След твоего дыхания на моей шее, словно музыка, связавшая меня по рукам и ногам. Ричард Сайкен «Все твои имена»
Он целует меня сильнее, и я чувствую боль, разливающуюся по всему телу. Мое горло жжет так сильно, что я не могу дышать. Мне становится холодно, конечности леденеют, но он не укроет меня и не согреет. Я засыпаю, и мое тело умирает. Я пытаюсь кричать во сне, но он не собирается меня будить. Меня объяла тьма, я не чувствую больше пальцев, я не чувствую больше своего тела. Только его прикосновения и тихий шепот, разрывающий тишину леса: «Nu og for evigt. Dig — min*», — произносят его губы, куда-то в область моей истерзанной, окровавленной шеи. Отныне и навсегда. Отныне и навсегда, любовь моя. 1885 год. * Nu og for evigt. Dig — min (в пер. с датского: «Отныне и навсегда. Ты моё»). Я резко открыл глаза и попытался прийти в себя после увиденных во сне картин прошлого. Рядом с моей шеей ощущалось горячее дыхание Брендона, что обжигало меня в этом ночном видении. Парень прижимался ко мне, и его теплая ладонь на моей груди не давала ни малейшего шанса пошевельнуться. Но меня подначивала к этому вибрация мобильного в кармане брюк, а их я вчера так и не снял, перед тем как уснуть. Я осторожно достал телефон и увидел на экране входящий с работы. Мне пришлось осторожно убрать руку парня и встать с дивана, чтобы ответить и не разбудить его. Я быстро оказался на кухне и ответил прежде, чем на том конце успели сбросить вызов. — Мистер Росс, — раздался на том конце провода слегка обеспокоенный голос моей секретарши. — Я по поводу аукциона. Возникла небольшая проблема… — я краем уха выслушивал Келти и осторожно — сквозь дверной проем между кухней и гостиной — поглядывал на спящего Брендона. — Нет, Келти, я же сказал, что мне нужно осмотреть их еще раз перед тем, как отправлять на аукцион, — мой голос был твердым, но я старался говорить как можно тише. — Плевать, ясно? Если у нас купят подделку, то никакая дополнительная плата не найдет нам новую работу. Я приеду через час, — я сбросил звонок и вернулся в гостиную. Из-за того, что я ушел, Брендону стало свободнее, и он свернулся калачиком на диване, устраивая голову под руками. Я сходил в спальню и принес оттуда плед, что бы укрыть его, но, почувствовав мои прикосновения, парень проснулся и медленно открыл глаза. — Почему ты встал? — сонно пробормотал он и вытащил одну руку из-под головы, чтобы нашарить очки, сброшенные на пол вчера в порыве «страсти». — Мне нужно ехать. Проблемы на работе, — ответил я, присаживаясь на край дивана рядом Брендоном. — Который час? — вдруг опомнился он и удивленно посмотрел на меня. — Около двух, — ответил я. — Черт, я опоздал на пары, — простонал Брендон и откинулся обратно на поверхность дивана, натягивая на себя плед прямо с головой. — Можешь остаться здесь до моего прихода, — предложил я уже на выходе из гостиной. — Ладно, — донеслось до меня из-под одеяла, и я отправился собираться. В каком-то смысле я был даже рад, что Брендон не стал обсуждать произошедшее между нами вчера хотя бы сейчас. Не думаю, что причина этому в том, что его это не волнует. Нет, его это конечно волнует. Это были не просто поцелуи для него. Но этот парень слишком смущен, чтобы говорить об этом. Вчера он был под моим влиянием, поддался слабости, как и я. И мне нужно дать ему время, чтобы он не испугался. Доверие — слишком сложная и хрупкая вещь, его нужно взрастить временем и усилиями, как ценный цветок. И я знал тогда, что уже посадил его семена в чужом сердце. Минут через двадцать я собрался и ушел, объявив об этом Брендону, но не получив от него никакого ответа. Я вовремя добрался до Окленда, потому что экспонаты, над которыми я работал, чуть не ушли на аукцион. Келти задержала их и мило улыбнулась мне, когда я поблагодарил ее за это. Я работал беспрерывно почти пять часов, и это хоть как-то занимало мою голову, вытесняя мысли о Брендоне, Беккете и прочих вещах, связанных с «культом», которых оказалось слишком много в моей жизни. Я вернулся домой так быстро, как смог, закончив со всей работой пораньше. Но света в окнах не было, как и ощущения присутствия Брендона, когда я вошел. Все выглядело слишком тихим, наверное, от того, что я ожидал сейчас увидеть его на диване и в ожидании моего прихода. И, хоть эта мысль нисколько не импонировала мне ни три дня назад, ни сейчас, я ожидал этого. Как сильна сила ожидания! Она может заставить чувствовать, что что-то неправильно, даже если на самом деле это не то, чего мы желали. В гостиной Брендон аккуратно сложил плед, которым я укрыл его утром. Диван и этот кусок ткани впитали в себя запах его тела. Днем, когда он был тут — без меня — и его кожа медленно прикасалась к этим вещам, делая их особенными, носителями его небольшой части. Днем, когда он случайно потерся щекой о край пледа, думал ли он о том, что это вызовет у меня неутолимое желание убить его ради насыщения своей жажды? Нет, не думал. Я поднес к лицу плед и медленно вдохнул запах, оставленный Брендоном. Сумасшедшее удовольствие и затуманенный разум — вот те вещи, что я получил, сделав это. Но я повторил подобное снова, словно не в состоянии надышаться этим ароматом. Особенно после того, когда узнал, каков он на вкус. Мне нужна была кровь, мне нужно было увидеть, как в его карих глазах угасает жизнь; как он трясется в предсмертных конвульсиях; как его сердце совершает последние, финальные удары — чтобы остановить эту тянущую боль в моем теле. Я непроизвольно с силой сжал в кулаке плед так, что ногти больно впились в кожу. Другая рука оказалась прижата ко рту. Я пытался сдерживать рвущийся наружу немой крик. Я не заметил, как клыками впился в собственную кисть, прокусывая ее до крови, и как в дверь отчаянно звонили уже пару минут. — Райан, я же вижу, что ты дома, — раздался голос Брендона за дверью. Я посмотрел на нее, потом на свою окровавленную кисть. Мне пришлось быстро слизать собственную кровь, отличающуюся горечью, прежде чем поспешно открыть Брендону дверь. Он выглядел немного смущенным, когда увидел меня. Я заметил, что он был в другой одежде, на его плече — рюкзак и волосы были в каком-то маленьком беспорядке, хаотично падая на лицо. Они были местами влажными, но на улице не было дождя, а значит, он сходил в душ перед приходом. Но, что было самым странным, он не надел очки. — Привет, — сказал Брендон и неуверенно улыбнулся. — Привет. Ты уходил? — без капли удивления спросил я, внутренне пытаясь остыть от пережитого пару минут назад. — Да, — быстро ответил он. — Нужно было съездить домой. Я рассчитывал вернуться к твоему приходу. Я кивнул и еле заметно улыбнулся ему. — Ты голоден? — спросил я, пытаясь отвлечь его, но он лишь с подозрением посмотрел на меня и хотел было пройти дальше в дом, но почему-то остановился. — Я перекусил в общежитии. —Я просто… Я подумал, что тебе надоест снова сидеть дома. Как на счет итальянской еды? — Брендон пожал плечами, не зная, что ответить мне. — Кино? Что по поводу открытого кинотеатра? — попробовал предложить я, и Брендон как-то без особого энтузиазма кивнул. — Что-то не так? — Нет. Все отлично, — как-то рассеянно ответил он. — Уверен? Можем остаться дома, я просто хотел сделать так, как обычно делают люди. Они ведь обычно ходят на свидание в кино, — я слабо усмехнулся, но это звучало еще более нелепо, чем я думал. — Но я не уверен в этом, я, знаешь… не ходил на свидания уже очень долго. Брендон выглядел растерянным из-за моих слов — идеальный знак для меня, что все идет по плану. Выражение его лица мгновенно смягчилось, и уголки губ поползли вверх. Людей так просто гладить по шерсти, если знаешь направление. — Кино это… неплохо, — иронично произнес он и усмехнулся. — Да, почему бы нет? — кивнул он, но, скорее, самому себе, а не мне. — Только один вопрос… — вдруг остановил он меня, когда я уже собирался сделать шаг к нему навстречу и дернуть ручки двери. — Является ли это свидание способом увернуться от выполнения своей части сделки? — он приподнял одну бровь, ожидая от меня ответ, и я, преодолев расстояние между нами, быстро проскользнул мимо него, открывая дверь и выходя на улицу. — Абсолютно, — бросил я ему, направляясь к машине.***
