Путь

      Женька (Севастополь, СССР, Земля, сентябрь 2380 г.)       Наше озеро. В сине-зелёном небе ярко светит солнце. Летают, жужжа, насекомые, пищат свирки. На дальней поляне виднеются стоящие столбиками муклики.       На берегу сидит мужчина и смотрит на воду. Подхожу к нему и сажусь рядом, прижимаясь к тёплому боку. Его рука обнимает меня за плечи и прижимает к себе. Сижу, вдыхая такой родной несильный запах крепкого здорового мужчины.       — Привет, папка, — шепчу я.       Мужчина поворачивает голову, и я встречаюсь с ним взглядом. В его добрых голубых глазах светятся любовь и грусть.       — Что-то ты зачастила сюда, дочка, — говорит он.       — Я не нарочно… А где мы, пап? Это ведь не Мендуар, хотя и очень похоже…       — Здесь всё так, как мне нравится. Это место вне времени и пространства. Моё место.       — Как же ты здесь один?       — Я жду.       — Кого?       — Её.       — Маму?       — Да.       — Разве она не с тобой?       — Нет.       — А где тогда?..       — Не знаю… но здесь её нет. Вот я сижу и жду. Когда-нибудь дождусь.       — И долго будешь ждать?       — Здесь нет времени, моя хорошая — так что это не имеет значения.       — Как же я соскучилась по вам… а где парни и дедушка с бабушкой?       — Парни? Парни ушли… так же, как ты в своё время, а, тихушница? Дурила нам всем голову, гением прикидывалась… а сама вторую жизнь живёт!       — А как мне вам было об этом рассказать? Так, чтобы вы поверили?..       — Ты права, конечно… в такое сложно поверить! Не знаю, смог бы я жить, как ты, зная при этом, что меня ждёт… Как вот ты живёшь, доча?       — Живу, сражаюсь… разве можно иначе? Ведь меня к вам для этого и послали. Не дурака же валять и прожигать жизнь впустую, а бороться. И, мне кажется, я нашла союзников и друзей в этой борьбе.       — Ты у меня молодец, герой Альянса, капитан-лейтенант в двадцать шесть лет! Нам со Стивеном такое продвижение и не снилось…       — Я за него хорошо заплатила, папка… полной мерой.       — Это да… ты себя не жалеешь. Смотри — рано или поздно загремишь ко мне надолго… — и папка прижал меня крепче.       — Ну хоть не скучно будет… построим тут целый мир, да и будем в нём жить, а, пап?       — Ха-ха-ха-ха! Фантазёрка ты моя…       — Что, не получится?       — Ну почему же? Обязательно получится! А сейчас иди, доченька — тебя ждут.       — Кто?       — Все.       И окружение потонуло в мягком белом свете.       — Капитан-лейтенант Шепард? Капитан-лейтенант Шепард?! Джейн, вы меня слышите? — зудит чей-то голос над ухом.       Разлепляю тяжёлые, будто кирпичи, губы и сиплю:        — Да, слышу… кто вы?       — Я — Александр Гительзон, главный врач реабилитационного центра «Балаклава». Как вы себя чувствуете?       — Слабость сильная и вижу совсем плохо… муть какая-то.       — Так и должно быть — это последствия криостазиса, и от них даже регенератор не помогает. Так что зрение к вам вернётся приблизительно месяца через два. Да и вообще, вы к нам надолго… после ваших ранений полгода восстанавливаться будете, как минимум.       — Как мой экипаж? Как другие десантники? И где этот центр «Балаклава»?       — С экипажем вашим всё в порядке… почти со всеми. Большая часть десантников здесь, у нас — на излечении и восстановлении, как и вы. А центр — в Севастополе, в Крыму, на Земле. Знаете такой город?       — Да, знаю… даже бывала как-то давно. Док, а что значит «почти со всеми»?..       — Насколько я знаю, трое ваших погибли. Кроме того, старший мичман Гольдберг отправляется на гражданку — ему осколком гранаты перебило позвоночник. Поставили нейроимплант, но с ним служить нельзя — так что комиссия, скорее всего, спишет инженера с флота.       — Печально, доктор… Мне надо кое с кем связаться.       — Потом, всё потом, Джейн. Сейчас вы будете спать — и спать долго.       Что-то пшикнуло, меня кольнуло в шею — и я провалилась в яркий и сказочный сон ни о чём.       Месяц спустя       Сидим в больничном парке, на лавочке. На мне надета больничная пижама. На коленях — голова Моно, сам бразилец вытянулся сбоку от меня, поставив ноги в тапочках на землю. Рядом сидит Исаак в такой же пижаме. Между нами — шахматная доска, по которой мы увлечённо переставляем фигуры. Карлос же, утомившись следить за игрой, просто уснул, использовав меня в качестве подушки.       — Твой ход, Джейни, — говорит Изя.       Я задумываюсь над диспозицией… Игра у меня сегодня не идёт, да и у Исаака мысли совсем о другом.       — Исаак, ты подумал, куда отправишься после выписки?       — Мыслей много… но ничего определённого пока не надумал. А у тебя есть что предложить бедному-несчастному еврею-инвалиду?       — Ой, хи-хи-хи-хи! Изя… это ты-то — бедный и несчастный? Да ни в жизнь не поверю! Правда, Ленка что-то смурная ходит… вам что, ещё не разрешили? — я поиграла бровями.       Лицо Гольдберга приняло кислое выражение:        — Нет. Врачи говорят, ещё минимум месяц воздержания — пока все волокна зарастут и нейроимплант встанет, как положено. А до этого — только мечтать можно…       — У-у-у, бедные вы мои… Ничего страшного! Месяц потерпишь, а потом — до исступления, до звона в одном месте!..       — Ды-ды-ды! Все бы тебе хиханьки… у нас, может, трагедия! Ленке ребёнка захотелось — ни жить, ни быть, вот прям сейчас… а нам нельзя!       — Ничего, потерпит… тут климат мягкий, зима тёплая, времени у вас будет полно. Так что восстановишься нормально — и поедешь работать.       — Куда поеду?       — Догадайся!       — Ах ты, зараза такая! Ты меня в «R.E.D.S.» сосватала?..       — Не просто в «R.E.D.S.» — тебя забирает сам Татум, в свою инженерную группу!       — Джейни! — Исаак стискивает меня в объятиях.       — Задушишь, Изя… и что подумает Ленка, если увидит?       — Да, что я подумаю?! — раздаётся рядом голос Хелен.       Исаак, отцепившись от меня, начинает косноязычно оправдываться: что-де он ничего такого, да и вообще — я его подруга и рассказала ему такую новость… ТАКУЮ НОВОСТЬ, что он просто весь расчувствовался! Ленка слушает этот монолог, просто ухахатываясь внутри… но лицо при этом держит строгое и серьёзное. Рядом стоит Китти с коляской, в ней — малышка Лилиан. Подруга зажала рот рукой — сдерживается уже через силу. Я просто хохочу, только пока — беззвучно, лишь голова Моно подпрыгивает на моих коленях. В конце концов Ленка не выдерживает, слушая поток косных оправданий от мужа, который говорит их уже по третьему кругу, и, согнувшись пополам, начинает громко ржать. Рядом с ней смеётся Китти. Я тоже не сдерживаюсь — заливаюсь во весь голос. От нашего хохота просыпается Карлос и интересуется причинами веселья, протирая глаза и зевая.       — Ох, Моно… наш Изя, оказывается, такой комик — куда там Джеффу! Ох, такой талант пропал…       — Да, он такой — всё тихоней прикидывался… а в бункере его натура наружу и вылезла! Только гранатой и остановили этого берсерка — а то он бы всех пиратов в одиночку покромсал, нам бы никого не оставив! Как он там орал по связи? «Всех убью, всех убью!»… и убил бы, УБИВЕЦ!!!       Народ стал ржать ещё громче, причём к смеющимся присоединился и Исаак.       Встаю, подхожу к Китти и заглядываю в коляску, с умилением глядя на спящую Лили. Даже наш смех не разбудил малышку. Теперь, кажется, понятно, отчего Ленку так придавило желанием иметь детей…       — Правда — она красавица? — шепчет, прижавшаяся ко мне, подруженька.       — Маленькая Котейка?.. Конечно! У двух таких красавцев разве может быть по-другому? Как дела в лаборатории, кстати? Есть подвижки?       — Мы, вроде, нащупали решение… но почему-то не получается наладить стабильный выход! Пока лишь каждая двадцатая партия вакцины пригодна… а это микроскопически мало! И это — в лабораторных условиях, а нам надо изготовить миллионы доз… Вот и идёт пока она только своим, ну и детям на флоте.       — Так что, Вайли вылезла, наконец-то, из скафандра?       — Это да… они придут сюда через два месяца. Однако возник вопрос с аллергомодификаторами для Земли. Ну, надеюсь, Манул справится к сроку — там ничего сложного — и Валюша сможет прогуляться по Земле без сьюта и респиратора.       — Дай-то бог…       — Сама-то как? — спрашивает Котёнок.       — Как видишь, ползаю потихоньку… только мне ещё долго восстанавливаться. Эх… как там наши на «Нормандии», интересно?       — Готовят корабли к модернизации — Татум наконец-то доделал «Тантал», и стэлс-системы, и новые движки с «холодной» плазмой. Так что, скорее всего, весь следующий год будут на Лазурной — на стапелях сидеть вместе с инженерами группы Октавиуса.       — Ну и ладно… Дэвид приезжал, но ничего определённого не сказал. А теперь всё понятно — значит, наша птичка станет первым стэлс-фрегатом Альянса. Здорово!       — А что с тобой будет?       — Дэвид сказал: как восстановлюсь — меня с ребятами отправят в N7. Сделают из нас совершенные машины убийства.       — Ты и так машина убийства… у меня волосы на голове шевелились от того, что я увидела в записи! Бедные вы — идти в самоубийственную атаку, только чтобы спасти детей… ужас просто! Ещё эти орали по головизору: мол, договариваться надо было… С такими договоришься! Пока болтать будешь — они всех заложников убьют!       — Ну, думаю, подготовка лишней всё равно не будет.       — Слушай, я всё спросить хотела, да и наши интересуются: то, что твои ребята так слаженно работали — ведь твоя заслуга, так?..       — Угу… только чур, молчок об этом! Эту технику я подсмотрела у одних разумных… только вот ни разу не использовала до этого — боялась. А там страха не осталось — только решимость, гнев и ярость. И всё у меня получилось! Я как бы растянула свою интуицию и скорость восприятия на всех наших ребят. А кроме того — мы знали, что каждый из нас делает в данный момент времени… можно сказать, уподобились гетам, объединившись в своеобразную сеть, что позволило нам превзойти пиратов в выучке многократно.       — Но ведь по связи шли диалоги и команды?..       — Они лишь дублировали то, что мы сообщали друг другу ментально.       — Точно… я заметила, что движение начиналось ещё до того, как закончится команда! Здорово! И много разумных ты можешь так объединить?       — То число, что было в бункере — почти предел для меня… да и откат такой, что последствия ты можешь наблюдать сейчас, у меня.       — Ужас какой! Так что, объединить всех у тебя не получится?       — Нет, подруженька… но я надеюсь на помощь других — тех, кто научил меня. Вот они-то как раз могут это сделать легко… вопрос лишь в том, захотят ли?       Джон (Иван) Шепард (Центр подготовки войск специального назначения (ЦПВСН), Акрабат, Туркменская ССР, Земля, 10 апреля 2381 г.)       Вот и закончились полгода в аду под названием «подготовка N7»… В чёртовой Туркмении, где днём невыносимо жарко, несмотря на зиму, а ночью — ровно так же невыносимо холодно. Тренинги, выходы, ползание по горам. Постоянное недосыпание, недоедание и жажда. Психологическое давление и постоянная готовность к обороне или нападению.       Инструкторы — звери… но именно они закалили Ивана, проковали и без того великолепный клинок его способностей до совершенства. Сколько раз он хотел плюнуть на всё и ударить по металлической рельсе кувалдой, признавая, что не в силах больше терпеть… но что-то останавливало его. Может быть, гордость, а может, страх… страх посмотреть в глаза матери и дяде после того, как струсил, сбежал с курсов подготовки.       Их было шестьдесят: сорок мужчин и двадцать женщин, пришедших сюда, чтобы испытать себя. Все — молодые, сильные, опытные, прошедшие мясорубки высадок и боёв с пиратами и корсарами Гегемонии. Ветераны… Осталось двадцать: десять мужчин и десять женщин. Девоньки-то покрепче многих парней оказались — потеряли лишь половину своего состава… когда парни — три четверти.       Вспоминались выходы в спецусловиях на Луну — где они три дня выходили в указанную точку в скафандрах. Под конец даже замена патронов-поглотителей не спасала от вони внутри… Затем был выход в Якутии. Господи, Иван никогда не думал, что на Земле бывает так холодно! Плевки замерзали, не долетев до земли! Выживание продолжалось неделю: термопалатки, термобельё, термокомбинезоны… всё — термо. И не дай бог хватануться голой рукой за оружие… винтовки промерзали так, что иногда отказывались работать — и приходилось разогревать их в специальном режиме. Даже в условиях вакуума таких проблем не было!       Все они уже несколько месяцев жили в одной казарме, вместе ели и пили, вместе ходили (хотя, скорее, ползали) в душ. Никто уже не обращал на половые различия ни малейшего внимания — впрочем, десантники, которые были среди курсантов, не делали этого с самого начала.       Вот и сейчас одна из девушек, одетая только в плавки, сидела на койке, как-то отрешённо глядя в стену и слегка раскачиваясь.       — Неужели всё закончилось?.. — тихо спросила она.       По казарме загуляли нервные смешки.       — Что, не верится, Кортез? А ты пойди и пошли шеф-инструктора куда подальше! И посмотри, что тебе будет! — сказал кто-то.       — Пошёл ты, Гиббс… я ещё не настолько устала от жизни, чтобы нарываться на скандал с шеф-инструктором! Хотя в последнее время такие мысли и гуляли в голове…       — Не у тебя одной — я тоже задумывался о чём-то подобном, — пробормотал Иван, однако его расслышали все.       — Героя Альянса не взяли пираты, а самая обычная шеф-инструктор чуть не довела до суицида? Так что ли, Шепард?!       — Она была о-о-очень настойчива… и у неё почти получилось.       — Но «почти» не считается, так, Джон?       — Ха-ха-ха-ха, не считается! — отвечает Джон.       — Есть тема! Полетели в Москву — устроим там праздник! Закатимся в «Метрополь», да и вообще, погуляем по городу, в музеи походим, в Кремль… Как вам такое?       — Нормально! — загомонила группа. Все обменивались мнениями, куда пойти в первую очередь, а куда — во вторую.       Иван сидел и молча слушал. Ему было всё равно, куда идти и что делать — лишь бы не то, чем они занимались последние полгода. Н-да… вот уж спрятали его — так спрятали! Ни один журналюга не найдёт! Ребята из группы поначалу слегонца проехались по немереному героизму Джона Шепарда, раздутому командованием… парень ответил, где он всё это видел, причём не стесняясь в выражениях. В итоге был признан нормальным мужиком, которому не повезло, и всё вошло в обычную колею.       В редкие моменты отдыха — народ смотрел новости. А там шло ликование по поводу победы Альянса над Гегемонией. Раздавали слонов и прочие ништяки. Славословили по поводу безразмерного героизма человеческих войск — особенно десанта, который чуть не голыми руками способен порвать любого врага. Глуховато одобряли действия Джейн Шепард, которую все уже в открытую называли «Торфанский мясник». Про саму девушку ходили лишь смутные слухи… и что в них правда, а что — выдумки, было совершенно непонятно. Также был полный туман по поводу её биографии. Вообще, во флоте практиковалось, что известным офицерам лепили откровенную «липу», дабы обезопасить родственников от посягательств психопатов и папарацци… но тут, похоже, и лепить не пришлось — у девушки была такая биография, что сам чёрт ногу сломит.       На одном из разборов по полочкам разложили действия её отряда в бункере — и даже инструкторы пришли к выводу, что в тех обстоятельствах она действовала максимально эффективно и, самое главное, эффектно. После такой откровенной демонстрации даже самые оголтелые ястребы в Гегемонии решили просить мира — что и было сделано в декабре прошлого года. Чрезвычайные послы Батарианской гегемонии прибыли на Цитадель и обратились к Совету с просьбой о прекращении боевых действий Альянсом и о готовности вступить в мирные переговоры. Это была полная и окончательная победа.       А пока флоты человечества находились в батарианских системах, оттуда сплошным потоком бежал народ. Кто куда… но самых ценных и просто нормальных выгребал сам Альянс, заселяя ими колонии в Траверсе, помогая деньгами и оборудованием, даже вербуя в отряды милиции.       Олигархи скрипели зубами, видя, как их самые ценные специалисты, бывшие рабы и прочее «ценное имущество» утекает от них к врагам. В центральных мирах Гегемонии царила форменная истерия, рассказывались какие-то жуткие истории про Альянс… но, похоже, власти лишь усугубили этим ситуацию, так как машина слухов, запущенная через прикормленных пиратских капитанов, только набирала обороты. В самой же Гегемонии на этом фоне расцвёл пышным цветом новый вид бизнеса — «помощь в эмиграции», и предприимчивые четырёхглазые делали на этом сумасшедшие деньги, вывозя в сектор «Омега» и в пространство Альянса многие тысячи своих сограждан, ищущих лучшей доли.       Вот он, как и его напарники, надел форму, оправился и вышел на плац — получать последние напутствия от инструкторов, с которыми, скорее всего, больше никогда не увидится. Они построились, и в торжественной обстановке каждому был прикреплён значок N7 на грудь. Прощальная речь из уст шеф-инструктора — и все они гурьбой, похватав свои вещи, пошли на станцию трансконтинентального монорельса. На нём за сутки и доберутся до Москвы, а там — как повезёт и придумается. В предписании ему дали недельный отпуск, и он волен был его потратить по своему усмотрению. Иван решил пару дней провести в Москве, а потом улететь на «Арктур» — побыть с матерью и дядей. Сам дядя в результате войны взлетел просто на орбиту: адмирал флота Борисов решил уйти в отставку — возраст и здоровье всё-таки напомнили «железному Владу» о себе, и он, с согласия конгресса, поставил на своё место Стивена. Дядюшка стал командующим флотом — тем флотом, которому отдал всю свою жизнь.       После двух часов ожидания подошёл поезд. Вся развесёлая группа военных завалилась в вагон, раскидала вещи по своим купе и отправилась в ресторан… это же традиция — начинать поездку с вагона-ресторана! На соседний рельс подошел поезд, следующий в противоположном направлении, и оттуда повалила толпа местных, да несколько групп военных. Видимо, следующая партия испытуемых прибыла на программу — ведь, кроме ЦПВСН, в округе военных частей не было. Иван разглядывал флотских и десантников, мужчин и женщин… таких разных и таких похожих.       — Свежее мяско нашему шеф-инструктору прибыло… интересно, сколько из них пройдёт весь курс? — спросила сама у себя Кортез.       — То тайна великая есть… — ответил Иван, — но точно меньше половины.       — Ух ты, смотрите! Это же «Мясник Торфана»! — воскликнул кто-то.       — Где, где?! — загомонили ребята.       — Да вон же она! И её белобрысая напарница тоже… да вся её пятёрка здесь!       Иван на ходу вглядывался в толпу военных, пытаясь увидеть, где находится Джейн… вот он разглядел её в окружении большой группы офицеров. Девушка что-то говорила, широко и искренне улыбаясь одному из них. Ванька подбежал к дверям… но те как раз закрылись перед самым его носом, и поезд всё быстрее и быстрее пошёл на северо-запад — в Москву. Парень с тоской смотрел назад, в стеклянные двери — туда, где осталась та, вопросов к которой у него накопилось очень много.       «Чёрт! Будто заговор какой-то! — прошептал он. — Ничего… через полгода ты приедешь на «Арктур» — и я, наконец-то, спрошу тебя обо всём, Джейн Шепард!»       