Offered me, uncle Sam, — Offered me, uncle Sam! Figure out who I am, — Figure out who I am! Аm I a man, or a rag, — Аm I a man, or a rag! Trooper, or slug, — Trooper, or slug! (3)
Под мерный стук ботинок распеваем мы на пути в казарму… хотя эта песня больше напоминает стон. Рядом, отдуваясь после ужина, бежит моя Джейни. Так до сих пор и не могу определиться, как мне к ней относиться — как к сестре… или как-то ещё. Для неё, правда, всё просто — меня она честно считает сестрой. В этом мире нет ни одного человека, о котором я столько знаю! Пусть большую часть я уже благополучно забыла, но некоторые моменты сидят в памяти прочно. И, почему-то, главный из них — смерть в её прошлой жизни. Поразительно, сколько раз я себе воображала, как это будет: Ангелы, Страшный Суд и Господь, восседающий передо мной… Действительность же оказалась куда прозаичнее. И страшнее. Нет ничего. Лишь забвение… или почти невыполнимая миссия в новой жизни, полной страданий и боли! Как она с ума не сошла? Хотя… почему «не сошла»? Очень даже сошла… Вот и родная казарма! Сержант командует построение и объявляет отбой. Расползаемся по койкам. Кое-как сдираю с себя тренировочную броню и тащу её в моечный шкаф — завтра заберу чистую и сухую — туда же отправляются ботинки. За мной уже собралась очередь из других желающих сдать свою броню на мойку. Парни уходят в душевую — сегодня их очередь идти туда первыми. Девчонки же с тоской смотрят на двери душевой. Усталость такая, что даже сидеть нет сил… хочется просто упасть и уснуть. И спать-спать-спать несколько суток подряд! Шепард сидит и бурчит что-то себе под нос. — Что ты там бухтишь, а, Шеп? — говорит ей миниатюрная азиаточка Синтия. Джейн встрепенулась и, оглядев всех мутным от усталости взглядом, ответила: — Ну что, девки… сколько ещё будем ждать, пока парни помоются? Я лично не хочу ждать… хочу помыться и идти спать! Ну, что скажете? — Ты что, предлагаешь идти туда и помыться вместе с парнями?! — распахнув свои и без того огромные глазища, восклицает Триша Пилли. — Да! Хули я там, у парней, не видела? А лишние двадцать минут сна мне пригодятся. И, самое главное, когда все голые — никто не голый. Это, почему-то, никого не интересует, — отвечает Джейн. — Ну, не знаю… хотя, в принципе, я не против, — говорит высокая и стройная Барбара. — Пошли, что ли? — А пошли! — встаёт подруга. За ней встают и идут в душевую все… и, самое главное, я сама. Хоть и немного стесняюсь, но когда за компанию — вроде, нормально. Парни, увидев нас, входящих в душевую, только рты распахнули. Правда, от удивления даже ничего не сказали. Лишь в конце, когда уже все улеглись, кто-то из парней — кажется, Роберт Пратти — спросил: — Слышь, девчонки, а как же очередь?.. — А что очередь? — ответила Джейн. — Ну, вроде, завтра ваша очередь первыми идти в душ… а, исходя из сегодняшнего, нам вас ждать или нет? — Хочешь — жди! — отвечает Триша. — А если я ждать не стану? — не унимается Роб. — Да мне похуй! — кричит из дальнего угла Дениз Милано. — Заткнись и спи, Пратти! — Заебали вы все… Спите уже, пиздоболы! — подводит итог гулким басом Иесуа. — Верная мысль, Хесус! Заткнулись все! А ты, Роб, особенно, — говорит Карлос. И в казарме становится тихо. Ночью меня что-то разбудило. Поворачиваюсь боком — обнаруживаю, что койка Джейни пуста. Лишь отголоски её чувств доносятся откуда-то с улицы. Встаю и иду искать подругу. Дверь казармы заблокирована — горит красная голограмма. Джейн же ощущается где-то наверху. Поднимаюсь по выдвижной лестнице и выхожу на крышу. На краю парапета сидит подруга и смотрит на звёзды. Подхожу и сажусь рядом. От Шепард тянет тоской и… страхом за кого-то. — Что случилось, Жень? — спрашиваю я. — Ей сейчас больно, Сильв… очень больно и страшно! Где-то там, в чёрной пустоте, моей Фиалке нужна я! Но я здесь, на Земле! И ничем не могу ей помочь… — отвечает мне подруга. — Ты поэтому не спишь? Что-то случилось с Аланой? — Да. Что-то происходит — и я не могу понять, что! Она чего-то ждет — и это ожидание сопровождается болью! — Ты через всю галактику чувствуешь её боль?! Как такое возможно?.. — Нет, что ты… я просто по её чувствам определяю, что ей сейчас очень больно. Уже несколько часов — ещё после обеда я почувствовала… это. — И это не даёт тебе спать? — Нет, не даёт… а ты иди, спи, Сильв. Завтра будет очередной трудный день. Наш сержант, видимо, решил уморить нас на полигоне до смерти. — А как же ты? — Ничего… я сильная — выдержу. Лишь глубокой ночью Джейн вернулась и завалилась спать. Я шепотом спросила: — Всё в порядке, Джейни? — Да! Сейчас в порядке — всё закончилось. — Что закончилось, Джейни? — Не знаю… но что закончилось — это точно. Спи давай. И, отвернувшись, засопела. А я ощутила, что она абсолютно спокойна и сладко спит. 3. Кричалка армии США. Дословный перевод:Предложил мне дядя Сэм, Выяснить, кто я такой, Мужик я, или тряпка, Десантник, или слизняк.