Брендон как-то слишком нервничал, когда мы ехали, точно я собирался отвезти его на заброшенную фабрику и расчленить. Но я понимал, что с ним происходит. Он пытается понять, хороша или плоха сложившаяся ситуация. Потому что он еще в том возрасте, когда мир делится на черное и белое, и ему просто нужно знать, не совершает ли он ошибку. Между нами все слишком сложно и крайне много противоречий. Он не доверяет мне пока что, и мне нельзя на него давить, иначе он посчитает, что мой интерес к нему исключительно из-за сделки и его шантажа. — Это сложно и странно, — вдруг подал голос Брендон. — Что именно? — Эта ситуация, — его губы чуть сжались, и он отвернулся от пейзажа, мелькавшего за окном машины, и посмотрел на меня. — Могу ли я разделить… это? Сделку и… нас, — неуверенность, пробиралась сквозь него, я ощущал ее даже в запахе его кожи. Нерешительность. Я молчал, раздумывая о том, что ему ответить, как правильнее объяснить, и решать мне нужно было быстро. — Давай сделаем так. По четным числам ты назойливый мальчишка, который забирается в мой дом без приглашения и шантажирует меня. А я вампир, отвечающий на твои вопросы ради твоего же молчания. И — наоборот — по нечетным, ты Брендон Ури — парень, что ждет моего возвращения домой до рассвета и приходит ко мне, когда ему больше некуда идти. А я Райан Росс — тот, кто не будет закрывать двери для тебя, кто обязуется целовать, когда тебе будет это необходимо, и иногда приглашать на свидания в какое-нибудь типичное место. Брендон опустил глаза, и с его лица словно исчезло былое сопротивление. Он чуть заметно улыбнулся, когда поднял голову и посмотрел на меня. Мне не нужен был никакой другой ответ, кроме этого.***
Мы подъехали к небольшому открытому кинотеатру в парке Шенли, и я, признаться, уже думал об этом месте с тех самых пор, как получил четкие установки от «культа» на счет этого парня. Я думал о том, что мог бы взять Брендона сюда, потому что это мило и романтично и люди любят подобное. Я представлял, что мы могли бы сидеть здесь поздно вечером и смотреть фильм, который мало что значил бы для нас обоих. Брендон был бы слишком занят своим чувством тревоги и смущения, появлявшимися в моём присутствии и в такой атмосфере, а я был бы слишком отвлечен запахом людей и чувством голода. — Ты можешь купить себе содовой или попкорна, если хочешь, — сказал я, когда мы вышли из машины и направились к открытому пространству перед экраном. — Да, хорошо. Пойду возьму что-нибудь, — Брендон быстро улыбнулся мне и направился к небольшому киоску. Именно тогда я заметил их. Высокий стройный брюнет немного за сорок, одетый в неприметную одежду: простые джинсы и рубашку серого цвета. И женщина с дикими прищуренными глазами, как у кошки. Она ярко выделялась на фоне мужчины со своим прекрасным бледным лицом и темными волосами угольного цвета. Они оба внимательно наблюдали за мной и Брендоном, а когда он подошел к киоску, то кивнули мне в дружеском жесте, как бы признавая меня. Вампиры. Не дождавшись ответа с моей стороны, женщина резко сошла со своего места, направляясь к киоску, где стоял Брендон. Я достаточно хорошо слышал с далеких расстояний, поэтому кое-какие фразы до меня дошли. «Привет. Ты последний в очереди?» — спросила она его с выразительным британским акцентом. Она не казалась слишком древним вампиром, но опыт поведения с мужчинами явно имела. «Эм. Да», — немного неуверенно произнес Брендон и отвернулся от нее, ожидая своей очереди. «Отлично, тогда я буду за тобой. А ты здесь один?» — она, проигнорировав его жест, встала прямо перед ним, демонстративно строя глазки. Ее актерская игра немного страдала и отдавала дешевым