зацепиться. Но цепляться было почти не за что. Все, что я знал и помнил о Уильяме Беккете - это смутные воспоминая, которые я абсолютно без особых чувств хранил в своей голове, дожидаясь момента, когда мозг выветрит их оттуда совсем. Я успел свернуть на обочину, прежде чем уперся головой в руль машины, и перед глазами стали появляться картины того вечера, когда я забрал его смертную жизнь себе. Джо шептала мне на ухо: «Ну же Росс, посмотри какой он милый» — и подталкивала меня в его сторону. Парень тогда проснулся от шороха моих шагов, когда я подошел к нему ближе и уставился на меня тогда своими темными глазами, будто ища ответы, которых я дать не мог. Я даже не спрашивал, почему они выбрали именно его. Я предполагал, что его родители были очень богаты, плюс паренек был весьма красивым. Что еще может быть нужно «культу»? Как оказалось, я был прав. Отец Уильяма был крупным предпринимателем, имеющий несколько компаний по продаже электронной техники. Уилл был единственным его сыном и, конечно же, он получил бы все это после смерти отца и привнес бы в «культ» огромный вклад. «Хороший мальчик из правильной семьи» — как любила называть его Джо. В ту ночь они стояли в комнате недалеко от нас. Они желали, наконец, стать свидетелями того, как я произведу на свет нового вампира. «Я не умею обращать» — твердил я им. «Предыдущие не выжили». — Ты должен сделать это. — холодно отрезал Элиот в ответ на все мои причитания, и я не имел права перечить. Я даже не допускал мысли, что этот хрупкий парень, который вздрогнул как испуганный щенок, когда я присел к нему, сможет выжить. Картины той ночи становились все ярче, и я будто стал снова ощущать во рту вкус его крови, как в тот день. Я всегда отдавал должное Уильяму за то, что он не издал ни звука, когда мои клыки вонзились в его плоть, причиняя немалую боль. Он лишь сильнее прижался ко мне в объятии и покорно ждал всего, что я буду делать с ним. Я выпил его тогда почти полностью, чувствуя, как остывает тело в моих руках и, видя, как умирают его глаза. Тогда я каким-то чудом остановился, подумав, что может сейчас? Может пора? Я думал, что опоздаю. Его сердце билось так неритмично, что никак нельзя было понять, в какой момент оно остановится. Я прокусил свое запястье и поднес его к побледневшим губам умирающего мальчика. Он сразу понял, что ему нужно делать сначала робко, но потом все увереннее и увереннее стал пить горькую вампирскую кровь. Всего пара минут и он больше не мог дышать. Он умер. Бледный, холодный ребенок лежал в моих руках. Его рот был перепачкан чужой кровью бардового цвета, а карие глаза застыли с неестественным блеском, будто два стеклышка. Я прикрыл его веки рукой и отпрянул от него, роняя тельце на кровать и отходя в сторону. Они смотрели на это так спокойно и отстраненно. Все, кроме Даллона. Он прожигал мертвого мальчишку взглядом, и я знал, что он желал всеми фибрами своей мертвой души, чтобы тот стал моей третей неудачно попыткой, чтобы он не ожил. Но глаза мальчика вновь открылись в ту ночь. Джо безумно заулыбалась, представляя какое удачное вложение мы совершили той ночью. Она подошла к Уильяму и обняла его за плечи. — Что со мной? — тихо, почти шепча, произнес мальчик, глядя мне в глаза. Он снова смотрел на меня, именно на меня. Он, казалось, даже не обращал внимания на Джо возле него, на Элиота пристально наблюдающего за ним или на Джерарда и Майкла, которые с жадностью и голодом в глазах осматривали его. Джорджиана как змей искуситель шептала мальчику разные глупые вещи, вроде того, что теперь я буду заботиться и любить этого мальчика, что теперь он часть нашей семьи, что его жизнь будет теперь прекраснее, чем до этого. Я снова подошел к мальчишке, и Джо с улыбкой на губах отпустила его и поспешила выйти из помещения вместе с остальными. —Я так странно себя чувствую, — сказал мне мальчик. Его глаза покраснели, лицо стало на несколько тонов бледнее. — Я знаю, — прошептал я ему в ответ. — Ты