Женька (база Форт-Брэгг, декабрь 2371 г.) Сидим всем отделением на базовой кухне и чистим картошку. Вернее, картошку чистит специальная машина, а мы потом выковыриваем «глазки» и неочищенные места. Бля… триста лет прошло — а солдаты как чистили картошку, так и чистят! Потом мы всё начищенное перевозим на кухню, где повара готовят из него жратву для голодных десантников. Слава богу, что у нас просто обыкновенный наряд, а не штрафное наказание! Вообще, мы пока не сподобились нарваться ни на один штраф. Другие отделения в нашем взводе не отличаются таким везением… правда, и подготовкой тоже. Личные дела я читала, но одно дело — записи, а другое — слова самого человека. Вот сейчас и назрел момент поговорить об этом, так как в другое время нам просто не хватало… времени. Наш дражайший мастер-сержант его не давал. Хотя сейчас уже полегче стало — привыкли, наверное. Плюс кухню не прослушивают — я знаю это точно, потому что подслушала разговор Ковальски с одним из техников. Первым, как и все разговоры в отделении, начал Карлос… ну, или Карлито: — Скажи-ка, Макс, как ты, чемпион планеты по десятиборью среди юниоров, умудрился загреметь в армию? Да ещё и в десант? — Как-как… морду набил! — Во нихера!.. Это кому ж ты её набил-то, что пришлось в армию тикать? — говорю я. — Да прилетели к нам одни… «дипломаты», блять. Припёрлись в наш клуб толпой — и давай мою сеструху клеить. А я смотрю — ей это не по нраву. Подошёл, объяснил вежливо, предложил вести себя прилично. А меня сходу нахер послали! Ну, я их главному мальчику-мажору и прописал в циферблат… Козлики свалили. Наши успокоились. А через полчасика заявляется этот козёл — да не один, а с толпой каких-то мужиков. Ну и понеслась… Мужики, видимо, не совсем поняли, куда припёрлись — им быстренько прописали во всю катушку. Ну, а я этого уродца отрихтовал, как следует. Копы наши их в участок на ночь определили. А поутру выяснилось, что это сынок посла с Беккенштейна. Крики, шум, скандал до небес! Мои-то предки — обычные колонисты: уважаемые, но совершенно простые люди. Меня под домашний арест… и, в общем, хороший такой срок наметился в местной тюрьме. А у нас после судимости нормальную работу хер найдёшь. Вот прокурор наш и помог мне в армию завербоваться. А дядька мой — из военных. Он попросил, кого надо, чтобы меня от греха подальше на Землю отправили. И вот я здесь, — Макс перевёл взгляд на Санчеса. — А ты сам-то, Карлито, чего в десанте забыл? Вроде, сынок богатых латифундистов — весь из себя золотая молодёжь! — А я — младший сын. Надо мной — ещё три сестры и два брата. Так что мне ничего не светит… Экзамены в кадетский корпус я завалил. Всё детство мечтал во флоте служить — книжками зачитывался, в игры играл… До меня никому и дела особо не было — как говорила бабушка, я случайно получился. Не планировали меня родители — что-то там с противозачаточным имплантом не срослось. Жил, как сорняк, денег особенно не давали, в карьере ничего не светило… вот и пошёл в десант. Правда, перед этим больше десяти лет серьёзно занимался капоэйро, — Карлос посмотрел на Сильвианн, как бы передавая ей своеобразную эстафету. — Снегурка, а что графиня в армии забыла? Хотя ты ведь училась в пехотном училище? Почему вылетела и как в десант попала? Да уж, у нашей Сильв не жизнь была, а кошмар… бедная моя Снегурочка, как она разум-то сохранить умудрилась? Просто загадка… Она с отчаяньем посмотрела на меня. — Парни, дайте слово, что дальше вас её история не уйдёт! — говорю я. — Слово! Слово! Слово! — отвечают парни. — С самого детства у меня была проблема, — начала Снегурочка. — Я — природный эмпат. — Ты серьёзно?! Не придумываешь?.. — воскликнул Карлос. — Поверь, Карлито — это действительно так, — говорю ему я. — И находиться среди толпы людей мне, до недавнего времени, было попросту мучительно тяжело. А мой отец считал, что это всё блажь и слабохарактерность. Всё старался запихнуть меня в разные элитные учебные заведения. Ведь все мои предки по отцовской линии были военными — на протяжении уже более чем тысячи лет!.. — продолжила Сильв. — Охренеть… вот это у тебя родословная! Ты их, поди, ещё и на память помнишь? — проговорил Макс. — Конечно, помню! Мне её всё детство вколачивали! Нотации читали, что я должна помнить свой род! Но мы, вообще-то, не про то говорили! — вскипела девушка. — Ладно-ладно, Снегурочка, мы тебя слушаем, — пробасил Иесуа и показал парням кулак. — Всё детство мне было плохо среди людей. Это… как сидеть в комнате, полной народу, который всё время орёт. Ведь дети не умеют сдерживать своих чувств, а взрослые иногда говорят одно, а в чувствах у них — совершенно другое. И мама настояла, чтобы я училась дома. Это случилось после очередного нервного срыва, в результате которого я загремела в больницу. Так я и росла дома — среди книг и голофильмов, и все мои друзья были только в сети. Была лишь одна подруга… которая в итоге перестала со мной дружить, потому что я не могла с ней никуда ходить. В пятнадцать лет отец заставил меня пройти тестирование и сдать экзамены в высшее командное училище планетарных войск. Экзамены и тесты я сдала на «отлично», потому что на мою подготовку никогда не жалели денег. — Это видно! — сказал Макс. — У тебя просто отличная физическая форма… — Макс! — говорю я. — Молчу-молчу, — отвечает парень и выжидающе смотрит на Сильв. — Поступить-то поступила… но учиться не смогла. Через полгода попала в госпиталь с нервным истощением. Но на следующий год отец походатайствовал, чтобы меня восстановили в училище. Однако всё повторилось, только я продержалась почти три триместра. После этого он