В том, что девушка окончит курс полностью, он даже не сомневался.       Женька (ЦПВСН, Акрабат, Туркменская ССР, Земля, 10 апреля 2381 г.)       Вот мы и прибыли в центр подготовки N7… Пыльные предгорья с растущими тут и там рощами плодовых деревьев, в тени которых прячутся домики местных жителей: с виду — глинобитные мазанки, а по сути — вполне технологичное жильё, оборудованное всеми удобствами. Сами местные одеты в цветастые расшитые шёлковые халаты, тюбетейки и папахи из белой или чёрной шерсти, однако под халатами — стандартные уники или вовсе обычная одежда. Стайки детей, носящихся с дикой скоростью на байках, причём и в предгорьях тоже — прям как я на Мендуаре… только вот взрослые относятся к этому лояльнее, чем у нас.       Большущее здание школы, которая по совместительству городской клуб. Сидящие в тени деревьев на лавочках старики у стоящего на столе огромного, пузатого, сияющего, как солнце, самовара! Чай в пиалах и неспешные разговоры о видах на урожай и приплод скота… Будто время застыло и вокруг за тысячи лет ничего не поменялось!       Нас радостно приветствовали, здоровались, широко и искренне улыбались. На военной базе работала половина местных — строила и ломала разные конструкции на полигонах, чинила и обслуживала технику со зданиями… в общем, оставили военным только работу по профилю: одним — учить, а другим — учиться. Ещё и гордились принадлежностью к одному из центров подготовки элитных войск человечества.       Я накинула на голову платок и надела солнцезащитные очки — такие нехитрые меры позволили мне пока оставаться неузнанной местной публикой… а то офицеры из тех, что ехали с нами на курсы, узнали меня с моими ребятами моментом — и всю дорогу мучили расспросами.       Там же, в поезде, встретили наших — из взвода «Чарли» с учебной базы Форт-Брэгг. Это были Триша Пилли и Бен Крейцер, оба — в званиях лейтенантов флота. Выяснилось, что из их пятёрки лишь они ещё живы — остальные надели «стальные костюмы», как и ещё семеро из взвода. Пятёрка же Карла де Бриссе легла на Элизиуме в полном составе — в достославном космопорте «Новые Афины» — там, где геройствовал однофамилец Джон. Только вот про наших ребят в новостях не сказали ни слова… будто и не было никогда таких десантников.       Карлито достал коньяк — и мы помянули всех наших товарищей, кто сложил голову в бою. Как раз хватило всей фляжки.       — Ты так здорово поёшь, Джейни… наши все, кого видела — твои поклонники, — сказала Триша.       — Ну, мы все отметились, — отвечаю я.       — Я видела в записи. Споёшь? — подруга кивает на гитару.       — Ладно, — и спела несколько песен из своего репертуара, а ехавшие рядом военные подпевали. Кое-кто русского не знал, но всё равно пел, смешно коверкая слова. Закончили «Зверем», как реквиемом всем десантникам… всем нашим павшим друзьям.       Стоим на плацу, а перед нами ходит начальник тренировочной базы — генерал-майор Джозеф Синобе. Иссиня-чёрный и беловолосый масай с Масаи Ситтар. У нас в наборе, кстати, есть и девушка из этого народа — плод любви одного из воинов и девушки со станции «Гагарин».       Начальник толкает речугу про то, что нам оказана невероятная честь испытать себя, свой дух и тело в подготовке элиты вооружённых сил Альянса Систем. Но чтобы мы не думали, что это будет легко, и вообще, мы можем забыть про былые заслуги — здесь они не значат ничего. Важна лишь наша сила, стойкость и терпение. Справимся — станем одними из сильнейших бойцов в галактике.       После такого вступления отправил нас в казарму. Там поселили нас всех вместе, как в учебке. Да и ладно — не привыкать. Кое-кто попытался возмутиться… но ему сразу указали на висящую на столбе рельсу и кувалду под ней. Не нравится — бей по рельсе и вали, никто тебя не держит. На этом возмущение разом заглохло.       Расположились, сходили в душ и, надев рабочие уники, направились в каптёрку — за учебной бронёй и амуницией. Глядя на нас, так же сделали и остальные. День прошёл в обычных армейских хлопотах на новом месте. Перед отбоем я сказала, что завтра нас ждёт просто сказочное утро, да и дальше скучно не будет… так что я спать, остальные — как хотите, но потом не жалуйтесь.       Предчувствия меня не обманули… разбудила своих, а также тех, кто послушал меня вечером и тоже завалился спать. Остальные наши слова проигнорировали… что ж, пусть пеняют на себя. Заправили койки, сходили в душ и оделись. В половине шестого утра в казарму с диким рёвом залетели инструкторы… но, увидев нас, стоящих у коек по стойке смирно, слегонца опешили.       — На плац! — рыкнула шеф-инструктор, и мы рысью вымелись на улицу.       — Бля, как в учебку опять попала! — прошептала Триша, и мы беззвучно заржали.       — Эх, где наш страшный сержант Джейкобс? — пробормотал Бен, и смех стал не беззвучным.       — Вместо него — красивая баба… Но ты не думай, Бен, походу, по сравнению с ней, старина Джейкобс — милейший и добрейший человек, чьи уроки мы будем скоро вспоминать с умилением! — пробасил Иесуа, и наш хохот стал очень громким.       — Над чем смеёмся, господа курсанты? — раздался за нашей спиной холодный женский голос.       — Учебку вспомнили, мэм! — отвечаю я.       — А-а-а… и откуда вы, курсант? — спросили снова.       — Учебная база Форт-Брэгг, мэм, взвод «Чарли», выпуск 2372 года. Нас здесь семеро из этого взвода, мэм, — снова отвечаю я.       — Семеро?!       — Так точно.       — Какой хороший выпуск… аж семеро курсантов из одного взвода. Кто инструктор?       — Мастер-сержант Дэвид Джейкобс, мэм.       — Ага, старина Дэвид! Жив, курилка… Значит, это он вас дрессировал?       — Так точно, мэм. Разрешите вопрос?       — Задавай.       — Знакомы с мастер-сержантом?       — Я, ребятушки, тоже учебку проходила в Форт-Брэгг, и Дэвид был в моём взводе — таким же рекрутом, как и я. И взвод наш тоже был «Чарли». Ну что же, раз вы такие классные, с вас я и начну… Пусть вас всего два десятка, но сойдёт. Построились!       Мы построились на плацу и наблюдали, как из казармы, путаясь в рукавах форменных курток, выбегают засони и строятся рядом.       