Похищение

      Четверг, 19:03       — Вот видишь, до чего довело твое окружение? — все сокрушался мой отец.       — А что, Вика виновата в том, что ее похитили?! — я в ответ перешла на крик. — У нее и так проблем в жизни хватало, она никого спровоцировать не могла, понимаешь?       — Да? Так а что же она тогда натворила, что ее прямо у квартиры пасли?       — Ничего! Что такой человек, как Вика, может сделать, что? Она же мухи не обидит! Ты не думал, что она кому-то просто попалась, а? Хватает маньяков разных, не мне тебе рассказывать.       — Меня это не волнует, — сказал он как можно спокойнее, но кулаки в приступе злости сжались. Ну да, правильно, папочка, еще побей теперь свою ненаглядную дочь! Может, хоть после этого я тебя не буду видеть еще очень долго.       — И, может, хватит с меня и Насти изоляции? Ладно я, а у нее ты зачем отобрал телефон и на домашний арест посадил?       — У тебя самой язык без костей, а у твоей сестры и подавно. Хочешь, чтобы кто-то из вас написал хрен знает что, а следствие прочитало и поняло по-своему? А потом на бобике поедем? Ты что, сама, блять, не заметила, как допытывался следователь до нас? Я не знаю, причастна ли ты к похищению, мне похуй, но получать уголовку из-за тебя я не собираюсь, и тебе получить ее не позволю. А раз ты и Настя — две маленькие глупые девочки, то вы будете делать то, что я скажу и никуда не высовываться.       Нормально. То бишь, то, что мне почти пятнадцать лет, тебя не волнует и ты меня считаешь тупой просто так?       — Папа, ты не доверяешь своим же детям?!       — Доверяю? Напомнить, как всего месяц назад ты школу прогуливала, чтобы ездить к своему парню? А когда я отправил тебя выгулять сестру, что ты сделала? Попыталась сдать ее Натану с Викой, а сама съебать с парнем гулять? Завралась ты, а с врунами иметь дело нельзя. И советую угомониться.       А как не врать-то тебе? Ты ж на домашний арест посадишь без разговоров за одно лишь желание сделать то, что тебе не нравится.       — А ты правду хочешь всегда знать? С тобой даже поговорить ни о чем нельзя, ты меня и слушать не намерен!       — Слушать твою дурь? Позволять тебе беспечное поведение? Не в моей семье, милая!       — Ах, это уже твоя семья, а не наша! С каких это пор? Что ж ты, такой умный, зарабатываешь втрое меньше мамы? Это она всю семью тянет, а ты ее добиваешь своей паранойей!       — Слушай, это меня в подростковом возрасте обвинили в похищении моей подруги? А? Так вот, у меня подобных ситуаций не было. Зато теперь есть. Благодаря кому? Тебе и твоей ебнутой подруге! Иди вообще с глаз долой, уроки на завтра делай, пока тебя еще из школы не выкинули, троечница позорная.       В конце коридора грохнула дверь, а я, зайдя в свою комнату, с ненавистью раскрыла учебник алгебры. Разговаривать с папашей бессмысленно. Если Вика сбежала сама от родительского угнетения, то я ее отлично понимаю. Только вот эта скользкая дорожка никуда не приведет! Ее в любом случае вернут домой, а родители лишь посильнее отлупят и наверняка при возможности замок на дверь в комнате повесят, чтобы лишний раз не вылазила вовсе. И не помогут ни следователи, ни милиция. Они сами готовы спихнуть вину на первого попавшегося человека, кто станет всерьез разбирать происходящее в семье? Да и если следствие действительно найдет похитителя и Вику — родители не станут ее больше любить, только на нервах будут еще и куда чаще срываться. Прогулки те же урежут под предлогом безопасности, ведь у них тоже дикая паранойя, разве что хоть в интернете не сидят, как мой отец. Ему так вообще море по колено: всегда влезает в мои отношения с друзьями, пытается зайти на мою страницу в соцсетях, чтобы прочитать переписки, после чего донимает бедолаг самыми разными вещами, доказывая, что им не нужно общение со мной. А как заявился следователь, он и вовсе изъял у меня с девятилетней сестрой телефоны, следом посадив нас под домашний арест. Да, нашу семью проверяют по всем фронтам, потому что я лучшая подруга Вики, но это что, серьезная причина для изоляции? Неужели он не понимает, что мне сто лет нужно так запросто красть человека, которому я больше всех доверяю и которого знаю не один и не два года? Конечно, отец далеко не со всеми людьми ладил, недоброжелателей своим характером нажил массу. Возможно, он боится, что это в качестве мести нас подставить хотят. Вот только я связи тут не вижу. И в то же время никак не могу бороться с его неадекватной паранойей.       