вспылил — и решил, что мне самое место в десанте. А чтобы я не подумала дезертировать, он договорился — и меня отправили сюда, в Форт-Брэгг, к его старому знакомому, полковнику Джереми Морану. Некоторое время все молчали. Потом Карлос тихим голосом спросил: — А что изменилось, Снегурочка? Хотя стой… всё поменялось после того, как тебя побила Джейни! Что между вами произошло? Что там, в спортзале, случилось потом, что ты стала совершенно другой?.. Сильв смотрит на меня, и я ей киваю, разрешая рассказать. — Тогда меня научили закрываться от чужих эмоций. И отныне я могу совершенно спокойно находится в толпе людей. — Кто научил?.. Э-э-э! Шепард, так ты что… тоже эмпат? — обалдело уставился на меня Карлос. — Ага. — Охренеть! — прошептал Макс. Потом Карлос встал и присел рядом с Сильв. Взял девушку за руку и нежно поцеловал ладонь. Снегурочка очень смутилась. — Ты чего, Карлито?.. — спросила она. — Прости меня, Сильвианн… Прости за то, что плохо относился к тебе. За неподобающие настоящему идальго мысли и чувства в твой адрес. Ты — настоящая героиня и самая мужественная девушка из всех, кого я встречал до этого. Девчонка в сильнейшем смущении уставилась в пол. Потому что всё, сказанное Карлосом, было абсолютно искренним. В чувствах парня было неподдельное сочувствие. — Я нисколечко на тебя не обижаюсь, Карлито, и прощаю за все. Хотя в большей части виновата сама, — шепчет Сильв. — Да, а папашка твой — тот ещё мудак! — вставляет Макс. — Неправда, Максик! Он очень меня любит… только вот, несмотря на то, что он граф, мой папка — недалёкий и упрямый человек. От этого и все мои проблемы… — Не бойся, Снегурочка, мы никому не позволим тебя обижать! — пробасил масай. — Кто следующий? — сказал Карлито. — Может ты, большой человек? — Могу и я, — басит тот. — Я родился на Масаи Ситтар, в семье вождя племенного союза. Мой отец — очень уважаемый человек в колонии. Фактически он — лидер всех наших масаев. И я, как старший сын, наследую этот титул. Но, поскольку каждый масай — воин, я должен доказать своё право на титул вождя, убив врага. Ещё двести лет назад, на общем собрании племен, проходившем здесь, на Земле, вожди постановили: с людьми больше воевать нельзя. Все люди — наши братья. Так что врагов приходится искать на стороне. А где я ещё могу их найти, как не в армии? Вот я в армию и ушёл. Как вернусь — мне можно будет жениться и заводить детей. — А сейчас что, нельзя?! — удивился Макс. — Можно, конечно… но их не признает мой род, и они не получат наследственных прав, — ответил Иесуа. — Сурово у вас! Одиннадцать лет в армии, чтобы получить право иметь детей… — сказал Карлос. — Не хочешь — не ходи, но мужчиной тебя при этом считать не будут, и ни одна женщина тебя не выберет. — А шрам у тебя откуда? — спрашиваю я. — Это я на охоте получил. С одним копьём на степного льва вышел. Он меня когтем и пометил. И я вспоминаю статью в энциклопедии, посвященную этой колонии. Степные львы — здоровенные хищники, очень похожие на кошек. Их самцы в холке бывают больше метра. Но самое главное — местное население приручило их, и вообще считают котов чуть ли не членами рода! За убийство любого льва могут наказать, как за убийство человека… а то и строже! — Иисус, а разве у вас можно их убивать? Ведь ваши с кошаками чуть ли не союз заключили — они на полном серьёзе считаются членами вашего народа! — Иногда бывает, — чуть вздыхает Иесуа, — что один из четвероногих братьев на почве весеннего гона сходит с ума насовсем, превращаясь в безумного убийцу. И тогда один из членов рода должен найти и остановить его. Вот меня и послали — этот кот был моим названым братом. Я потом пять лет его оплакивал. И шрам потому не убрал, он — как память о моём брате. — А ты что нам расскажешь, Джейни? — говорит Макс. — А болтать не будете? — Клянусь честью рода, что всё, поведанное тобой, я не расскажу никому, — говорит Карлос. — Клянусь молчать об этом, — басит масай. — Слово чести, — говорит Макс. И рассказала им, кто я, опустив лишь то, что живу вторую жизнь. Рассказала, что нас всех ждёт в будущем… и чем всё может закончиться. Два часа говорила, не забывая выковыривать маленьким кривым ножиком «глазки» из картошки и бросать её в большой пластиковый чан с водой. Парни внимательно и молча слушали, также не прерывая работы. Когда я закончила, Макс подвёл итог: — Да уж, Джейни… все наши проблемы, по сравнению с твоими — просто детский лепет! То, через что тебе за столь малое время пришлось пройти, могло бы сломать взрослого, сильного человека… Но ты всё выдержала — и, несмотря ни на что, продолжаешь идти вперёд. Теперь я понимаю, почему ты — мой командир, и с радостью буду тебе подчиняться. — Будешь, Макс. Вы, все четверо, пройдёте этот путь со мной. И мы вместе или победим, или погибнем. — Значит, вместе до конца! — басит Иесуа. — Да, Дроу, до конца! — Почему Дроу, Джейни? — спрашивает масай. — В фэнтези так называют тёмных эльфов: высоких, чернокожих, со снежно-белыми волосами. Сильных и храбрых воинов. — Раз так, я согласен быть Дроу, — чуть улыбнулся гигант. — А как ты назовёшь меня, Джейни? — спросил Макс. — Ты, Макс, простой и надёжный, сильный и верный… так что назову я тебя Акст (4)! — Пойдет! — с восторгом сказал Макс. — А как Карлито назовём? — А у него уже была кличка… так ведь, Карлос? — говорю я, с улыбкой смотря на парня. Бразилец расплылся в широкой улыбке: — Мои друзья и приятели в секции капоэйро звали меня Моно. — А что это значит? — спросила Сильв. — Обезьяна, — сказал Карлос и рассмеялся. — Ну, Снегурочку и переименовывать не надо! — говорит Макс. — А тебя-то как величать будем, Джейни? — Всю мою жизнь я была Лисой. Так пусть и остаётся. — Согласны! — хором говорят ребята. 