театром, поэтому я тут же направился к ним не в силах наблюдать за этим дальше. Моя рука обвилась вокруг талии Брендона, и я оставил легкий поцелуй на его щеке, глядя женщине прямо в глаза, словно обозначая территорию. — Порядок? — спросил я Брендона, по-прежнему глядя не на него, а на брюнетку. Парень недоуменно смотрел то на меня, то на женщину. — Оу, так ты занят, — с притворной жалостью произнесла она, как бы смущенно заправляя за ухо свои волосы. — Да, он мой, — твердо ответил ей я, и она в сдающемся жесте подняла руки. — Очень жаль. Такие красавчики — и оба заняты, — усмехнулась она. —Купил, что хотел? — обратился я уже к Брендону, и он быстро кивнул мне. Женщина провела нас цепким взглядом, когда мы прошли мимо нее к свободному месту на траве у большой ивы. — Что это было? — тихо спросил меня Брендон, когда мы отошли уже на достаточно далекое расстояние от нее. — Вампир, — просто ответил ему я. — Она вампир? — удивленно произнес он, оборачиваясь и еще раз осматривая женщину, которая вернулась обратно к своему спутнику и делала вид, что не замечает нас. — Конечно вампир, — я сел у дерева. Это было отличным местом. Мы были в достаточной близости к экрану, но в то же время другие люди сидели не слишком близко к нам. Брендон осторожно присел рядом со мной. Он все еще был немного насторожен, узнав, что женщина не являлась человеком. — Ты знаешь ее? — спросил он, усаживаясь поудобнее на прохладной траве. — Нет, — я покачал головой. Я действительно не знал, кто она и ее спутник, я видел их впервые, но они были осведомлены о Брендоне, а это я знал точно. У них была определенная роль здесь, они часть большого спектакля для всего лишь одного зрителя. — Спрашивай, — усмехнулся я, замечая задумчивое выражение его лица. — О чем ты? — удивился он и, оторвав свой взгляд от экрана, на котором пока еще даже не показывали фильм, посмотрел на меня. — Я вижу, у тебя много вопросов. Спрашивай. Для этого ты и заключил со мной сделку. — Я думал, это свидание, — притворно обиженно хмыкнул он. Пару секунд он раздумывал, кидая взгляды на женщину-вампира, а после снова посмотрел на меня. — Зачем она подходила ко мне? — Я не знаю, — ответил я, неуверенный в том, лгал я или нет. — Она не одна. Он тоже вампир? — на экране появилась вступительная реклама, и разговоры людей сразу стихли. — Да. И он тоже, но не волнуйся, они больше не подойдут к нам. — Потому что ты так сказал? — с улыбкой на губах произнес он. — Да. — У вас есть какие-то правила на этот счет? — Брендон приподнял бровь. — Есть парочка. — Расскажешь? — О, я думал, это свидание, — притворно недоуменным тоном повторил я его слова, и Брендон лишь фыркнул, отворачиваясь от меня в сторону экрана. Парк наполнился голосами людей из фильма и закадровой музыкой. Это оказалась какая-то глупая комедия без особого сюжета и не с лучшим набором актеров, так что уже минуте на двадцатой я заскучал. Брендон пытался не отрывать глаза от экрана и следить за происходящим там, но, клянусь, ему было так же неинтересен этот фильм, как и мне. Во время всего просмотра я взглядом искал тех вампиров, что подходили к нам, но их нигде не было видно, и я перестал беспокоиться, что они снова могут появиться здесь. Единственное, что беспокоило меня, — это их вмешательство, которое могло повлиять на Брендона и его отношение ко мне. Я все еще не знаю, каким он видит меня да и других вампиров в целом. В первый раз, когда он заметил нас, мы убивали непокорных вампиров, а в этот раз к нам подошла эта женщина. И я не знал, какой образ он мог создать в своем воображении. Он мог испугаться или заподозрить что-то. Я не имел права потерять эту тонкую линию связи, что только-только устанавливалась между нами. — Этот фильм — ужасное дерьмо, — прошептал Брендон, когда, наконец, ему надоело следить за этим второсортным продуктом кинематографа. И его комментарий позволил моим страхам и сомнениям уйти. — Извини, стоило заранее узнать о том, что