Путь

      Женька (Земля, Ванкувер, 1–2 июня 2367 г.)       Вот он, этот город — город, забравший у меня деда… Огромные башни по берегам залива и сам космопорт, выстроенный на полуострове, вместо Стэнли парка. Неприятная, но необходимая жертва развития космонавтики. Несколько квадратных километров бетонного поля, разделённого дорожками для проезда технологического транспорта. Наше место с краю, почти у самого моря, и из рубки открывается отличный вид на пролив Джорджия. Сияющее жёлтое Солнце, бездонное голубое небо… и запах — запах Земли! Из памяти всплыло и чётко зафиксировалось — точно так же пахло на берегу Финского залива. Куда мы в прошлой жизни ездили с моими друзьями из Питера.       Когда мы сели, то профессор развил бурную деятельность, совершенно загоняв своих помощников и нас до кучи. Его неуёмная энергия так и била ключом. Прооравшись на кого-то в инструметрон, он сказал, что через час будет суборбитальник, и к тому времени мы должны выгрузить всё на посадочное поле. Ну надо — выгрузили. Профессор остался крайне доволен нашей чёткой и качественной работой. И постоянно ставил в пример другим членам экспедиции… ну, может быть, кроме Лиары. Сама же азари ходила грустная и изредка бросала на меня странные взгляды. Наша совместная тренировка, кстати, прошла вполне успешно: Лиара и кросс спокойно пробежала, и гимнастику сделала — она у десантниц азари своя, но весьма похожа на человеческую. И в биотике, когда сосредоточится, весьма сильна. По крайней мере, когда дело касается именно умения, а не голой силы. В общем, в игре «кто кого перемудрит» она меня сделала. Причём довольно легко. Так что реванш получился отменным — утёрла мне нос азари… Хотя я не в обиде — такая тренировка мне была здорово нужна. После мы с ней, под дружный смех девчонок, разыграли в «камень, ножницы, бумага», кто идёт первой в душ. И опять Лиара выиграла. Обговорив по пути, что именно такая тренировка азари по утрам и нужна, пришли в каюту. И я, пока Лиара мылась, думала, что бы ей подарить на прощанье — и не нашла ничего лучше, чем каменный меч. Тем же вечером я его азари и подарила, объяснив, что выменяла его у аборигена в одном мире на тесак. Лиара очень смутилась, но приняла подарок. И вот, пришла пора прощаться… мне немного грустно, что так мало я с ней пообщалась. Азари оказалась замечательной собеседницей и рассказала мне много занимательного о протеанах, их цивилизации. Ну что сказать — это был этакий Третий Рейх на полгалактики, причём эти перцы были свято уверены в своём праве. Так что я очень сильно задумалась: а стоит ли откапывать и будить Явика? В реальности мэн может оказаться таким острым перцем, что всем солоно придётся. Хотя он почти в конце жатвы заморозился — так что Жнецы, может, с него спесь-то выбили… Ладно, дожить ещё надо. Впереди почти восемнадцать лет — а это, с моим-то «везением», довольно долгий срок…       Несмотря на наши труды, первыми за грузом приехали челы из сети магазинов модной одежды. И мы все, забыв покой, принялись разгружать первые две палубы… Так заработались, что чуть не проворонили отлёт археологов. Забросив временно разгрузку, вышли все попрощаться с учёными и, под шуточки и смех, жали друг другу руки. Подойдя к смущённой азари, крепко её обняла и прошептала на ухо, чтобы она была поаккуратнее на своих раскопках — а то убьют, не дай бог… как же мы тогда встретимся? Лиара стала темно-синей от смущения и прошептала мне в ответ, чтобы я тоже побереглась вместе со всеми своими весёлыми космонавтами, а то галактика — это всё же не парк на Тессии.       Посмотрели друг дружке в глаза, и девушка не удержалась: — Откуда ты всё-таки знаешь, что мы встретимся, Джейн?       Я приблизилась почти вплотную к её ушному отверстию и как можно тише прошептала на азари: — Я Видящая, Лиара.       Глаза девушки широко распахнулись, она закрыла рот руками и только тихо прошептала. — Богиня!       Но тут налетел профессор и, обняв и расцеловав меня на прощанье, увёл ошарашенную Лиару с собой. Я лишь с грустной улыбкой провожала её взглядом.       Садящееся солнце окрасило пролив в багряно-алые тона, тени стали длинными и кажется, что море переливается червонным золотом. Завтра Макс, Билли и Люк отгонят «Барсучонка» на Камчатку. Там находится завод силовых машин — нашему кораблю требуется заправка реактора. Ещё перед уходом с Иллиума Макс договорился с группой кроганов и ворка-шахтёров о покупке нулевого элемента (или НЭ) — эта сплочённая команда добывает его в системах Термина. Ворка работают, а кроганы обеспечивают безопасность и сбыт. Так что, затарившись несколькими контейнерами прямо в пространстве, мы решили, что в любой человеческой колонии, имеющей завод, производящий реакторы, произведём перезарядку — а тут такой удобный фрахт прямо на Землю. Где у Макса куча друзей аж на добром десятке подобных заводов. Реактор заправляют примерно раз в три-четыре года — зависит от интенсивности использования собственного гипертоннеля. Чем чаще — тем быстрее истратишь. На самом деле ровно половина прибыли за фрахт откладывается на НЭ.       А вся остальная команда отправляется в отпуск — Чарли пообещал показать нам с Вайли Канаду, уроженцем которой он является. И я уговорила его съездить в Союз, пообещав показать ему свою прародину. Чарли, смеясь, согласился. Так что две недели у нас на Канаду и две — на Союз. А остальное время, если останется, проведём с остальным экипажем на Гавайях — пузо погреем.       Поднявшись на борт, увидела Чарли, вид которого меня поразил. Старпом стоял посреди коридора, в медицинском прозрачном скафе, надетом на медицинский же светло-зелёный костюм, и смотрел на дверь каюты Вайл. Чего это он так вырядился? И тут меня осенило — неужели ребята решились?! А Чарли просто боится за Вайли и всё медлит…       Волосы мужчины были влажными (видимо, он помылся в медотсеке) и, надев стерильное бельё и скаф, пошёл к девушке.       — Чарли, — сказала я, подойдя к нему. Парень вздрогнул и обернулся. — Иди к ней. Она ждёт тебя — ждёт и волнуется… И ещё немного боится.       — Я боюсь за неё, Рыжик… Вдруг что… я этого просто не переживу, ты понимаешь?       — Она ещё на Иллиуме в аптеку заходила и денег там много потратила. Меня ещё сомнения одолели, зачем… а теперь я поняла. Иди давай, не заставляй её ждать!       — Всё-то она понимает, — пробурчал Чарли, открыл дверь каюты и зашёл в шлюз. Обернулся, посмотрел на меня. Я широко улыбнулась в ответ. Мужчина глубоко вдохнул и двери закрылись.       Зайдя к себе, сходила в душ и, прикрывшись на время средним щитом, завалилась спать. Всё равно, как усну, щит сползёт… но до этого та буря чувств и ощущений, что кипит в соседней каюте, меня не коснётся — и я смогу спокойно уснуть.       Всю ночь снилась какая-то муть из обрывков образов и мелькающих лиц людей, которых я никогда не видела. Кровь будоражили странные ощущения и эмоции. Проснулась вся разбитая, будто вагоны разгружала… Кое-как заставила себя выползти на тренировку. И только вдоволь набегавшись да после двух полных тактов гимнастики более-менее пришла в себя. Вся команда давила подушки. Я вышла с инструметрона в городскую сеть и заказала три кило творога с доставкой на борт, не забыв указать номер посадочного поля. Пока везли творог, успела сходить в душ, умыться и слегка накраситься. Как говорит Тереза: — Это должно стать таким же привычным делом для тебя, как и тренировка. Ты женщина, и всегда должна выглядеть красиво, поняла?       Поняла, чего не понять-то… Всё просто, только требует времени. Эх-х, где бы его на всё взять?..       Пискнул инструметрон — творог привезли. Выхожу на пандус — в воздухе висит дрон-доставщик с бумажным пакетом в манипуляторах. Перекидываю деньги из корабельной продуктовой кассы через терминал дрона и забираю пакет. Порадую команду сырничками! Жаль, сметаны не достать — как не было в северной Америке этого продукта, так и нет, и даже время над этим не властно… Хорошо хоть сгущёнка есть в холодильнике — и то хлеб. Над морем горит Солнце, оставляя золотую дорожку на волнах, вопят чайки и ныряют в волны, сверкая белым оперением — красотища какая!       Чарльз Ксавье (Земля, Ванкувер, утро 2 июня 2367 г.)       Как всегда, он проснулся резко — сознание сбросило с себя путы сна, и мозг чётко и ясно принялся за работу. Рядом был кто-то горячий, и на руке лежала чья-то голова. Доля мгновения — и Чарли вспомнил, где он и с кем… и сердце сжалось от нежности. Светлые волосы Вайли в тусклом синем свете ночника отливали сиреневым. Тихое спокойное дыхание говорило, что она спит. Мужчина привстал на руке и вгляделся в милые сердцу черты. Коснулся губами мочки заострённого ушка и спустился по скуле к уголку губ. Дыхание прервалось, ресницы задрожали… и Чарли утонул в розовом свете глаз. Их губы встретились, и поцелуй длился и длился, пока не закружилась голова…       — С добрым утром, сердце моё, — с трудом переводя дыхание, сказал он.       — С добрым, — ответила девушка, обвив его шею руками и прижавшись к груди.       — Как ты себя чувствуешь? — спросил мужчина.       — Ты знаешь… На удивление хорошо. Даже чудесно!       — Я очень рад этому! Ну что, встаём или ещё немножко поваляемся?       — Я думаю, Чарли, мы займёмся с тобой сейчас немножечко другим… надеюсь, у тебя ещё есть силы?       — Для тебя, сердце моё, у меня сил всегда в избытке!       Спустя двадцать минут, немного отдышавшись, они вместе сходили в душ. И Чарли совсем было собрался надеть медицинский комбез и топать к себе… Но Вайли остановила его, сказав, что один из его уников, вместе с ботинками, кепкой и бельём, лежит в стерильном пакете, в шкафу.       — Ты и об этом позаботилась?       — Конечно, ведь ты об этом даже не подумал… Ведь так?       — Н-да… Я вчера вечером вообще плохо соображал от волнения.       Кварианка улыбнулась, продолжая надевать сьют. Чарли с нежностью смотрел на неё: на рисунок слабо светящихся пигментных линий, на узкую талию, которую он с лёгкостью обхватывал двумя руками, на небольшую, но красивой формы грудь со светлыми ореолами сосков. На мягкие черты лица с аккуратным носиком и пухлыми губами, на светлые, пушистые и необычайно мягкие волосы. И главное, глаза — яркие, светящиеся мягким розовым светом. Подруга оделась и замкнула костюм. Взяла в руки шлем и с улыбкой снова спросила: — Дорогой мой, ты так и собираешься тут сидеть с мечтательным взглядом и дурацкой улыбкой?       Чарли встряхнулся, достал из шкафа пакет и быстро оделся. Девушка надела шлем. Щёлкнул гермозамок и пискнула СЖО за спиной. Натянула капюшон и вошла в шлюз, мужчина последовал за ней.       В коридоре было тихо и пустынно.       — Интересно, где все? — спросил он.       — Согласно показаниям системы, большая часть экипажа ещё спит, лишь на камбузе кто-то один.       — Я даже знаю кто там, notre petit rayon de soleil, notre Eugénie. (1)       — Oui-oui, mon cher, c'est elle, (2) — ответила кварианка.       — Comment? Quand tu as eu le temps d'apprendre une langue? (3) — с удивлением спросил мужчина.       — Surprise! — ответила кварианка и рассмеялась.       — Incroyable! (4) — потрясённо прошептал Чарли.       И засмеялись оба. 1. Notre petit rayon de soleil, notre Eugénie. — Наш маленький лучик солнышка, наша Эжени. (фр.) 2. Oui-oui, mon cher, c'est elle. — Да-да, дорогой мой, именно она. (фр.) 3. Comment? Quand tu as eu le temps d'apprendre une langue? — Как? Когда ты успела выучить язык? (фр.) 4. Incroyable! — Невероятно! (фр.)       Женька (Земля, Ванкувер, 2 июня 2367 г., день)       Вот и провожаем наш корабль, улетающий без нас на Камчатку. Девять разумных проводят свой дом взглядом. Мягкое гудение масс-ядра и тихий свист плазменных маневровых двигателей… но вот полыхнули маршевые — и «Барсук», стремительно набирая скорость, скрылся с глаз на востоке. Лишь блеск морских волн вдали и тихий шум прибоя. В первый раз я вижу, как взлетает мой корабль, со стороны. Проводив его, мы спустились в коммуникационный тоннель под посадочным полем — там нас ждала дрон-платформа, чтобы отвезти к таможенному терминалу.       Чарли и Вайли идут под руку, на ребят с улыбками смотрим мы все. Какие у них счастливые лица… даже немного завидно. В чувствах у обоих такой коктейль, что у меня аж мурашки по коже!..       В таком виде они пришли утром на камбуз — в каждом жесте, в каждом взгляде друг на друга царила нежность. От моих друзей просто шёл свет — тёплый и ласковый, в котором я купалась и нежилась, как в тёплой воде. Чарли подошёл ко мне, стоящей у плиты, и, обняв за плечи, тихонько шепнул в ухо:       — Ты бы знала, Рыжик, какой я счастливый!       — Знаю! Я это чувствую, не забывай. И ты просто молодец! — шепчу я в ответ.       — Помочь? — спрашивает подруга.       — Я почти закончила… вон твой завтрак, подруженька, — и киваю на пластиковые контейнеры с завтраком и чаем.       — Я быстро! — и Вайли убегает к себе в каюту.       Ставлю на дезинфекцию второй стакан с чаем — кварианка любит его пить вместе со всеми в кают-компании после того, как позавтракает в каюте. Чарли садится за маленький столик и начинает есть.       — Oncle, прекрати немедленно! — кричу я. — Дождись завтрака вместе со всеми, ты чего?       — Ох, прости, Рыжик, — оторвался от сырников Чарли. — Аппетит просто зверский!       — Ага… и вид у тебя — как у котяры, объевшегося сметаны. Дорвались, называется…       Чарли хлопает глазами, глядя на меня, и смущается: — Откуда тебе знать-то? Ты сама мелкая ещё…       — Ну, Чарли, я же не с необитаемого острова! Помню, четыре года назад старший брат со своей подругой решились на то же, что и вы вчера. Взяли палатку и умотали в горы… так, когда вернулись, вид у обоих был такой же. Хэм по посёлку, как по облакам, ходил, а Нова сидела с глупой улыбкой на садовом стуле и, глядя в никуда, ела ягоды. Так ей, наверное, можно было сухарей насыпать вместо них — она и не заметила бы…       Хэмэ… сердце сжалось — как он там? Как Тамэ и Нова? Тоска по близким накатила с такой силой, что даже слёзы навернулись.       Стою, зажмурившись, и чувствую, как Чарли обнимает меня, в его чувствах — острое сочувствие мне. Он прекрасно понял моё состояние.       — Как я по ним тоскую, Чарли! Знал бы ты…       — Я знаю — иногда так же тоскую по матери и сёстрам. Эта боль никуда не уходит… она сидит так глубоко, что рана просто не заживает до конца наших дней.       — Но надо жить дальше… да, брат?       — Да, надо… по-другому никак. Ну или сразу в петлю…       — Хуй им всем, не дождутся! Я просто назло всему буду дальше жить!       — Рыжик!!! Это ты у Влада набралась?       — Это ему у меня уроки брать надо, а не мне у него.       — И откуда интересно, такие познания?       — Чарли… Я русская с русской колонии — матерщину с молоком матери впитала!       — Voici La Merde! (5)       — Чарли!!!       И оба смеёмся.       — Что за смех? — говорит стоящий на пороге камбуза Макс. — И что горит на плите?       — Твою мать! — кричим мы с Чарли хором. — Сырнички!!!       Н-да, сожгла партию… Ничего, краешек обрежу и съем сама. Быстро дожарив остальное, унесла блюдо в кают-компанию. Макс успел сделать кофе, и они с Чарли накрыли на стол. Позавтракали спокойно, попутно обсудив ещё раз дальнейшие планы. В конце капитан вынес вердикт:       — Джейни, Чарли и Вайли едут в круиз по Канаде и Союзу, всё верно?       Мы киваем.       — Мы с Билли и Люком отгоняем «Барсука» на завод «Искра» и оттуда летим на Гавайи. А все остальные летят туда сразу. Всё верно?       — Ай-ай, сэр, — отвечает хором команда.       — Вот! Вот тот ответ, который должен быть! Молодец, юнга — это всё твоё благотворное влияние, — смеясь, воскликнул Макс.       — Ай-ай, капитан!       Смеются все.       — Кстати, а откуда творог? Вроде в холодильнике не было… там даже молока давно нет, — спросил Люк.       — ABS, что ты глупые вопросы задаёшь? Кто-то заказал — мы же на Земле. Хочешь, покажу, кто? — ответила Мате.       — Не надо, я понял… спасибо, Рыжик, ты молодец! Эх, давно вкуснятинкой не баловались!..       — Я сметанной закваски куплю в Союзе — вот тогда и узнаете настоящую вкуснятину. А то со сгущёнкой слишком сладко… — говорю я.       — Проверим… хотя я тебе верю и так. Раз говоришь, что вкуснятина — значит так и есть, — ответил Люк. — Ты только закваску купить не забудь!       — Экипаж, давайте собираться, время не ждёт! — закончил капитан.       И вот, мы на таможне… хотя непонятно, зачем нас так тщательно проверяют. Вся команда, кроме меня и Вайли — уроженцы метрополии. Мы не везём груз, не тащим большие баулы. Но всё равно эти Бош’Теты, по словам подруги, суют свой нос во всё. И надо кварианку спрашивать, а не болеет ли она чем. Дебилы… ну или просто скоты, упивающиеся своей пусть и маленькой, но властью! И использующие любую возможность поглумиться над другими. Спину царапает чей-то крайне неприятный взгляд — ощущение, будто меня оценивают, как товар на рынке. Тихонько оборачиваюсь — и замечаю смотрящую на меня толстую тётку в жёлтом унике со странной эмблемой на плече. Толкаю Чарли тихонечко локтем и шепчу:       — Что это за баба в жёлтом унике сзади?       Чарли бросает быстрый взгляд назад и тихо отвечает:       — Чиновник департамента опеки и попечительства.       — Это ещё что за звери такие? Ювеналы, что ли?       — Они самые, чтоб их черти забрали! Но ты не переживай — у нас все документы в порядке. И я твой опекун, так что у них претензий не будет.       — Дай-то бог, Чарли… а то от неё тянет в ментальном плане, как от тех пиратов, что я дома накрошила. Гнусное такое ощущение — будто тухлятиной несёт.       — Забей, Рыжик, я тебя в обиду никому не дам, поняла?       — Ай-ай.       — Вот и хорошо.       Досмотр закончен, в документах стоят отметки и команда выходит из космопорта на площадь. Она заставлена разнообразными ярко раскрашенными летунами, но с неизменными шашечками на крыше.       — Ну что, куда вы? — спросила Дебби.       — На трансконтинентальный монор — и в Калгари, потом Реджина и Виннипег. После — Громовая бухта, и на электроходе по великим озёрам до Торонто, а там и Оттава с Монреалем. Закончим в моём родном городе, Квебеке. А там — на суборбитальник и в Союз. В Союзе же рулить Джейни будет, так ведь, Рыжик?       — А то, Чарли.       — В общем, с вами всё понятно, — говорит Влад. — Доброго пути вам, друзья! А мы — в аэропорт, и на суборбитальнике на Гавайи. Вкусно есть и сладко спать.       — Влад, а почему ты в Чехию съездить не хочешь? — спросила я.       — А к кому мне ехать? Родители на Лазурной, в кораблестроительной корпорации трудятся. Сестра с мужем — десять лет как на Новой Земле (6), у меня там племянников трое уже. На Земле же никого не осталось… Так что я лучше на Гавайи — пузо греть.       — Ясно всё с тобой. Тогда ладно, до встречи на островах, ребята! — говорит Чарли, и мы расходимся в разные стороны. 5. Voici La Merde! — Вот дерьмо! (фр.) 6. Новая Земля, она же колония Альянса Terra Nova.       Женька (Земля, Ванкувер, 15 июля 2367 г.)       Вот и закончился наш отпуск. Мы снова в Ванкувере, и на нашем «Барсучонке» полный аврал. Натуральный ПХД. Прибирается всё и везде. На заводе хоть и не очень намусорили, но особо прибираться не стали — в инженерном и реакторном довольно грязно. Так что сейчас мы всей командой наводим порядок, дополнительно проверяя и прозванивая все системы. Задняя стенка реакторного тоже проверяется — ведь её разбирали, чтобы достать реактор, и теперь надо проверить качество обратной сборки. Пусть ты сто раз уверен в качестве работы, но таковы правила. Мой белый уник стал серым и покрылся разводами технологических жидкостей — хорошо, хладагента не попалось. А то, это такой злостный яд, что просто конец всему живому! Не дай бог вляпаться даже рукой — эта пакость пройдёт сквозь кожу, и ты в течение часа откинешь копытца. При работах, связанных с хладагентом, требуется надевать КОКОС и держать при себе антидот.       Наш с Чарли и Вайли круиз прошёл просто замечательно — Канада нам с кварианкой очень понравилась: аккуратная, чистая, с приветливыми улыбчивыми людьми, не упускающими однако возможности подзаработать. Проехав почти всю страну, остались очень довольны. Уж как девушку поразили великие озёра (ну и меня тоже, кстати) — красота необыкновенная. Местные очень тщательно следят за экологией — так что здесь полно рыбы и пернатых (от обычных гусей до лебедей и прочих водоплавающих… я в них не очень разбираюсь).       Союз же нас потряс. И не качеством жизни или какими-то особенными технологиями, нет… Он потряс нас отношениями среди людей. Такого не ожидала даже я, хотя слышала рассказы отца. Это была удивительная смесь доброжелательности и участия. Каждый вокруг готов был придти нам на помощь в любой момент. От необходимости спросить дорогу, до оборудования стерильной комнаты в гостинице. Причём, если в Канаде за комнату брали хоть и небольшие, но деньги, то в Союзе переделывали бесплатно — просто из симпатии к кварианке. Через некоторое время я заметила, как раскрепостилась Вайли. Как легко и непринуждённо она общается с людьми — и они к ней, самое главное, относятся так же. Девушка цвела улыбкой и таскала нас везде, где, как ей казалось, есть что-то интересное… так что моя программа полетела к чертям. Ну и ладно! Зато весело провели время!       — Как здесь чудесно, Джейни! Я как будто домой прилетела, как будто снова на Флоте… Почему в Канаде не так?       — Не знаю, подруженька, исторически так сложилось. Русские никогда жадными не были. А сейчас, когда в Союзе решены почти все социальные проблемы, то наша национальная черта помогать просто так, за «спасибо» и искреннюю благодарность, расцвела пышным цветом. Плюс тут до сих пор строят коммунизм, а это формирует определённый тип отношений в обществе.       — Но в космосе не так! Там, скорее, как в Канаде…       — Альянс — вообще странное государство… и как его до сих пор не разорвало внутренним напряжением, я не понимаю, Вайли.       — А какие отношения были у вас, на Мендуаре?       — Ты знаешь… это скорее этакая смесь Канады и Союза: для своих отношение, как здесь, а для чужих — как в Канаде.       — А как отличаете своих от чужих?       — Я даже ответить сразу не могу… но свои чувствуются. Тот, кто хотя бы полгода прожил в колонии, становится немножко другим, и это заметно. Так что своих легко отличают. И относятся соответственно. Сейчас, наверное, это ещё сильнее обострилось.       — Удивительно.       Побывали мы и в Ленинграде, о как! И в Москве, которая совершенно не походила на того монстра из моего мира. Весь город помещался в пределах Садового кольца, а дальше шли лишь пригороды, застроенные частными домами. Город тонул в зелени и совершенно не был похож на столицу одного из могущественнейших государств Альянса Систем. Затем — Золотое кольцо. И я затащила ребят на Урал. Мы проехали все города — и мой родной тоже. И, печаль-печаль, я его не узнала — лишь планировка совпадала, а всё остальное…       Закончили на Байкале — вид великого озера очень понравился друзьям. Поели местных деликатесов и, на радость Вайли, в питомнике покормили нерп. Тюлени людей совсем не боялись — легко шли на контакт, брали из рук рыбу, давали себя гладить, смешно пища и толкаясь при этом. И я отчётливо поняла: это не моя страна. Я никогда уже не смогу понять этих людей… принять — да, но понять… нет. В этой системе надо родиться, вырасти. Меня одолела грусть — ведь таким мог быть мой народ и там, в моей первой жизни… Если бы подлые твари из собственной жадности не разрушили великую мечту, заменив её жвачкой и тупыми шоу по зомбоящику.       Приборка закончена, и почти вся команда сидит в кают-компании. Лишь Кид торчит у трапа, ожидая дрона-доставщика с ужином из ресторана. На готовку ни у кого нет ни сил, ни желания. Пищит инструметрон капитана, и Макс вяло тыкает в сенсор приёма.       — Да, Кид, что у тебя?       — Макс, тут инспектор из «Опеки и попечительства», и ей нужен ты и Чарли. Что ей сказать?       — Какого хера ей надо, Кид?       — Я не знаю, Макс — она говорит, что будет разговаривать только с тобой и Чарли.       — Проводи.       Мы встревожено переглянулись, и моя чуйка взвыла дурниной. Ещё на Гавайях меня одолевали дурные предчувствия, но я так и не разобралась в причинах. Думала, что проблемы с кораблём, и экипаж на это накрутила — вот что было одной из причин сегодняшнего аврала. Но проверка не выявила никаких проблем, наоборот — ребята на «Искре» сработали просто супер, даже завидно стало за качество их работы. А проблема-то подкралась с другой стороны…       Глядя на меня, на моё побледневшее лицо, Макс заволновался, и вслед за ним встревожилась вся команда. Створки лифта открылись и перед нами предстала давешняя толстая тётка во всё том же жёлтом унике и хмурый Кид.       — Мое имя Луиза Сюрон, и я старший инспектор из департамента «Опеки и попечительства», района Международного космопорта Ванкувер. Мне нужны Максимилиан Мейер и Чарльз Ксавье, где я могу их увидеть?       — Максимилиан Мейер — это я, — ответил капитан.       — А я — Чарльз Ксавье, — сказал старпом.       — Прекрасно, господа, я здесь по поводу вашей подопечной, — сказала тётка. И странным, масленым взглядом посмотрела на меня. В её эмоциях царило странное торжество.       — А в чём проблема, мисс Сюрон? — спросил Макс.       — В ваших правах, как опекунов. Согласно принятому конгрессом Альянса Систем закону «Об опеке и правилах усыновления», ребёнок может быть усыновлён (в вашем случае — удочерён), только разнополой парой родителей. А как это обстоит у вас?       — Мы не являемся усыновителями. Мы — опекуны, и в том же законе указано, что опекунами могут быть граждане Альянса любого пола, мы не являемся партнёрами и не состоим ни в каких отношениях, помимо дружеских и деловых, — ответил Чарли. — Так в чём, собственно, проблема?       — А проблема состоит в том, что вы, как опекуны, ОБЯЗАНЫ предоставить подопечной возможность общения со сверстниками, а также постоянный медицинский контроль. Как у вас с этим?       — Наш судовой врач ведёт постоянный контроль здоровья всех членов экипажа, включая и здоровье Джейн. И я не помню в законе об опеке пункта об обязательном общении со сверстниками.       — А зря, мистер Ксавье — он там есть! И согласно этому пункту, я, как представитель департамента, аннулирую ваши права на опеку и забираю у вас девочку. Её направят в приют при департаменте. А вам, господа, на три года закрываю доступ в порт Ванкувер, согласно параграфа 22.30 правил опеки. Как нарушившим закон. Вам предоставляется 24 часа на то, чтобы собрать девочку — завтра, в это же время, я вернусь за ней. Вам всё понятно, господа? И не советую улетать — в этом случае вас объявят похитителями и закроют для вас все порты Альянса. После вы будете объявлены в межпланетный розыск, как преступники. У меня всё.       Я поняла, что Чарли сейчас бросится на эту тварь и просто убьёт её… но результат останется тем же, только ещё хуже. Бросившись на шею старпому, я крепко прижалась к нему и зашептала, что бы он не пытался ничего делать.       — И да, господа, вы ещё легко отделались — у меня достаточно власти, чтобы вообще арестовать ваш корабль. Так что не советую! До свидания, — баба повернулась и сказала ошарашенному Киду. — Проводите меня, астронавт, — после чего они вошли в лифт и уехали вниз.       В глазах всё плыло. Я сидела на коленях у Чарли, смотрела в его серые, наполненные дикой болью глаза и шептала ласковые слова — все, какие знала. А Чарли, как заведённый, повторял лишь одну фразу: — Как же так, Рыжик? Как же такое может быть?..       На часах над лифтом горели цифры 21:00. Вся команда молча сидела за столом, заставленным судками с ресторанной едой, но никто даже не притронулся к ней — есть не хотелось. Девушки сидели с заплаканными лицами, капитан побелевшими пальцами сжимал стакан с виски и молча смотрел в пространство.       — Скажи, Макс, зачем мы вернулись в Ванкувер? — спросила я.       — Это наш порт приписки, Джейни — я здесь налоговые отчёты сдаю и продлеваю торговую лицензию. Так что хочешь-не хочешь, а должен здесь появиться вместе с кораблём хоть раз в пять лет… а лучше — чаще.       — Вот так она нас и подловила, — вздохнула я.       — Может, всё-таки слиняем? — спросил Билли. Но на него так посмотрели, что пилот смутился. — А я чё? Я ж ничё… просто предложил, — забормотал парень.       — Ещё какие-нибудь идеи есть? — спросил Макс.       Все молчали.       — Рыжик, ты хоть что-нибудь скажи! Что говорит твоя чуйка?       — Что завтра мы расстанемся. И это, увы, неизбежно.       — Да как так?! Я тебя этой суке не отдам! Ты слышишь?! Не отдам!!! — закричал Чарли.       — Мon bon, mon cher, Charlie! Nous n'avons pas laissé d'autre choix. (7) Ты отдашь меня ей. И вы не станете делать глупостей. Я достаточно теряла близких… не хватало ещё подвести под колотушки вас! Никогда я на такое не пойду! И ребята… я вдруг поняла, что мы ещё увидимся — и не раз.       — Ты это точно ЗНАЕШЬ? — спросил Макс.       — Да… Да, знаю!       — Кид, убери жратву в холодильник. Завтра съедим — сейчас что-то кусок в горло не лезет. Отбой, команда, всем спать, — сказал капитан.       — Ай-ай, капитан, — летит в ответ. 7. Мon bon, mon cher Charlie! Nous n'avons pas laissé d'autre choix. — Мой хороший, мой дорогой Чарли! Нам не оставили выбора. (фр.)       Спускаюсь по пандусу, за спиной — вся моя команда. Вайли уткнулась шлемом в грудь Чарли и ревёт в голос. На мне — мой белый флотский уник с надписью «Ловкий Барсук», за спиной — рюкзак и опечатанный капитаном кейс с карабином (только в таком виде я могу его носить на Земле). В рюкзаке — смена белья, гигиенические полотенца, мультитул и боксы наёмников (которые я так и не открыла), там же мой бинокль. На поясе — трофейный турианский нож. В руке — ручка большого чемодана с маленьким ядром массы, который летит по воздуху на метровой высоте, в нем — все мои шмотки и ботинки… самое главное — я зачем-то собрала и старые костюмы, из которых уже выросла. Просто интуиция подсказала, что надо взять — и я не стала противиться её совету.       На бетоне посадочного поля стояла толстая тётка-ювенал и брезгливо смотрела на меня.       — Долго ты ещё будешь копаться? У меня не так много времени, шевелись! — прокричала она.       Меня охватила дикая злоба… Я, подойдя к ней вплотную, глянула в глаза и, положив руку на рукоять ножа, прошипела: — Пасть закрой, корова… а то я тебе кишки сейчас выпущу! И знаешь, что? Мне за это не будет ни-че-го.       От моего взгляда и слов тётка посерела лицом и шарахнулась в сторону.       — Но-но! Я представитель Альянса при исполнении!       — Мне похуй, чего ты там представитель… держись от меня подальше и захлопни пасть.       Я обернулась — все смотрели на меня. Люк держал сжатый кулак перед собой и кивнул мне. Чарли, кажется, готов был всё бросить и бежать за мной. Я посмотрела в его красные от недосыпа, наполненные болью глаза и медленно покачала головой. Поставила чемодан на землю, нажав кнопку отключения, встала по стойке смирно, как учил меня дед, и четко, по уставу, приложила согнутую руку к основанию козырька форменного кепи. Вся команда подтянулась и козырнула мне в ответ.       — Идём, — сказала тётка.       И мы стали спускаться в технологический тоннель, а за спиной загудел поднимаемый пандус.       Уже у здания космопорта, обернувшись, я увидела взлетающий корабль. Полыхнули бело-синим светом дюзы маршевых двигателей — и мой «Барсучонок» скрылся за горизонтом.