4. Axt — топор (нем.) База Форт-Брэгг — тренировочный полигон, 20 марта 2372 г. Вот уже три недели наше отделение, как и весь взвод вместе с остальной ротой, сдаёт зачёты. У всех нас есть своя специализация — хотя наше отделение и здесь отличилось. Поскольку все мы — люди весьма образованные, а также очень неплохо (в отличие от остальных) подготовлены, то у каждого из нас почти по три военно-учётных специальности. Я, как можно догадаться — боец-биотик плюс разведчик-инфильтратор (с уклоном в снайпинг и стрельбу на сверхдальние дистанции). Кроме того, прошла полный курс боевого инженера — но зачётов по этой специальности сдавать не буду. Хотя и биотический полигон я сдала инструктору ещё в декабре. Тот поразился и сказал командиру базы, что просто не знает, чему меня учить — это я могла бы его потренировать. Что я впоследствии неоднократно и делала, под аккомпанемент суетящегося рядом сержанта Уилкокса, облепившего меня кучей датчиков. Вот уж учёный… хотя его диссертация, благодаря мне, близится к логическому завершению. Дензел мне за это очень благодарен. Вот и у Сильвианн тоже две специализации — полевой медик и боец поддержки. Но тяжёлые пушки у Снегурочки — только хобби, пусть она и мастерски сдала зачёты по стрельбе из разнообразных шайтан-труб. Ну, а на сладкое — она арт-авиакорректировщик. Здесь, в отличие от игры, никто не забыл об этом роде войск — и солдат, умеющий наводить и корректировать артиллерийские, авиационные и орбитальные удары, в большой цене. Поскольку дронов-разведчиков стараются уничтожать в первую очередь. Макс — штурмовик, плюс, так же, как и я, боевой инженер. Но он, в отличие от меня, зачёты по инженерному делу сдавал в полном объёме: дроны, турели и прочая военная техника. Также он прослушал курс полевой медицины — так что при случае помогает Сильв. Дроу — тоже штурмовик и боец поддержки на полном серьёзе. Наш масай — единственный из нас, кто может носить штурмовую броню. Да, есть тут, оказывается, такой класс! И бойцы в такой броне — натуральные «ходячие танки», вооружённые мощным оружием. Так вот, Иесуа мог таскать на себе даже миномёт — и, в паре со Снегуркой, устраивать врагу «ад на земле», засыпая его позиции градом всевозможных снарядов. Проблема только в боекомплекте — его-то с собой много не потаскаешь. Хотя масай штурмовую броню не любит — говорит, что становится в ней больно неповоротливым. Но если уж надо — сделает всё в лучшем виде. Ну, а Карлито — разведчик и диверсант-сапёр. Наш идальго нашёл себя в работе со взрывчаткой — и стал настоящим энтузиастом в подрыве всего и вся, устраивании супостату всяческих взрывающихся сюрпризов и ловушек. Пироманьяк! И мой второй номер, как наводчик-корректировщик снайперского огня. Ну и плюсом он — взломщик систем защиты, как и я. Мой инструметрон доработали до военных кондиций: установили новейшую систему взлома и имплантировали омни-клинок. Так что в ближнем бою, даже если потеряю всё оружие, я беззащитной не останусь. Раннее-раннее утро — ещё темно, хоть глаз коли. У нас с Моно — зачётное испытание, как разведчиков и диверсантов. Нам, как паре, поставлены три задачи. Первое: нанести систему обороны одной из рот на полигоне в планшет. Десятая рота, правда, при этом будет нам всячески мешать и пытаться нас ловить. Второе: разведать обстановку в квадрате. То есть — выяснить, есть там что-нибудь или нет. Самый прикол в том, что там может ничего и не быть — наша задача выяснить это точно. И последнее: уничтожить цель в указанном квадрате. Способ уничтожения — на наше усмотрение. На нас надета учебная броня, оснащённая модулем маскировки. Из оружия я выбрала РМ-овскую М-97 «Гадюка» и М-4 «Сюрикен», как вспомогательное. Лёгкая и мощная 11.3 мм снайперка с прекрасным гасителем отдачи — лучшее оружие на дальней дистанции. А ПП так, на всякий пожарный — поскольку, если всё сделаем правильно, нам оружие может вообще не понадобиться. Лишь один выстрел из винтовки — и всё. Карлито взял лишь М-8 «Мститель» — чуть улучшенную версию убогой М-7, но ничего более ценного в арсенале всё равно не было. За плечами — рюкзаки с сухпаем и водой, там же маскировочные накидки и спальники. На всё про всё у нас — трое суток. Ровно через 72 часа после высадки на полигоне нас будет ждать эвакуатор. Не выйдем на точку эвакуации вовремя — считай, зачёт завалили; спалимся на одном из заданий — то же самое. Всё сурово. А пересдать можно только через месяц. Ничего, мы самые-самые, справимся! Мерный гул масс-ядра тяжёлого летуна и тихий свист плазменных движков. Вот мы над точкой высадки. Голос дежурного в шлеме: — Шепард, Санчес: две минуты, — подходим к пандусу, тот медленно опускается, открывая расцвеченный звёздами мрак. Только приглушённый свист воздуха за бортом. — Курсанты, вперёд! — и мы с Моно выпрыгиваем из