здесь будут показывать. — Ничего страшного, я вообще-то тут не ради фильма, — с нескрываемой двусмысленностью произнес он. Картинки на экране сменялись одна за другой, герои продолжали произносить слова, которые я не запоминал. Брендон уже более расслаблено наблюдал за фильмом, хоть и без интереса. — Расскажи про вампиров, — вдруг обратился он ко мне еле слышно. Он старался быть тихим, чтобы люди вокруг ничего не заметили. Неважно, что мы сидели достаточно далеко, ведь люди иногда могут быть излишне любопытными. Поэтому я наклонился чуть ближе к нему, так, чтобы наши лица разделяли сантиметры. — Что именно? — я отвернулся от экрана и посмотрел в его глаза, где красиво отражались отблески экрана. Они были блестящими, но не такими фальшивыми, как у мертвых, — это был блеск искренности, искра жизни. То, чего нет у меня или у любого другого вампира. То, что мы так давно утратили. Эмоции, чистые и неподдельные. — Не знаю. Все что угодно. Откуда они появились? Почему они не умирают? Почему это не сказки? И зачем им нужен этот «культ»? — Я не знаю всего. Я не знаю, зачем мы существуем и как появились, потому что самому старому вампиру не больше трех тысяч лет. И я не знаю, что позволяет нам жить. Возможно, то же, что и дает жизнь людям и животным, растениям и всему, что мы знаем. Я мало задавался такими вопросами, потому что никто не мог мне ответить на них. — Но ты знаешь, почему появился «культ». — Да, это я знаю. Хотя это знание досталось мне случайно. В каком-то смысле. Мой… вампир, что создал меня, рассказал, но это тайна не для каждого. — Почему? — с искренним удивлением произнес он. — Потому что несведущими легче управлять. Это политика, как и у людей, — я опустил взгляд на темно-зеленую траву у моих ног. — Видишь ли, «культ» появился из-за того, что вампиры были на грани исчезновения. Они почти погибли, потому что вели разбойничий образ жизни. Они всегда прятались, были изгоями, не могли жить в социуме среди людей. Они были животными, многие из них. Это было еще во времена раннего средневековья. В лесах, помимо разбойников, было нечто другое, убивающее со страшной жестокостью. Люди стали бояться нас, а когда они бояться, то решаются бороться со своими страхами. И некоторые смельчаки стали охотиться. Многих вампиров начали постепенно истреблять, особенно молодых, которых в те времена появилось очень много. Молодняк не дотягивал и до десяти лет. Их создатели не обучали их ничему, а просто обращали и бросали один на один с миром и голодом. Именно тогда древний вампир по имени Кинан объединил вампиров в одно единое сообщество. Их надо было удерживать вместе, и для этого он использовал тактику устрашения и подчинения. Он стал их «верховным», а «культ» стал действовать по концепции «или подчиняйся, или умри». Но проблема была в том, что многие старые вампиры не сильно жаждали жить. Когда проживаешь очередное столетие, становится скучно и одиноко до смерти, и культ помогал с этим справиться. Он давал им смысл жизни, они чувствовали свою значимость. Они стали не просто монстрами и убийцами, они стали охотиться осторожно, со вкусом. Они вышли из лесов, в которых скрывались, и смогли обосноваться среди людей, потому что они были не одни. Они больше не боялись. — И что было потом? — я посмотрел ему в глаза. Лицо Брендона было серьезным, и, в то время как он слушал меня, его брови слегка нахмурились, он словно просил своим взглядом продолжить рассказ. — Ну, потом «культ» стал контролировать всех вампиров, и каждый был обязан подчиняться «культу» так же, как люди подчинялись церкви в то время. Но вампиры — особенно старые — не верили в богов, и тогда Кинан стал их богом. Их отцом, матерью, их учителем. Они поклонялись ему, обжали, если можно так сказать. Но, главное, они боялись его. Так продолжалось больше тысячи лет, пока десять лет назад Кинан не принял новые законы, а в их числе были и те, по которым вампиры могут свободно входить и