От раздумий и параллельного списывания алгебры меня отвлек дверной звонок. У отца гостей не бывает, а сейчас вдобавок восемь вечера. Опять следователь? Я тяжело вздохнула, готовясь к новой куче одних и тех же дотошных вопросов. Похоже, мне не привыкать.       — Здравствуйте. Вы Татур Алексей Александрович?       — Здравствуйте. Да, это я.       — Ваша дочь дома?       — Дома. Маша!       Я невольно вздрогнула. Хоть подобные ситуации и стали привычными, полностью от страха избавиться не получилось до сих пор. Надеясь, что дрожь не сильно заметна, я вышла в прихожую, где напротив моего отца стояло два человека в форме сотрудников милиции. По коридору в этот же момент спешно шагали мама с сестрой.       — Здравствуйте.       — Доброго вечера. Сержант Марцуль и старший сержант Красовский, нам нужно, чтобы вы проехали с нами.       — Вся наша семья? — тут же негромко спросил в ответ мой отец. От его недавней уверенности и самодовольства не осталось и следа.       — Нет. Только вы, Алексей, и Мария.       — Вы нас арестовываете?       — Никак нет. Это задержание для допроса, не более. Мы доставим вас в отдел, и после того, как ваш следователь узнает все необходимое, вы сможете вернуться.       — Спасибо, все ясно… Можно только переодеться? — он это спросил с такой интонацией, будто при сотрудниках милиции на каждый шаг необходимо отдельное разрешение. Я чуть не засмеялась. Уморительно наблюдать, как отец на меня и Настю брызжет слюной, а при правоохранительных органах сразу растерянным становится. Своим же поведением привлекает лишнее внимание, зато подозрительными оказываются неизменно мои друзья.       — Конечно. Мы подождем.       Быстро переодевшись, я и папа вместе с сотрудниками правоохранительных органов пошли к их джипу, устроившись на заднее сиденье.       — Простите, а с кем мы беседовать будем? — продолжал задавать вопросы отец.       — С вашими следователями. Мы не в курсе, кто именно курирует ваше дело.       — Нет, ну это понятно, но ведь раньше они сами приезжали. Почему сейчас наоборот?       — Понятия не имею, — водитель пожал плечами. — Я же говорю, что не в курсе вашего дела. Просто попросили доставить вас в отдел.       Слабовато мне верится, конечно, что они вправду ничего не знают о деле и нашей причастности к нему. Хотя, с другой стороны, какая им разница? Разве можно что-то подозрительное обнаружить в квартире, находясь пару минут в прихожей? Не думаю. Просто отец чересчур пуглив, но это и следователи должны были понять уже.       Машина остановилась напротив здания РОВД нашего района. Сотрудники милиции открыли двери и вышли из машины. Мы последовали их примеру, тут же увидев приближающегося Андрея Павловича. Тот поблагодарил наших доставщиков, после чего обратился к моему отцу.       — Доброго вечера, Алексей Александрович. И тебе тоже, Маша. Прошу прощения, что вам пришлось ехать сюда, но сейчас проще будет поработать тут, да и меня сегодня попросили задержаться на рабочем месте. Предлагаю пройти в мой кабинет.       Мы вошли в здание отделения, поднялись на второй этаж и вошли в тесное помещение с бежевыми стенами. Я и отец сели за одну сторону захламленного папками и бумагами стола, когда как Шамейко сел напротив, прямо у монитора компьютера. Радует, что допрашивают нас не в пустой едва освещенной комнате, как в любимых сериалах моего отца, а в удобном личном кабинете следователя.       — Для начала, — начал он, — хочу поблагодарить вас, Алексей Александрович, за то, что предоставили мне данные от вашей страницы в социальной сети, где вели переписку с Натаном. Приятно, что вы сами идете на контакт и некоторое сотрудничество, — Андрей Павлович как-то хитро улыбнулся и взглянул отцу в глаза, — но я не могу сейчас промолчать. Вы ж вроде как взрослый человек, но притом такие глупости пишете.       — Вы о чем? Я нарочно сказал Натану, что уверен, что это он, чтобы реакцию посмотреть.       — Да я не об этом. Напомнить, чем вы ему угрожали? — следователь смотрел на папу с явной издевкой. Если он хочет раскрыть виновника путем вытрясывания его души — у него такой метод более чем получится. Надеюсь, меня Шамейко не станет проверять подобным способом.       — Я не угрожал ему! Зачем мне это?       — Ой, могли бы и признаться, как взрослый мужчина, — после таких слов к нам был развернут монитор со скриншотом, где мой отец обещает устроить Натану физическую расправу. — Вы не успели удалить последние сообщения, потому я тут же сделал снимки всей переписки. Как в воду глядел!       — Понимаете…       — Можете ничего не говорить. А вот паренек прав — за применение физической силы с нанесением увечий легко отправиться за решетку. И за угрозы эту физическую силу применить тоже можно нарваться на штраф, если Натан решит вас вдруг засудить. Более того, такое вызывающее поведение наводит следствие на ряд вопросов. Может, это вы так боитесь раскрытия? Или Натан что-то знает о похищении, и вы хотите заставить его молчать? А может, и не только он знает. Маша, скажи, пожалуйста, ты с ним когда в последний раз общалась?       — В понедельник, — подключилась к беседе я, стиснув кулаки и приготовившись к напору дотошного следователя.       — А почему вы за последние дни не общались? На фоне стресса, уверен, ваша дружба бы помогла обоим держаться в ожидании новостей, — Андрей Павлович говорил, постоянно улыбаясь. Врать нет смысла — раскусит так или иначе.       — Отец отобрал у меня и сестры телефоны и посадил нас на домашний арест.       — Поскольку дочки у меня глупые и способны любую фигню в сети написать, вплоть до шуток, что это они сделали. Или же им пригрозит настоящий похититель, а они поведутся, будут молчать об этом и запуганно исполнять его приказы. Знаете, с такими лучше перестраховаться, — все же как забавно наблюдать, в каком тоне отец способен сказать одно и то же мне и правоохранительным органам. Да его страх слепому виден.       — Знаете, если хотите выглядеть невиновным, то в первую очередь советую избавиться от параноидального поведения. Если я к этому отношусь с пониманием, то иной следователь бы вас уже упаковал, хе-хе. Ладно, хватит пока что трепать вашу ранимую нервную систему, не хватало мне тут еще обмороков. Прошу вас выйти и подождать на коридоре, я хочу поговорить с вашей дочерью лично. Можете извиниться перед Натаном, пока время есть, потому что ведь на самом деле засудит!       Даже не пытаясь спорить, мой отец покинул кабинет, оставив меня следователю на растерзание. Как же папа меня задолбал. Никакой помощи, одни упреки и ограничения.       — Ну серьезно засудит! Евреи — они такие, — пошутил Андрей Павлович, но мне смешно не было. — Итак, давай поговорим теперь с глазу на глаз, без твоего крайне заботливого папы. А именно я хочу поговорить о том, что предшествовало похищению, еще раз вернуться к этому. Ну и также послушать твои прямые предположения, если они есть, конечно.       Твою мать! Меня он об этом уже минимум трижды просил рассказать. Ну вот зачем меня опять этим мучить? Я не понимаю, как повторение одних и тех же вопросов способно помочь следствию?       — Так… я же вроде вам все рассказала!       — Я бы не был так уверен. Потому давай сначала. Ты с Викой виделась последний раз в пятницу прошлой недели перед тем, как та зашла домой?       — Да, именно так.       — Но при этом собственно в квартиру она уже не попала. Ты уверена, что она просто взяла и испарилась в подъезде?       