летуна. Громкий свист воздуха в шлеме, воздушный поток давит на грудь, плотно прижимая броню к телу. — Ёх-хоу! Лисёнок! Клевата-то какая! Обожаю так высаживаться! — вопит Моно. — Карлито, бля! Ты меня просто оглушил своими воплями! Хотя да, охуительно! — кричу я в ответ, падая во мрак, раскинув руки. — Ёох-ха-а-а-а-а-а-а! — кричим на пару. — Мы, бля, птицы! Аха-ха-ха-ха-ха!!! Пищит датчик высоты. Хлопаю ладонью по большой кнопке на груди. За спиной зашуршало, хлопнуло над головой, меня сильно дёрнуло вверх. Над головой — почти обычный парашют, единственное отличие, что он прозрачный. Только едва видимое преломление света звёзд выдаёт его наличие. Рядом висит Карлос. — Карлито, садимся вон там, на полянке между кустов, — говорю я. — Вижу, понял, — напарник, сжав купол парашюта системой, увеличил скорость и пошёл на посадку. Вот, перед самой землёй, он распустил купол полностью, погасил скорость и мягко сел на землю. Делаю вираж и повторяю его маневр. Мягко сажусь, компенсируя ногами удар о землю. Быстро гашу купол и сворачиваю его. Сбрасываю подвесную систему и пакую купол в укладку. Затем мы с Моно укладываем их рядом и кладём маленький маячок-автоответчик. Через трое суток команда полигона найдёт парашюты и заберёт их на базу. В реальной боевой ситуации парашюты просто бросили бы, но здесь, на Земле, стараются все вещи использовать многократно — экологию блюдут. — Где мы? — спрашивает Карлос. Оглядываюсь по сторонам и, открыв карту в инструметроне, быстро нахожу нужное место по приметным точкам. Хотя я весь полигон за полгода уже излазила, в компании с моим взводом. — Здесь, — показываю напарнику точку на карте. — Ага, — отвечает он, отмечая наше положение на собственной карте. — С чего начнём? — Пошли к «десятке». Вот здесь, на полпути, есть пещерка — там пересидим самую жару и вечером двинемся к их позициям. Работать будем ночью. — Порядок работы? — Я — искатель, ты — наблюдатель и картограф. — Принял. — Всё, погнали! — и мы побежали. С «десяткой» всё прошло просто до невозможности. Я ползала вокруг их лагеря во тьме, используя маскировочный модуль. Прекрасно чувствуя все их позиции, наводила на них Моно, и он с помощью техники вскрывал их характер. — Ты чёртова имба, Шепард! От твоей эмпатии никакая маскировка не спасёт, а интуиция не позволит влезть в ловушку, — шепчет по связи Карлос. — Этих двух перцев между кустов никакими приборами не засечь… Надо же — влезли в спальники и накидкой накрылись! А ты их почуяла — и я, зная, где искать, нашёл. Хорошо, что ты в моей пятёрке — шансы с размаху вляпаться в дерьмо с тобой в компании стремятся к нулю! — Если бы это было так просто — я спасла бы всех своих близких. А так… — Всё равно, твои способности — это реально круто! — Снегурка тоже так может. — Ха! Снегурочка не разведчик… и интуиции у неё нет. — А жаль… — Точно, ещё одна «видящая» нам бы пригодилась… Справились часа за три и, донельзя довольные, свалили на второе задание. По пути, у маленького ручейка, поужинали сухпаем. К утру вышли на место. С виду там ничего не было. — Моно, четыре часа отдыхаем, затем начинаем искать. — Понял, Zorro(5). — Не называй меня так! Я не мексиканский национальный герой… — Да ладно тебе, Лиса… Кто первый спать? — Я, ты в прошлый раз спал первым. — Ок, я на позиции. — Гляди в оба, Моно. И два часа не буди. — Посмотрим. Вдруг что-то интересное вылезет… Через два часа напарник разбудил меня, я сходила в кустики и сменила Моно на НП. Пока он спал, я на месте поисков так ничего и не углядела. Прерии и прерии: кусты, трава, камни, скорпионы и ящерицы со змеями. Вдали маячили какие-то развалины, но решительно ничего интересного в них не происходило. Так и просидела два часа, пока парень спал. Вот уже четыре часа ползаем по точке… кажется, мы заглянули под каждый крупный булыжник, обнюхали каждый куст! Интуиция молчит, как и эмпатия — тут реально никого нет. Даже сканер электроники ничего не выдал. Похоже, это пустышка. — Лиса, ты реально никого не чуешь? — Зверьё чую, а людей — нет. Ну, кроме тебя. — Бля, похоже, пустышка! — Очень на то похоже, Моно. Давай квадрат 1107 ещё проверим и, если ничего не найдём, мотаем на точку «три». — Понял, выполняю. В квадрате 1107 ничего не поменялось. Всё та же трава, те же кусты, то же зверьё… — Бля! Рыжик, валим отсюда. У меня от этих кустов и камней уже глаза болят… Нихрена тут нет! — Согласна, Карлос, валим. Нам ещё пятнадцать кэмэ до третьей точки мотать. — Ох, блять, ноги мои ноги… Идут года, идут столетья — а разведка, как бегала на своих двоих, так и бегает! — Ха-ха, именно так! А нам с тобою, amigote(6), весь этот «праздник» — на ближайшие пятнадцать лет. — Oh, mierda fluida, he aquí aplaudieron! (7) Там, в нашем будущем, просветы вообще есть?! Я печально смотрю на Карлито: — Нет, дружище… там — полная жопа. И чем дальше — тем темнее и страшнее. — Твою мать! Обнадёжила, ободрила… сволочь ты, Шепард! — Лучше знать, что тебя ждёт! Не так расстраиваешься… — ответила я на бегу. — И вообще, давай-ка помолчим — побережём дыхание. — Согласен. Вот и третья позиция. Но где наша цель — пока не очень понятно. Ровная, как стол, степь… и никого. Сидим в груде камней, на расстоянии двух километров от точки, указанной в задании. Вокруг — тишина и