выходить из «культа». Мы назвали их «Законами хаоса», потому что именно это они и породили. Многие думали, что это проверка верности, но Кинан решил просто дать свободу этим существам. И они почувствовали свободу. Есть старые вампиры, и у них верность и преданность культу уже в крови. Они слишком привыкли быть в нем и не могут научиться существовать без него. Но молодые вампиры... они выросли в современном обществе, им с детства вбивали в головы, что все свободны и равны, и такие были только рады новым законам, а то, что они не готовы к свободной охоте, никого не волновало. Глупые, как дети, они ставят под угрозу нас всех. Но по иронии судьбы ты вышел на след не этих юнцов, а на меня, — я усмехнулся и посмотрел на Брендона. Он, казалось, снова погрузился в свои размышления, но, когда он заметил мой взгляд, его лицо немного смягчилось и он улыбнулся. — Ты так предан им. И в то же время ненавидишь их, — улыбка исчезла с моего лица так же, как и его. — Это не так, — произнес я, почти веря своим словам. Я не мог это объяснить. Возможно, в чем-то он был прав. Я действительно ненавидел «культ» малой частью своей души. Многие вещи в нем смущали меня с самого начала, но я пытался закрывать на них глаза, потому что тогда я был молод. Я был слишком слеп, и я был влюблен, в конце концов. Я любил того, кто забрал мою смертную жизнь и подарил новую — бессмертную, а значит, я должен был любить все, что он мне давал. И «культ» был одной из тех вещей. Я никогда не был излишне фанатичен, но Даллон… Он был всем, в чем я видел смысл своей новой жизни, и я просто хотел быть достойным его, хотел радовать его, хотел видеть его одобрение. И тогда я не видел всего «культа». Такого «культа», каким он является на самом деле. Только когда исчезла моя любовь к Даллону, исчезло и обожание «культа». И появилась ненависть. Но мне уже слишком поздно уходить. Я как тонущий, которого уже слишком поздно спасать. Я уже утонул. Брендон заметил, как изменилось мое настроение после сказанных слов, и это заставило его чувствовать себя неловко. Я смотрел на него, пытаясь понять, как далеко он еще зайдет, как глубоко нырнет, потому что теперь я собирался утащить его за собой на самое дно.***
Мы не дождались окончания фильма, потому что нам было абсолютно все равно. Вместо этого я предложил Брендону немного прогуляться. Ночью в парке Шенли было не слишком темно, он располагался так, что множество зданий, окружавших его, светили лучше фонарей. Брендон больше не спрашивал про «культ» и вампиров, вместо этого он много говорил о музыке, литературе, каких-то своих увлечениях. Он спрашивал меня про цирк и про то, умею ли я как и раньше выполнять сложные акробатические приемы. Брендон любил историю, и поэтому мне пришлось много рассказывать о том, чем отличается нынешняя жизнь людей от жизни в девятнадцатом и двадцатом веке. Брендон был прекрасным слушателем и не менее прекрасным оратором, и я почти забыл о том, что он всего лишь очередное задание. — Я хочу прийти в эту субботу, если ты не против. Это будет четное число, так что я влезу через черный ход и буду задавать много вопросов, — сказал он, когда я подвез его к общежитию. — Спасибо за свидание, Райан, — Брендон смущенно улыбнулся и резко схватился за ручку дверцы, желая уйти. Но я не позволил ему, словив рукав его куртки и потянув обратно. Мои губы прикоснулись к его, возможно, даже слишком резко, и, да, это не было похоже на идеальный поцелуй, потому что Брендон не отвечал на него. Я застиг его врасплох, но какая разница? Я целовал его, и это лучше, чем глупое неловкое прощание. Я едва отодвинулся назад, разрывая наш контакт, но не сводя взгляд с его губ. — Ты нарушил важное правило первого свидания, — тяжело дыша, произнес он и отвел глаза. — За это я приглашу тебя на второе, — улыбнулся я, и Брендон улыбнулся мне в ответ, теперь уже глядя на меня. — До субботы, — произнес он, и на этот раз я позволил ему выйти из машины.