Похищение

      Суббота, 02:21       Я вскочил в холодном поту, тяжело дыша и быстро моргая глазами, пытаясь хоть что-либо вокруг разглядеть, убедиться, что в комнате нет ничего страшного, потустороннего, нет того проклятого следователя, который со злым смехом выволакивает меня из кровати и тащит, тащит куда-то на улицу, в милицейский УАЗик, обещает мне десять лет строгого режима и захлопывает дверь… Нет, никого постороннего здесь на деле нет, все спокойно, мне всего лишь приснился кошмар. Кажется, будто я герой какого-нибудь дешевенького ужастика, ведь это там всем поголовно снятся страшные до трясучки сны, от которых даже взрослые и серьезные люди просыпаются с криком и в слезах, как маленькие дети. Но нет, я не персонаж подобного фильма, а только обычный подросток, похитивший девушку и нервничающий по этому поводу уже более недели, которому сон показал все его скрытые и не очень страхи. Впрочем, настолько ли уж я обычен в таком случае?       Даже странно, что по пробуждении среди ночи мой мозг способен формулировать мысли и не сбиваться с них. Я кинул взгляд на часы. Половина третьего… что ж, тогда все понятно, я, наверное, толком и отключиться-то не успел. В попытках отвлечься от происходящего засидеться в компьютере до часу ночи легче легкого, а начитавшись в «Википедии» различных статей о судьбах самых знаменитых похитителей, словить во сне кошмар не сложнее.       В спальне заворочалась мама, громко покашляв. Ну все, хватит дрожать, в квартире я точно не один, никто сюда не ворвется.       Положив голову на подушку, я невольно взглянул на системный блок компьютера, который теперь был почти точно на уровне моих глаз. Сам компьютер, как и обычно, продолжал работать, а потому различные лампочки, вмонтированные в корпус блока, то и дело помигивали разноцветными огоньками, слабо подсвечивая окружающее их пространство. Странно даже думать о таком, но сейчас все эти мигания почему-то вызывали у меня ощутимый страх, который было трудно чем-нибудь объяснить, кроме как нервным возбуждением от кошмарного сновидения.       С минуту я продолжал смотреть на огоньки, не в силах отвести взгляд. Будто что-то потустороннее в них меня притягивало, как часто бывает в тех самых дешевых ужастиках. Тем не менее, в конце концов я все-таки смог отвернуться к стене и закрыть глаза, забывшись вскоре беспокойным сном.       03:18       — Знаешь, я так устала от всего этого. Я уже больше недели не была дома и не видела родителей. Я провожу время с незнакомыми людьми в незнакомых местах, не встречаюсь даже с друзьями, пропускаю школу, и при всем при этом здесь меня никто даже не слушает.       Всхлипнув, девушка встала со стула и подошла к открытому окну, выглянув наружу. Свет луны и слабые отблески фонарных огней немного осветили ее лицо, на котором блеснули слезы.       — И я совершенно ничего не могу сделать. Только сидеть и ныть о том, какие все вокруг идиоты. А они будто и рады, чуть ли не в голос кричат: «да, мы идиоты, еще какие, а ты — наша подопечная!» И у них даже не возникает чувства, что это неправильно. Все устраивает.       Девушка еще раз хлюпнула носом, гораздо громче. Утерлась невесть откуда взявшимся носовым платком, не отводя взгляд от окна.       — Притом даже тот единственный человек, который может на что-то повлиять, ничего не собирается менять. Ему тоже все нравится. Он оптимист. А я — просто дурочка такая, которая ничего не понимает. Ее и слушать-то не надо, достаточно десять минут поспорить, и все, галочка поставлена, план выполнен, дурочка переубеждена.       Девушка смахнула слезу, потом повернулась от окна ко мне, оперлась на стол, который едва заметно покачнулся. Свечение, проникающее в комнату из окна, теперь лишь затемняло ее лицо, не оставляя возможности разглядеть на нем хоть какие-то черты.       — Но дурочка-то еще ладно, она перетерпит, не умрет, привыкла уже. Вот только когда ее подруга оказывается в беде, она просто так сидеть уже не может. Она подругу летит спасать. Но ей снова не дают.       — Постой, Вика! Ты сейчас про Машу говоришь? Ты же не должна об этом ничего знать! — придя в полный ужас, чуть ли не закричал я, пытаясь в этот же момент понять, кто и где допустил кошмарную утечку, открыв доступ к запрещенной информации.       — Но дурочке ничего не дают. Дурочка ведь, что с нее взять. Только вот у этой дурочки тоже есть какие-то маленькие чувства. И когда из-за ее слабоволия страдает лучшая подруга, а возможности что-то поправить нет, нервы у дурочки напрягаются до предела. Не выдерживают, — будто и не слушая меня, продолжала девушка из последних сил, стараясь не сорваться и не зарыдать.       — Что такое ты говоришь! Вика, послушай, с Машей все будет хорошо, надо просто пару дней подождать!       — А когда нервы не выдерживают, чего-то спокойно ждать не получается, хочется все и сразу. Или ничего, — голос девушки стал каким-то угрожающим, по каким-то неуловимым деталям ее силуэта было понятно, что все ее тело напряглось, будто готовясь к чему-то.       — Будет все, будет, но чуть позже! Нельзя же все за одну минуту сделать!       — Дурочка, конечно, дурочкой, но и она немного соображать умеет. Все вокруг уверены, что дела идут хорошо, а дурочке с ее тупым мнением действовать не дают. Ничего не дают. И когда дурочка видит, как все планы рушатся, а ее лучшая подруга попадает за решетку, ей становится тяжело, — все тем же жалостливо-угрожающим тоном продолжала девушка, напрягаясь все сильней. — Настолько тяжело, что не только нервы не выдерживают, но и сама дурочка.       Девушка вновь повернулась к окну, но на сей раз так, что ее лица не было видно. Силуэт немного вздрогнул, будто боясь того, что сейчас произойдет. Я откуда-то знал, что именно.       — Вика, да брось ты! Не делай этого! Кто тебе такой ерунды наговорил? Ничего Маша не в беде, зря волнуешься, она дома спокойно спит себе и в школу ходит… Вика, ты слышишь меня? Вика, нет!!! Ви-и-ика-а-а!!!       На том месте, где несколько секунд назад стояла девушка, вновь была пустота, как и прежде. Лишь неслышно колыхались шторы, обдуваемые легким ночным ветерком.       Внезапно в комнате зажегся яркий свет, от неожиданности я зажмурил глаза. Когда я наконец смог их открыть, то увидел справа от себя вполне четкую фигуру мамы, которая, похоже, пыталась внимательно меня рассмотреть.       — Ну что, приехали? Будем теперь еще и по ночам про Вику орать?       Вновь пытаясь отдышаться, я перевел взгляд первым делом на окно — закрыто. Потом посмотрел на часы, которые, судя по размытым очертаниям цифр, показывали почти половину четвертого.       — Я… я орал?       — Так орал, что, наверное, и Боря проснулся уже, и все остальные соседи. Говорила я тебе не думать об этой дурачине, но ты же доброго совета не послушаешь, только нервы себе и людям измотаешь.       — Мам, прости, я… на нервной почве, ты же понимаешь… Не могу я контролировать это…       — Жалко, что я это не могу контролировать, — вздохнула мама, — может, после правильного сна привел бы домой нормальную бабенку наконец.       Несмотря на то, что прошло уже с минуту, я все еще не мог сфокусировать взгляд в одной точке. Все разъезжалось и расплывалось, покрываясь мельтешащими разноцветными точками.       — Все, пришел в себя? Сходи успокоительного выпей, на тумбочке лежит. И не думай ты о хуйне всякой перед сном, себя хоть пожалей, раз на меня плевать.       Мама выключила свет и, зевая, отправилась в свою спальню. А я еще несколько минут сидел на кровати, глядя в никуда, но все-таки в итоге поднялся и сходил за лекарством в гостиную, после чего вновь лег в постель, крепко закрыв глаза и на самом деле постаравшись ни о чем не думать.       05:45       За окном медленно вставало солнце, озаряя своим светом стены многоэтажек, отбрасывая первые утренние тени от предметов в моей комнате. Негромко пели птички, дополняя расслабленную весеннюю атмосферу. Эх, как хочется выйти на улицу, чтобы насладиться всем этим в тишине и одиночестве воскресного утра, но нужно еще хоть немного поспать, а лучше и много, потому что нормально отдохнуть за эту ночь у меня не получилось.       Но не спится совершенно.       То ли успокоительное так подействовало, хоть оно и должно быть с дозой снотворного в составе, то ли мои нервы успокоить уже ничто не могло, но сколько я ни пытался за последние два часа, заснуть более чем на двадцать-тридцать минут у меня еще не получилось. Легкая дрема — пробуждение — долгое засыпание — снова легкая дрема и так по кругу. Хорошо хоть, что без кошмаров еще. Только кошмары хотя бы немного интересны, а тупое валяние в уже осточертевшей своей теплотой и мягкостью кровати смертельно надоедает, притом чем дольше продолжается, тем быстрее выводит из себя. И вроде ведь отбросил одеяло, под которым стало жарко, и скинул на пол подушки, от одного вида которых уже начинает брать тоска, и все позы для сна перепробовал, ничего не помогает, хочется встать и как минимум пробежаться, да только вот понимаю, что потом слягу в шесть часов вечера и лишь потеряю полезное время.       А может, и не потеряю? Использую его сейчас, что в этом такого?       Наверное, это именно пугающая пустота в голове, оставшаяся после приема успокоительного, так убивает, потому что все мерзостное тоскливое настроение, возникшее было от бессонницы, быстро исчезло, стоило мне лишь задуматься о том, как можно провести свободное время рано утром. И, наверное, это именно она не давала мне заснуть, потому что в какой-то момент я обнаружил себя почти провалившимся в сон посреди мысли о лучшем способе добраться из Малиновки в Каменную Горку-3.       Но продолжать думать, развивать эту мысль, выбирать какие-то маршруты транспорта для этой затеи уже так не хотелось, было настолько лениво…       06:29       «Метро, а потом сорок второй автобус. Нет, так скучно. Троллейбус 52. Нет, банально. А есть время оригинальничать?»       