пустота… но интуиция свербит, это всё — обман. За всем происходящим тщательно наблюдают — я просто чувствую потоки внимания, скользящие по окрестностям. — Моно, аккуратнее, нас пасут. — Что, засекли?! — Нет, но вся округа тщательно контролируется. Как бы не наши, из взвода, нас ловят… с сержантом за компанию. — Думаешь? — Что-то ощущения больно знакомые. — Бля… интересно, наша троица тоже здесь? — Вот это вряд ли! Ни Дроу с Акстом, ни Снегурочка против нас работать не станут. Так что, чтобы не обижать ребят, их, наверное, куда-нибудь, законопатили — типа кухни, или опять у каптёра порядок наводить помогают. — Да уж, jefe suboficial(8) Гримли — тот ещё засранец… вечно у него на складе бардак. — Но самое интересное, что ничего и никогда не пропадает — а прибираться ему просто лень. Он и так знает, где и что у него лежит. — Как это майора Ковальски бесит! — Хах, да уж, наш «молчи-молчи» — тот ещё педант… — Бля! Помнишь, мы коробку термоклипс потеряли? Так он из меня всю душу вытянул — а не загнали ли мы её кому-нибудь… ага — скорпионам на полигоне! Сука такая, три часа меня мурыжил… самое главное — эти долбанные термоклипсы потом в летуне, под лавкой нашли! — бухтит Моно. — Должность у него такая, Карлос. А сам он — отличный дядька. — Ты-то откуда знаешь? — Да ты что? Я всех офицеров базы прекрасно знаю — я же тут два лета перед армией кантовалась, на вилле. — Точно, ты же рассказывала… Слушай, а почему тогда тебе поблажек не делают? Наоборот — гоняют как бы не больше всех остальных? — Это — из желания сделать из меня лучшую! Ну, и из вас тоже — за компанию. — Так это тебе мы всем этим кошмаром обязаны?.. — Тяжело в ученье — легко в бою, Моно. — Ох, бля! Шепард.… Вижу цель! Одиннадцать часов, у куста. Дистанция: два один пять пять. Ниже: девять. — Подтверждаю, — говорю я, разглядывая в прицел стандартный полукорпус мишени в кустах. Вот она несколько секунд постояла… и опустилась обратно. — Меняем позицию, Моно! Пусть отсюда хорошо стрелять, однако крайне плохо отходить. Идём вон туда, к скале. — Шеп… но это же на триста метров дальше от цели! — Нормально. Это же мишень, а не реальная цель — в такую херню попасть легко. Тем более, что сегодня ветра почти нет. Всё, уходим, Моно. — Как скажешь, Лиса. Вот и последнее испытание позади. Мы с Карлосом размеренной рысью бежим на точку эвакуации. Бег наш лёгок и спокоен. До точки ещё двадцать километров — но мы, на волне радости от чётко выполненных заданий, доберёмся туда заранее. Скатываюсь под уклон и жду Моно — он бежал чуть в стороне, как положено, контролируя правую полусферу. Вот парень скатился по склону… и скрылся во внезапно возникшей у него под ногами яме! — А-а-а-а! Бля-я-ять! А-а-а-а! Моя нога!.. — летит из наушников шлема. Подбегаю к яме — на глубине двух метров лежит Карлос, его лодыжка вывернута под неестественным углом. Всё дно ямы утыкано ржавыми металлическими кольями. Они не пробили броню — пообламывались и позагибались — но Моно, наверное, весь в синяках. — Ты как, Карлос? Что с ногой?! — Сломана, Шепард! Чёрт возьми! Как всё хорошо шло… так и думал, что хуёво кончится! Блять, прямо свербило внутри: «Что-то испортится, что-то испортится!»… — Заткнись, Моно! — говорю я, вытаскивая парня из ямы биотикой. Достаю мультитул и аптечку из рюкзака. Распарываю мультитулом боковой шов брони и, под стоны Карлито, стягиваю с него ботинок. Колю парню две порции обезболивающего. Используя инструметрон, как сканер, аккуратно совмещаю кости и накладываю фиксирующую повязку. Затем колю панацелин. Моно с тоской следит за моими действиями. — Мы завалились, Джейни! — стонет он. — На точку эвакуации выйти не успеем — восемнадцать километров я на одной ноге не пропрыгаю. Ты меня не бросишь. А если включим аварийный маяк — это автоматом провал. Бля! А как всё хорошо шло… — У нас запас по времени в четыре часа — так что вполне можем успеть. — Как?! — Как-как… Ты лёгкий. Оставляем здесь всё барахло, кроме фляжек с водой — у меня есть ещё один маячок-автоответчик. — И что дальше? — Я тебя донесу, Карлито. Восемнадцать километров за девять часов, думаю, смогу пройти с тобой за спиной. — Ты ненормальная, Шепард! Ты же девчонка… загнёшься нахер! — Я десантник, Моно! Кончай базар — как баба прямо! Пока не попытаемся, не узнаем… так, Карлос? — Женька! Оно того не стоит! Забей — потом пройдём испытание! — Нет, дружище! В реальной ситуации второго шанса не будет… так что, рекрут-рядовой Санчес, заткнитесь и готовьтесь к эвакуации! — Ты ебанутая! — Задание должно быть выполнено! Любой ценой, Карлос, — говорю я, укладывая рюкзаки и оружие в ямке у большого камня. Оставляю один ПП — его потащит Моно и, если что, воспользуется… правда, там учебная пудра, которой только мух бить. Даже если пуля из такой пудры попадает в открытый участок тела, то её перенапряжённая структура сразу же превращается в пыль, оставляя в месте попадания лишь яркое красочное пятно и большой синяк. Выпиваю одну бутылку воды, заставляю выпить и Моно. Остальную воду сливаем во фляжки. Подхватываю напарника и топаю по степи к месту эвакуации. Три часа спустя Ноги гудят, руки гудят, спину ломит… Санчес за спиной периодически нудит о том, чтобы плюнуть на всё и вызвать медэвак. Шугаю его, чтобы заткнулся и глядел