поможешь мне? — с мольбой в глазах произнес парень и я коротко кивнув, присел к нему на кровать. Он жадно осматривал мое лицо, будто снова впервые увидел его. Я знал, что он чувствовал тот момент. Уилл приблизился ко мне почти вплотную и принюхиваясь к моей шее и волосам. Я протянул ему свое запястье, где уже почти зарубцевалась рана от моих клыков. — Вот, после станет лучше, — он пару секунд пристально смотрел на мою руку, а после неуверенно коснулся губами в том месте, где были рубцы. Он резко и больно вцепился в меня своими человеческими зубами. Мои воспоминания стали обрываться, и я почувствовал вкус пепла и гари во рту. Я закашлялся и откинулся на спинку сидения машины. Брендон возле меня сидел в абсолютном недоумении. — Что это за херня сейчас была? — спросил он и хотел бы я тоже знать ответ на этот вопрос. — Ты отключился минут на пять, а потом будто задыхался. Я бросил на него быстрый взгляд и тут же резко повернул ключи в зажигании. — Нам надо поспешить, — коротко ответил я ему, выруливая обратно на проезжую часть.***
Нам потребовалось больше часа, чтобы добраться до Гласс-Ран-Роуд что на юге Питтсбурга. Как только я вышел из машины, то быстро достал из багажника спички и небольшую канистру с бензином. Мои ноги под действием неведомой мне силы сами пожелали идти к знакомой дороге, ведущей к старому дому. Вокруг выросших деревьев и неухоженных кустарников стояло уродливое полуразрушенное здание. Этот дом я нашел бы, даже если бы забыл свое имя. Просто чудо, что его не снесли за столько лет, хотя и сносить то там уже особо было нечего и, если бы не каменные стены и кое-какие остатки от крыши, то в нем сложно было бы узнать некогда красивый и большой коттедж. Обугленные стены, вернее то, что от них осталось, являлось единственным напоминанием всего того, что произошло в тот далекий тысяча девятьсот десятый год. Мне казалось, я до сих пор чувствую тот запах гари у себя во рту и носу, ощущаю его так близко, что он въелся мне в кожу. Крики прислуги, которые задыхались от этого дыма, жар пламени, который обжигал меня даже на расстоянии от дома. Все снова вернулось, я снова был тем, кем был почти сто лет назад. Целая вечность остановилась и вернула меня в прошлое, здесь, на той самой узкой мощеной дорожке к дому, что когда-то был моим. Я все еще отчетливо слышал его крики «Ты же этого хотел Райан! Этого? Отвечай? Ты хотел уйти так не оставляй ничего после себя! Я помогу тебе, мы вместе уничтожим навсегда то, что построили, да? Наше прошлое сгорит, как и этот дом и ты получишь, наконец, свою свободу!». Его крепкие руки, будто снова держали меня в плену не давая спасти никого из этого огненного ада. Он не позволял. Он заставлял меня смотреть на все это. Он заставлял меня слушать их молитвы перед смертью и говорил, что это я виноват. Я виноват. Деревянная дверь дома сгорела, и я отодвинул ногой обугленные дощечки, оставшиеся от нее. Мой слух уловил медленное биение сердца. Один. Второй. Я слышал, как стучат сердца у умирающих людей. Иногда быстро-быстро и после резко обрываются. Иногда быстро с постепенным замедлением, пока не прекратятся. А иногда медленно, словно шаг за шагом переходя тонкую грань жизни и смерти. Но это сердце было уже мертво. Мертво, но продолжало биться, благодаря моему дару бессмертия, что я отдал этому сердцу всего десяток лет назад. Я шел медленно, но мои шаги были слишком громкими для этого места, хранившего мертвое молчание и траур вот уже сотню лет. Уильяма я нашел в гостиной, если это место можно так называть. Хлипкое жженое дерево треснуло под моей ногой, будто говоря «Вот он, вот он! Он здесь! Беги, спасайся!», но темный силуэт не двигался. Он сидел, будто молящийся у алтаря перед обгоревшим окном и смотрел на утреннее небо, открывающееся из него. Я подошел к нему и сел в той же позе слева от силуэта, который теперь мог рассмотреть в свете из окна. Он был все тем же мальчиком, что и двадцать лет назад. Правда, его длинные