Когда все построились, шеф-инструктор заложила руки за спину и, став прохаживаться перед нами, брякая при этом по бетонному покрытию плаца подкованными ботинками, сказала:       — Все, кто здесь присутствуют: вы прибыли на программу N7. Я — старший инструктор Сабрина Сташко, и моя задача — помочь вам открыть в себе все грани воинского таланта. Это не будет легко для вас… это будет крайне тяжело, мучительно. Это будет форменный ад — так что будьте морально готовы к этому. А сейчас — кросс на десять километров. Направо, бегом марш!       И начался АД!       Антарктида, 10 июня       — Что же так холодно-то… господи, как же холодно… — шепчет идущий рядом Акст.       — Макс, не болтай — береги дыхание. Нам ещё пятьсот километров топать по этим льдам в вечном мраке, так что дыши ровнее, — говорю тихо я.       — Как ты не мёрзнешь?..       — Мёрзну, Акст, очень мёрзну… но терплю. Вдыхай носом, выдыхай ртом, Макс — а то застудишь гортань. Понял?!       — Ай-ай, понял.       Прижимаю гарнитуру за ухом и повторяю всем:        — Сукины дети, помните — вдыхайте носом, выдыхайте ртом. Вдох-выдох на третий шаг. Не спешим, идём размеренно и чётко.       Включаю инструметрон и смотрю карту. Согласно береговой черты, мы прошли двести километров. До конечной точки маршрута — ещё больше девятисот. Третий день идём… Господи, дай мне силы дойти и довести ребят! Идём маршрутом: станция «Новолазаревская» — «Асука» — «Сёва» — «Молодежная». В промежуточных точках маршрута будем отстреливать контрольные суммы на полигонах. За спиной — тяжёлый рюкзак с водой в термоконтейнерах и жратвой, а также карабин. На тросике — салазки с прочим оборудованием, палатками и спальниками. Мы все связаны канатами — на случай падения в трещину во льду. Темно, холодно и страшно… как же я ненавижу холод!       Три дня спустя       Лежим в маленькой палатке впятером. Палатка рассчитана на троих, но и пятеро влезают нормально… зато тепло. Сцепили пять спальников в один и влезли в него всей компанией: по краям — парни, мы со Снегуркой — в середине. На нас термобельё. Сегодня самые крайние — Дроу с Моно.       Акст прижался ко мне и дрожит. Беру руку друга и прижимаю к себе:        — Акст, перестань трястись.       — Холодно, Лиса, как же холодно…       — Ничего, сейчас отогреемся! Надышим — и будет нормально, — басит масай. — Потерпи немного, дружище.       — Хочешь в середину, Макс? — спрашивает Снегурочка. Несмотря на кличку, Сильв мёрзнет, как и все.       — А можно?       — Давай быстрей — не выпускай тепло! — бормочу я.       Чувствую, как друг перелазит через меня и ложится между мной и Сильв. Обнимаем его с двух сторон, сзади прижимается Карлос, крепко обнимая меня за плечи. Постепенно согревшись, засыпаем.       Пищит инструметрон — вот и кончились шесть часов сна… Впереди ещё один страшный день в темноте и холодине.       — Dios mío, dame fuerzas! (1) — бормочет Моно.       — Mit der Rückkehr in die eisige Hölle, (2) — шепчет Макс.       — Встаём, родные мои — ещё полпути впереди! Давайте, давайте, идём! Лучшие мы или нет?! — пытаюсь я расшевелить товарищей… да и себя заодно.       — Только ради тебя, Лисёнок… эта жопа — только ради тебя! Я бы как-нибудь обошёлся… — отвечает Акст.       — Сколько на улице? — потягиваясь, спрашивает Сильв.       — Минус пятьдесят и ветер, — говорю я.       — Mein Gott, was für ein Scheiße! (3) — стонет Макс.       — Это неплохая школа, друг. Смотри — нас уже сорок из шестидесяти, и семеро отсеялись здесь. Хочешь — нажимай аварийный маяк и езжай домой, — басит Иесуа.       — И бросить вас?! Да никогда! Лучше сдохнуть! — горячо отвечает Макс.       — Тогда не скули. Где там жратва и вода? Давайте поедим прямо в спальнике, а потом уже будем одеваться.       — Дельная мысль… тут хоть тепло. Чур жратву не проливать, а то спальник вонять будет, — говорит Сильв.       Позавтракав, сбегали до ветру, оделись, собрали палатки, спальники и прочее барахло. Карабины за плечи, сцепиться канатом, прицепить салазки, надеть лыжи — и пошли. Сорок человек топают по ледяной пустыне, на лицах — маски и очки-светоусилители. Сегодня прокладывающий путь — Дроу.       — Держи направление, Иесуа. Нам только заблудиться не хватало для полного счастья, — говорю я. — Остальные: следим за дыханием, не болтаем. Привал — через пять часов. Всё, пошли, ребята! 1. Dios mío, dame fuerzas! — Боже мой, дай мне сил! (исп.) 2. Mit der Rückkehr in die eisige Hölle. — С возвращением в ледяной Ад. (нем.) 3. Mein Gott was für ein Scheiße! — Боже мой, какое дерьмо! (нем.)       Неделю спустя       Стоим на холме и смотрим на недалёкие огоньки станции «Молодёжная». Нас уже тридцать пять. Антарктида отсеяла всех нестойких. Даже на Луне не было так тяжело, как здесь. Остались только ненормальные, вроде нас. Триша и Бен не подвели — стоят рядом. Всё-таки не зря нас всех вместе гонял старина Джейкобс…       — Ну что, народ? Дошли, кажется? — облегчённо вздыхает Макс.       — Господи, я просто не верю, что этот холодный ад вот-вот закончится!.. — вторит Патриция.       — Ничего, Триш… сейчас попадём в крепкие руки шеф-инструктора Сташко — и тебе снова станет жарко. Особенно в Туркмении, — говорит кто-то, и все начинают смеяться.       Мы отталкиваемся палками и начинаем скользить к хорошо видимым в ясной полярной ночи домикам антарктической станции. Несмотря ни на что, мы дошли в срок!       — Ё-хо-хоу! — вопит кто-то. — Горячий душ и нормальная жратва, я иду к вам!       21 июля       — Шепард! — несётся над стрельбищем громовой голос одного из инструкторов.       Вскакиваю с коврика и ору в ответ:        — Ай-ай, сэр!       — К шеф-инструктору Сташко, бего-о-ом!       И я, не заставляя себя ждать, бегу со всех ног — тут по-другому не перемещаются. Забегаю в административное здание и, переведя дыхание, захожу в кабинет шефа.       — Шеф-инструктор Сташко, мэм, курсант Шепард по вашему приказанию явилась! — ору я, вытянувшись по стойке смирно.       — Присаживайся, Джейн. Как самочувствие?       — Херово, но держусь.       — Причина?       — Менструация.       — Ах, ну да… ты же, в отличие от меня, не наполовину машина — так что у тебя и это ещё есть. А я и забыла уже об «этих днях».       — Насколько я знаю, у вас лишь руки и ноги — биопротезы, мэм. Остальное тело не задето.       — Хм, не задето… но цикл как остановился семь лет назад — так и не восстанавливается.       — Мэм, разрешите вопрос?       — Спрашивайте.       — Как вам разрешили дальнейшую службу с биопротезами?       — У меня не обычные протезы, Шепард. Это — предельная технология. Мой дядя — владелец компании, производящей эти вещи, так что для меня расстарался. Мои искусственные руки и ноги лучше настоящих, так что на боевых качествах это не сказалось. Правда, в действующие части меня не пустили, оставив руководить учебным центром. Но я тебя не за этим позвала… скажи мне, Джейн: что ты делаешь с людьми?       — В каком смысле?..       — В прямом. Вся оставшаяся группа начала показывать сходные результаты. Люди собрались и сплотились, превратившись в одну команду.       — Но так ведь и должно быть, мэм… Мы — военные в критической ситуации, ситуации постоянного стресса. И единственные, у кого мы сейчас можем искать поддержки и помощи — наши товарищи.       — Ты не понимаешь… вся система заточена под то, чтобы готовить каждого, как индивидуального бойца. Бойца, который и один в поле воин. А из-за тебя все наши старания идут насмарку!       — Не согласна, мэм! Все оставшиеся показывают стабильный рост индивидуальных показателей. На сегодня, по словам инструктора Слоана, мы — лучшая группа в центре.       — Нет, это бесполезно… ты просто не понимаешь. Нельзя было привозить тебя сюда вместе с твоей пятёркой. Вы выступили, как центр кристаллизации, и это — наша ошибка, — тяжело вздохнула инструктор. — Ладно, продолжайте учёбу… И ещё — завтра приезжает инструктор-биотик. Это сильнейший биотик из имеющихся в распоряжении ВКС и вообще МО. И едет он специально для того, чтобы учить тебя — парня отозвали на несколько месяцев с Тэссии, где он учился в институте прикладной биотики на конструктора воздействий. По договорённости с ним, он даст тебе базовые знания по конструированию, а также несколько новых разработок. Так что ты уж напряги мозги, кап-лей, и не сделай его поездку напрасной, договорились?       — Так точно, мэм! — отвечаю я.       — Свободны, курсант. Возвращайтесь к занятиям, — говорит шеф и отворачивается к окну.       Я же выхожу из здания и, ликуя, бегу на стрельбище. Мне покажут принципы конструирования, и я, наконец-то, смогу изменять воздействия! И вообще, сама работать с ними, как конструктор, а не буду просто пользоваться готовым! Ура-а-а-а!!!       Через два дня мы стояли с этим парнем на биотическом полигоне. У него было звучащее для меня имя — Кайл Риз. Вот же ё-к-л-м-н! И где, интересно, его Сара Коннор? Терминаторов-то скоро будет дохрена… хороших таких — двухкилометровых, в антрацитово-чёрной броне, да их прихлебателей. Только вот пока не знаю, как тут будут выглядеть хаски… хотя, думаю, ничего красивого не увижу.       Сам Кайл оказался парнем компанейским. И настоящим мастером обучения! За прошлый день он мне дал по принципам конструирования воздействий столь много, что даже голова разболелась! Но базис я схватила. Правда, модифицировать такие сложные вещи, как сингулярность, пока не смогу… но время есть — можно и научиться!       А сегодня мне предстояло показать ему, что я умею. Хорошо, что после слияния с шизой моё проклятье махнуло мне ручкой — и я, наконец-то, могу работать на дистанциях свыше полутора километров, как нормальный биотик.       Через два часа       Сижу на попе, в траве и собираю мысли в кучу. Вот это темп у парня! Он, конечно, слабее меня в чистой силе… но в мастерстве и умении применять воздействия я Ризу и в подмётки не гожусь! Вот уж просто «биотический пулемёт»! То, с какой скоростью он швыряется воздействиями — просто писец!       Кайл подошёл ко мне, протянул руку и помог подняться:        — Ты молодчина, Джейн. Очень достойный соперник.       — Сказал тот, кто уделал меня за тридцать секунд, ага…       — В реальном бою я бы на себя не поставил. Ты ведь не только биотикой работаешь, а в комплексе — и тут уже мне ничего не светит. Видел я твой бой с ардат-якши — это что-то! Подошла — и просто отрубила голову… от такого никакая биотика не спасёт.       — Это было нетрудно. Она была подростком — голая сила, при этом ни опыта, ни умения. Задавила её напором и убила, как дитё. В остальном-то она была полным профаном, ещё и напугалась до усрачки, да запаниковала. Так что это было легко. На самом деле я не горжусь этой победой… были бы чуть другие обстоятельства — я попыталась бы взять её живой и отдать в монастырь. Вот с азари-юстициаром ничего не светит уже мне — любая из этих тёток намотает меня на кулак, я даже «мяу» сказать не успею. Там такой срок подготовки и настолько огромный опыт противодействия именно биотикам — просто туши фонарь…       — Может, ты и права… я с юстициарами не работал. Надо исправить это упущение! По возвращению на Тессию озадачу инструкторов организовать мне учебный спарринг.       — Зачем далёко ездить? На «Арктуре» в СБ одна работает — ловит ардат-якши в пространстве Альянса. Можешь у неё попросить.       — А ты просила?       — Просила… и мне сказали, что я ещё слишком слабый соперник, чтобы тратить на меня время. И теперь я вижу, что она была права — я действительно слаба. Но, надеюсь, Кайл, ты поможешь мне исправить этот недостаток?       — Безусловно! За этим я сюда и приехал. Так что расходимся — и повторный поединок.       — Как скажешь…       И я снова проиграла… как и в последующие дни и недели. Лишь через месяц постоянных поединков я научилась выигрывать у Риза. В итоге к концу его командировки в трети боёв он мне проигрывал. Расстались хорошими друзьями, и парень улетел обратно на Тэссию, в институт — продолжать обучение.       А у нас остались итоговые тесты. И весь сентябрь мы сдавали зачёты по всем дисциплинам. Наверное, долго ещё я буду помнить эту землю, эту жару днём и собачий холод по ночам. Этих пауков и скорпионов, этих чёртовых змей, которые здесь повсюду, и противоядие всегда на поясе в автоиньекторе…       Но всё в жизни заканчивается — закончилось и это. И мы потеряли лишь ещё одного из наших… только его — насовсем: парень сорвался, идя по горам в одиночном выходе, и, упав со стометровой высоты, разбился насмерть. Такое здесь хоть и редко, но бывает. Так что вернулся домой в «железном костюме», но со значком N7.       Все зачёты сданы, все задания выполнены, и после вечернего построения нас распустили. Народ пошёл, кто куда: кто — в столовую, перекусить на сон грядущий; кто — в баньку, косточки попарить напоследок; кто — в бассейн, покупаться и смыть усталость с потом после жаркого дня. Я же сходила к КПП — там местный бахча с именем Мустафа обещал привезти мне парочку дынь. И привёз. Расплатилась с ним, хоть он и протестовал, но я сказала, что он трудился — и труд на земле не менее тяжек, чем труд воина, а на деньги пусть купит чего детишкам. Могла бы и сама… но в городок больно долго идти, а заранее купить — совсем не было времени.       — Благослови тебя Аллах, Джейн. Сделаю, как велишь. Значит, всё, ваши курсы закончились?       — Да, Мустафа, завтра получим значки — и свободны.       — И куда дальше?       — Куда пошлют… скорее всего, обратно — в экипаж моего корабля.       — Храни тебя Аллах на этом пути, Воин. Я видел тебя в бою, а сейчас ты стала ещё сильнее… но и врагов меньше не стало, так ведь?       — Нет, друг, не стало… как бы их не стало ещё больше.       — У меня брат улетел на Мендуар. Сказал, что здесь места не осталось, а там разумные тоже будут кушать дыни и арбузы. Вот он и будет их кормить… да уже кормит, наверное. Знаешь, где это?       — Знаю, Мустафа… хорошо знаю.       — Там хорошо?       — Очень!       — Я рад! Прощай, Джейн, — и парень, сев на байк, улетел в сторону городка.       А я, подхватив дыни, пошла в казарму. Эх, до чего вкусные оказались дыньки, как мёд прямо — просто таяли во рту!       — Ну что, народ, какие у кого планы? — спросила я.       — Есть, что предложить? — ответили мне вопросом на вопрос.       — Самое плохое, что нет…       — На нас не рассчитывайте! — кричит Триша. — Мы с Беном уезжаем к моим родителям, в Неваду — лопать булочки и пироги с клубникой! И вообще, сладко спать и бездельничать… чую, скоро наступят «весёлые» времена, и успеем мы навестить моих родственников или нет — не знаю. Как-то так.       — Ну что, тогда сначала к Снегурочке, а потом — ко мне? — спрашивает Моно.       — Я не против — всё равно никуда больше не успеем, — басит масай. — Вы как? — спрашивает он нас с Максом.       — Я за, — киваю я.       — Я тоже, — поддерживает меня Акст.       — Значит, решили! — сияет улыбкой Сильвианн. — Папка будет просто счастлив! Как бы он тебя, Джейни, не затащил на какое из своих партийных собраний…       — Ну, мы не жадные… попросят — сходим все вместе. Пусть полюбуются на дочь своего партайгеноссе и её друзей. Твоему отцу есть, за что тобой гордиться.       Снегурочка, от моих слов став пунцовой, пробормотала:        — Совсем захвалила…       Все рассмеялись.       — Ох, Снегурка… — сказал Макс, отсмеявшись. — Как была ты скромница-затворница, так и осталась!       Женька (борт круизера «Семён Френкель», кают-компания третьего класса, 20 октября 2381 г.)       Сидим всей компанией за столиком. На сцене небольшой ансамблик наигрывает лёгкие мелодии, а мы под музыку пьём коньяк, заедая его необычайно вкусным мясом по-французски, ведём неспешную беседу о том, о сём… в общем, расслабляемся.       Когда брали билеты на Лазурную, возник вопрос: каким классом полетим. После долгого обсуждения решили лететь третьим — так как здесь меньше шансов, что нас узнают. Да и каюта большая, удобная — с кухней, большущим санузлом, джакузи… правда, на пятерых, но нам в самый раз. Лететь пять дней — так что мы успеем воспользоваться и тем, и другим.       Поездка по родственникам прошла, как по нотам. Пауль фон Арним как увидел нас, входящих в калитку его дома, очень обрадовался. А уж когда разглядел на груди дочери значок N7… я думала, мужика инфаркт хватит, но ничего — справился.       Из дома вышла матушка Сильв, ведя за руку очаровательную девочку со светящимися синими глазами и такими же белыми волосами, как у неё самой и старшей дочери. Сильвианн от встречи выпала в астрал, на несколько часов пропав с сестрой и матерью в саду. Мы же прошли с Паулем на кухню, где под шкворчащее на сковороде мясо дегустировали яблочную наливку и делились новостями. Мужик, не сдерживая эмоций, захвалил нас за действия на Торфане и сказал, что коммунисты Германии собрали больше десяти миллионов подписей под петицией, требующей запретить в СМИ именовать меня и моих людей «Мясниками Торфана». Конгресс Альянса пошёл им на встречу… так что теперь так меня называют втихаря. Думаю, уже поздновато… да и не давит на меня это прозвище, если честно.       Тогда фон Арним, скромно потупив глазки, спросил, не смогу ли я выступить на митинге — всё-таки не каждый день Гамбург навещают герои прошедшей недавно войны… проще сказать — вообще ни разу ещё не навещали. А людям ведь хочется посмотреть на живых героев!       Я в ответ предложила организовать концерт. Мы будем петь и отвечать на вопросы — этакий концерт-интервью. Только нам нужен барабанщик и место для репетиций. Пришедший от идеи в восторг Пауль сказал, что всё организует.       На вопрос Макса «зачем?» ответила, что пусть увидят нас вот таких — певцов и музыкантов, простых в общении людей… а не чудовищ в заляпанной кровью и герметиком броне. Да и людям интереснее видеть своих военных именно такими — воинами и менестрелями, летающими по галактике и спасающими невинных от посягательств всяких гадов. Нам ещё командование «спасибо» за это скажет. Парни, переглянувшись, признали, что слава «воина и барда» лучше, чем «мясника» — и мы стали готовить концерт.       Как и обещал, Пауль привёл к нам молодого парня-барабанщика. Он и его друзья играли в местной небольшой группе, заодно учясь в университете. Предложила ему приводить друзей, ведь больше инструментов — не меньше, и сможем дать в итоге качественный продукт.       Через пять дней, на местном стадионе мы и выступили. Второй раз в жизни пела перед такой толпой… и опять масса положительных ощущений! Полтора часа мы пели и отвечали на вопросы, а стадион подпевал нам — ведь в Евросоюзе (а особенно — в Германии) русский знал каждый. Спели весь мой репертуар — все песни, какие я когда-либо пела и на русском, и на немецком, и на английском.       Всё это транслировалось по местному головидению — так что ребята из маленькой группы, что нам подыгрывали, в одночасье стали звёздами. Ну и ладно — нам не жалко!       Папашка Сильвианн выступал, как распорядитель — и, думается, набрал немало голосов для своей партии… Так что под конец ходил просто гоголем — вот сколько счастья мужику подвалило!       Во время интервью сказала, что и наши космонавты — тоже герои не меньше нас, десантников. Они на восьми фрегатах раздолбали три крейсера! На вопрос, что в этом странного — восемь на трёх же, я ответила, что фрегат — это рысь, небольшая кошка, охотящаяся из засады… а крейсер — это медведь. Вот и почувствуйте разницу в весовой категории! Народ проникся.       