по сторонам — вдруг кто? Мне это делать нет никакой возможности — всё внимание под ноги, тут всё-таки полигон, а не парк. Ещё пять часов спустя Сижу на земле, привалившись спиной к Моно. Перед глазами плавают чёрные круги и разные светлые пятнышки. — Как ты, Женька? — Ща сдохну, как загнанная лошадь… — говорю я шепотом, едва переводя дыхание. — Сколько осталось, Моно? — Один километр и час времени. — Вода есть? — Нет — ты всю выпила, даже мою. — Херово. — Может, хер с ним, с зачётом? Ты, сеструха, очень хуёво выглядишь! — Сдурел! Столько протопала — и всё напрасно? Нихера! Я дойду и тебя дотащу! — Ты реально ебанутая, Шепард… но я рад, что ты — мой командир. Наклоняю голову назад и смотрю в яркие глаза парня: — А то! Со мной не пропадёшь… Ещё час спустя Вот и точка эвакуации… Ноги заплетаются, так что я иду по синусоиде. Садится тяжёлый летун, слип опущен и в проёме стоит один из пилотов, сверкая в свете фонарей стеклом лётного шлема. Вот слип коснулся грунта — и я, собрав остатки сил, забегаю на борт. Пилот с удивлением на нас смотрит, видит ногу Санчеса в фиксирующей повязке — и всё понимает. Кое-как ссаживаю Моно на лавку и бухаюсь рядом. Парень что-то говорит мне. Его взгляд тревожный, в чувствах — откровенный страх… нихрена не слышу. Пододвигаюсь к нему, пытаясь сказать об этом… и очухиваюсь уже на полу. Надо мной хлопочет пилот, рядом — заплаканное лицо Карлоса. Он что-то говорит… но я опять ничего не слышу — только гул в ушах. Пилот кладёт мне на грудь аптечку, чувствую уколы туда и в живот, меня начинает качать, как на волнах — и всё заволакивает мягкая, ласковая тьма… 5. Zorro — Лиса (исп.) 6. Amigote — Дружище (исп.) 7. Oh, mierda fluida, he aquí aplaudieron! — Ох, дерьмо текучее, вот порадовала! (исп.) 8. jefe suboficial — шеф уоррент-офицер (исп.) База Форт-Брэгг, Калифорния, 23 марта 2372 г., 7:00 Мягкие волны блаженства… как это мне знакомо! Регенератор, опять я в тебя попала! Как хорошо-то… лежала бы в тебе и лежала!.. — Рекрут-рядовая Шепард?! Джейни, ты меня слышишь? — Слышу, Дензел. Опять ты меня выхаживаешь? — Хе-хе… и снова ты подвиг совершила! Тебя это не напрягает, а, Рыжик? — Ты знаешь, я стараюсь не искать приключений на свой зад… но они, почему-то, регулярно находят меня сами! Это просто праздник какой-то, сержант… — Ну да-ну да… Ты, как катализатор, подруга — надо же найти волчью яму на полигоне! — Кстати, Дензел, ты не знаешь, откуда, она там вообще взялась?.. — А! Так ведь раньше на месте полигона заповедник был. Потом случился страшный пожар — большая часть лесов выгорела, уцелевших животных перевезли в другое место, а пепелище военным отдали. Но со времён заповедника там всякой дряни ещё полно: и капканы, и волчьи ямы… и прочая пакость. — Это что — браконьеры постарались? — Они самые! Ладно, Джейни, я тебя на ноги поставил — так что собирайся и топай на завтрак. — Дензел, а сколько я у тебя провела времени? — Сутки, Шепард — ты себя почти насмерть загнала… Ещё чуть-чуть — и даже регенератор тебя бы не вытянул. Ты ведь не пользовалась биофорсажем? — Так нам его ещё не поставили. — Ах, ну да, точно же… Тогда ты — просто мастер! Так себя контролировать — это уметь надо! — Так я же биотик, Дензел. Умею это дело… — О! Что-то я под конец дежурства совсем отупел… Всё, иди мыться. Твоя форма и чистое бельё — на кушетке. Не забудь поставить тампон — согласно сканеру, у тебя начало цикла. — Спасибо, что напомнил — а то я сама не знаю… — Ну, мало ли… Я ж на всякий случай. — Заботливый ты наш… прямо добрый доктор Айболит! Из динамиков летит смех, затем они отключаются. Принимаю душ. В душевой, на полочке лежит пара тампонов в цилиндриках аппликаторов. Правда, после месяца с Аланой мои месячные перестали быть болезненными. Просто лёгкий дискомфорт… и кровь, понятно. Эх, Алана… сердце сжимается от тоски. Как ты там, моя Фиалка?.. Какие-то странные чувства тебя одолевают: необычайно сильные, нежные, и… к кому-то другому. Это любовь — но любовь странная. Чёрт, ладно, а то опять себя накручу! Выхожу из душа, одеваюсь. На выходе сталкиваюсь с Дензелом. Вид у него уставший и помятый. — Сержант! — говорю я, приложив ладонь к козырьку. — Ты опять всю ночь диссертацию писал? Он прикладывает руку к козырьку форменной кепи. — Не, Джейни… я её читал! Полдня и всю ночь читал — у меня послезавтра защита. — Ни пуха, ни пера, Дензел! — К чёрту! — отвечает он, скрываясь в маленькой комнатке по пути к выходу. За дверью медсектора — встающее солнце и пронзительно-голубое, высокое небо. — Красотень какая! — говорю я, потягиваясь. Оглядываюсь и топаю в столовую. По пути никого не попалось, но перед входом оглядываюсь — и вижу мой взвод под руководством мастер-сержанта Джейкобса, топающий сюда. Ребята орут очередную пошлую кричалку: про то, что отрывание голов и пинки под зад — излюбленное занятие десанта. Вот ведь… армейское творчество. Ребята замечают меня — в их чувствах при этом вспыхивает искренняя радость… даже сержант рад, только не показывает этого. Взвод подходит и сержант командует: — Взво-од, стой раз-два! На ле-во! Смир-рна! Подхожу, печатая шаг, встаю перед сержантом. Отдаю приветствие, прикладывая руку к козырьку кепи, и во всё горло ору: — Мастер-сержант Джейкобс, сэр! Рекрут-рядовая