***

      В здании космопорта тётка провела меня какими-то служебными помещениями, и мы зашли в кабинет. Там сидело с пяток каких-то бабёнок с совершенно незапоминающейся внешностью. Этакие офисные мыши. Помню, таких много было во всяческих государственных конторах — ещё в моей прошлой жизни. Подошли к большому столу в углу кабинета, тётка достала из него какую-то папку с номером и протянула её мне.       — Это твоё личное дело, — сказала она. — С ним ты проедешь по указанному в нём адресу. Там же — однодневный проездной и схема проезда к приюту. Всё, иди давай.       — Что, просто так? Даже сопровождающих не дадите? — удивилась я.       — Тебе не пять лет — большая уже, сама доберёшься! Проваливай, у меня полно дел и без тебя! — рявкнула ювеналка.       — Ах так, сука жирная? — я снова подошла к ней и зашипела. — Запомни, тварь — я с тобой ещё поквитаюсь! И никакие полномочия тебе не помогут!       Бабу затрясло от страха — её лоб покрылся потом, а при попытке пошевелиться она внезапно выпустила газы. Я сморщилась от вони и, взяв со стола документы, выскочила за двери — пусть сами нюхают эту вонищу! Открыла папку — там был маршрутный лист с указанием номеров городского монорельса и мест пересадок, а также несколько карточек, одной из которых оказался проездной. Вытащив его и убрав в карман куртки, сняла рюкзак и, затолкав документы туда, отправилась в приют.       Вот и искомый район… вокруг деревья и решётчатые заборы оград высотой метра по три. Нахрена такие? Пустота и тишина, лишь шелест листьев над головой да щебетание птиц: чирикают вездесущие воробьи, большая стая голубей толчётся у мусорных баков. Медленно иду вдоль забора, за спиной летит чемодан. Хоть бы кто-то попался — спросила бы, где тут приют… а то даже адресных табличек нет — как хочешь, так и ищи нужный адрес! Прохожу кусты — и вижу компанию молодёжи, с помощью обычных грабель прибирающих лужайку за забором… О! Есть у кого спросить!       — Хэй, разумные, вопрос можно? — кричу я.       Один из парней подходит ко мне. У него ярко выраженная азиатская внешность, но большие, невероятно зелёные глаза… Как у меня цвет! И волосы, как огонь! И, твою же мать, я много раз видела его в своих снах! Только там он был постарше…       — Чего хотела? — спрашивает парень.       — Привет. Не скажешь, где тут Уилсон-стрит, 45 и приют святого Патрика?       — Ты что, новенькая?       — Ну да… а что, проблемы?       — Вали отсюда! — зашептал он, заливая всё вокруг искренней тревогой. — Вали быстрее, пока эти суки тебя не спалили! Этот приют — совсем не то, чем кажется на первый взгляд. Поняла меня?!       — Всё так серьёзно?!       — Серьёзнее, чем ты думаешь… Ну! Давай, вали скорей!       — Джейн Шепард, — протягиваю я ему руку сквозь ограду.       — Тецуо Омура, — пожимая мне руку, отвечает он. — Вали давай, быстрее! Тут система наблюдения есть — только она не всё время работает, и сейчас как раз окно.       — До встречи, самурай!       — Это вряд ли, — отвечает он.       — Посмотрим, — говорю я, быстро топая по дорожке обратно на остановку.       Сижу на набережной и ем местную шаурму — её продает довольно бодрый старик в ларьке неподалёку. Надо искать ночлег — а то полиция загребёт. Спать на лавочках здесь запрещено. Поев и запив всё довольно вкусным чаем, купленным у того же деда, лезу в инструметрон и начинаю шариться в местной городской сети. После получаса поисков нахожу неподалёку небольшой мотель со вполне приемлемыми ценами и звоню туда. Бодрый мужской голос отвечает мне, что свободных номеров полно, и я могу не беспокоиться о документах — мне они не потребуются, были бы деньги. Хорошо, деньги есть: на обезличенном чипе около сорока тысяч, а на личном — почти триста, это моя зарплата и доля прибыли, плюс подарок от команды. На эти деньги можно пару лет прожить спокойно даже здесь, а в провинции — вообще лет десять. Беру чемодан и, сверившись с картой, топаю в мотель — до него всего пара километров.       В холле мотеля сидит симпатичный дядька и спокойно смотрит футбол. Глянул на меня: — Чего хотела, мелкая?       — Номер снять можно?       — Да без проблем! — говорит он. — На сколько?       — Пока на неделю, — отвечаю я.       — Сто кредитов — и заселяйся. Как тебя записать?       Я, немного подумав, и выдала: — Элисон Ганн.       — О’кей, так и запишем…       Я протягиваю ему обезличенный чип. Он, проведя оплату, возвращает мне его обратно. И достаёт из стола ключ-карту.       — Твой номер — 23, это по коридору направо, — после чего отворачивается и смотрит футбол дальше.       Иду направо и, найдя нужный номер, открываю дверь. Та с шипением уходит в стену, открывая мне небольшой номерок, состоящий из двух комнат и санузла. В маленькой стоит здоровенная кровать и шкаф — больше ничего не поместилось. А в большой — диван и большущий головизор у окна. В углу, у дверей одиноко стоит холодильник, открыв который, нахожу только минеральную воду в пластиковых бутылках. Санузел маленький — из душевой кабинки и унитаза. Весь номер — квадратов двадцать. Мне пока хватит!       Снимаю рюкзак и кейс с карабином, заглядываю в шкаф. Ого, какие двери и стенки толстые! И блокируется ключ-картой… Прямо не шкаф, а сейф!       Приняв душ, сажусь на диван и включаю головизор — там идёт какое-то тупое разговорное шоу. Худой парень пошло шутит, а толпа в зале громко смеётся над его плоскими шутками. И здесь «Камеди Клаб», бля… Пощёлкала каналами — но ничего стоящего так и не нашла. Выключив голо, просто сидела и смотрела в окно… но интуиция свербела: «Иди на улицу, иди, прогуляйся…» Черт, ладно! Достала из чемодана сарафан и босоножки — под вечер стало довольно жарко. Закрепив на бедре нож и закрыв его сарафаном, затолкала все свои вещи в шкаф, заблокировав его.       У выхода меня окликнул хозяин мотеля.       — На прогулку, Лис?       — Ага, что-то прогуляться потянуло… Кстати, как тебя называть?       — Зови меня Ал… или Шишел-мышел — как больше понравится.       — Шишел-мышел вышел вон, — говорю я на русском.       — Ха-ха-ха! Точно! Знаешь русский?       — Говорю свободно. А Ал — это, наверное, Алексей?       — Угадала — Алексей Добряков. Ты смотри там в оба, Лис — вечером на улицах опасно, банды шалят.       — Поняла, спасибо за заботу, Шишел!       — Не за что! — махнул рукой Лёха и снова уставился в головизор — там сейчас играли в теннис.       Улица встретила меня душной жарой — ни ветерка, ни вообще какого-то шевеления в воздухе. Я поправила сарафан и потопала в сторону небольшого парка, видимого неподалёку.       Разговор по голосвязи       — Луиза! Где твоя девка? Какого хера уже вечер — а её всё ещё нет?       — Не ори на меня, Дилан! Я её отправила уже часа три как! И она давно должна была приехать!       — Должна… Какого хера ты отправила её одну? Что, проводить не могла?!       — Я боюсь её, Дилан — она ненормальная, обещала мне кишки выпустить… И я ей почему-то верю.       — Ты тупая корова, Луиза! Если девка попадёт в полицию, эти шакалы тут же учинят проверку — а ты знаешь, чем она может закончиться! Что ты молчишь, тупая скотина?! Ты нас всех под вышку подвести хочешь?!       — В Канаде нет смертной казни, Дилан!       — Да ты ебанутая! Большая часть из тех, кого мы продали батарианцам — европейцы и русские! Они сразу потребуют выдачи! А знаешь, что немцы делают за такие дела?       — Нет… А что?       — Сажают на электрический стул! Хочешь на молнии прокатиться? Я лично — нет! Или, не дай бог, русским отдадут — эти варвары вообще киборгизируют, да на рудник засунут до конца твоих дней… и будет он ох как не скоро! Так что молись, Луиза, чтоб девка попалась какой-нибудь банде, а не копам!       Женька       Возвращаюсь с прогулки. На удивление, не столкнулась ни с кем — город был тих и пустынен. Редкие пешеходы и пролетающие в вышине летуны почти не портят картину запустения. Уже сумерки, а по корабельному времени — вообще глубокая ночь… но сна ни в одном глазу. В душе пустота и покой… и лишь печальная мысль от второго «я»: «Опять мы одни». Прохожу мимо переулка и чувствую, как из него тянет болью, тоской и отчаяньем вперемешку со страхом. Какого хрена? Захожу в переулок…       Это тупик с мусорными баками, по виду — пустой. Медленно продвигаюсь… и за одним из последних баков вижу сидящую на пустом пластиковом ящике девчонку. На ней драные шорты и майка, на ногах — стоптанные сандалии на босу ногу. Сама тощая — одни глаза. На вид — моя ровесница.       — Ты кто, и что тут делаешь?       Девчонка вздрогнула и уставилась на меня.       — Кто ты? — ещё раз спросила я.       — Кэйти… Кэйтлин Доннели.       — И что ты тут делаешь?       — Прячусь.       — От кого?       — От отчима. Этот… эта скотина… — и девчонка заливается горькими слезами.       Обнимаю её… фу! Ну и запашок… Пытаюсь успокоить — в чувствах у неё отчаянная мольба о помощи. Да что же это за мир такой?! Красивая обёртка — а внутри такое г…       — Пойдем со мной. Я тут недалеко, в мотеле живу. Пойдёшь?       Девчонка лишь кивает, всхлипывая.       Встаем… и её отчётливо ведёт в сторону. Ловлю Кэти за руку, не давая упасть.       — Ты когда последний раз ела? — спрашиваю её.       — Позавчера, — отвечает девчонка.       — Пошли тихонечко — тут всего пара кварталов осталась.       При входе Шишел с изумлением смотрит на меня: — Это кто, Лис?       — Подобрала на улице — она там загибалась. Слушай, Алексей Батькович…       — Сергеевич, вообще-то.       — Хорошо, Алексей Сергеевич, ты можешь сделать бульона — а то Кэти два дня голодная. Ну или скажи, где здесь ближайший ночной магазин.       — Иди в номер, Лис. Подружке твоей в душ бы не помешало… но боюсь, она одна в нем свалится. Я сам бульон сделаю и яйцо отварю. С голодухи — самое оно.       Увожу Кэти в номер, стаскиваю с неё рванину и выбрасываю ту в мусор. Снимаю сарафан и завожу девчонку в душ. Начинаю мыть. Она просто стоит, как кукла, с полуприкрытыми глазами.       Отмыв ей голову, начинаю мыть всё остальное. Весь пах в запекшейся крови, и она продолжает сочиться.       — Кэти! Он тебя что, изнасиловал? — восклицаю я.       Девушка встрепенулась и очень смутилась. Даже ноги сжала.       — Нет, что ты… — она потупилась. — Просто у меня месячные.       — Твою мать! Стой здесь, — говорю я и оставляю её в душевой. Выхожу из санузла и вызываю Мышела по внутренней связи.       — Да, Лис?       — Мышел, у тебя женские гигиенические наборы есть?       — У меня всё есть.       — Тогда принеси, пожалуйста.       — Хорошо, сейчас.       Через пару минут Алексей принёс мне пакет с прокладками. Я лишь успела накинуть халат.       — Что, потоп начался? — спросил он.       — Да. Не у меня, — сказала я, покраснев.       — А-а-а… Сейчас бульон принесу — готово всё, — и Шишел утопал к себе. Вернулся и отдал мне большую кружку бульона с плавающим там яйцом, а также пару таблеток в упаковке. — Скорми ей сначала таблетки, потом уже давай бульон. Поняла?       — Ай-ай, сэр.       Он улыбнулся, потрепал мне волосы и пошёл к себе.       — Сколько я должна? — крикнула я ему в спину. Мышел в ответ только рукой махнул.       Заперев дверь, скинула халат и снова отправилась в душевую. Кэти сидела на полу… и спала. Вот ведь! Еле растолкав её, домыла до конца и, закутав в полотенце, усадила на диван. Сунула в руки таблетки и бутылку с минералкой. Девчонка на автомате выпила их, и я дала ей бульон. Почуяв его запах, Кэти сразу проснулась и, держа кружку дрожащими руками, стала пить горячую жидкость маленькими глоточками. Пока она пила, я вытащила из чемодана трусики, положила их на диван, после чего достав и кинув рядом прокладку из набора.       — Наденешь сама или помочь? — спросила я.       — Сама, — ответила Кэти, покраснев.       Пока развешивала и раскладывала в шкафу вещи, девчонка допила бульон и надела трусики. Зашла в спальню и вопросительно посмотрела на меня.       — Ложись давай, — сказала я, кивнув на кровать. — Я сейчас умоюсь и тоже спать приду.       Разбудило меня чьё-то внимание… и чувства — в них было удивление и нежность, смешанная со странной радостью. Разлепив веки, встретилась взглядом со смотрящими на меня тёмно-синими, как штормовое море, глазами в обрамлении золотисто-багровых волос. Кэти смотрела на меня, будто пытаясь запомнить каждую чёрточку моего лица.       — Привет, — сказала я, потягиваясь. — Уже проснулась?       — Спасибо тебе, — прошептала она и уткнулась мне в ключицу. — Спасибо… Только почему ты мне помогла?       — Потому что люди — если они люди, конечно — должны помогать друг другу в беде. А ты была в беде, ведь так?       — Так, — сказала Кэти.       — Расскажи мне всё, что с тобой случилось.       И Кэти рассказала… Как жила с матерью и отцом. Как они были счастливы… пока отец не погиб во время аварии в космопорте. Как страховая компания, придравшись к какой-то фигне, отказалась выплачивать страховку за отца. Как её мать осталась с малолетней дочерью и кучей долгов на руках. Она много работала и смогла-таки исправить ситуацию. Как потом появился этот Брэндон Левински, как он поначалу красиво ухаживал за её матерью и сильно понравился Кэти. Как мать вышла за него замуж… и тут выяснилось, что он неравнодушен к алкоголю. Проблема росла — Брэн потерял работу и стал ещё больше пить, перебиваясь случайными заработками и тратя их все на выпивку. Мать одна содержала семью. А в один «прекрасный» день кто-то ударил её по голове, вытащив из рук сумку с продуктами. Удар был настолько сильный, что мать умерла в больнице, так и не придя в себя. Отчим запил ещё сильнее, тратя на выпивку и так не самое большое пособие, выплачиваемое на Кэти. И вот, три дня назад, находясь в пьяном угаре, попытался её изнасиловать. Девушка сбежала, успев захватить только шорты со старыми сандалиями, и с тех пор пряталась.       — Собирайся, — говорю я. — Пойдем, навестим твоего отчима… Мне ужасно хочется с ним поговорить.       — Лис, Лис! Не надо! Он тебя прибьёт! — шепчет в страхе Кэти.       — Не бойся… я сама его прибью, как таракана.       — Но мне даже надеть нечего… — снова шепчет девчонка.       — Ну-ка, встань.       Кэти встаёт, я становлюсь рядом. Девушка на пять сантиметров ниже меня и субтильнее.       — Хм… Да неужели? — бормочу я. И лезу в шкаф к чемодану. Достаю свои старые уники с платьями и вываливаю на диван. Рядом кидаю ботинки.       — А ну-ка, примерь это всё, — говорю я девчонке. И Кэти с радостным писком начинает мерить мои старые шмотки. Все они сидят на ней, как родные — особенно уники. Всё-таки она, несмотря на субтильность, уже довольно развитая девушка, и грудь у неё имеется. Так что выглядит в них просто здорово. Ботинки тоже приходятся в пору.       — Ну вот! — говорю я. — А ты переживала, что надеть нечего… Полно вещей у тебя теперь! А я от старых, уже маленьких мне шмоток избавилась.       Кэти бросается мне на шею и начинает целовать, шепча: — Спасибо тебе, Лис, огромное спасибо! Ты самая лучшая на свете! — и в чувствах такая искренняя радость, будто я ей миллион подарила, а не кучу ношеного барахла! Мне становится немного стыдно. Надо будет ей чего-нибудь нового прикупить… И внезапно меня поражает мысль — я просто не собираюсь отпускать её от себя! И самое главное — я знаю, что это правильно!       — Куда идёте? — спросил на выходе Мышел, услышав мои тяжелые шаги в ботинках с магнитной подошвой.       — Наводить порядок и причинять справедливость, — отвечаю я.       — Бог в помощь, — напутствует Алексей.       По дороге Кэти спросила, когда мы позавтракаем, на что я ответила: — После того, как разберёмся с твоим отчимом.       На мне серый рабочий уник и мощные тяжёлые боты с магнитной подошвой — я таким один раз на спор проломила борт металлопластикового контейнера… Ну, а сейчас кое-кого отпинаю!       Двери в квартиру Кэти не заперты. Внутри витает запах притона: кислая вонь перегара, пролитой выпивки и окурков. В большой комнате, на диване валяется тело в трусах и майке. Оно даже не услышало, как мы зашли. Подхожу и пинаю тело в бочину. Мужик всхлипывает и, глухо матерясь, садится на диване. Теперь я с размаху пинаю его в лицо. Мэна уносит в угол… а у меня от злобы срывает планку. Подскакиваю к нему и начинаю с хеканьем месить его ногами. Мужик сначала вопил и пытался отмахиваться, но, получив пару раз по морде, упал и заскулил, свернувшись калачиком. Выпустив пар, я, дёрнув за майку, усадила его у стены и вытащила нож. Нос у мужика разбит вдребезги, как и губы, правый глаз заплывший и не открывается.       Я, использовав полный щит, упёрлась кончиком лезвия в нижнее веко его левого глаза и тихо сказала: — Эй, урод, ты меня слушаешь?       Мужик открыл глаз и с ужасом уставился на меня.       — Кто ты и чего тебе надо? — прохрипел он.       — Кто я — неважно. Где документы Кэйтлин и её кредитный чип?       — Чип — в штанах, в кармане, документы — в комоде, в верхнем ящике…       — Кэти, проверь.       Девчонка, брезгливо морщась, достала из кармана штанов кредитный чип. И с удивлением уставилась на него.       — Что там, Китти? — спросила я.       — Лис… На чипе двадцать тысяч! А мне носить нечего! — ответила она.       — Ну так этот козёл жил за твой счёт… Правильно? — спросила я мужика.       — Да я это… — промямлил он.       — Клюв закрой, сука! — зашипела я, мужик испуганно застыл. — Кэйти, собери свои вещи и возьми документы. А я пока с этим козлом побеседую, — девчонка кивнула и приступила к сборам. Я повернулась обратно. — Слушай сюда, тварь! Сейчас мы с Кэйти заберём её вещи с деньгами и уйдём. А ты соберешься и исчезнешь в неизвестном направлении. И учти, если ты, сука, попробуешь остаться — я тебя этим ножом ломтиками настрогаю, как колбасу… Понял?! — и уставилась на него взглядом под полным щитом.       Мужик всхлипнул, после чего послышался пердёж и журчание, а по комнате поплыла жуткая вонища. Под мужиком расплылась жёлто-коричневая лужа. Он же диким взглядом смотрел лишь на мой нож. И молчал.       — Ты меня слышишь вообще?! — спросила я.       — Я всё понял! — пропищал фальцетом он. — Никаких проблем, госпожа… всё сделаю, как скажешь!       — Смотри у меня, козёл! — поворачиваюсь к Кэти. — Пошли, Солнышко.       Отпускаю мужика, который медузой расплывается на полу, и, подхватив девушку под руку, выхожу из квартиры.       — Всё забрала? — спрашиваю её.       — Да, Лис! Только у тебя такие глаза… что мне очень страшно…       — Не бойся, Солнышко моё, я такая только для врагов, — отвечаю, сняв щит.       Земля, Ванкувер, 5 августа       — Джейни, Джейни! Что мы ищем? — слышу за спиной шёпот Китти.       — Не знаю… но моя интуиция шепчет, что это где-то здесь, — говорю я, оглядывая сквозь решётку вентиляции один из тоннелей под космопортом. Вот уже две недели мы с подругой шаримся здесь в поисках непонятно чего.       — Джейни!       — Да, сейчас, — говорю я, осматривая вентиляционный канал. Впереди виднеются ещё решётки… правда, одна почему-то выходит в другую сторону от коридора. Подхожу, смотрю, а за ней — кромешный мрак.       — Что там? — шепчет из-за плеча подруга.       — Не видно ни хрена… сейчас посвечу, — отвечаю я, включая инструметрон в режиме фонаря. Яркий луч выхватывает из темноты слегка закруглённый коридор, который заканчивается через несколько метров в обе стороны от решётки.       — Джейни, а чего он такой короткий и непонятно зачем нужный? — спрашивает снова Китти.       — Хм… вот и мне интересно! — взяв из кармана мультитул, я снимаю решётку и по диагонали затаскиваю в канал, прислонив ту к стене. Под решёткой видны обычные скобы, идущие до пола коридора. Спускаюсь по ним и оглядываюсь вокруг. Простая бетонная стена и… ничего. — Китти, включи фонарь и направь в потолок, — говорю я любопытно оглядывающейся девчонке.       — Ага, сейчас, — и яркий луч упирается в потолок.       Переключив инструметрон в режим сканирования, я медленно провожу им вдоль стены. В бетоне идут энерговоды и видна странная стальная структура. Через несколько секунд нахожу модуль управления и подаю на него сигнал с инструметрона. Модуль активировался — и передо мной загорелась оранжевая голограмма заблокированного замка.       — Ух ты! — восклицает рядом подружка.       — Ага, бабах! — говорю я. — Сейчас мы его откроем, — используя программу-ломщик, лезу в меню замка.       Чуть-чуть посопротивлявшись, тот сдаётся — и бетонная стена с лёгким гудением расходится в стороны, открывая мощную дверь-диафрагму с большой красной цифрой 13.       — Вот это-то я, похоже, и искала! — говорю я.       — Что это?       — Одно из убежищ на случай войны… и, похоже, что оно станет нам домом на несколько лет.       — А чем у Мышела плохо?       — Ничем, но здесь платить не надо… а ещё может быть интересное оборудование внутри.       — Это какое?       — Деда рассказывал, что такие убежища оснащали по полной программе: там и мнемограф, и кибердок, и даже регенератор может быть… хотя последнее сомнительно. Плюс там должен быть склад с униформой и оружейка. Да и жратва тоже. В общем, живи — не хочу!       — Здорово! И ты его сейчас откроешь?       Пока мы разговаривали, я просматривала показания телеметрии убежища. Чёрт… каждую неделю шёл опрос системы охраны и куда-то отсылался отчёт. Нужен модуль управления хоть от дрона-пылесоса — чтобы имитировал систему. А так — только открою, и кто-то об этом узнает.       — Нет, Котёнок… тут всё не так просто. Прежде чем сюда лезть, придётся подготовиться. Пошли в мотель! — говорю я, закрывая створки фальш-стены.       Через два дня я вскрыла убежище, поставив на охранную линию модуль-обманку, сделанный из модуля управления летуном. Внутри было просто супер! Восемь больших секций, здоровенный склад с кучей барахла, медблок, оснащённый хоть и морально устаревшей, но зато очень качественной техникой — один кибердок чего стоил! И мнемограф со здоровущей библиотекой мнемозаписей по огромному количеству тем и специальностей — как военных, так и гражданских. Ещё бы уметь им пользоваться… хотя можно будет сходить на платные курсы операторов. Кухонный блок с запасом продовольствия в модулях криостазиса. И, как бонус — спортзал с бассейном. Два жилых модуля, рассчитанных на проживание по полсотни разумных в каждом. Мастерская с очень качественными волусскими универсальными станками. И «моя прелесть» — оружейная комната!       Перепрошив с помощью программы-взломщика системы доступа в убежище, я пошла в реакторный зал. Как выяснилось, убежище работало на накопителях, и на его полноценное функционирование не хватит энергии. Поэтому надо было запустить реактор. На это мы с Китти убили целых два дня — хоть я и знала в подробностях процедуру, но в самом процессе запуска термоядерного реактора так и не поучаствовала, за отсутствием данного устройства на «Барсуке». Но всё прошло штатно. И вот — загудели системы убежища, включилось основное освещение (вместо тусклого аварийно-режимного), на стенах загорелись экраны, имитирующие окна в сосновый бор…       Подруга оглядывалась по сторонам, открыв рот. Потом посмотрела на меня и прошептала, полыхая восторгом: — Как же тут здорово, Джейни! А пойдем — бассейн наполним?       — Нет, Котёнок, мы этого делать не будем… а сделаем по-другому. Что над нами, Кэйти?       — Там посадочное поле космопорта. Но до него же почти двести метров!       — Я смотрела прогноз погоды — на послезавтра обещали дождь… так вот, тут есть система, подключенная к дренажной системе поля. И мы просто переключим клапана так, чтобы вода прошла через ВФУ (8) и наполнила танки водохранилища и бассейн. И никто не узнает, что мы здесь. А если возьмём воду из городской сети — такой объем потерь может вызвать много вопросов у коммунальных служб. Нам оно надо?       — Не, совершенно не надо! — с улыбкой ответила подруга.       — Так что переезд намечается на третий от этого день… а сейчас пошли — настроим систему. После же предлагаю сходить в ресторан — побаловать себя вкусненьким. Согласна?       — Ура-а! — закричала Китти. — Но, Джейни… у меня платьев нет для ресторана!       — Не беспокойся — купим мы тебе платье.       Девчонка виснет у меня на шее, совершенно счастливая. Какое же она чудо… моё маленькое чудо с помойки! 8. ВФУ — водно-фильтровальная установка.       Вот и вечер. Поход в ресторацию прошёл вполне успешно — этот маленький итальянский ресторан я приметила давно, но всё как-то не было случая в него сходить. После того, как мы вышли из такси, привезшего нас от Мышела, стоящий у входа метрдотель птицей подлетел к нам и с самым серьёзным видом начал за нами ухаживать. Открывать перед нами двери, называть прекрасными юными сеньоритами… и тараторить при этом на итальянском, как пулемёт. Проводил к столику и, в итоге, очень вкусно накормил. Китти сияла, как начищенный самовар, полыхая искренней детской радостью. Прекрасно провели вечер, слушая живую музыку в исполнении маленького ансамбля. И, оставив щедрые чаевые, отправились на такси в мотель.       Лежу на кровати, закинув руки за голову, а подмышкой, свернувшись калачиком, сопит Китти. В небольшое окно льётся белый свет уличного фонаря, освещая рыжие волосы девчонки.       — Джейни… знаешь, что? — спрашивает она.       — Что, Котёнок?       — Я всю свою жизнь мечтала о сестре… старшей сестре. С которой я могла бы делиться всеми своими секретами. Которая бы защищала меня от других: от глупых одноклассниц, дразнивших меня; от мальчишек, которые дёргали меня за косички… Мечтала, что в один прекрасный день мама скажет, что у меня есть такая сестра. Но потом убили маму… и я осталась совсем одна. Когда же я совершенно отчаялась, сидя там, за мусорными баками — появилась ты! И всё изменилось. Моя мечта исполнилась! Когда мне было так плохо — произошло чудо! Спасибо, что ты есть, Джейни! — и девчонка крепко прижимается ко мне, начиная всхлипывать.       — Это тебе спасибо, Кэйти… Спасибо, что в очередной чёрный день моей жизни я случайно встретила тебя. И ты избавила меня от самого страшного моего врага — от одиночества… Спасибо за твою искренность, за твой весёлый и легкий нрав. И ещё — за твою сестринскую любовь ко мне. Моя маленькая сестрёнка Китти-котёнок… — опускаю взгляд и встречаюсь с сияющими глазами девчонки.       Земля, Ванкувер, 20 августа       Сидим с Китти на лавочке, в парке. Подруга читает что-то с датапада, периодически тихонько смеясь. Я просто развалилась и нежусь на солнце — оно уже не такое жаркое, как в июле. Щебечут птицы, летают насекомые… идиллия!       За месяц со мной девушка отъелась, так что больше не напоминает жертву концлагеря. Её и без того ласковый и спокойный характер смягчился ещё больше. Она полностью соответствовала прозвищу, данному мной. Котёнок… ласковый и игривый.       Уже одиннадцать дней, как мы живём в убежище. Несколько напрягает его гулкая тишина… но у меня крепнет ощущение, что это ненадолго.       У дальнего входа в парк появляется большая группа подростков и сосредоточенно топает по дорожке прямо к нам — дальше, за облюбованной нами лавочкой, находится выход из парка. Когда компания приблизилась, мой взгляд резанула какая-то странность… Ба! Да они же все рыжие!       Во главе идёт высокий и голубоглазый парень в сильно заношенном унике светлого цвета, за ним — рыжий японец Тецуо.       — Привет, самурай, — говорю я. — Я же тебе говорила, что мы встретимся.       — Привет, Джейн, — расплывается он в улыбке. — Я смотрю, ты как-то устроилась. Выглядишь хорошо.       — Ну ещё бы, Тецуо-сан… а сами какими судьбами здесь? Вас что, из приюта отпустили?       — Нет… Мы сбежали!       — Сбежали? А нахера? И куда вы сейчас?.. — удивилась я.       — Бен говорит, что есть люди, которые помогут нам выбраться с Земли. Мы ведь подготовились — у нас на руках наши документы и кредитные чипы, — с гордостью ответил Тецуо.       — Слышь, самурай… А на кой хрен вам в космос? Вы думаете, там будет проще, что ли? Да на большей части миров вы даже дышать не сможете без респиратора… Жрать не сможете, пить. А на Земле мы все можем делать это свободно. Так нахера? К тому же, кто это задаром помогает в галактике? Полёты, знаешь ли, недешёвое удовольствие… а у вас с деньгами, думаю, негусто, так ведь?       Народ зашептался и с удивлением стал смотреть друг на друга. В эмоциях сквозило недоумение по поводу таких простых выводов. Лишь голубоглазый парень начал откровенно паниковать, но делал это молча. В его чувствах появилось отчаянье. Я, прищурившись, посмотрела ему в глаза и натянула полный щит.       — Слышь, голубоглазый, тебя ведь Бен зовут? — спросила я.       Парень вздрогнул, встретившись со мной взглядом, и от страха просто сдулся.       — Да — Бен, — прошептал он.       — Так к кому ты их ведёшь, Бен?       — Они забрали моих сестёр. Сказали мне встретить их, — и парень кивнул на ребят. — И отвести в одну контору рядом с портом. Там мне вернули бы девочек.       — Ох, какой тяжёлый случай… а ты, Бенджи-бой, большой дурак. Судя по тому, что я от тебя услышала — это торговцы мясом. И эти ребята ни тебя, ни твоих сестёр не отпустят… а вас всех ждёт очень дальняя дорога.       — А что за торговцы мясом? — спросила одна из девушек.       — Что-что… работорговцы, вестимо. Эк они лихо пристроились — ваш директор приюта наверняка с ними связан. Сначала вас дрючат, чтоб вы бежать намылились, затем устраивают вам побег. Потом вот такой «помощничек» отводит вас к торговцам — и всё шито-крыто. Сбежали, потерялись, ах-ах-ах!.. А вас так и не найдут, как и «помощничка»… и концы в воду. Слышь, самурай, как часто у вас народ бежал из приюта?       — Каждую неделю почти. Большинство, правда, полиция ловила и возвращала. Но за последние полгода человек тридцать с концами убежали. И все — группами, — ответил рыжий японец.       — У вас там, в приюте, сколько народу вообще? — удивилась я.       — Две с половиной тысячи. У нас большой приют, — ответил невысокий коренастый парень.       Бен же сел на лавочку и обхватил голову руками. От него потянуло таким отчаяньем, что хоть волком вой… Ребята смотрели на него — кто с жалостью, кто с гневом.       — Хэй, Бенджи-бой, что делать будешь? — спросила я.       — Пойду к этим, а там — будь, что будет… — и парень заплакал.       Китти обхватила его за плечи и начала утешать, периодически с надеждой поглядывая на меня.       Какого хрена мне в это лезть? Зачем?! Но безжалостная совесть говорила: «Можешь помочь — помоги».       — Слушай сюда, народ! Кто за то, чтобы попробовать вытащить сестёр Бена? — спросила я.       — Я за это! — ответил Тецуо.       — И я, и я, и мы! — заговорили хором парни из компании. — И я тоже! — сказала последней, одна из девушек.       — Но как нам это сделать, Джейн? Прийти и уговорить их? — спросил Тецуо.       — Я думаю, с помощью доброго слова и пистолета можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом… а таких лучше уговаривать одним пистолетом, — отвечаю я.       — Ещё бы пистолет был… — сказал Бен.       — Проблема решаема. Ну что, народ, идём?       — Куда? — спросил Бен.       — В одно место — там всё и обсудим. Пошли! — я встаю с лавочки и иду в сторону порта. Компания молча идёт за мной. Лишь Кэйти с обожанием на меня смотрит, шагая рядом.       Ванкувер, Убежище N13, час спустя       Вот уже пятнадцать минут мы с Тецуо и ещё одним парнем, Генрихом, ползаем вокруг тактического планшета в оружейной комнате. На нем — план города, а точнее припортового района, с домом, в котором находится контора, куда Бен должен был привести ребят. На плане — схема здания и коммуникационных тоннелей под ним, с указанными выходами и проходами.       — Я тебе говорю, Тей-кун, надо идти тоннелем! — горячится Генрих. — Нам нельзя светиться на уличных камерах у этой конторы. Копы тоже не зря едят свой хлеб и запросто сложат два и два!       — То есть, ты хочешь их всех замочить? — удивлённо говорит Тецуо.       — Да ты что, Тей-кун? Это не те ребята, с которыми прокатит сентиментальность! Они таким делом заняты, за которое сразу вилы, если поймают. Так что наша единственная надежда — использовав фактор неожиданности, сразу их грохнуть. Если не успеем, то нам, несмотря на пушки, кисло придётся — такие ребята очень резкие, и у них самих наверняка пушки есть.       — А ты что скажешь, Джейн? — говорит японец.       — Надо переодеться — на складе полно амуниции. Взять дронов-пауков оттуда же. И я согласна с Геном — заходить лучше из тоннелей. При подходе к офису выпустить пауков в вентиляцию, определить цели в офисе — и при входе разом всех загасить. Ну, или оставить одного подранка — чтобы выяснить, где девочки, если они не в офисе.       — А я что говорю?! Даже Джейни согласна со мной! — замахал руками Генрих.       — Ладно, уговорили… принимаем ваш план. Где тут склад с барахлом и дронами? — говорит, широко улыбаясь, Тецуо.       Стоим, одетые в городской камуфляж старого образца, под форменными куртками — пистолеты в кобурах. Я и Генрих взяли в оружейке старинные, но от этого не ставшие менее смертоносными «Heckler&Косh WP-107 Reaper»(9), а остальные — «Colt МР-380/90D Spiralus»(10). За плечами — рюкзаки с дронами и аптечками. На поясе — коробки кинетического щита (он хоть и слабенький, но пару попаданий выдержит), там же, только на спине — малый медицинский модуль. От броников отказались — слишком сильно они сковывали движения… да и мелковаты мы ещё для этой амуниции. Напротив стоят девушки, и впереди всех — Китти. Её глаза на мокром месте, губы дрожат.       — Джейни, давай просто позвоним в полицию… — говорит она.       — Котёнок, ну подумай сама! Эти перцы своим промыслом как минимум полгода занимаются, и их до сих пор не прижали — о чём это говорит? — спрашиваю я.       — У них кто-то прикормленный в полиции, — отвечает стоящая рядом со мной девушка по имени Кейт.       — Так что стоит нам заявиться в полицию — как эти ребята растают в воздухе, будто привидения, а вместе с ними исчезнут и сёстры Бена. И, боюсь, девочек никогда не найдут.       Китти подбегает ко мне и крепко обнимает.       — Будь осторожнее там! — горячо шепчет она.       — Лучше приготовьте с девчонками ужин на всех, справитесь? — шепчу в ответ я.       Китти улыбается сквозь слёзы: — Конечно, Джейни.       Смотрю на дверь медблока — и терзающие меня смутные сомнения кристаллизуются в уверенность. Я захожу туда и активирую кибердок. Загружаю в него комплект лекарств и материалов в герметичных стерильных контейнерах, и оставляю включённым.       — Зачем это? — спрашивает Тецуо.       — На всякий пожарный, — отвечаю я.       Вот и вход в здание… небольшая металлическая дверь с неплохим замком, но против армейского ломщика она бессильна. Блокирую датчик открытия, чтобы никто не заинтересовался, и подключаюсь к системам здания. Видеосистема работает только в холле и на нескольких этажах, лестницы и большинство этажей не просматриваются… ну или система наблюдения там отключена. Нам — на двадцатый. Киваю ребятам, и мы тихо-тихо идём наверх. На ногах — лёгкие армейские ботинки на мягкой подошве, так что ход бесшумен. Вот и искомый этаж, над дверью видна решётка вентиляции.       — Бен, Ген! — шепчу я. Парни подходят. — Сложите руки и поднимите меня к решётке.       Парни с лёгкостью сделали это, и я, сняв с помощью мультитула решётку, запустила в канал «пауков».       Сверившись с планом здания, ведём с Тецуо дронов в искомый офис. Заведя их в каналы в помещении, сквозь решётки видим пятерых мужчин, сидящих в большой комнате за столом и играющих в карты. Справа от двери, на диване, сидит ещё один и что-то читает с датапада. Больше никого не видно. Есть ещё пара комнат — но там темно.       — Используй ИК режим, — говорю я Тецуо, он переключается. Одна комната пуста, во второй на полу кто-то сидит. — Бен! Бен, это не они? — шепчу я. Парень смотрит на экран моего мультитула… и кажется, что готов бежать туда прямо сейчас, но я успеваю его поймать за рукав. — Стой, дубина! Идём, тихо и спокойно заходим — они нас ждут и расслаблены — разбираем цели. Все видели, где кто сидит?       — Да. Да, видели, — шепчут ребята.       — Бен, твой на диване.       — Хорошо.       — А наши — те, что за столом. Снимаем пистолеты с предохранителей, разблокируем их в кобуре. Как зайдем — кладите руки на рукоятки. И, как скажу «начали» — доставайте и открывайте огонь. Бейте насмерть — пленный нам не нужен. Поняли?       — Да, да! — шепчут все.       — Тогда забираем пауков, и вперёд!       Подходим к двери офиса, Бен нажимает на кнопку звонка. Через непродолжительное время нам открывает мужик, сидевший на диване. Смотрит на Бена и кивает нам, чтобы входили. Мы заходим и идем в большую комнату. Мужик закрывает двери и идет за нами. Встаём посреди комнаты, провожатый же садится обратно на диван и снова утыкается в датапад. Компания, сидящая за столом, с ухмылками смотрит на нас. Наши руки уже на рукоятях пистолетов. Крепко сжимаю её, активирую полный щит и, начав движение, кричу: — Начали.       Время замедлилось. Вот моя рука выскальзывает из-под полы с зажатым в ней пистолетом, рядом поднимают оружие парни и Кейт. Глаза бандитов расширяются… но поздно. Мы открываем огонь. Я делаю три выстрела в сидящего посередине здорового мужика, одетого в шёлковый двубортный костюм. Две пули попадают в грудь и одна — в голову, которая разлетается кровавыми ошмётками. Вижу, как под градом пуль рядом падают остальные бандиты. Сзади грохочет пистолет Бена и мужик, сидящий в кресле, дергается от попаданий. Вот и всё — в комнате только трупы. По крайней мере, чувствую я только своих. Лишь из дальней комнаты, да из-за двери с картинкой туалета тянет диким страхом.       — Бен, — киваю на двери в дальней части коридора.       Парень убегает к дверям. Открывает их — и страх сменяется дикой радостью. Заглядываю в коридор — Бен обнимает двух золотоволосых девочек лет десяти на вид. Они ревут в голос, прижимаясь к парню, а он гладит их по волосам и что-то тихо говорит.       В комнате пахнет озоном и расплывается тошнотворный запах крови. Мужик на диване засыпан осколками датапада и конвульсивно подёргивается. Остальные лежат тихо. Подхожу к дверям туалета, смотрю на Тецуо. Он поднял бровь в немом вопросе.       — Там кто-то есть, — говорю я. Вся группа резко наводит оружие на дверь. Рассредоточиваемся по коридору, держа дверь на прицеле. Генрих жмёт на голограмму — и дверь уходит в стену. За ней кто-то воет тихим тонким голосом. Заглядываю — и вижу давешнюю тётку-ювеналку, правда, в обычном брючном костюме. Эта жирная сволочь забилась за унитаз и, с ужасом глядя на нас, тихо скулила.       — Какая встреча!.. — громко говорю я. — Мисс Луиза Сюрон, собственной персоной! И что же вы делаете в этом гнезде киднепперов и работорговцев?..       — Мне сказали, что здесь держат каких-то девочек! — пропищала она.       Я убрала пистолет в кобуру и достала нож. Мой красавец — турианский десантный нож… Задействую полный эмощит и тихим голосом говорю:       — А если не пиздеть? Скажи мне правду, сука жирная… а то я тебя сейчас выпотрошу, — и внимательно смотрю на ювеналку.       Баба выпустила газы, сжалась в комок и завыла:       — Не убивай меня, пожалуйста, не надо! Я не виновата, они меня заставили — они знаешь, какие звери? Они бы убили меня, если бы я отказалась им помогать!       — Ага-ага… а я — Санта Клаус, и за спиной у меня мешок с подарками… — говорит стоящий рядом Генрих.       — Ты, сука! — начинаю шипеть я. — Назови мне хоть одну причину не убивать тебя!       — Я знаю где деньги… большие деньги! — завизжала баба.       — Дальше, — говорю я.       — Во второй комнате задняя стенка фальшивая, она сдвигается. А за ней — сейф.       — Тецуо, проверь, пожалуйста, — кричу я.       Парень заходит во вторую комнату, слышится шум, затем голос японца: — Джейн, тут действительно сейф!       — Код?       — Альфа, зулу, гамма, омега, два, два, четыре, чарли, — говорит тётка. И я повторяю за ней громким голосом.       — Тут кейсы и датадиски, — кричит из комнаты Тецуо.       — Копируй диски в инструметрон. А кейсы пакуйте в рюкзаки — дома откроем, — говорю я. Народ зашевелился. — Запри её, — говорю Генриху. Шипит дверь в туалет, на ней загорается красная голограмма.       По-быстрому собираемся. Парни поправляют рюкзаки, осматривают оставшиеся комнаты на предмет ещё чем-нибудь поживиться… но, кроме трупов, ничего нет. Все стоят у входной двери, лишь мы с Генрихом — напротив входа в большую комнату. Вдруг из комнаты потянуло дикой злобой и ненавистью… Проваливаюсь в полный щит и, доставая пистолет, поворачиваюсь лицом ко входу. У окна стоит один из бандитов и целится в Генриха. Грохает выстрел — парень окутывается кинетическим щитом, второй выстрел — щит лопается, пуля попадает Гену в плечо. Парня отбрасывает к стене. Бандит целится в меня. Выстрел — плёнка щита вокруг меня, но я уже подняла пистолет и гад у меня на мушке, при этом я смещаюсь в сторону. Стреляем вместе с мужиком. Вижу, как моя пуля попадает ему в глаз, и пол головы разлетается. И одновременно страшный удар под мою правую грудь. Отлетаю к стене и сползаю по ней. Боль страшная, раздирающая, пытаюсь вдохнуть… в груди при этом что-то булькает и шипит. Чувствую несколько уколов в спину, боль чуть-чуть отступает. Ворочаюсь на полу, пытаясь сесть.       — Аптечку! — хриплю я. — В моём рюкзаке аптечка, быстрее…       Тецуо подскакивает и лезет ко мне в рюкзак. Достаёт аптечку.       — Что дальше, Джейн?       — Помоги снять куртку и футболку.       Японец помогает. Под правой грудью — чёрная дырка, из которой, пузырясь, идёт кровь.       — Тецуо, приложи аптечку к моему животу, — сиплю я, зажимая дырку ладонью. Парень прикладывает. Бегают лучики сканера и чувствуется несколько уколов, из торца аптечки выскакивают пакетики пластыря и рулончики бинта. Беру один и трясущейся рукой заклеиваю дырку на груди. — Тецуо, заклей на спине, — но его уже опередил Фридрих — парень моей же футболкой ловко вытер кровь со спины и заклеил выходное отверстие. После взял бинт и сноровисто принялся туго бинтовать мою грудь. Тецуо же стирал ей же кровь с живота, чтоб не запачкать штаны. — Футболку в рюкзак. Только перед этим достань чистую оттуда же, — парень подчиняется и быстро достаёт свежую. Затем заталкивает туда всю сырую и тёмную от крови. По жилам идёт горячая волна — это начали действовать стимуляторы, аптечка-то армейская. Голова проясняется, и я, держась за японца, встаю с пола. Затем он помогает мне надеть чистую футболку и дырявую куртку. Вижу, как Дих бинтует плечо Гену. Тот только морщится.       — Как он? — сиплым голосом спрашиваю я.       — Нормально — пуля сквозь мякоть прошла, кости не задеты. Как сама? — отвечает Дих.       — Сейчас на стимах, но минут через сорок свалюсь совсем. Надо уходить и быстро!       Вижу, как Бен осматривает труп бандита.       — Почему он выжил, Бен?       — На этом уроде под костюмом кираса, — отвечает он. — Ваши пули его только вырубили, ни одна кирасу не пробила, только измяли всю — у гада половина рёбер, наверное, сломана. Хотя ему уже похер на это…       — Уходим! И возьмите мой рюкзак, — говорю я. И, взяв пистолет, сквозь дверь расстреливаю ювеналку. — Свидетелей не будет… и я привыкла держать своё слово, сука, — говорю я гаснущей жизни за дверью.       Вот и родная вентиляция — до убежища по ней чуть больше ста метров. Как я сюда дошла, непонятно — перед глазами всё плывет, в ушах свист, земля качается и во рту сухость со вкусом крови. Прислоняюсь к стенке вентиляции и сползаю на пол. Чувствую, как меня кто-то подхватывает на руки.       — Куда дальше, Джейни? — слышу я голос Бена.       — Через сто метров на правой стороне решётка — вы должны помнить. Пароль от шлюза — Харон5969Джейн. И, Бен, меня сразу в кибердок — а то загнусь, — шепчу я, после всё тонет во мраке. 9. «Хеклер и Кох ВП-107 Жнец» — тяжёлый .380 мм калибра пистолет-рельсотрон. Разработан в 2144 году, как основное оружие офицеров Альянса. Не имеет камеры форматтера, вследствие чего не греется. Благодаря великолепной системе компенсации отдачи, отличается очень высокой кучностью и точностью стрельбы. В обойме 30 полуоболоченных стальных пуль с вольфрамовым сердечником, обладающих хорошей пробивной способностью. Снят с вооружения в 2215 году под давлением оружейного лобби. Но до сих пор является излюбленным оружием спецподразделений Альянса. 10. «Кольт МП-380/90Д Спираль» — аналогичен «Жнецу», но более лёгок и прост в использовании. Оснащён короткими вольфрамовыми пулями в стальной оболочке. Некоторое время за чудовищное поражающее действие был любимым оружием всевозможных бандитских групп. Снят с вооружения в 2210 году. Довольно редок и дефицитен.       Кэйтлин Доннели (Ванкувер, Убежище N13, утро 22 августа 2367 г.)       Кэйти сидела на кухне убежища, за столом и смотрела на Джейни, которая, ловко работая лопаточкой, готовила, как она их называет, «oladushki». При этом подруга объясняла тонкости приготовления и весело посматривала на неё. А перед девчонкой стояла страшная картина позавчерашнего вечера. Они втроём уже всё приготовили и, вытащив стулья в коридор, просто сидели и ждали. Ребята задерживались, и Кэйти охватило беспокойство, постепенно переросшее в откровенный страх. «Почему так долго? — думала девочка. — Что-то, наверное, случилось… Только бы с Джейни всё было в порядке. Пожалуйста! Ну пожалуйста! Боже, если ты есть, не забирай у меня её…» — молилась она. Мигнула жёлтая голограмма на шлюзе, цвет сменился на зелёный и створки, зашипев пневматикой, ушли в стены. У входа стояли ребята — впереди рыжий японец Тецуо, за ним другие. Джейн видно не было. Ребята быстро заходили, с ними шли две девочки лет десяти. «Наверное, сёстры Бена… — подумала Кэйти. — Но где же Джейни?» — вот и сам Бен, и у него на руках лежала Джейн.       — Что с ней? — подскочила к парню Кэйти.       — Подстрелили. Где здесь медблок и кибердок? — спросил Бен.       — Пойдем скорее! — зашептала от страха девушка, и бегом повела его в медблок. Там уже хозяйничали Тецуо и Фридрих, капсула кибердока была открыта и горела ярким светом.       — Клади её в капсулу, Бен! — крикнул Дих. — Девчонки, быстро раздевайте её, я пока подготовлю программу. А ты, Бен, выходи. И ты, Тецуо, тоже.       — Ты чего это раскомандовался?! — спросил, набычившись, Бен.       — Бенджи, ты умеешь работать с кибердоком? А может, знаешь, как обрабатывать ранения? Или ты на Джейн без одежды посмотреть хочешь? Нет?! Тогда иди в жилую зону и займись сёстрами — девчонки несколько дней в кладовке просидели, им надо помыться и поесть! Так что вперёд, за дело! — отчитал его Фридрих.       Бен покраснел и выскочил за дверь.       — А ты откуда знаешь, как пользоваться кибердоком? — спросила Кэйти.       — А меня, подруга, учили этому — я, у нас на РизигенВалде (11), в скаутском отряде, был штатным медиком. Так что прошёл полный курс фельдшерской подготовки — включая и работу с кибердоком. Вы закончили?       — Ага, — ответила Анжела и закрыла крышку капсулы кибердока.       — Тогда поехали, я запускаю программу, — сказал парень.       И Кэйти с ужасом смотрела, как тело её подруги взлетело в воздух внутри камеры, как её опутали щупальца манипуляторов, как в рот вставили трубки, и по ним из Джейни начали качать кровь, как разрезали кожу на груди и, раздвинув ребра, начали что-то делать внутри тела.       — Сейчас он откачает кровь из лёгкого и начнёт его штопать, — раздался рядом голос Фридриха. — У неё сломано три ребра — пуля, пролетев, сломала. Кибердок склеит их специальным гелем и наложит фиксаторы. Пойдём, Кэйти, незачем на это смотреть, — и парень, обняв её за плечи, увёл на кушетку, усадил и сам сел рядом.       — Она поправится, Дих? — спросила девушка.       — Да… скорее всего, да. Я же не врач, чтобы давать стопроцентную гарантию… но мы вовремя её принесли сюда. Я вообще плохо понимаю, как она столько продержалась. Отключилась лишь в вентиляции, метрах в ста отсюда. Из железа девчонка сделана.       — Да, она такая — сильная, смелая… и порой очень жестокая. Ты бы видел её глаза, когда она моего отчима-пьяницу била! Невысокая девчонка избила и запугала здорового мужика так, что он обосрался! Да я сама чуть не описалась, глядя на неё…       — Ну да… она сильная, и рука у неё не дрожит, когда на курок нажимает, и стреляет очень точно. А кто она тебе, Кэйти?       — Никто… но, на самом деле, всё. Она мне и сестра, и подруга, и мать. Я не могу объяснить по-другому. Я тогда из дома убежала, от отчима, и два дня на помойке жила. Не ела ничего, меня от голода уже шатало. Дих, я к смерти готовилась… А тут заходит она, и вокруг неё — как будто свет… стоит и смотрит на меня. Забрала к себе в мотель — он в портовом районе. С Мышелом, хозяином, договорилась — он мне бульон сварил. Сама меня помыла всю — я тогда не то, что мыться не могла, стояла еле-еле. Одежду свою отдала. Потом мы с ней это место нашли. А потом вас встретили, и она и вам помогла. За «просто так». И пулю ещё получила… Вот если бы не она — что с вами стало бы?!       — Плохо бы нам было! — прошептала стоящая напротив Анжела. — Очень плохо…       Подростки замолчали и несколько минут просто сидели, глядя друг на друга.       — Откуда она? — спросила Анжела.       — Я не знаю… она мне не рассказывала. Хотя вся одежда с лайбами «Ловкий Барсук» — может, с корабля какого военного… но как здесь оказалась, я не знаю. Захочет — сама расскажет… а нет — так нет, мне всё равно.       Запищал кибердок, и ребята подошли к капсуле. Крышка открылась, на подложке лежала Джейни, бок был закрыт прозрачным фиксирующим материалом. Кожа, некогда золотисто-коричневая от загара, стала серой, а губы — бело-синими. Дыхание было редким и неглубоким.       — Девчонки, берём кушетку от стены и кладём на неё Джейн, — сказал Фридрих.       Подкатили кушетку и втроём аккуратно переложили на неё девушку.       — А она лёгкая, — сказал Дих. — Как же она твоего отчима-то побить умудрилась? Сама говорила, что он — здоровый мужик.       — Не знаю как, но побила — я сама видела! Бум-бум его ногами, как мяч футбольный — а он только в углу лежит, свернулся в комок и скулит… А я стою, смотрю — и мне страшно. Особенно когда она свой жуткий нож достала. Ух, вспоминать не хочу!..       Фридрих закрыл Джейн простынёй, лишь лицо оставив открытым и сказал:       — Давайте отвезём её в жилую зону и уложим на кровать — пусть там спит. А ты, Кэйти, за ней присмотришь, хорошо?       — Конечно, Дих! — горячо сказала девчонка.       Когда Джейн не проснулась на следующий день, Кэйти бросилась к Фридриху с вопросами, и он ответил, что подруге ввели препарат искусственного сна, так что она ещё сутки примерно будет спать. Так что волноваться пока не стоит, а завтра — посмотрим. Весь день девушка просидела у постели подруги, лишь несколько раз то Тецуо, то Дих, отводили её на кухню, поесть. Да один раз она сама бегала в туалет.       В убежище шла жизнь: жилую зону мальчишки, под руководством девчонок, разгородили легкосборными перегородками на несколько помещений, принесли со склада ковровое покрытие и застелили им все помещения, принесли и расставили мебель. Вообще, ребята плотно обустраивались. Сёстры Бена, как и сам парень, тоже в этом активно участвовали. Правда, под вечер собрались домой, и двое парней — Том и Генрих — пошли их проводить. Заодно купить кое-каких продуктов по списку, выданному девушкой по имени Жаклин Биссон (но все её звали Жаки).       Кровать Кэйти стояла вплотную к кровати Джейн — и девушка, засыпая, крепко прижала к себе руку подруги.       Разбудило её прикосновение — чьи-то пальцы гладили Кэйти по щеке и тихонько трепали волосы. Она открыла глаза… и столкнулась со взглядом изумрудно-зелёных глаз, с нежностью смотревших на неё.       — Привет, Котёнок, — сказала Джейн.       — Джейни! — пискнула девушка и прижалась к подруге. От облегчения и радости Кэйти расплакалась и, давясь слезами, рассказала, как испугалась за свою подругу и сестру, когда ту принесли полумёртвую. Что нельзя так пугать своих друзей и вообще лезть под пули глупо и опасно…       — Прости меня, моя маленькая… — ответила Джейн. — Но выбора не было — только так можно было спасти девочек.       — Но девочки сказали, что ты убила женщину там, в офисе…       — Это была не женщина… это была тварь. Запомни это, Китти. Пойдем лучше, завтрак приготовим… О, чёрт! Где моя одежда? Как-то нехорошо голышом ходить… Как думаешь?       Кэйти захихикала: — Я сейчас принесу тебе одежду, Джейни.       — Давай, неси, — ответила Джейн.       Кэйти принесла одежду и помогла Джейни одеться. Когда подруга встала, то её отчётливо повело в сторону.       — Что-то меня штормит, Китти… — сказала девушка. — Но это фигня, главное — в боку не болит, только чешется сильно, и дышать тяжело. От это меня зацепило… Теперь понятно, как себя Джинни чувствовала. Пойдем на кухню, подруженька. И да, Котёнок, какое сегодня число?       — 22 августа, Джейни. А кто такая Джинни? — спросила Кэйти.       — Вот и год прошёл, — как-то отрешённо сказала Джейн. — Уже целый год… Год, как их нет.       — Кого нет, Джейни?       — Моих родных и друзей… и Джинни нет. Никого нет. Одна я осталась живая…       — Прости меня, — прошептала Кэйти. — Прости, что напомнила…       — За что ты просишь прощения, Котёнок? Ты ведь не виновата в этом… вообще ни в чём не виновата. Пойдем, готовить завтрак, Китти, а то я стану вспоминать и расклеюсь… — и Джейн улыбнулась. 11. РизигенВолд (Riesigen Wald, Гигантский Лес) — колония Евросоюза в созвездии Цефея, около звезды Альдерамин (Альфа Цефея 49 СвЛ от Солнца, Реле «Соль 7»). Шестая планета от звезды. Планета с аномальной гравитацией от 0,85Ж на экваторе до 1,25Ж на полюсах. Источник нулевого элемента. Отличается гигантской флорой — высота деревьев на Экваторе достигает 350-400 М. Основная масса колонистов — немцы и немецкоговорящие народы. Основной язык колонии — немецкий.       Женька       Стою, жарю оладушки, за столом сидит Китти и поливает меня обожанием. Сколько радости было у неё полчаса назад, когда я проснулась… Вот за что мне такое счастье? Этот мир как будто испытывает меня — сначала даёт мне близких, а потом забирает, но при этом даёт других. Вот и сейчас — я смотрела на убежище, изменившееся до неузнаваемости… всего двое суток в отключке — а как будто жилой дом вокруг. И ковролин на полу, и скатерти на кухонных столах. Вот что значит — правильные девчонки живут, а не непонятная я — мне за неделю даже в голову не пришло что-то тут украшать и переделывать.       Ребята ещё спят — слышно только тихое дыхание из-за перегородок. Причём все — в одной секции… ну и ладно. Раз им так удобно — то пусть, будем жить все вместе.       Пока всё приготовила — почувствовала, что проснулись остальные. Слегка удивились — видимо, увидели мою пустую койку. Затем все вместе пошли на кухню. Вот двери открылись — и большая компания рыжих зарулила в помещение, с любопытством оглядывая меня.       — Ну, что смотрите? Давно не виделись, привет всем! — говорю я.       Ребята заулыбались, в их чувствах — искренняя радость. Фридрих подошел ко мне.       — Как рана, Джейн, не беспокоит?       — Спасибо, Дих, всё в порядке. Как у Гена дела с рукой?       — Со мной всё гут, Джейни, — ответил Генрих.       — Ну, тогда за стол — завтракать, а потом будем знакомиться по-нормальному. А то ведь жить будем все вместе — так что надо узнать друг друга получше. Согласны?       — Согласны! — хором говорят ребята.       Вот все позавтракали и, сыто отдуваясь, растеклись по стульям.       — Кто начнёт? — спросила я.       — Давай, мы, — сказали хором Генрих и Фридрих.       — О’кей, говорите.       Парни рассказали, что оба с Гигантского Леса — колонисты, скауты. Полгода назад на их городок рухнул взлетающий грузовик. Погибло много колонистов — включая семьи парней, которые были соседями. Сами парни были в это время в походе, как скауты, поэтому и уцелели. После их решили перевести в приют в старой Германии… но почему-то перевели сюда. Оба отличались ярким цветом волос и малахитово-зелёными глазами.       Затем слово взяла Анжела Харпер. Она тоже была колонисткой — только с Терра Новы. Её родители погибли в авиакатастрофе на летуне. И, поскольку больше близких родственников не было, её перевели на Землю. У Анжелы были тёмно-серые глаза и медного цвета волосы.       — Меня зовут Тецуо Омура, — сказал японец. — И я с Шаньси. Я из семьи первоколонистов — мой прапрапрадед был одним из защитников в Войне Первого Контакта. Три месяца назад я с родителями прилетел на Землю. И через четыре дня их убили… убийц так и не нашли, а мой дедушка остался на Шаньси. Меня направили в приют, — волосы у Тецуо были, как у меня — ярко-алого цвета и глаза имели яркий малахитово-зелёный цвет.       — Я — Томас Бенсон, родом с Фел Прайм, но большую часть жизни провёл на космическом корабле. Полгода назад, при прыжке от реле «Харон» к Земле произошёл сбой в масс-двигателе — результатом стал нештатный выход из канала и разрушение корабля — вся команда погибла, как и мои родители. Я чудом уцелел в заблокированной каюте. После спасения был направлен в приют, — волосы Тома были цвета червонного золота, глаза — тёмно-зелёные, с искрой.       Кейт и Жаклин были с Элизиума, соседками по дому. Во время наводнения промылся грунт под фундаментом, и их дом обвалился. Из обеих семей выжили только они. На Земле были родственники, и их перевели сюда — но те отказались от девочек. Так они оказались в приюте. У Кейт были медные волосы и синие глаза, Жаки же была светлее, и глаза были ярко-салатового цвета.       Вздохнув, я начала свой рассказ: — А меня на самом деле зовут Евгения Шепард, и я с Мендуара…       Полчаса спустя       — Да уж… Вот это у тебя история, — проговорил Тецуо. — А почему ты нам всё рассказала? Ведь ты же скрываешься?       — Я ведь вам говорила, что Видящая. И я вас всех видела в своих снах — всех-всех, особенно сегодня ночью… Так что я просто знаю, что никто из вас меня никогда не предаст.       — Невероятно! — воскликнул Дих. — Жень, а как это — быть эмпатом?       — Иногда — очень больно… но обычно интересно. Вот сейчас, когда вы на меня все смотрите, и в чувствах у вас — любопытство пополам с недоверием. А Тецуо ещё к Кейт неравнодушен… как и она к нему.       Парень и девушка стали красными, как варёные раки, и с возмущением уставились на меня.       — Э-э-э! Джейн, прошу, не надо о нас! — сказал парень.       — Скажи, Тецуо, я права?       — Да, права… но так нечестно! — воскликнул он.       — Теперь верите?       — Охренеть… это просто unglaublich(12)! — прошептал Фридрих.       — Скажи, Джейни, — подала голос Жаки. — А почему ты уверена, что косвенно являешься причиной попытки продать нас?       — Тецуо, что ты выяснил, читая данные с датадисков?       — Батарианцы — лишь ширма, настоящим покупателем была «Экзо-Гени», — ответил японец.       — «Цербер»! — рыкнул Том, полыхнув ненавистью.       — Я же вам говорила, что «Цербер» пытался захватить меня. Когда мама была беременна мной, то отравилась катализатором для добычи нулевого элемента, что явилось причиной такого цвета моих волос и глаз. Видимо, медкарта матери попала к ним — и они начали искать детей, подобных мне. Скажите вот — у кого-то из вас мамы тоже травились чем-нибудь подобным? Если знаете, конечно.       — Моя точно травилась! — воскликнул Тецуо, — Даже с компанией, производящей катализатор, судились!       — И у нас такое было! — загомонили Ген и Дих.       — И у меня! — удивлённо сказал Том.       — И у меня тоже! — воскликнула Жаклин.       — А остальных, видимо, прихватили за компанию. Включая Бена и его сестёр.       — Hier Hündinnen ein Fluch! (13) — ругнулся на немецком Генрих.       — Согласна — именно суки, Ген! — сказала я.       — Sprichst du Deutsch?! (14) — спросил Дих.       — Fließend. (15)       — Es ist einfach perfekt! (16) — засмеялся Генрих.       — Говорите на англике, — загомонили остальные. 12. Unglaublich — невероятно (нем.) 13. Hier Hündinnen ein Fluch! — Вот суки проклятые! (нем.) 14. Sprichst du Deutsch?! — Говоришь по-немецки?! (нем.) 15. Fließend — Свободно. (нем.) 16. Es ist einfach perfekt! — Это просто прекрасно! (нем.)       Но вот, все замолчали, и какое-то время стоит тишина. По кухне расползается тоска. Мне в плечо упирается лицо Китти, слышны всхлипы.       — Ты чего, Котёнок? — спрашиваю я.       — Маму вспомнила, — шепчет подруга и заливается горькими слезами. Обнимаю её, глажу по голове, шепчу ласковые слова, пытаясь успокоить… но девчонка лишь ещё громче плачет у меня на груди, пытаясь выплакать всю тоску и боль, терзающую её. Глядя на нее, начинают плакать и остальные девушки, даже парни сидят с больными глазами, глядя, кто куда.       — Лучше б я сдох тогда, в каюте, — говорит Том. — Был бы сейчас со своими…       — Нет, Том! — кричу я. — Не лучше! Если бы я не боролась, то меня бы убили — и Чарли никогда не встретил бы Вайли, а вас всех продали бы в рабство. И Китти померла бы на помойке, как собака. Всё, что мы делаем, влияет на нашу судьбу. Если бы мы не грохнули работорговцев — эти суки и дальше бы торговали детьми, а эта жирная тварь всё так же рулила бы этой бандой!       — С чего ты взяла, что она главарь? — спросил Ген.       — А откуда она знала, где сейф с деньгами и, самое главное, пароль от него? Она и была главарём… ну или, по крайней мере, его заместителем, казначеем этих тварей. И пуля, которую я получила — лишь малая плата за возможность остановить эту гниль.       — Может ты и права… — тихо проговорил Тецуо.       — Я права, Тей-кун, и ты это знаешь. И вообще, чего вы расклеились? Мы живы, у нас есть дом и, в конце-то концов, у нас есть мы сами. И только от нас зависит наша судьба. Мы можем стать семьёй друг для друга — семьёй, которой нас лишили, кого волей случая, а кого и злой волей других. Вы со мной?!       — Я с тобой… чего бы мне это не стоило! — говорит рядом Кэйти.       — И я, и я, и я! — повторяют за ней остальные.       — Ну что, РЫЖИЕ? МЫ РЫЖИЕ?! — кричу на них я.       — РЫЖИЕ! — кричат в ответ ребята.       — Кстати, вы открыли кейсы? — спросила я.       — Нет. Как-то даже в голову не пришло… — сказал Фридрих.       — Тогда несите! Посмотрим, сколько там… и, ребята, захватите ещё три небольших из оружейки. Я их с прошлого года всё открыть не сподобилась.       Парни принесли кейсы, и я один за другим их открыла, используя мультитул и инструметрон. Все они, включая мои, были заполнены обезличенными кредитными чипами. После подсчёта народ выпал в осадок, и я вместе со всеми… В кейсах работорговцев было двенадцать с небольшим миллионов кредитов — чипами номиналом по десять тысяч. А в моих трёх — миллион триста: шестьсот тысяч — у церберовца, плюс по триста пятьдесят в кейсах наёмников. Всё вместе — тринадцать миллионов четыреста тысяч кредитов.       — Какая куча бабла!.. — потрясённо прошептал Ген. — Это же сколько они народу-то продали?!       — Я к этим деньгам не притронусь! — крикнула Кейт. — Они, чёрт возьми, воняют, прямо не знаю как! И вам не дам — любой из вас, кто притронется к ним, мне больше не друг! Вам понятно?!       — Успокойся, Кейт, — говорю я. — Никто и не говорит, что мы должны жировать на эти деньги. Нет, мы их используем… но потом и на важное дело. Из тех денег, что были у меня, возьмите четыреста тысяч — надо арендовать для нас гаражный бокс на одной из стоянок в портовом районе и несколько байков помощнее. Штук пять — чтобы с запасом. Остальные закройте и уберите в оружейку — пусть там лежат до поры.       — Интересно, нас ищут? — спросил Том. — Джейни, что говорит твоя интуиция?       — Ты знаешь, Том, но она говорит, что нет… и это очень удивительно!       — Но как они нас найдут? Мы же следов не оставили! — спрашивает меня Ген.       — А наше с тобой ДНК на пулях в стене? Или ты забыл про то, что нас подстрелили? Пусть кровь на пол не попала, и мы унесли с собой дырявые и окровавленные шмотки, пусть работали все в перчатках, а я ещё перед уходом выпустила дронов-уборщиков… но пули-то мы не выковыряли из стены. А на них — наша с тобой кровь.       — Вот чёрт!.. Но почему тогда нас не ищут?..       — А я знаю?! Непонятно нихрена, почему… — отвечаю я.       Департамент полиции Ванкувера, Отдел убийств. Утро 21 августа       — Франсуа?! Франсуа, ты здесь? — слышится голос от дверей кабинета.       — Да заходи уже, Ричард, не держи дверь открытой — сквозняк! — отвечает Франсуа.       Лавируя между столов и стульев, в беспорядке стоящих по кабинету, к сидящему за столом молодому чернявому мужчине с удивительно яркими синими глазами, одетому в тёмно-синий уник с эмблемой полиции на предплечье, подходит другой — в точно таком же унике, только светловолосый и зеленоглазый.       — Скажи мне, дружище, что там по мочилову в припортовом районе? Давно такого не было — семь трупов, включая бабу из департамента «Опеки и попечительства». Хоть какие-то следы есть?       — Есть… конечно, есть. Во-первых, мы составили схему произошедшего, определили типы использованного оружия. И нашли несколько образцов ДНК, не относящихся к убитым.       — И что там случилось? Кто завалил этих работорговцев? И почему на камерах ничего нет?       — Почему, почему… В здании почти все камеры отключены. Как говорят козлы из администрации офис-центра: «По многочисленным просьбам арендаторов»… Половина этих долбанных арендаторов уже растворилась в воздухе без следа, как привидения! А остальные нихрена не видели и ничего не знают. На улице, на подходе к зданию, никто не засветился — значит, вошли из коммуникационных тоннелей. Но на датчиках дверей чисто, то есть кто-то почистил логи. Вопрос, кто — открыт. Дальше они спокойно вошли в офис, прекрасно зная, где сидят хозяева, и расстреляли всех, там находившихся. Как в тире — бах-бах-бах… и трупы. Ювеналку грохнули прямо сквозь дверь туалета. Судя по следам, в одной из комнат кого-то держали… непонятно только, кого — проклятые дроны уборщики убрали все следы! Один из бандитов был в кирасе, и его не убили сразу: он очухался, начал стрелять в нападавших и, видать, в кого-то попал — на пулях, что извлекли из стены, есть остатки ДНК. Этого урода завалили и ушли, забрав с собой раненых или убитых. Пока всё. Джесси сейчас в лаборатории — работает с пулями и пытается определить, чьё это ДНК.       — Из чего хоть их завалили?       — Четверых — из «Жнеца», остальных из — «Кольта ПиэМ-380-го».       — Во нихера… Откуда такие раритеты? Ну ладно «Дабл-ю-Пи-117-е» — их у спецуры ещё полно, но «Кольты»-то… это ж натуральный антиквариат, они стоят у коллекционеров под сотню штук!       — Да тут полно странностей, Дик… С одной стороны, похоже на работу группы ликвидаторов Евросоюза — на тех дата-дисках из сейфа данные на всех проданных детей. И большинство — именно европейцы, разбавленные русскими и нашими. Так что вполне могла сработать группа зачистки… но почему тогда бандитам не сделан контроль? И оставлены данные в сейфе? Причем, похоже, деньги, которые там были, они забрали с собой!       — Может, это бандиты из какой-нибудь банды? Хотя нет… у этих клошаров не хватит денег на такие пушки. Да и пользоваться ими уметь надо — а это не про бандитов. Ты прав, Франсуа, что-то не срастается! Кстати, откуда они детей-то брали?       — Из приюта святого Патрика, что в западном Ванкувере. Эта сука, ювеналка, их туда направляла, там им устраивали «сладкую жизнь», организовывали «побег» и продавали. Сейчас наши ребята поехали брать директора и старшего воспитателя — они в этом замешаны.       Раздаётся звонок по инструметрону и Франсуа отвечает: — Да, Дерек, что у вас?       — Шеф, они исчезли — и директор, и воспитатель просто растворились в воздухе! Их нет ни дома, ни на работе, причём в их квартирах следы быстрых сборов. Так что думай сам, шеф — этих козлов, похоже, предупредили, — и связь обрывается.       Некоторое время полицейские сидят молча, потом Ричард поворачивается к Франсуа и глухо говорит: — Ты понимаешь, брат, что это значит?       — Прекрасно понимаю… у нас в управлении крот! Вот сука! И сидит эта тварь где-то наверху, потому что данные по убийству знало ограниченное число сотрудников, и большинство из них — руководство полиции.       Снова пиликает инструметрон.       — Да, Джесси?       — Данные готовы, Франсуа — я их тебе выслала вместе с личными делами тех, кого ранили этими пулями, — сказала Джесси.       — Спасибо, подруга. Ты пока не отсылай данные в архив, придержи у себя, хорошо?       — Как скажешь, так и сделаю, — и Джесси, выразительно посмотрев на мужчину, отключилась.       Полицейские открыли файлы, пришедшие от эксперта, и начали их читать. По мере прочтения их глаза сузились, и в них загорелся гнев.       — Вот же мразь! — прошептал Ричард. — Теперь понятно, кого они там держали! И эта сука не по ликвидаторам стрелял, а по детям… Этот козёл хотел убить детей!       — Девчонка, судя по всему, просидела у них больше месяца, — сказал Франсуа. — А парня привели в тот же день. Это же те, кто пропали из приюта позавчера, а девчонка, судя по розыскному листу, с 16 июля числится пропавшей.       — Вот гниль… надеюсь, дети живы. И ты прав — это всё-таки ликвидаторы Евросоюза. И они торопились — у них на руках были раненые дети. Поэтому столько несуразностей, — сказал Дик. — Франсуа, стирай данные экспертизы — не будем осложнять ребятам жизнь, им и так досталось. Ещё и в розыск их направлять, как свидетелей… я считаю, что это лишнее.       — Согласен, — сказал второй и набрал чей-то номер в инструметроне. — Джесси, стирай данные и убери все следы эспертизы. Напиши, что ДНК повреждена и не определяется. Я же подчищу хвосты у нас и уберу последнюю группу детей из розыскного листа, так же, как и девчонку. Пусть живут спокойно, заслужили.       — Франсуа, ты, как и я, думаешь, что это ликвидаторы?       — Да, Джесс, это они, и европейцы забрали детей. И этот ублюдок стрелял по детям, а не по спецуре.       — Всё сделаю, Франсуа… и знаешь, ты настоящий коп. Как думаешь, кто крот? — спросила девушка.       — Догадалась, да? Хер знает, подруга… но, пока мы его не вычислим, я это дело расследовать не буду. Пусть лежит так. Гниды своё заслуженно получили. А директора мы потом поймаем… или пусть его европейцы или русские первыми найдут — так даже лучше будет.       Колония Мендуар, предгорья, 22 августа       На краю обрыва, перед парящей ямой сидели трое подростков — две девушки и парень. Одна из девушек была батарианкой, другая — турианкой, ну, а парень был человеком. Между девушек сидел огромный тёмно-серый пёс и, как и разумные, смотрел вниз, на парящий провал. На них были охотничьи комбинезоны, за спиной — рюкзаки, а на магнитном захвате висели тяжёлые карабины.       — Значит, здесь всё и случилось? — спросил парень.       — Да, Эл, именно здесь, — ответила светлокожая турианка.       — Однако вы ведь считаете, что она жива… Тогда куда она могла деться из горячей реки?       — Она — посланник богов, — сказала батарианка. — Что мы знаем о её возможностях? Ничего, кроме того, что она сама нам показала.       — Откуда ты знаешь? — спросил парень.       — Она сама мне рассказала. Там, у моста, когда думала, что всех убили. Ты бы видел, Алекс, как ей было больно. Она умирала со всеми своими близкими. Это было страшно, она так кричала… — сползла на шёпот девушка. — Она рассказала, что её послали спасти нас всех. Что там… — и девушка посмотрела в небо, — в чёрной бездне космоса притаился Враг. Этот Враг каждые пятьдесят тысяч лет уничтожает всех высокоразвитых разумных в галактике. Именно он уничтожил протеан. И многих, многих до них. Но, у нас есть надежда на победу… маленький шанс остановить это безумие. Так что я не верю в её смерть! И пока не увижу Женьку мёртвой, не удостоверюсь в её смерти — она будет для меня живой! Она сочетает в себе два начала. Она истинный посланник богов и не может погибнуть, не выполнив своё предназначение.       — Ты прям, как проповедник, Джинни… Ты так в неё веришь?       — Неужели ты не видел свет, идущий от неё, Эл?! Она же светилась вся, всегда! С самого первого дня, как мы познакомились, я жила в этом свете. Поэтому, я её так люблю… Она мне ближе, чем подруга… даже ближе, чем сестра. И она что-то сделала с нами в тот день — тогда, когда мы лежали здесь, в пещере, я стала думать быстрее и разучилась забывать. Я сейчас помню всю свою жизнь… почти всю. С того момента, как говорить научилась, каждый день! И Наинэ изменилась — она сделала её биотиком!       — Но как же нулевой элемент? Ведь нужно облучение? — удивился Алекс.       — Эл! — сказала ему турианка. — Тут всё вокруг им засыпано — из-за сбитых кораблей. До сих пор чистят, и ещё лет пять чистить будут, не меньше… Сам ведь знаешь.       — Значит, ты теперь ведьма, Наинэ? У турианцев это редкость… — сказал парень.       — Я не только ведьма… у меня и память почти, как у Джинни — я тоже почти всю свою жизнь вспомнила. И знаешь… теперь я верю Джинни — Женька всегда была не такая. Она была, как взрослая, как будто всё уже видела. Лишь некоторые моменты вызывали у неё удивление. Нейр сказала, что у меня большой потенциал и не развивать его — грех. Мама вот только грустит.       — Почему?       — Турианцев-биотиков ждёт «Кабал» — а это не самый лучший вариант, по её словам.       — Это просто чудеса какие-то! — сказал Эл.       — Чудеса, да… Только страшные, жуткие чудеса, дружище, — прошептала батарианка.       — Но, ещё раз, куда она могла деться из горячей реки? Из неё нет выхода, кроме этих провалов.       — А как же долина гейзеров? — спросила турианка.       — Там нет выхода — я там был три года назад. Там только щели в скале, в которые и уходит вода.       — Может, его раньше не было, а потом появился? — вставила Джинни.       — Так поехали и проверим, тут лететь полчаса всего! Ну? — сказал парень.       — Хорошо, полетели! — и девушки сели на стоящие рядом байки. — Полкаша, иди домой, мы скоро вернёмся. — пёс в ответ гавкнул и огромными скачками помчался к висячему мосту.       Полчаса спустя трое подростков смотрели в круглую дыру в скале — дыру, уходящую глубоко вниз, и там, на глубине, была видна текущая вода горячей реки.       — Этого точно три года назад не было! — говорит парень. — И тут метров десять высоты, да камень везде гладкий… как оттуда выбраться-то?       — Если использовать левитацию, то можно. Только я так высоко вряд ли прыгну… а вот Женька могла бы, наверное, — говорит Наинэ.       Слышен звук двигателей байков и над предгорьями видно три летящих машины, до них несколько сотен метров. Летящие замечают подростков в долине и, заложив вираж, летят к ним. Сблизившись, ребята видят двоих взрослых. Один — в костюме шерифа, лишь забрало шлема сейчас открыто. Другой — в стандартном охотничьем комбинезоне, но он прекрасно знаком молодёжи, это городской егерь и их наставник. Третьим же летит их ровесник и друг — Ферон. Вновь прибывшие приземляются и с удивлением смотрят на провал.       — Что-то я не припомню здесь такого… — говорит старший дрелл. — Странно… — он подходит, начинает осматривать дыру и камни, лежащие вокруг.       Ферон же подходит к ребятам, крепко жмёт руку Алексу и обнимает девушек.       — Зачем вы здесь? — спрашивает он.       — Да вот, понимаешь, девчонки уверены, что Женька могла выжить и просто уйти по горячей реке вверх. Проверяя эту теорию, мы прилетели сюда — и нашли вот это! — говорит Алекс, указывая рукой на дыру.       — Выжить, говоришь?.. — говорит подошедший Толият. — Тут странность, ребятишки — скалу будто выдавили изнутри. И я не знаю, чем это могли сделать. Чтобы пробить такой тоннель, нужен импульс, сопоставимый с мощностью тяжёлого танкового рельсотрона. И Евгения, с которой я неоднократно работал на биотическом полигоне, на такой была неспособна. Это — если исходить из реалистичных предпосылок… А вот если их отбросить — то становится возможным всё. Даже ваша теория.       — Хм… мастер Танрис, ты хочешь сказать, что это сделала малышка Шепард? — спрашивает его шериф, заглядывая в провал.       — Я уже ни в чём не уверен, шериф Грейсон… Но то, что это не естественное образование — точно, — отвечает дрелл.       — Значит, это могла сделать она?! — загомонили подростки.       — Я этого не говорил, но возможность этого не равна нулю. А раз не равна — можно принять как одну из теорий. Но в этом случае возникает следующий вопрос — куда она делась дальше?       Все стоящие рядом разумные сильно задумались.       — Может, в степи ушла? — говорит Ферон.       — Тогда она точно погибла… в степи одному не выжить. Слишком много там крупных хищников, а она всего лишь девчонка. Пусть и сильная, и смелая, и умелая. Но… — и дрелл многозначительно замолчал. На некоторое время повисла. — Но если она жива, то рано или поздно себя проявит. Мы должны приглядывать за всеми интересными людьми. Как вам такая мысль, дети? — спросил Толият.       — Хорошая мысль! — ответили хором подростки.       Чарльз Ксавье (ГКСК «Ловкий Барсук», октябрь 2367 г.)       Вся команда корабля сидела этим вечером в кают-компании и весело проводила время за игрой в покер. Играли с маленькими ставками, чтобы хоть какой-то интерес сохранить. Чарли уже не так сильно тосковал по Джейни. Вайли, его Солнышко, помогла ему пережить потерю. Согревало лишь одно — Джейни жива, и с ней должно быть всё в порядке. Чарли переоборудовал свою каюту: поставил силовую бактерицидную завесу, спальню оборудовал дополнительными фильтрами в вентиляции. Потратил много времени и сил — но сейчас его сердце и душа жила с ним в одной каюте. Вот и сейчас — девушка, смеясь, играла с Малки в паре в покер. Вообще, сегодняшний вечер удался — отличный фрахт на Иллиум, наконец-то вкусный ужин от Дебби и просто непринужденная атмосфера его успокоили. Но вот, Вайли положила ладонь на грудь и стала её массировать сквозь костюм. Потом просто села, выпрямившись, как будто ей плохо.       — Что с тобой, сердце моё? — спросил мужчина с тревогой.       — Меня почему-то тошнит, Чарли… — ответила она. — И всё сильнее и сильнее.       Девушка вскочила, бросилась к лифту, нажала кнопку жилой палубы и, дождавшись открытия дверей, помчалась к каюте. Чарли побежал за ней. Проскочив завесу, Вайл отстегнула шлем и, открыв туалет, согнулась над унитазом. Девушку вырвало, а Чарли охватила настоящая паника.       — Вайли, Вайли! — мужчина подхватил девушку на руки, она дрожала. — Что с тобой?       — Не знаю, Чарли… всё было в порядке, но потом как-то резко замутило, и я еле успела добежать до каюты. — кварианка прижалась к мужчине. — Мне страшно, Чарли, что со мной?       — Пойдем в медотсек — Дебора просканирует тебя. И сразу всё станет ясно, — и мужчина помог девушке надеть шлем, затем подхватил на руки и вышел из каюты. В коридоре была вся команда — люди стояли и с крайне встревоженными лицами смотрели на Чарли с Вайли на руках. — Дебби, нам нужна твоя помощь!       — Конечно! Идём скорее, — и доктор поспешила к лифту.       В медотсеке Дебби и Чарли одели медскафы и провели дезинфекцию. Кварианка сняла сьют и, с некоторым страхом, явно видимым мужчиной, легла на стол сканера. Вот площадка сканера пришла в движение и медленно поплыла от головы к ногам девушки. Пока шло сканирование, Дебби спросила Вайли, не было ли у неё изменений в самочувствии, и кварианка ответила, что нет — только после отлёта с Земли у неё почему-то остановился менструальный цикл, но девушка грешила на тогдашние сильные переживания. Вот сканирование закончилось — и медицинский компьютер, некоторое время подумав, выдал результат. Когда Дебби прочитала его, то её глаза стали такого огромного размера, что Чарли удивлённо подумал: «Как такое вообще возможно?»        Потом спросил: — Что с ней, Дебора?       — Чарльз, с Вайл всё в порядке, кроме одного…       — Чего? — хором спросили парень и девушка.       — Ты беременна, Вайли!       — ЧТО?! — и в медотсеке повисла звенящая тишина.       — Кила… как такое ВОЗМОЖНО?.. — потрясённо прошептала Вайли.       — Я сейчас, — засуетилась Дебби. — Вайли, ты ложись, я запущу углублённое сканирование и возьму пробы тканей, — и женщина достала из стерильного шкафа медицинский щуп-пробник. Пока площадка сканера медленно ползла над животом кварианки, док приложила к коже девушки щуп и та почувствовала легкий укол.       — Это не опасно, Дебби?! — спросил Чарли.       — Нет-нет, что ты, абсолютно безопасно. Это — проба околоплодной жидкости, в ней всегда присутствуют частички ткани плода, и по ним я могу расшифровать его ДНК. И, самое главное, сравнить его с вашим, — пока медицинский компьютер занимался расшифровкой генома, завершилось сканирование.       — Поздравляю, Вайли, у тебя будет девочка! — сказала док. Пискнул медицинский компьютер, расшифровка ДНК ребёнка завершилась. Дебора запустила программу анализа и сравнения с ДНК Чарли и Вайли. И через несколько минут, пока Чарли помогал совершенно выбитой из колеи подруге одеть сьют, выдал однозначный результат: Чарли является отцом девочки, ну, а Вайл, понятно, матерью. Эта новость окончательно добила всех троих, включая и Дебби.       Когда все трое, в совершенно невменяемом состоянии, появились в кают-компании, встревожился весь экипаж. Макс и Малки сидели со стаканами с виски и смотрели на входящих.       — Ну, что там? — спросил Макс.       Дебби села за стол, периодически качая головой и шепча: — Этого просто не может быть… потому, что не может быть никогда. Но это есть, и я уже вообще ничего не понимаю!       — Что с Вайли, ребята? — громко спросил Малколм.       Чарли уставился на друга совершенно потрясённым взглядом: — Она беременна, Скруджи!       Макс подавился виски и дико закашлялся, Малки же просто вылил его на себя и, открыв рот, воззрился на друга.       — Она ЧТО?!!! — пронеслось по кают-компании.       — И я, что просто невероятно, являюсь отцом ребёнка! — добил всех Чарли.       Через полчаса       Вот уже полчаса в кают-компании шёл ожесточённый спор о том, как вообще подобное возможно, а если возможно — то почему об этом никому и ничего неизвестно. Выдвигались и опровергались версии, строились гипотезы — и тут же разбивались в пух и прах аргументами. Дебора насиловала инструметрон, подключенный к медицинскому компьютеру корабля.       Вайли выговаривала Малки: — Скруджи, ты что, не понимаешь? Мы с людьми уже больше двухсот лет сотрудничаем, и наша с вами генетическая совместимость должна была всплыть давным-давно! И вообще, между Землёй и Раннохом почти вся галактика, так что как такое возможно — совершенно непонятно… И, Малколм, коллегия сообщила бы об этом! Ведь это — наше спасение, как вида! Нас всего три с небольшим миллиона, и все строгости с генетическим контролем популяции на Флоте обусловлены именно этим. Адмиралы из медицинской комиссии Флота панически боятся вырождения, а совместимость с людьми устраняет эту проблему. Устраняет совсем!       — Это ты не понимаешь, подруга! Если адмиралы знают об этом — то они совершенно правильно молчат. И ещё и наших, скорее всего, попросили об этом, — горячился Скрудж.       И Чарли вспомнил один разговор в прошлом декабре, когда здесь же, в кают-компании, вся команда обсуждала необычайную внешнюю привлекательность квариан. Вот тогда Джейни и Вайли и рассказали о флотской медицинской комиссии и фактическом генетическом контроле всех членов Мигрирующего флота — когда ни один кварианец и ни одна кварианка не имели права заводить детей без одобрения этого шага со стороны комиссии. И это длилось на протяжении всех трёхсот лет их изгнания. Что и обусловило красоту этого народа, а также привело его же на грань демографической катастрофы, поскольку все они в той или иной мере приходились друг другу родственниками.       — Но, почему… почему, Малки? Почему они это замалчивают?       — Да потому, наивная ты моя подруга, что обнародование этого факта приведёт к распаду Мигрирующего флота и исчезновению вас, как вида! Через сотню лет не будет никаких кварианцев — будут лишь люди, имеющие в своих предках кварианцев. Люди, ты понимаешь?! Нас и двести лет назад было одиннадцать миллиардов, сейчас же — почти двадцать, и вы растворитесь среди нас, как ложка сахара в огромной цистерне кипятка… растворитесь без следа! Ты понимаешь это?       — Но почему, Малколм?       — Потому, что когда говорят инстинкты, разум бессилен, а любая ваша женщина и любой мужчина плюнет на все запреты ради возможности иметь детей без ограничений… и, Дебби?       — Да, Малки?       — Что говорит прогноз по поводу совместимости ребёнка и биоблокады?       Дебора покопалась в инструметроне и сказала: — Абсолютная совместимость, Малколм. У девочки не будет никаких проблем с иммунитетом! И самое главное — она сохранит фертильность! У вашей девочки, ребята, совершенно спокойно могут быть дети — как от кварианцев, так и от людей. И вообще, не мешайте мне, пока я строю модели митохондриальной ДНК для сравнения древа развития наших видов, и уже почти закончила… Несколько минут осталось.       — А что за «митохондриальная ДНК»? — спросил Билли.       — Это ДНК, содержащаяся в митохондриях наших клеток — она передаётся только по материнской линии и позволяет отслеживать всю эволюционную цепочку вида: от простейших до родоначальников. То есть, до гипотетической Евы, — ответила Дебби и подняла вверх палец. — Минуточку, всё готово. Вывожу результат на большой экран… — на экране появилась странная пространственная фигура из цветных линий. — Это — графическая модель молекулы митохондриальной ДНК человека, я взяла для примера свою, — рядом появилась очень похожая модель — похожая настолько, что никто из сидящих не видел различий. — А это — модель Вайли, — сказала Дебби. — Я делаю наложение моделей… — компьютер наложил фигуры и выдал 99,95% совпадения. — Ребята… — потрясённо прошептала Дебби. — Разница в пять сотых процента — это в рамках диффузии генома внутри одного вида млекопитающих… ВЫ ПОНИМАЕТЕ, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?!       — Нет, а что это значит, Дебора? — спросила Тереза.       — Мы не разные, но совместимые виды. Как, например, волки и собаки… МЫ — ОДИН ВИД!       — Но как?! — воскликнула Вайли.       — Мы чего-то не знаем о нашей галактике… Что-то очень важное сокрыто от нас… — сказала Дебби.