Особая операция

Игоря Владиславовича Руднева в его доме, где он проживал уже несколько лет, мало кто знал. Соседки неустанно судачили за спиной; утром, когда он уходил на работу, заспанный сторож всегда здоровался с ним; пару раз приходил в гости сосед с верхнего этажа — вот и весь круг людей, которые замечали существование этого человека. Дело, наверное, было в том, что он уходил рано, приходил поздно, слишком часто отсутствовал дома и семьи не имел. Впрочем, по его мнению, так жилось спокойнее, намного спокойнее, чем нежели кто-нибудь узнал бы о нём побольше. Игорь был альфовцем. Он имел большой опыт как в боевых операциях, так и в общении с людьми, поэтому сам прекрасно понимал, что никому постороннему совершенно не нужно знать об его работе. Хватало многочисленных рассказов о нападениях на сотрудников, да и особого ума здесь не требовалось. В разговорах же с соседом он постоянно отшучивался, несмотря на количество выпитого спиртного. Тот был просто малознакомым человеком, не более. Рудневу несколько месяцев назад исполнилось сорок, и всё, что он имел, это работа и дружба со сослуживцами — два главных приоритета, неразрывно связанных друг с другом. Во всяком случае, он был свято уверен до вчерашнего дня. Недавно — если говорить конкретно, позавчера — Игорь участвовал в разгроме одной из самых известных группировок в Москве, да и, пожалуй, во всей России — «Меча». Той, благодаря которой было убито множество наркоторговцев, вернулись домой живыми и невредимыми похищенные дети, ушёл наконец на тот свет вор-рецидивист Михаил Балашов, чьё имя стало известно несколько лет назад, в конце концов, снизилось количество преступлений в городе. И той, из-за которой чуть погибли тогда несколько его коллег, таких же бойцов, каким был Руднев. А он сам смог добраться до одного участника, встретиться с противником лицом к лицу, не получив ранения. Вот только чувства радости это не принесло. Он до сих пор отчётливо слышал свой же удивлённый вскрик: «Коля?!», а затем последовавший вопль: «Не стреляй!». Однако другой альфовец, к несчастью, не успел отвести автомат в сторону. Тяжелораненый мечевец умирал у него на руках, как умирали и другие жертвы, а Руднев смотрел на Николая Савкина и не мог никак понять, почему тот здесь. Бывший коллега просто не должен был быть связан с группировкой, он ведь знал и Игоря, и остальных: они все вместе не раз освобождали людей, участвовали в контртеррористических операциях. В конце концов, смерти преступников тоже объединяли, никто никого не жалел. Почему же так в итоге всё вышло? Почему они оказались по разные баррикады? Это настолько ошеломило Руднева, что он несколько секунд был в оцепенении, пока не очнулся, увидев, как безвольно склонилась голова Коли на руку напарника. Савкин либо потерял сознание, либо умер, и неожиданно Игорь почувствовал страх, сразу поверив в последний вариант и поняв: этого человека терять точно не хотелось. Даже если так сложилась ситуация. Он судорожно принялся нащупывать пульс на шее — и выдохнул с облегчением, осознав, что сегодня повезло не только ему. После того, как уехала машина скорой помощи, Игорь толком ничего не помнил. Бумажки, по счастью, заполнять не пришлось, и он довольно быстро прибыл домой, предупреждённый о пятидневном отпуске. Только отдохнуть, по-видимому, не получилось бы. Сейчас он сидел в гостиной, где негромко вещал очередные новости диктор с экрана телевизора, и, устало откинувшись на диване, глядя куда-то в сторону, думал о случившемся. А на душе было далеко не спокойно. Проще говоря, хреново было. Конечно же, из отряда "А" кто-то уходил, перед этим подписывая дополнительные бумаги о неразглашении тайн. Эти люди потом с лёгкостью устраивались работать в других заведениях, нанимались телохранителями, даже шли в спорт или просто переводились в иные подразделения. Понять подобное легко, и никакие проблемы обычно не возникали. Только вот никогда ещё не было так, что между двумя важными приоритетами получился раскол. Он никогда не чувствовал, что, предпочтя одно, предаст другое. И уж тем более не думал, что в итоге может выйти. Работа — святое, товарищи — тоже. Николая он ценил ещё раньше