После концерта потихоньку собрались — и уехали в Натал. А в Бразилии весна — цветущие апельсиновые деревья, щебет птиц и невероятный запах… запах обновившейся природы, новой жизни! Просто фантастика! Океан, хоть и холодноватый, но всё же вполне пригодный для купания. Друзья Моно, смотрящие на своего приятеля, как на божество из сказок. И бабушка с её многочисленными друзьями. В Бразилии концертов и интервью не давали — просто тихо отдохнули, отъелись и отоспались перед дорогой на Лазурную.       Там нас ждала наша команда и полуразобранная «Нормандия», которую, под руководством прилетевшего Татума, вместе с ещё четырьмя фрегатами превращали в «СТЭЛС». И, похоже, дело это ой какое не быстрое… Самое главное — в том, что все эти новые системы никак не хотели работать, как положено… так что нас опять ждёт ползанье по технологическим тоннелям, матюги и ругань с инженерами.       Да и тренировкой десанта с командой заниматься придётся — всё-таки значок N7 налагает на нас определённые обязательства.       — О чём задумалась, Лисёнок? — спросил Макс.       — Думаю, как бы сподручнее выбить из интендантов несколько дополнительных уников… а то, чувствую, их ждёт та же судьба, что и те, которые я изорвала, когда мы приводили в рабочее состояние «Норму» в прошлый раз. Или, может, не заморачиваться… купить их в «Военторге» на свои деньги, не связываясь с этими скупердяями?       — Знаешь… — протягивает Иесуа. — Я, пожалуй, куплю за свои — западло мне ходить и унижаться перед этими козлами!       — Я — как ты, дружище! — соглашается Моно. — Благо, денег полно — так что два уника меня не разорят.       — Значит, решили — сходим и купим за свои? Так, Лиса? — уточняет Сильв.       — Значит, так.       — Ну вот и решили! Ещё по одной? — спросил Акст.       — Наливай, Макс — не выстужай продукт! Надо ещё заказать бутылочку, как и мяса — мне нравится, как здесь его готовят, — говорю я, поднимая рюмку и любуясь янтарной жидкостью на просвет. — Люблю коньяк…       За столиком звучит тихий дружный смех.       Женька (Лазурная, резервный сборочный комплекс флота, стапели, «Нормандия», 25 октября 2381 г.)       Топаем, щёлкая магнитными подошвами, по металлическому полу коридора ремонтного комплекса. Шаттл привёз нас сюда с пассажирского терминала над Лазурной.       Вся орбита этой развитой колонии забита верфями, сборочными и ремонтными комплексами. Несметное количество кораблей курсирует повсюду, создавая непередаваемые ощущения.       При входе охрана проверила наши документы с предписаниями — и отправила сюда, в двадцать второй модуль, где на двух стапелях — напротив друг друга — проходили модернизацию систершипы «Нормандия» и «Бородино». По пути навестили интендантов и «Военторг» — и, обвесившись баулами, отправились на стапели.       Гравитация на самом стапеле поддерживалась на уровне трети от стандарта — так что повсюду висели предупреждения о необходимости использовать обувь с магнитной подошвой. Мы, вняв предупреждениям, переодели ботинки — благо в комплекте они были — и дальше шли в сопровождении лёгких щелчков.       Вот и огромное помещение ремонтного дока… «Нормандия», висящая на стапеле, на себя не похожа — это просто скелет с торчащими шпангоутами набора и висящими в воздухе трубопроводами да пачками кабелей. Повсюду шум работы, лязг металла и высверки сварки. Слышна чья-то ругань, переходящая в сетования на косоруких и безмозглых салаг… судя по голосу, это наш «дед» — Грегори Адамс. Только вот где он?.. За нагромождениями контейнеров его не видно.       Входим в этот лабиринт и топаем к кораблю. Вот он открылся вблизи. Видны суетящиеся разумные, многие — в серых униках с широкой красной полосой и надписью «R.E.D.S.» на спине. Полно турианцев — их видно по более плавной походке, широким плечам и странного вида каскам.       На одном из контейнеров спиной к нам сидит один из наших. По лёгкой небритости и кепке мы узнаём нашего пилота. Шутник ест большой сэндвич с торчащими во все стороны листами салата и кусками ветчины, запивая всё это молоком из пластиковой бутылки. Периодически Джеффри вытягивает вперёд руку, что-то мыча с набитым ртом. Подходим незамеченными — за шумом работ парень не слышит наших шагов.       — Приятного аппетита, мистер Моро! — с улыбкой говорю я.       — Шпашибо! — отвечает он, не оборачиваясь, и салютует нам бутылкой.       Потом жевательные движения останавливаются. Парень шумно сглатывает, ставит бутылку на контейнер, кладёт туда же недоеденный сэндвич… и резко оборачивается. Его глаза широко распахиваются, от парня просто плещет искренней радостью и восторгом.       — Джейни! — орёт Джокер и, спрыгнув с контейнера, стискивает меня в объятиях. Затем процедура повторяется со всеми остальными.       Под конец ошалевший от радости пилот начинает благим матом орать на весь док, размахивая при этом руками. Видно, как работающие на корабле ребята, разглядев нас, бросают всё и спешат вниз. Через несколько минут работы на корабле полностью встали — все собрались вокруг нас. Объятья, хлопки ладоней, смех и искренняя радость окружили меня… я даже прослезилась, не в состоянии больше сдерживаться под напором чужих и своих чувств. Господи, как же я соскучилась по своему кораблю и его команде!       Глядя на нас, стоящих толпой, «бородинцы» тоже побросали работу — и вся процедура повторилась. За всем этим с улыбками и лёгкой завистью наблюдали рабочие доков и спецы из «R.E.D.S.».       Подошёл и крепко обнял Ростам Саджади. Он тоже щеголял значком N7 — только прошёл курсы в Неваде, на полгода раньше нас. Вот протолкался Вадим Георгиевич — мы обменялись приветствиями и крепко пожали друг другу руки.       А затем толпа расступилась, и мы с улыбкой смотрели на шедшего к нам командира. Дэвид подошёл, смерил нас горделивым взглядом и сказал:        — Капитан-лейтенант Шепард, доложитесь, как положено.       Мы встали по стойке смирно, я вскинула руку к козырьку кепи и громко сказала:        — Капитан первого ранга Андерсон, сэр! Капитан-лейтенант Шепард и старшие лейтенанты Тонго, Хоффмайер, Санчес и фон Арним после успешного окончания лечения и курсов подготовки N7 для дальнейшего прохождения службы прибыли!       — Добро пожаловать на борт, господа офицеры! — вернул нам приветствие командир, после пожал руки ребятам, а меня обнял и, под заливистые вопли восторга от обеих команд, крепко поцеловал.