Я лежал на кровати раскрывшись, с открытыми глазами, закинув ногу на ногу, и продолжал прерванную внезапно накатившим сном мысль. Понятия не имею, что именно заставило меня в какую-то минуту закрыть глаза и отправиться в царство Морфея, но спустя буквально полчаса я вновь так же неожиданно и легко проснулся, будто по внутреннему будильнику, и на этот раз никакой сонливости уже не осталось.       В голове было даже яснее обычного, мысли летали внутри свободно, нигде не задерживаясь, быстро соединяясь в единое целое. Наверное, находись я сейчас на уроке физики или математики, сильно удивил бы учителей своей неожиданной активностью и количеством озвученных правильных решений. Долгая ночь, еще более долгое утро, появившееся странное ощущение легкости во всем теле, как после хорошего отдыха, которого не было и быть не могло — все это было подозрительно похоже на какие-то галлюцинации. Может, я наркоман, и все события последних дней, начиная с похищения Вики — это пойманный мною мощный приход? Или я просто начинаю сходить с ума, а мозг выдает желаемое за действительное? Эх, да нет, если бы хоть что-то из этого было верно, я бы такими вопросами не задавался. А раз так, хватит лежать в мягкой постельке, пока я с тоски не помер.       Тихо встав, я бесшумно сбегал в туалет, умылся и наспех оделся, схватив по пути футляр из-под фотоаппарата. На этот раз объявлениям все же пришлось потесниться: я постарался уложить их как можно компактнее и кое-как втиснул в освободившееся пространство громоздкую зеркалку, после чего положил телефон в карман и все так же быстро направился в прихожую, на ходу накидывая куртку. Торопиться было совершенно некуда, но жутко хотелось размяться, потому я старался выполнять все движения как можно быстрее и энергичнее.       Ровно в тот момент, когда я повернул в двери ключ, открывая ее, сзади послышались шаги и кашель.       — Ну и куда это ты намылился?       А я все гадал, проснется она или нет.       — Не спится что-то, хочу прогуляться.       — Не спится? Опять ненаглядная приснилась, или…       — Нет-нет, серьезно, я даже ту таблетку выпил, но сон отшибло вообще. Я бы и рад поспать, но просто не получается и все, а улица так и манит, птички поют, солнышко светит…       — Я тоже серьезно, если у тебя какие-то проблемы со сном, давай сходим к врачу, я, я… — мама протяжно зевнула, — я же не ругаю за это, в переходном возрасте всякое говно бывает.       — Да какие проблемы, мам, не спится просто, бывает же. Ты должна знать.       — Ну смотри сам, — пожала плечами мама, после чего удалилась обратно в спальню, улегшись на кровать. Вот зная ее, уверен, что она с удовольствием бы со мной поспорила, убеждая в огромной необходимости посетить десяток докторов от сомнолога до психиатра, попутно еще и одарив меня парочкой типичных оскорблений, но сейчас просто слишком сильно хочет спать для этого. Ну и ладно, хотя порою спорить с ней бывает весело.       Я уже начал закрывать дверь, как услышал из спальни сонный голос:       — А кушать ты ничего не будешь?       — Да не, мам, — я захлопнул квартиру и закрыл ее на ключ, обул свои самые новенькие кроссовки — кажется, погода располагает. Покинув тамбур, лифта я, конечно, ждать не стал — зачем, когда можно наконец пробежаться по лестнице! После стольких часов без сна, проведенных в душной кровати, это равносильно исполнению мечты.       Добежав до первого этажа, я распахнул дверь подъезда и вышел на улицу. Птички поют, утреннее солнце светит, в воздухе витает аромат различных цветов. Какая же все-таки красота! Такое чувство, будто проснулся в другом мире, ведь всех красот этой весны я абсолютно не замечал за своими проблемами. В конце концов, я и так делаю все, что могу в данном случае — чего печалиться?       Хоть до точки назначения не один километр и почти час пути даже с использованием транспорта, хочется пройтись пешком как можно дальше. А время это более чем позволяет. Вдохнув свежий воздух полной грудью, я пошагал по улице в направлении перекрестка, от которого начинался самый короткий путь до необходимого места. Буду идти, пока ноги не заболят, а там сяду на автобус, благо одна из многочисленных линий идет практически параллельно моему маршруту.       Вокруг цвело все, что могло цвести, утренний туман потихоньку рассеивался, на улице не было практически ни души — я щелкал улицы практически не переставая, получая от этого ощутимое удовольствие. Все-таки весеннее утро — магическая штука. Не хочется думать ни о каких-либо проблемах, ни о ночных кошмарах, вообще ни о чем, кроме того, как получше снять очередное деревце. Редко меня пробивает на волну радостных эмоций, но когда такое происходит, грех не воспользоваться моментом. Особенно в нынешних условиях.       08:47       Пустые улицы гигантских каменногорских кварталов всегда нагоняли тоску и уныние, но в ярких лучах утреннего солнца даже они смотрелись как-то выгоднее, красивее. Я и не заметил, как расклеил все объявления, одному из подъездов достались даже бумажки из партии для Зеленого Луга, но ошибку исправлять было уже поздно.       