Шепард лечение закончила! Разрешите встать в строй?! — Разрешаю, рекрут-рядовая Шепард! Встать в строй! — Ай-Ай, сэр! — двое наших выходят из строя, и я, печатая шаг, встаю на своё место. Парни возвращаются в строй, и мы заходим в столовую. За столом меня засыпали вопросами: что да как? Я спокойно ответила, что, после того, как вырубилась в летуне, проснулась уже в регенераторе. Так что все вопросы — к Карлосу, он всяко лучше знает ситуацию. Моно продемонстрировал мне ногу, зажатую во что-то похожее на аппарат Илизарова, и сказал, что на занятия не ходит — только в столовую и в душ. Целыми днями помогает нашему каптёру наводить порядок на складе. Зачёт нам засчитали на «отлично», но можно было и не выкладываться так. Волчья яма — это форс-мажор, и в этом случае зачёт засчитывают даже после вызова медэвака. Говорю, что нам этого не сказали, а в реальном бою действовать пришлось бы именно так — так что всё правильно. Народ ещё поспорил на этот счёт, но все сошлись во мнении, что я была права. Особого шума мой поступок не вызвал. С полигона постоянно привозят покалеченных и раненых — на то он и полигон. Так что наш регенератор не простаивает. Большую сенсацию вызвала схема позиций десятой роты — так что наш летёха еле отбился от обвинений в жульничестве. Командиру «десятки» показали схему моих перемещений — и стало ясно, что именно я спалила все её секреты и скрытые позиции, а Карлос именно с моих слов зарисовал всю систему обороны. На второй точке, как мы и думали, ничего не было. Как потешался штаб, глядя на наши поиски с заглядываниями под каждый камень и куст… Лишь полковник похвалил, сказав, что если бы все разведчики так дотошно выполняли свою работу, то наша армия и флот стали бы непобедимыми. Как я и думала, у мишени сидел наш взвод во главе с мастер-сержантом. Но они так никого и не увидели — лишь «бряк» пули о мишень и её падение возвестили о тщетности их попыток. Ребята даже не смогли точно определить, откуда я стреляла. Я рассказала и показала, откуда, вызвав восхищённые вздохи от других разведчиков взвода. Ну и моя прогулка с Моно за плечами… тут весь штаб, говорят, ставки делал — дойду я или нет. Большинство ставило на то, что нет. Лишь полковник и, как ни удивительно, майор Ковальски поставили на меня — говорят, весьма неплохо выиграли. Вот ведь… нашли лошадь на дерби! Я таки дошла до точки эвакуации, снискав в штабе славу упрямой «сукиной дочери» со стальными сиськами. У-у… мыши штабные! Их бы туда!.. Полковник Джереми Моран (Калифорния, база Форт-Брэгг, 25 июня 2372 г.) Он сидел за столом и раскладывал «пасьянс» из личных дел своих мальчиков и девочек. Пришло время отправлять ещё одну группу новичков в действующие части флота. Ещё одна группа мальчишек и девчонок улетит в кромешный ад планетарных операций… и он, полковник Моран, лишь будет узнавать, когда и кто из его воспитанников сложил голову за родное человечество. В кабинет зашёл Вадик Ковальски. Верный «молчи-молчи» сел за стол и выжидающе посмотрел на Джереми. — Опять рассылаешь лучших представителей человечества в мясорубку? — спросил друг. — Ну, а как же… Считается, что лучшие учатся в разных элитных заведениях. А у нас тут так — лузеры всякие. — Нет, Джер! Ты прекрасно знаешь, кто где. Там — всякая накипь, которая только бухать и трахаться способна… и то, даже не на свои деньги — на бабло своих мажористых предков… — Ну… не всё так однозначно, Вадо. — Ага, это ты, наверное, ребят генерала имеешь в виду? Ха-ха! Да они — даже не белые вороны, а малиновые! Вообще абсолютное исключение из всяких правил! И одна из них — у нас в учебке! Её результаты ты видел сам. — Фантастика! Мои лучшие ученики за всё время существования базы! Ты прав, брат… но скоро придут Судьи — и расставят все точки над «i». — Иногда я ловлю себя на мысли, что это — лучший вариант из всех возможных… но как предотвратить гибель наших ребят, а Врагу скормить всю эту гнусь? — Никак, брат… наши мальчики и девочки падут первыми, защищая нас всех. А эта падаль будет отсиживаться где угодно, только не на передовой… и в итоге добровольно присоединится к врагу, — полковник закрыл лицо руками. — И что ты предлагаешь? Друг обхватил голову руками, запустив пальцы в шевелюру, отчего его русые волосы встали дыбом между ними. — Ничего, Джер. Мне нечего тебе предложить — и ты это прекрасно знаешь… Кому отдашь пятёрку Шепард? — Андерсону. Дэвид просил лучших. Он на «Токио» хорошо приподнялся. И ему, в итоге, обещали собственный корабль. — Значит, нашему недоСпектру… хорошая идея. Дэйв — настоящий мужик, хотя и слишком правильный. Может быть, поэтому и не попал в СПЕКТР. Там надо быть гораздо гибче — как в моральном, так и в психологическом смысле. — Да уж… агенты 000 с лицензией на геноцид. Может, ты и прав. Подтвердишь назначение? — Джейни с компанией Дэвиду отдам — заслужил. Сам как? Что медкомиссия сказала? — Меня списывают, Вадик. Тридцать лет — коту под хвост… — И что? Куда теперь? — Такеши уже в курсе — меня не бросят. — Значит, «R.E.D.S.»? — Значит, «R.E.D.S.»! — ответил полковник. — Я с тобой! Настоебенило всё! Хочу к нормальным людям, которые знают, что нас ждет… и делают хоть что-то! Мужчины улыбнулись друг другу. Все слова сказаны, решения — приняты. Большего и не надо.