и уважал, к тому же тот действительно был достоин этого. Большой опыт, полное доверие других, профессионализм; пусть иногда и безрассудный, но герой. И вот как сложилась ситуация. Игорь пока понимал лишь одно: врагом и противником он всё-таки того не считает. Конечно же, тогда погибли люди, однако вряд ли Савкин хотел и стремился убить кого-то, может, разве что ранить, а уж там как получилось... Да и действовал с «мечами», разберёшь ли, кто виновен? Его долг — служение Родине и государству. «Меч» — необычная ОПГ, не террористическая, с какими обычно сталкивалась Альфа. Что-то здесь, в этой мысли, не даёт покоя. Однако что именно? Как относиться к «мечам»? Руднев разбирался в информации, подававшейся с экрана, и умел правильно оценивать её, к тому же в их отдел сообщались пускай и скупые, но в то же время точные сведения. И каждый раз он ощущал появлявшееся чувство уважения, похожее на то, что испытывал к Николаю. Поделать же с этим ничего не мог, впрочем, и не хотел. Переломный момент наступил, когда убили двух оперативников, однако и тогда было сказано, что тем просто не повезло. Одному вообще пули попали между пластинами бронежилетов. По-видимому, всё-таки он одобрял сделанное «Мечом» и не считал виновным Колю, несмотря на случившееся. В этом-то и была загвоздка. Наверное, в последний раз он занимался таким самокопанием в юности, когда определяешь для себя лично меру ценностей и приоритетов. По крайней мере, хоть что-то для себя Игорь уяснил, однако это было далеко не всё. И для окончательного разрешения проблемы следовало бы навестить Николая. Наверное, ему это позволят. Руднев выключил жужжащий о чём-то совершенно постороннем телевизор и посмотрел время. Десять минут второго часа ночи. Следовало бы идти ложиться спать, однако под окнами раздавался шум: двое пьяных парней пили то ли пиво, то ли водку и ругались по-чёрному осипшими голосами. «Совсем охамели», — заметил Игорь, прикидывая, стоит ли идти давать втык всякой швали или всё-таки лучше не связываться. Он не сомневался, что сможет одолеть обоих, вот только нужно ли это всё делать? «Кажется, всё же стоит», — сделал он окончательный вывод, глядя в окно со второго этажа во двор: по улице невдалеке, не смотря по сторонам, шёл какой-то незнакомый человек, на вид студент, на которого, видно было, нацелились любители выпивки. Тактику таких Игорь отлично знал и понимал, что у него есть несколько секунд, чтобы успеть выбежать из квартиры, пока гуляки не возьмутся всерьёз за будущую жертву. Он успел выскочить на улицу и подскочить к парням, уже направившимся нарочито ленивым шагом к студенту или кем он там был. Двинул кулаком по одному из них, так, чтобы сразу потерял сознание, затем принялся за второго, успевшего обернуться и на инстинктах отскочить. Уклониться от удара бутылкой, перехватить руку, заломить — проще простого. Заставить опуститься на колени и, не обращая внимания на угрозы, ударить по спине, в районе верхнегрудного отдела позвоночника. Тело обмякло, Игорь выпустил руку, выпрямился и увидел, что никого поблизости нет. По-видимому, свидетель сбежал. Пусть. Тот точно не станет заявлять: ни к чему. Так что можно идти обратно и спокойно заснуть. Лёжа в постели и уже впадая в дрёму, Руднев внезапно осознал: ему сегодняшнее понравилось. Мелочь какая-то, а есть чувство удовлетворения. Наверное, все обстоятельства так сложились, и размышления подействовали. С этой мыслью он окончательно уснул. *** Лена возвращалась домой, чувствуя, как за ней следят. Ничего удивительного не было: всё-таки это всегда так делали - или следователь решил перестраховаться? Правда, не слишком сильно старалась наружка, иногда просто маячила перед глазами. Ну и ладно. Сейчас надо думать, что делать раньше. Связаться с Олей, но как? Наверняка будут прослушивать, так что будет странно выглядеть тот факт, что обычный фельдшер решил позвонить прокурору Степненко. С этим нужно повременить, а пока навестить детей, только надо забежать на квартиру и взять документы, вещи, посмотреть, проводили обыск или нет. К тому же стоило бы узнать насчёт работы, что её ожидало. После случившегося увольнение лишь вопрос времени и официального