Хоть устать я еще практически не успел, после выполнения плана никогда не зазорно передохнуть, потому я присел на лавочку у входа в подъезд и извлек из кармана шорт телефон, дабы проверить обновления в интернете и новые сообщения Вконтакте. Также хорошо бы сменить симку и проверить оповещения на второй: Ваня должен был сегодня отправиться с Викой в милицию, а потому наверняка мог чиркнуть мне какое-никакое сообщение. Развязка близка, и если вчера это пугало, то сегодня данный факт вызывает лишь радость, бояться ведь и правда нечего, если не случится что-то совсем неординарное. А вероятность этого крайне мала.       Тем не менее, вспомнив, что происходит сегодня где-то в Бобруйске, пока я прохлаждаюсь в тени подъезда, я не мог не занервничать, а потому все новости на обычных сайтах, которых, как и следовало ожидать, в восемь утра оказалось не особо много, были просмотрены и закрыты достаточно быстро, и через пару минут я уже откидывал крышку с задней стороны корпуса своего телефона, чтобы сменить симку.       С тихим щелчком крышка вновь встала на свое место. Включив телефон, я нетерпеливо дождался, пока появится клавиатура для ввода пин-кода. Четыре единицы, как и обычно, ну давай же! Телефон будто нарочно тупил, загружаясь так медленно, будто память новой сим-карты была забита под завязку тоннами всевозможных данных. Уж кому-кому, а мне известно, что если время ужасно тянется, это непременно по закону подлости, а значит, наверняка случилось нечто, требующее моего срочного вмешательства.       Вроде и солнце не затянуло тучами, и птицы не стали петь тише, и тепло никуда не исчезло, а мне уже стало дико неуютно, настроение испортилось, вся радость испарилась. Но ведь на деле ничего не случилось, это лишь самовнушение! До чего же расшаталась моя нервная система за последние дни, и хоть я осознаю все прекрасно, руки так и дрожат, норовя выронить телефон.       Наконец несчастный Андроид загрузился. Первое, что я заметил — оповещение о двух новых сообщениях. Однозначно Ваня мне что-то прислал! Надеюсь, новости хорошие. Стукнув пальцем по иконке, я на автомате открыл в появившемся меню первое присланное сообщение, принявшись жадно его читать.       Нат, это тебе пишет Вика. Через 15 минут мы начнем операцию, и чем все это закончится, предсказать трудно. За эти пару дней много чего произошло, много чего изменилось, могу сказать точно, что ни твоя, ни моя жизнь не будет прежней. Но на лирику у меня времени нет, потому давай будем честны сами с собой: независимо от того, как все сложится, нам стоит хорошо подумать о нашем совместном будущем. О перспективе его существования вообще. Ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но за эту неделю я переосмыслила столько вещей, что, возможно, мы можем просто не понять и не узнатб друг друга при встрече в реальности. Я думаю, что и ты сильно изменился, ситуация к тому располагает. Вполне возможно, наши пути разойдутся, но знай, я все равно тебя люблю, и благодарна тебе за этот опыт. Если он не решит проблем, а даже и усугубит их — плевать. Главное, что я сделала из всего этого свои выводы и стала смотреть на жизнь иначе Думаю, ты тоже. А это в любом случае хорошо. Потому… Спасибр тебе за все, наверное. Я надеюсь, что мы сможем встретиться и все обсудить в реальности, а если нет — ты хотя бы знаешь, что я про это думаю. Надеюсь, все будет хорошо:* Вика.       Хорошо? Лучше некуда. Настроение испортилось окончательно. Я тяжело вздохнул, закрыл лицо руками и сидел так несколько бесконечно долгих минут. Умеет же Вика не сказать плохого напрямик, а намеком передать все, что хотела и даже больше этого. Довел человека, черт побери, своими дурацкими мечтами о светлом будущем так, что он меня разлюбил!       — Придурок, — прошептал я самому себе, не зная, проходит ли кто-нибудь рядом в этот момент. — Чертов придурок!       До меня все еще, казалось, доходил смысл написанного Викой сообщения. Она все переосмыслила… видимо, от той Вики, которая боялась и слово в ответ сказать, теперь не осталось и следа. Было бы странно, если она повела себя иначе в такой момент, ведь, по сути, это из-за меня весь ее мир перевернулся с ног на голову. Один из моих снов был, верно, вещим: ее никто не слушал, все считали ее дурочкой, а у нее ведь тоже свои чувства и мысли есть. И если она не могла себя перебороть, чтобы их в лицо кому-либо высказать, это совершенно не повод делать вид, будто ничего не происходит. И ладно, я, наивный дурак, а Ваня почему не помог?! Он что, со своими познаниями в психологии не смог за столько дней различить, что с Викой что-то не так?! Вместо того, чтобы с ней поговорить после истерики, он отправился с другом бухать, чтоб подозрений, мать его, не было ни у кого! Предатель последний.       