Это уже начинает раздражать. Я и ему, и Евгению Ивановичу сто раз объясняла, что думаю на этот счет. Только они спрашивали другими словами.       — Уверена. Ей же больше некуда деться. Потому что… Ну, а куда? В квартиру или на улицу же.       — На улицу, говоришь. Разумно, я согласен. А никого ты возле подъезда не видела, когда Вика зашла?       — Никого. А что?       — И голосов не слышала никаких? Мужских в особенности.       Неужели намечается хоть какой-то прогресс, и следователь надумал попытаться кого-то найти по моим наблюдениям? Но у меня же память рыбья, если что увижу, так забуду вскоре, особенно в условиях постоянного стресса.       — Вообще нет. Может и слышала, но внимания не обратила.       — Тогда скажу так. Сразу после того, как Вика зашла в подъезд, кто-то звонил в домофон в несколько квартир подряд, пока ему не открыли. Это точно парень.       — Я не обратила внимания. Я же не знала…       — Как обычно, надела наушники и пошла, — следователь расплылся в насмешливой улыбке. — Интересно, как к такому отнесся бы твой отец? Странно, но его предусмотрительность ты вообще не разделяешь.       И вот как это понимать? Шамейко просто стебется? Хочет сказать, что я причастна к похищению и лишь делаю вид, что ничего не знаю? Да и разве он не понимает, что я терпеть не могу шпионаж папы?       — Ну он просто параноик. Ей-богу, нельзя постоянно вести себя так, будто вот-вот что-то случится, от каждого действия!       — Я здесь с тобой соглашусь. Но во всем должна быть мера. Эта установка «моя хата с краю, ничего не знаю» до добра не доводит. Я тебе это говорю сейчас скорее как человек, не как следователь.       И вот как мне его понимать? Просто берет и уводит тему куда-то в сторону. Но зачем? Он же со мной по работе беседовал.       — Я понимаю это. Поверьте, я в целом не пофигист и мне совсем не плевать на людей. Но это же не значит, что я не могу на улице наушниками пользоваться и обязана ждать преступления каждый момент.       — Разумеется, нет, ты права! Но, как бы тебе сказать. Хм.       — Как вам удобнее. Я пойму вас.       — Ну в этом-то я не сомневаюсь, — Андрей Павлович как-то задорно посмеялся. — Просто ты ведешь себя так, как обычно оправдываются преступники.       Я невольно вздрогнула. Я ведь действительно не оправдываюсь, а говорю, как есть. Кому, как не мне, знать, что я не преступник? Еще не хватало сесть в тюрьму только лишь из-за его предположений.       — Но это не дает доказательств, что я преступница! Вы думаете, мне легко оттого, что меня на ровном месте допрашивают за якобы похищение лучшей подруги?       — Я бы с тобой согласился, но вот только у меня есть явные доказательства твоего соучастия в преступлении.       Меня тут же начало неконтролируемо колотить. Какие нахрен доказательства? Меня что, кто-то ненавидит аж настолько, чтобы так подставлять? Но это же абсурдно! Кому это надо?       — Это невозможно! Я же не делала этого! — начиная истерить, прокричала я, не зная, как еще отреагировать. Хотелось просто встать и убежать.       — Как мне нравится смотреть на преступников, которых поймали и которые уже ничего не могут придумать в свое оправдание, — его улыбка становилась все довольнее. Неужели он правда думает, что поймал преступника и дело можно закрыть? Но это же не так! Как мне теперь его разубедить? Теперь понятно, для чего нас сюда доставили — похоже, мой арест уже был готов. Но, черт возьми, это же невозможно! Как правосудие может быть таким… несправедливым, как?       — Осознаешь поражение? Можешь не говорить ничего. Как говорится, вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде, — продолжал следователь довольную речь.       — Почему вы именно меня обвиняете в этом? — единственное, что пришло мне на ум.       — Ну так все факты против тебя! Как же в таком случае не обвинять? На то я и следователь, чтобы проверять и опираться на факты.       Но на какие, какие факты? Откуда они вообще могут быть? Я не понимаю.       — Какие факты? Откуда им взяться? Скажите мне.       