оформления. Хотя, на самом деле, это не трагедия. Не хотелось вспоминать прошедшее. Там только потери, ожидания, надежды — всё плохое, в общем. То, с чем ничего поделать нельзя. Теперь надо постараться жить, безмятежно, радуясь каждому дню, проведённому с детьми и близкими ей людьми, забыть о многом. И один раз сходить на могилу Антона, отпустить его из сердца, потому что в глубине души понимала: когда-нибудь так и только так могло получиться. Она любила его просто и ничего не требуя, ведь будущего у них не было. Лена сама чувствовала, что изменилась за эти три дня. Перемены её устраивали. Впадать в депрессию, винить себя... Зачем? Есть те, кому она нужна. И уж лучше помочь оставшимся. Она вошла в подъезд, поднялась на первый лестничный проём и аккуратно выглянула в окно. Уже знакомая машина припарковалась неподалёку, напоминая о слежке. Вздохнув, Лена пошла на свой этаж, гадая, не опечатали ли её дверь. Обращаться снова к следователю, естественно, не хотелось. Лучше тогда сразу поехать к родным. Однако увиденное заставило её нахмуриться и насторожиться. Дверь была слегка приоткрыта, значит, либо квартиру взломали, либо ещё что-то. Вполне возможно, там кто-то находился. Не опасно ли заходить? Всё-таки она рискнула. И обнаружила приятный сюрприз в виде Ольги, которая, по-видимому, уже давно здесь находилась. Они обе крепко молча обнялись, не решаясь нарушить тишину, а затем, спустя несколько секунд, уселись на светло-коричневый диван, глядя друг на друга с тихой радостью. — Говорить можно? — одними губами спросила Лена. — Думаю, да, вряд ли они поставили прослушку, наверное, понимали, что ты сорвёшься и поедешь надолго к детям. Но за домом следят, мне пришлось войти в другой подъезд и пробраться через крышу. — Как Чиж? Он смог добраться до дома? — Смог. Но он был ранен в плечо, взял отпуск на три дня. Не волнуйся, — быстро сказала Оля, — всё обошлось, вышел на работу сегодня, ходит осторожно, задумчивый такой, и вид у него какой-то таинственный. Надеюсь, всё более-менее хорошо. Ты сама как? — Планирую ехать к детям, потом найти работу, — помолчав, она добавила: — Постараюсь жить теперь спокойно. Эти пять дней не только подкосили меня, но и что-то дали, словно взамен. Так хочется, чтобы всё было нормально... — Я знаю, — Ольга отвела взгляд в сторону. — Я тоже так же хочу, понимаю, что ребятам не помочь, — она покачала головой и продолжила: — Так вообще больно было эти три дня, чуть ли не на стенку лезла, а сейчас тоже как-то тихо, хочется передышки. Мы своё дело уже сделали, может, кто теперь за нас доделает начатое. — В смысле? — нахмурилась Лена, предчувствуя плохие новости. — На улицах волнения, даже один митинг был, вроде как поддержка. Выкрики, мол, везде коррупционеры, система прогнила и тому подобное. Мусолят одно и то же по кругу, и не лень! Можно сказать, народ "очнулся", наши бы гордились. Вот только как бы беспорядочные самосуды не начались. — Неужели? — переспросила она, задумываясь. — Надо же, пока шла, не обращала внимания. Так неожиданно. Мы смогли, оказывается, столько сделать? — По-видимому, да. Кстати, — спохватилась девушка, — я ж тебе главную новость не сказала. Твой начальник, конечно, ругался, однако под конец моего разговора с ним сказал, причём сам, что готов помочь тебе с работой. — Это ты мне помогла? — ахнула Лена. — Оль... спасибо тебе большое, если бы не ты!.. — Это единственное, что я могла сделать. В общем, похоже, он явно был на твоей стороне. Это так удивило, честно говоря. И в его голосе я услышала не то уважение, не то гордость. Не знаю. — Павел Семенович? Даже не думала, что он способен на такое. Почему? — Если уж ты не в курсе, то я тем более. Ладно, я побежала, мне ещё работать надо, — заторопилась Оля. — Ты держись и, если что, звони! Проводив её, Лена села обратно на диван и погрузилась в свои мысли. Казалось, жизнь только начинается, всё будет хорошо, дети здоровы, в порядке, и это главное. Можно было расслабиться и отдохнуть. Потом встретиться с начальником, поблагодарить, выяснить заодно, почему так он повёл себя. А потом — за работу, без оглядки назад. Но она не догадывалась, что прошлое ещё не отпустило её.