В эту минуту я возненавидел весь мир, но в первую очередь себя и Ваню. Ваню, наверное, даже больше ненавижу. Просто ненавижу, наплевать даже, что он в трудную минуту помог мне. От такой помощи стоило отказаться, сразу поняв, что так легко в жизни ничего не бывает. Чувствуя себя преданным всеми, но одновременно испытывая к самому себе же жуткое отвращение, я открыл второе письмо, которое начал читать вообще без всякого интереса, для галочки. Что мне теперь с того, что Вика успешно сдана ментам, план все равно провалился так, как и думать нельзя было.       Натан я буду кратлк.Вика збежала.В лксу когда мы хотелт ее запаскать для нашкво плана.Паймать не смагли.Где она незнаю.Мы будем искать пока не стемнеит.Почему збежала тоже незнаю.Я так дико винаваь перет тобой, но писвть все времини нкт.мы продалдаем искать.у меня неь слов.Просто не щнаю что ещк написать…дико винав       Это было выше моих сил. Я в ярости швырнул телефон на бетон. Крышка с треском отскочила в сторону, вылетела батарея, потемневший экран оказался сверху и потому остался цел и невредим, отражая теперь какие-то неявные блики и тени. Просто. Все. Ненавижу.       Я сидел, убитый горем, пока не затекла спина. Хотелось еще что-нибудь разнести, будь то перила, стена или снова телефон, но что-то внутри меня не давало этого сделать. Повинуясь этому же непонятному чувству, я поднял телефон, сменил симку, вновь его собрал. Включать не стал. Молча поднялся со своего места и быстро пошагал по тротуару, понятия не имея, куда именно. Весна? Солнце? Птички? Да пропадом все пропади. Сердце колотилось.       13:36       — Биг-мак, маленькую картошку фри и большую Колу, пожалуйста.       Девушка кивнула, озвучила сумму примерно в семьдесят тысяч, после чего засуетилась, выискивая на кухне составляющие заказа. Вскоре она вернулась, разложив все на подносе, отсчитала сдачу и через секунду уже обслуживала другого посетителя. Я же медленно, чтобы никого не зацепить и ничего не уронить, двинулся к примеченному ранее свободному столику в углу зала.       Как я оказался в зеленолужском Макдональдсе? Не помню. Да и плевать на это. Единственное, что я точно сейчас знаю — мне очень хочется есть.       Ряд диванчиков вдоль стены был свободен на ближайшие пятнадцать метров. Тем лучше. Примостившись с краю, я начал поедать свой нехитрый обед. По привычке достал телефон. Включил его, пока ждал загрузки, успел почти прикончить биг-мак. Наконец несчастный Huawei заработал, я подключился к интернету и сразу же открыл Kate Mobile, увидев спустя пару мгновений долгожданный список своих диалогов. Есть хоть что-нибудь интересное? Конечно же, ничего. Друзья, кажется, про меня уже и позабыли, а те немногочисленные нытики, которые продолжали заваливать переписки сообщениями с призывами наконец им ответить, не вызывали сейчас ничего, кроме стойкого чувства ненависти. Многое в этом мире делилось для меня всего на три категории в данный момент: нейтральное, ненавистное, очень ненавистное.       Даже отец Маши заткнул свои угрозы себе в задницу и не докучает больше регулярными обещаниями меня пристукнуть. Вроде и жалко, что не с кого теперь посмеяться, а вроде и хорошо, что старый дурак перестал лезть не в свои дела. А в целом плевать и на него.       Внутри меня, как и все последние несколько часов, не было ярких чувств или мыслей. Все в тумане, как бы подсознательно. Будто интуитивно, не пытаясь понять, зачем, я отыскал диалог с Витей, открыл его, чтобы написать о происходящем. Чем поможет мне этот ребенок? Да ничем абсолютно. Просто откуда-то знаю, что надо ему все рассказать.       Натан: Все, это конец. Вика в итоге убежала от Вани, когда он доставлял ее к ментам. Какой-то лес, нахуя они туда поехали, я не знаю. Придумывать ничего не надо, просто чтобы ты знал.       Молчание. Но друг онлайн, так что должен вот-вот ответить.       Прошло пару минут, в течение которых я неспешно пожевывал картошку-фри. Наконец Витя действительно прочитал сообщение, после чего застрочил ответ.       Витя: *Тебя не арестуют?*       Витя: *Бля… Нет слов*       Витя: *все похерено, все планы*       Витя: *Еб твою мать!*       Натан: Не арестуют. Хотя я не знаю. Все может быть.       Натан: И я благодарен тебе за поддержку.       Витя: *За что благодларен?!*       Витя: *Это же я подтолкнул тебя все начать! Я, блять!!!*       Витя: *Все проблемы из-за моей ебаной самонадеянности!*       Натан: Заткнись.       Натан: Просто заткнись.       Витя: *Я так себя ненавижу!*       Витя: *Вот какого сука я настраивал тебя?! Если бы не подначивание, хуй бы ты полез куда! И было бы вск хорошо!*       Натан: Я сказал заткнись, блять!       Натан: Причем тут твое влияние, если это я блять решение принимал?       Натан: Твоей вины тут нет и тебя я ни в чем не обвиняю.       Натан: Я написал тебе это просто чтобы ты был в курсе. И не надо психовать, пока я тебя нахуй в чс не забросил.       Витя: *Да и бросай, заслужил!*       В какой-то момент я и вправду занес палец над соответствующей кнопкой. Потом передумал и застрочил ответ.       Натан: Нет.       Натан: Вот нарочно теперь не брошу.       Витя: Бросай!       