каштановые волосы теперь были короче, но глаза были теми же. Темно-карие как шоколад, они иногда меняли цвета от светло-серого до практически черного. В то утро они были с легким оттенком вишневого, как у зверя. Он даже не повернулся, чтобы посмотреть на меня, он итак знал, зачем я пришел и кто я. — Райан Райан Росс. — тихо протянул он и его голос отразился от стен этого места вбирая от них крики мертвых, придавая его тону жалости и отчаяния. — Уилл…— я кинул быстрый взгляд на окно и снова вернул его к парню рядом собой. — Хотя…может мне стоит называть тебя папочка? Что, папуля, пришел наказать своего плохого мальчика? — усмехнулся он, пытаясь придать своему голосу яда, что было не в природе Уильяма Беккета. Он обернулся и посмотрел, наконец, на меня. Его губы сами собой преобразились в тонкую линию искренней и смущенной улыбки, той самой, что этот мальчик любил улыбаться мне когда-то. И меня охватила жалость, такая сильная, какой я не испытывал не разу в жизни, если вообще испытывал. Я пережил смерть своего единственного близкого человека, своих друзей, своей семьи. Я убивал невинных и виновных. Я наказывал, я пытал. Я пережил все это и меня никогда не терзали муки. Я знал, что они должны были умереть когда-нибудь, я знал, что делаю это, потому что я вампир, потому что это плата за мой бессмертный дар перед «культом». Улыбка исчезла с лица мальчика, и теперь я увидел перед собой уже взрослого юношу. Его красивые густые брови, его ровную тонкую линию носа, его бледно-бордовые губы, которые отняли не одну жизнь. Все в нем было идеально и прекрасно. Он был таким, потому что я сделал его таким. Он мой. Мой «ребенок». Мое лучшее творение, которое я сам безжалостно и уничтожу. — Откуда ты узнал про дом? — Даллон, — коротко бросил он и снова вернул свой взгляд к окну. И я вопросительно поднял бровь. Даллон? Это не могло быть правдой. Уикс бы не рассказывал такому как Уильям про такое место как этот дом… — Зачем ты делал все это Уилл? К чему было убивать вампиров? — мой голос звучал холодно и отстраненно и Уильям дернулся, услышав вопрос. Сегодня предстояла ночь откровений, его последняя ночь. Ночь покаяния и он знает, что впервые сможет рассказать мне все без страха и утайки. — Папочка не наказывай меня, я всего лишь развлекался, — он снова вернул себе фальшивый игривый настрой, пропитанный отчаянным страхом. Я чувствовал, как он боялся меня, когда прильнул ко мне и его руки заключили в холодные объятия. У вампиров все объятия холодные, но прижимаясь все сильнее он пытался найти во мне тепло, которого не было. Я услышал его тихое хихиканье мне в грудь. — Ты же знал, что… — я не договорил, как Уильям выпустил меня из своих объятий и, оперившись руками в пол, посмотрел в мои глаза. — Что они убьют меня за это? — он вопросительно поднял бровь. — Предполагал. Правда, я хотел немного другого эффекта. — Какого? Уильям усмехнулся и с горечью посмотрел на меня. — Ты ведь никогда не понимал, да? — Я вопросительно посмотрел на него. — Ты был дерьмовым создателем Райан Росс, — Он улыбнулся и отвел глаза в пол и только сейчас я заметил, каким обессиленным он был. Впавшие щеки и серые мешки под глазами в плюс к дрожащему телу. Он уже не казался таким идеальным, каким был пару минут назад. Слабый и беззащитный мальчик. Разве он мог убить столько людей и вампиров просто так? — Я ведь ничего не сделал, почему ты был таким жестоким? Я просто хотел, что бы ты помог мне, позаботился. Хотя бы это. — Ты жил со мной два месяца, — возмущено ответил я. — А потом ты вышвырнул меня и оставил наедине с голодом, вампирской сущностью и… — У тебя был «культ», — сказал я в свое оправдание. Он враждебно посмотрел на меня, будто я сказал ему что-то оскорбительное. — Мне нужен был ты, — прошипел он и резко отодвинулся от меня. Он как избитое животное отполз подальше к стене возле окна. Темнота почти скрыла его, но мои глаза уже давно были приспособлены к тьме. — Ты никогда, никогда ничего