Похоже, я зря волновалась и это всего лишь уловка следователя, попытка вывести меня на чистую воду таким образом. Нет уж, я не настолько глупа.       — Да брось ты! Сама разве не поняла, что лишь набиваешь себе срок заведомо ложными показаниями?       — Какими заведомо ложными показаниями? Я уже несколько раз сказала вам все, как есть!        — Вот и не все. В одной из квартир сказали, что голос был женским, это первое. Второе — есть свидетели, как девушка с уж очень похожей на твою внешностью вместе с каким-то парнем уводит Вику, и соседи сказали, что эту девушку видели во дворе множество раз. В папке дела есть фоторобот. Третье — думаешь, я всерьез поверю, что некий парень начал трезвонить в домофон сразу после захода Вики в подъезд, а ты ничего и не заметила?       Твою мать! Но это же невозможно! Я точно знаю, что я делала, а что нет, и что уж точно Вику никуда не уводила. Меня просто пытаются оклеветать. Но кто? Зачем?       — А еще Натан все диалоги со мной вел себя абсолютно спокойно, может, и переживал за Вику, из-за каких-то «апытанак», но уж точно не кричал, как это делаешь ты. И его мать не боится, как твой отец, телефоны ни у кого не отбирает. Эх, знает Лешка небось что-то, вот и огородить пытался, а точнее, выгородить дочь. И имея своих детей, я понимаю его. Со стороны закона это совсем неправильно. Но со стороны морали, зная, что дети для многих являются смыслом жизни, я могу его понять и посочувствовать. Ты же понимаешь, что ему из-за этого влетит не меньше тебя и что просто штрафом за недосмотр ребенка он не отделается, особенно в свете его поведения? Вот и подумай над этим, у тебя еще есть время до повестки в суд, которая затянется до прекращения поисков Вики. Наслаждайся свободой, потому что если что-то случилось с ней, в чем я уверен, пара лет колонии для несовершеннолетних тебе обеспечена. Надеюсь, я доходчиво объясняю?       — Да, — тихо проговорила я сквозь слезы, — но я же на деле не виновата! Как вам объяснить.       — Ох, зря пытаешься оправдаться. Я и не такое слышал от пойманных преступников. Впрочем, люблю послушать оправдательную ложь, это весело, — Андрей Павлович просто сидел и довольно улыбался, вскоре взглянул на время. — Кстати, насчет поисков. Если ты во всем признаешься и расскажешь мне, где находится Вика, то, возможно, с учетом твоего возраста отделаешься условным, может, с общественными работами.       Я беззвучно рыдала, даже не пытаясь ответить на вопрос. Что вообще можно в такой ситуации сказать?       — Смотреть, как картинно рыдают злодеи, а таких актеров у меня хватало, тоже весьма забавно. Но увы, сегодня у меня нет на это времени. До следующего вызова советую хорошо над моими словами поразмышлять, а сейчас ты свободна, можешь домой идти. И позови отца, теперь мне нужен он.       Я буквально вылетела из его кабинета, как будто меня прямо сейчас хотят арестовать. За мной тут же вышел и Андрей Павлович, чтобы лично пригласить к себе отца, которому, казалось, вообще наплевать на мой зареванный вид. Громко всхлипывая, я просто побежала на улицу. Почему никто не хочет принимать правду? Откуда взялась эта ложь? Кто ее придумал? И зачем? Кому нужна вообще эта Вика, почему именно меня подставили? Я до этого момента думала, что она могла просто сбежать из дома, но теперь… Такое ощущение, что мы кому-то насолили, и нас хотят убрать. Но кто, да и за что, в конце концов? Будто на нас просто решили отыграться все, от похитителей Вики до следователей.       21:25       Я добралась до квартиры необычайно быстро. Проигнорировав вопросы, тотчас посыпавшиеся от мамы, я побыстрее подошла к умывальнику, чтобы прибрать слезы с лица. Так, Маша, возьми себя в руки! Истерить можно сколько угодно, но проблему это не решит. Следователь явно хочет тебя посадить, просто чтобы поскорее закрыть дело. Он может говорить все, что взбредет ему в голову, но тебе же виднее, что ты не виновата. Как ты в своем положении можешь повлиять на милицейский беспредел? Смешно думать даже, но… может, написать заявление на Шамейко?       — Нет, это лютый бред, — пробубнила я себе под нос, понимая, что от подозреваемого ни в отделе, ни в суде не примут заявление. Тем более, несовершеннолетней нужна подпись родителей, а отец мне уж точно такую не даст, побоится идти против органов, особенно после сегодняшнего допроса.       А что, если обратить на эту ситуацию всеобщее внимание? Пусть меня опубликуют на крупном новостном сайте, который читают многие, а через него на меня сможет выйти и нормальный частный следователь, отыщется и поддержка в виде людей, которые осудят такое обращение с несовершеннолетней. А там, гляди, найдутся еще и те, кому Андрей Павлович уже сломал жизнь со своей противной улыбочкой. Правда, отец даже здесь умудрился насолить, забрав телефон, но это не проблема — уверена, со своей рассеянностью он оставил его на полке в родительской спальне, не раз такое было. Нужно прямо сейчас прокрасться туда и забрать его, пока папа не прибыл и не занял свой любимый диван. Конечно, рано или поздно он обнаружит пропажу, но это может случиться даже следующим вечером. Остается надеяться, что сегодня он будет слишком шокирован допросом и забудет про несчастный смартфон. Мне наверняка завтра придется встретиться с журналистом, чтобы рассказать свою историю, а для этого нужна связь с ним, как-никак.       Убедившись, что в спальне никого сейчас нет, я быстро и тихо заскочила туда, осмотрев полки у кровати. Действительно, мой серый iPhone 4s находился на одной из них. Не медля, я схватила его и поспешила в детскую, где, к своему неудовольствию, обнаружила на кровати валяющуюся от безделья Настю. Черт возьми, я была бы так рада твоей помощи, умей ты держать язык за зубами! Надеюсь, хоть сейчас ты не скажешь отцу, что я вернула себе телефон.       — Ты пришла?       — Ну да. Куда ж я денусь, — как можно более отстраненно ответила я своей сестре, желая не развивать диалог, поскольку сейчас есть дела поважнее.       — Так тебя же посадить должны!       Твою ж мать! Еще от нее этой нервотрепки не хватало.       — Может, и должны, но я здесь, — после этого я взяла в руки телефон и стала думать, какой же из новостных сайтов принесет больше пользы в такой ситуации. TUT.BY? Не думаю, там бытовуха освещается слабо, им про заводы новости подавай да про политику. Onliner? Там есть раздел «люди», где ситуациями наподобие моей могут очень даже заинтересоваться и долго обсуждать ее, вдобавок это второй по популярности новостной ресурс в стране, который у всех на слуху. Пожалуй, туда и напишу.       И только я начала листать загрузившуюся главную страницу сайта в поисках контактов, как заметила лицо Насти рядом со своим. Нет уж, сестренка, при тебе я свои злоключения расписывать не собираюсь, ты такие вещи за километр разнесешь моментально.       — Ну чего тебе? — недовольным тоном спросила я.       — Тебе отец телефон вернул?       — Можно и так сказать.       — Дашь зайти в ВК?       — Только если позже.       — Меня мама рано спать укладывает, мне нужно сейчас.       — Тогда с утра или в гимназии дам.       — Ладно, пойду свой возьму.       Едрить-колотить! Вот если Настя попрется искать свой телефон, то уж точно спалится. И меня заодно сдаст с потрохами. Чего-чего, а вот этого мне не надо совершенно.       — Нет, не пойдешь. Потом объясню, почему.       — Значит, ты можешь втихаря телефон забирать себе, а я нет?       — Пока что так. Я же сказала, потом объясню.       — Тогда и послушаю! А сейчас я заберу свой телефон, мне тоже в интернете посидеть хочется.       С этими словами Настя встала с кровати и собралась пойти в спальню родителей, но я тут же схватила ее за руку и принялась удерживать. Нельзя допустить, чтобы проклятая мелочь сорвала все планы, от них, твою мать, моя жизнь зависит.       — Не заберешь, поняла? Я тебе после все объясню, сказала уже. Это в твоих интересах, елки.       — Если ты меня не отпустишь, то я закричу и позову маму, и спалю, как ты телефон взяла. Будешь знать, как не делиться с родной сестрой.       А ты действительно способна на такую подлянку, любимая сестричка, проявляла себя уже. Но те ситуации — ничто в сравнении с нынешней. Что ж, придется тебя припугнуть.       Не придумав на ходу ничего лучше, я встала и с силой толкнула Настю спиной в стену, тут же зажав ей рот одной рукой, другой вжимая в стену. Моя заложница замычала и попыталась сопротивляться, пару раз умело пнув меня, но с каждым разом усиливающийся напор ее вскоре успокоил. Страшно представить мое лицо сейчас, которое точно полно накопившегося за последнее время гнева, но в данном случае это лишь на пользу. Если не запугать сестру, как следует — мне полная жопа, так что выбор не велик, хуже не будет. Либо я выполню свой план, либо я в колонии. А Настю давно пора уже приучить уважать человека, с которым она в одной комнате живет.       — Значит, так. Ты ни отцу, ни маме не расскажешь, что телефон у меня. Ты также не будешь срать мне на мозги ближайшие пару дней. Я могу задержаться завтра после уроков, и если тебя спросят, почему, то я была на факультативе. В награду я тебе позволю зайти в контакт в школе, но чтобы ты никому не писала, что сидишь с моего телефона. У отца есть данные от твоей страницы, и он нам тогда устроит жопу. Ты меня поняла?       Настя в ответ тихо закивала головой. Никогда ее настолько напуганной не видела, так что, надеюсь, должный эффект произвести удалось.       — Хорошо поняла? — после этих слов я ее отпустила.       — Да, да, — сестра присела за стол, видимо, решив что-то выучить на завтра, при этом вытирая проступившие на глазах слезы. Все же слишком грубо я с Настей поступила, но выбора у меня тоже не было.       Уже через несколько минут я открыла форму для обращения к редакции и спешно расписывала все, что считала необходимым сообщить, начиная с похищения Вики и заканчивая сегодняшним давлением следствия. Не забыла указать и имена самих следователей. Также «из соображений безопасности» попросила при звонке представляться моим другом Мишей и поскорее завершать разговор, если отвечу не я. Всего на оформление текста у меня ушло чуть более получаса. Еще раз перепроверив его и исправив часть ошибок, я отправила письмо в редакцию.       Нескольких минут лежания на кровати оказалось достаточно, чтобы почувствовать недюжинную усталость. Всего час нервотрепки, а кажется, будто весь день в шахте вкалывала. Плюнув на урчащий желудок, грязную голову и недоделанные уроки, я легла спать, уложив телефон под одеяло рядом с собой.       Пятница, 13:02       К счастью, отец действительно не хватился пропавшего с полки устройства связи, а Настя и слова лишнего не сказала, потому на нескольких переменах я позволила ей зайти туда, куда она хотела. Направляясь на урок физики из кабинета русского языка после пятого урока, я заметила пропущенный вызов с неизвестного мне номера. Надеюсь, что это журналист «Онлайнера». Впрочем, если даже сотрудник милиции — все равно лучше перезвонить. Потому я незамедлительно нажала на иконку звонка.       — Да?       — Здравствуйте, это Мария Балакирева, я вам вчера писала про следствие…       — День добрый, Мария, вас беспокоит Артем, журналист «Onliner.by», по вашей заявке. Я прочитал письмо и хочу встретиться с вами при первой возможности, чтобы обсудить все подробнее для написания текста.       — Конечно. Через час вы можете подъехать к скульптурному зоопарку на улице Седых?       — Без проблем. Буду там.       — Хорошо, если что — я на связи. Если не узнаем один одного — созвонимся.       — Договорились.       — Тогда до встречи.       Артем отключился. Посмотрев на часы, я развернулась и бегом помчалась по лестнице вниз, к раздевалкам, обгоняя неторопливых младшеклассников. Тетя Шура, простодушная вахтерша, мне откроет — она обязательно поверит, что я спешу на очередной допрос по делу об исчезновении лучшей подруги. Ох, не приведи господь.