Натан: Ты долго истерить будешь, выкидыш? Я просто хртел, чтобы ты знал не только начало всегр, но и конец. Визги о твоец вине мне тут нахуй не нужны.       Натан: Потому что втноват в первую очередь я. И дегенерат Ваня. А все остальные лишь помогали, и ваше влияник почти нулевое.       Натан: Ну и к слову, Вика меня бросила. Прямо нк сказала, но я все понял.       Натан: Сам идиот. Справедлтво.       Витя: Все мы идиоты!       Витя: Но если бы не я. ай, похуй.       Витя: Просто пошло все нахуй!       Натан: Правильно. Согласен с тобой.       После чего я вышел из диалога, не дожидаясь ответа. Чего добился этой перепиской? Не знаю. Просто так было надо.       В какой-то момент я вспомнил, что сам строжайше в диалогах запретил упоминание Вики и вообще хоть чего-либо, связанного с похищением. И что теперь, если следователь все обнаружит? Одно дело, если Вика пошла сдаваться в одиночку, а если заблудилась в лесу или попалась кому-нибудь? Нет, черт, не хочу думать даже. Но если заблудилась и к ментам не попала, что они подумают? Продолжат рыскать в поисках виновного. И лучше уж они посадят Машу, чем меня за десяток сообщений.       Удивительный эгоизм взял верх. Вновь ни о чем более не задумываясь, я зашел в диалог и коротко, не читая новую порцию истерики, написал:       Натан: Так, псих, быстро удаляй все сообщения про Вику и похищение. На нары после всего этого я еъать не хочу.       И сам сразу же очистил диалог. Ответное сообщение мне так и не пришло — видимо, Витя занялся удалением свежей переписки. Тем лучше.       В этот же момент моя рука нашарила в пакетике из-под картошки фри лишь пустоту. Закончилась, а соуса осталось еще до черта. Как и обычно, любая мелочь будто пытается меня разозлить.       Молча, стараясь не выдавать лицом никаких эмоций, я сунул телефон в карман и понес поднос с мусором к встроенной в колонну урне. После зашел в туалет, сполоснул руки. Все, больше здесь делать нечего. Объявления расклеены до единого, за новыми же ехать не хочется абсолютно. Домой не тянет еще сильнее. Чем заняться? В идеале — найти укромное место и пострадать, выпустить всю накопившуюся злость или хотя бы большую ее часть. К счастью, таких мест на севере города предостаточно, так что из Зеленого Луга не проблемой будет добраться в любое из них.       Я перешел дорогу и направился к нужной остановке, чтобы сесть на пригородный экспресс. Но тут меня отвлек внезапно зазвонивший телефон.       Ваня? Вика? Мама? Что-то еще стряслось? Сердце екнуло. Заполонявшую меня тихую ненависть разбавила доза внезапно возникшего страха. Вновь выудив телефон наружу, я бросил быстрый взгляд на экран — номер незнакомый. Не зная, чего ждать, я поднял трубку.       — Да?       — Натан, это ты? — послышался знакомый голос. Впрочем, его я узнал не сразу.       — Я, а это кто?       — Я тебе, паря, помог, а ты меня теперь даже не признаешь, — натянуто засмеялся собеседник. Гена? Вот черт, я про него и в самом деле совсем забыл! Объявления клеил просто на автомате, не думая, для чего они нужны.       — Гена? Прости, я просто сильно забегался и…       — Да понимаю, понимаю. Как дело идет, хорошо?       Неужели звонит, чтобы об этом узнать? Странно для него.       — Не очень, — осторожно ответил я.       — А что ж? — удивился Гена в ответ.       Я соображал непривычно быстро после недавней заторможенности. Так, надо попытаться рассказать ему обо всем как можно более эмоционально. Может, он хоть часть долга мне простит.       — Ну, эм… — я не знал, как описать произошедшее, чтобы не спалиться неосторожным словцом перед возможным подслушивателем разговора. — В общем… Предмет поехал на свалку со своим временным владельцем, — подбирал я на ходу как можно более понятные метафоры, — и по дороге вырвался от этого владельца и скрылся в лесу, а владелец со своим другом не может его отыскать. И еще этот предмет ко мне более не привязан, так сказать.       Прошло несколько длинных секунд — похоже, Гена обдумывал мною сказанное, преобразовывая шифр в нормальную речь. Кашлянув, он снова заговорил:       — Дааа, друг, беда… Столь крохотный и скользкий предмет в целом лесу не отыщешь. — Он еще раз кашлянул, будто пытаясь сказать этим еще что-то. — Только не пойму я, а зачем на свалку? Неужели предмет уж настолько испортился? Или это владелец от него избавиться захотел?       — Предмет так развонялся, что и без намеков было ясно, пора ему туда, — от такого дебильного разговора хочется засмеяться, вот только на душе совсем невесело.       — Развонялся?       — Ну он прямо просил, чтобы его туда отвезли, — постарался я объяснить понятнее.       — А… Ну, у всякого предмета свой срок службы есть, — тут с Геной и не поспоришь. — Сочувствую я тебе, друг, хороший он был. Дико просить, конечно, после этого, но… — он замялся, будто подбирая слова получше, — а с долгом как у тебя дела?       Теперь наконец понятно, зачем он позвонил. Что ж ответить ему?       — Часть долга уже собрана, — решил не врать я. — Больше трети. Но целиком я не знаю, когда отдам его. Трудно сказать. Стараюсь работать быстро, но на одних объявлениях не разбогатеешь.       — Треть? Для тебя, паря, за неделю нормально, — удовлетворенным голосом похвалил Гена. — Вот только мне долг нужен быстрее. В среду.       — В среду? А зачем тебе? — не удержался от вопроса я, задав его не подумавши. — У тебя ведь вроде машина только побита, куда спешить?       — Знаешь, Натан, — непривычно, что он называет меня по имени, — не во все свои дела я хочу тебя посвящать. То, что тебе знать надо, я сказал.       — А если я не успею к среде? Не могу же я эти бабки наколдовать! — взмолился я.       — Лучше бы ты успел, паря, — без тени шутки посоветовал Гена. — Проверять, что будет за просрочку, я не советую.       — Неужели в коллектора начнешь играть? — вспыхнул я. Вся злость, что была во мне, поднялась снова, подстрекая к тому, чтобы нахамить громиле и послать его вместе с долгом к черту или еще подальше.       — В коллектора? — хохотнул тот, впрочем, явно не развеселившись. — Бля, жжешь, пацан. Я ни в кого не играю, я просто достаю нужные мне деньги любым способом. Извини, но все то говно, что с тобой приключилось, лично меня не интересует. Договор есть договор, и его надо соблюдать, все бесхитростно, еба.       — В договоре не были указаны конкретные сроки!       — Но теперь они есть.       — Какая разница?       — Я еще раз повторю, что не советую тебе проверять, — уже начиная раздражаться, бросил Гена. — У меня своих проблем выше крыши, и твоя гордость или лень меня сейчас, нахуй, не интересуют. Твои условия я выполнил, хотя мог провести свободный день в свое удовольствие, а теперь ты мне за это заплати. Не заплатишь сам — я заставлю тебя это сделать.       — А я еще раз повторю, что в договоре никаких сроков не было! — забыв про всю секретность, начал кричать я. — Я и так честно собираю все нужные деньги, и гордость тут ни при чем, а менять условия под себя после заключения договора тебе никто права не давал!       Несколько человек, стоявших рядом, на меня покосились, но я не обратил на них внимания.       — Ты опасно играешь, паря, — рыкнул Гена, окончательно рассердившись. — Я тебя по-доброму предупредил. Возьми у кого-нибудь еще долг, ему отдашь, когда тебе захочется, а мне бабки нужны сейчас.       — Так почему бы тебе не взять у кого-нибудь долг, чтобы потом с моих отдать?       — Потому что, — чуть не перебил Гена, не дожидаясь, пока я договорю последние слова. — Я сказал, что тебя это интересовать не должно. И что ты доиграешься.       — Нападешь на меня? Привет в милицию тогда.       — Ты мне на кой-сдался? И твоя семья мне не нужна, могу сразу сказать. Мне. Нужны. Бабки. Твой долг мне нужен. И я его заберу. Любым, бля, способом. Больше тебя ничего не должно интересовать.       Я буквально две секунды соображал, что ответить на эти неприкрытые угрозы, но тут Гена резко отключился. Пошли короткие гудки. Твою мать!       Со злостью убрав телефон, я зашел в подъехавший автобус. Надоело! И так все в полной жопе, так еще этот урод теперь жизни не даст.       Я стал у окна, принявшись смотреть в проплывающие за окном пейзажи, чтобы абстрагироваться от всего навалившегося на меня в последние часы. Не получалось. За окном мелькали сперва многоэтажки, потом поля и леса, позже вновь жилые здания, а у меня в голове были только мысли о том, как разом избавиться от всех проблем. Умереть, конечно. Я раз за разом прокручивал все известные способы суицида перед глазами, не замечая, как сильно вцепился в поручень. В конце концов до меня все же дошло, что я уже приехал, куда хотел. Выскочив на ближайшей остановке, я направился в лесок, продираясь сквозь высокую траву и кустарники. Тенек, поют птички и ни души на ближайшие сотни две метров. Отлично. Мне очень нужно уединение.       21:42       Дома было непривычно тихо, не слышно привычного звона посуды или шума кипящей воды на кухне, не доносятся телефонные разговоры, не шумит телевизор или компьютер в зале. У всех нормальных людей сегодня обычный субботний вечер, в том числе у моей мамы, потому она отправилась погулять со своими подругами до поздней ночи.       Я не был против: желание уединиться никуда не делось. Я молча сидел в своей комнате за компьютером, без всякого участия переключаясь между сайтами. Ничего не комментировал, ничему не удивлялся, лишь просматривал все, что вызывало хоть какой-то интерес, и сразу же все прочитанное напрочь забывал. Мысли были заняты совсем другим, но хотелось от этого хоть ненадолго отвлечься.       Почти полную тишину нарушил завибрировавший на столе телефон. Вновь неизвестный номер. Не удивлюсь, если Гена решил еще поугрожать. Но мне все равно. Без каких-либо негативных эмоций я поднял трубку и как можно спокойнее сказал:       — Да, слушаю.       Получилось таким тоном, будто хочу послать собеседника куда подальше. Так и есть. Не горю желанием вообще знать, кто это и зачем, особенно если опять Гена.       — Я с Натаном Дановичем говорю? — строгим тоном спросил незнакомый голос.       — Да.       — Это Шевич Евгений Иванович. Один из следователей, ведущих дело об исчезновении Виктории Пилипенко.       Какую-то из моих переписок прочитали и теперь хотят посадить? Я как-то даже смиренно принял это, ничуть не расстроившись и не разозлившись.       — Ааа, понятно… Что-то случилось?       — Случилось. Вероятно, имею честь тебя обрадовать, парень.       И чем же? В глубине души так плевать…       — Чем же? — говорю будто не со следователем, а со старым знакомым. Не все простили бы такую фамильярность.       — Вика нашлась!       Вот сейчас от неожиданности я на деле оторопел, не сразу даже подобрав ответ.       — Нашлась?!       — Именно! Она вызвала наряд на саму себя и сейчас находится в одном из бобруйских отделений. Родители уже выехали на место. Вернутся, думаю, завтра днем, и вы сможете наконец увидеть друг друга.       — Наряд? На саму себя? Но… Как?!       — Это ты у нее должен спросить. Но судя по информации от коллег, девочка говорит, что сбежала из дома по своей воле. Ее никто не похищал.       Все-таки выкрутилась Вика из этого дерьма, никого не подставив! За такое ее можно лишь уважать, как и за то, что не сломалась после всего случившегося с ней за неделю.       — А… А… — не мог найти нужных слов я. — А Машу отпустят?! — первое, что пришло на ум.       — Так ее и не задерживали. Мария Балакирева находится у себя дома.       — Фух, ну и отлично!       — Но, конечно, расследование еще впереди. Нужно понять, что двигало Викой и почему она убежала. И говорит ли она правду, ведь могла и наврать, чтобы своих друзей не сдать, — серьезно заговорил Шевич. Засунул бы ты, дорогой Евгений Иванович, свои подозрения…       — Ну врать-то ей незачем, думаю, — не подумав, брякнул я. На душе стало гораздо легче, настроение заметно поднялось. Пусть даже мы с Викой расстанемся, главное, что с ней самой все будет хорошо.       — А это как посмотреть, — продолжал следователь. — Оснований у нее более чем достаточно. Как и подозреваемых. На месте Палыча я бы не отпускал Балакиреву, хоть и не считаю ее виновной.       — А кого считаете?       — В ее узком кругу общения есть кого подозревать, — сухо ответил следователь. — Не буду озвучивать конкретные имена, но будь моя воля, я бы всех тщательно допросил. Опыт подсказывает, что тут что-то нечисто. Мой коллега вообще слишком избирательно относится к имеющимся доказательствам. В свое время я так проморгал маньяка, эта тварь под моим носом шастала каждый день в отделе, а по вечерам хватала и убивала беззащитных девчонок!       — Ладно, хорошо, что все обошлось, — оборвал его я, пока тот вновь не начал орать, как в прошлый раз. — Спасибо вам за информацию. А вы не знаете, как Вика прибудет сюда?       — Понятия не имею, — бросил тот. — Это дело самой Вики и ее родителей.       — Жаль. До свидания.       — До свидания.       Шевич отключился. Я же отложил телефон в сторону и впервые за долгое время улыбнулся. Может, не так уж все и плохо, может, не стоит так убиваться горем? Нужно дождаться завтрашнего дня, чтобы все выяснить у самой Вики. Жаль, я не знаю, как именно она доберется сюда. Вроде бы в их семье есть машина, а потому ловить кого-либо на вокзале бессмысленно. Тем не менее, рано или поздно я с ней увижусь и обо всем поговорю. К тому же она сама ждет этого, судя по сообщению. Главное, что самое страшное обошлось, и она нашлась.       Вот только что будет дальше? Следователь упомянул, что впереди расследование. Что, если они все-таки вывернут дело, как им захочется и обвинят ту же Машу или меня в случившемся? Государственный психиатр быстро напишет Вике в заключении все, что надо, а менты, посадив преступника по громкому делу, получат всенародное уважение и солидную премию. Таких бонусов явно не будет, если Вику признают сбежавшей по своей воле и тихо закончат следствие. Может, это и глупые мысли, но в нашей стране возможно все, и просто спокойно уповать на скорый финал дела было бы слишком неосмотрительно. Возможно, все еще только начинается.       — Ты — параноик, — вслух сказал я. — Поехавший параноик.       За окном каркнула ворона. А может, это и правильно. Всегда надо быть настороже. В конце концов, я столько пережил за эти дни, что свыкаться с пугающими перспективами мне не впервой. Остается лишь надеяться на лучшее, рано или поздно все закончится.       Я прилег на кровать, несколько минут просто смотрел в потолок. Может, рассказать обо всем Ване, да заодно и мозги ему прополоскать? Нет, он слишком мне противен. Безусловно, интересно, зачем ему понадобилось вывозить Вику в лес, и как вообще до такого возможно было додуматься, но все вопросы я задам ему позже, потому что сейчас еще не остыл для этого. Чудом все обошлось. А если бы Вика заблудилась?! Нет, надо ему разок все начистую высказать.       За праведной злостью я не заметил, как вырубился на полуразложенном диване, даже не накрывшись.