не видишь. Ты такой жестокий. Самый жестокий из них всех. Безразличный. Тебе никто не нужен кроме тебя самого, —истерично шептал он скорее для себя, чем для меня. — Уилл…— тихо позвал его я, но он никак на это не отреагировал, только продолжал сидеть в этом темном углу и шептать. Тогда я придвинулся к нему ближе, но и на это мое действие не последовало никакого ответа, и я принял это как сигнал. Я приблизился к нему и аккуратно прижал к себе в объятии. Он положил голову мне на грудь, и я медленно стал гладить его по волосам, в то время как другая прижимала его ближе. — Знает ли малыш Брендон, что его ждет та же учесть что и меня, а? — ядовито усмехнулся он. — Зачем ты убил ее, Уилл? — Для тебя, конечно же. Она была тебе нужна, я дал ее тебе. К тому же, в последнее время она так действовала всем на нервы. — Как давно она была с вами? — Года три или больше. Она была милой. И доброй. Не любила причинять боль. Уилл и я сидели так еще пару минут, потом парень завозился в моих руках и заговорил. — Знаешь…ты…я знаю, я был тебе обузой. И ты бы никогда… — Пока Уильям пытался сосредоточиться на своих мыслях, моя левая рука, спокойно лежащая на его бедре, стала медленно подниматься выше, как змейка, проползая по спине и плечу парня, добираясь до шеи и начиная невесомо поглаживать холодную кожу. Уилл слегка, почти незаметно, дернулся от такого моего нежного прикосновения, но продолжил говорить. — Знаешь, но ты бы мог попытаться по…— он не успел договорить последнюю часть своей фразы, которую я слышать не хотел. Его голос прервал резкий хруст, исходящий от шеи, когда я мгновенным движением руки вывернул ее. Моя рука даже не дрогнула, отнимая его жизнь, потому что однажды я уже отнял ее. В тот момент я впервые ощущал такие странные необъяснимые чувства внутри, будто сегодня я по-настоящему обрел с ним связь. Ту, о какой говорят вампиры. Создатель и его творение. Только сейчас, убив его, я почувствовал, как сжимается грудная клетка и меня бросает в жар. Я отпустил мертвое тело из своих объятий и аккуратно уложил его на пол. Его глаза остались открытыми и ничем не отличались от его прежних глаз вампира. Такие же мертвые и темные. Такие же красивые и стеклянные. Я наклонился над его лицом и в последний раз взглянул в них. — Ты же знаешь, малыш, почему я сделал это. — тихо прошептал я мертвому вампиру, но он уже не слышал моих слов. Мертвым плевать на наши слова. Резкий треск дерева позади меня, заставил обернуться, и я увидел застывшее выражение лица Брендона. — Я же сказал тебе не выходить из машины, — не узнавая свой голос, произнес я, и Брендон дернулся. Я вскочил и нагнал его, испуганного и убегающего, у входной двери, прижимая к косяку. — Как давно ты здесь? — прошептал я. — Достаточно давно, — всхлипнул он и из его испуганных глаз по щекам его побежали прозрачные нити слез. — Ты говорил, что не знаешь, кто убил ее! Ты говорил, что не знаешь, где она! — Я не знал! — Ты знал, что это он ее убил! — Я всего лишь догадывался! — Ты мог сказать мне! Это касалось и меня. — Нет, не касалось, — прошипел я, сжимая его руку. — Ты убил его, — тихо, словно по секрету, произнес он и его нижняя губа задрожала. — Иди в машину, Брендон. — Ты убил его, — снова повторил он, смотря сквозь меня в пустоту, прямо как в тот день, когда мы нашли Кару. — Брендон, ей Богу, ты последуешь за ним, если сейчас же не сядешь в машину и не будешь вести себя тихо, — процедил я, и он дернулся от моих слов, вырываясь из моих рук и убегая. В моих глазах отражались оранжевые языки пламени, пожирающие остатки дома, но внутри меня горел пожар еще сильнее. «Я делаю это ради них» — повторял я себе. «Я всегда делал это ради них». Обернувшись, я увидел его холодный пустой взгляд сквозь стекло разделяющее нас. Он ненавидел меня в тот момент. И любил. Он не ушел бы, даже если бы на месте Уильяма была его сестра. Он принадлежал мне. И как ни странно, я принадлежал ему тоже. «Я делаю это не ради них. Ради тебя»