Проклятые навечно

    – Что случилось? – бледный, как смерть, ЧунМён пулей вбежал на кухню и застыл на пороге, в ужасе обозревая пол помещения. – Ты в порядке, ЧонИн?    Танцор кивнул, поднимаясь и отряхивая свои чёрные джинсы от мелких осколков.    Все остальные участники группы столпились за спиной лидера и старались заглянуть в комнату через его плечо. – Что произошло? – СуХо прошел внутрь, стараясь не наступать на особо крупные осколки люстры.    Следом за ним в помещение зашел деловитый КёнСу, державший в руках веник и совок. Он начал быстро и методично заметать фрагменты стекла, изредка обеспокоенно поглядывая на одногруппника. – Я не знаю, – признался Кай. – Я раскладывал продукты, и вдруг услышал скрип, поднял голову, заметил, что люстра вот-вот сорвется, отпрыгнул в сторону, и она тут же упала. – Всё ясно, – кивнул Крис, поднимая со стола кусочек стекла и осматривая его со всех сторон. – Крепления были старыми... Кто вообще додумался вешать массивную стеклянную люстру на кухне, где уровень влажности постоянно скачет?!    Все остальные члены группы поспешили согласиться с высоким китайцем. Исин увёл ЧонИна в ванную, что бы осмотреть на предмет царапин, и начал тщательно изучать его кожу. Юноша отделался лишь легким порезом на тыльной стороне ладони, и Лэй, тщательно обработав ранку, заявил, что жизни ЧонИна ничего не угрожает, чем вызвал взрыв смеха со стороны «пострадавшего».    КёнСу выбросил в мусорное ведро очередную порцию осколков и снова начал подметать пол для того, чтобы здесь не осталось ни одного, даже самого мелкого стёклышка. ЧунМён и Крис осматривали покупки на предмет случайно затесавшегося в пакеты прозрачного фрагмента. Им повезло: лишь одно яблоко, одиноко лежавшее на столе, было повреждено: в него воткнулся довольно крупный осколок.    Скорее всего, теперь сюда нужна была новая люстра, но пока без этого можно было обойтись: вечернее освещение улиц Сеула являлось настолько ярким, что света, проникавшего в помещение чрез раздвинутые шторы, вполне хватало для того, чтобы спокойно ориентироваться.    Тао, зайдя на кухню для того, чтобы вынести каркас от люстры, внезапно замер на месте и сдавленно вскрикнул, указывая дрожащей рукой в сторону металлической конструкции.    Взгляды всех присутствовавших устремились туда. Между двумя железными прутами лежала злосчастная кукла; сначала её никто не заметил, но теперь, когда можно было приглядеться тщательнее, её голубое платье было отчетливо видно на полу. – Как она здесь оказалась?! – воскликнул смуглый китаец, неосознанно делая шаг назад. – Она сидела на одном из стульев, – пояснил ЧонИн, заходя на кухню и потирая заклеенную пластырем ладонь. – Видимо, её задело осколком, и она тоже упала на пол. – Но как она попала на кухню? – Тао повернулся к товарищу. – Как будто эта вещь проклята... – Не говори глупостей, – КёнСу отставил веник и совок и подошел к иностранцу. – Ничего подобного быть не может; это – просто совпадение, понял? А теперь вынеси-ка этот мусор во двор. Как вернёшься, можешь выбрать, что будет на ужин.    Тао улыбнулся и, с лёгкостью подхватив тяжелый металлический каркас, быстро пошел прочь. – Как ребенок, – с нежностью заметил ЧунМён, убирая в холодильник упаковку голубого сыра. – Это верно, – согласился с ним Крис, поднимая с пола куклу. – И это – одновременно и самое лучшее, и самое худшее в нём. ***    Тао оставил каркас от люстры в прихожей и, весело насвистывая, пошел в свою комнату. Как и ожидалось, СеХун был там, разбирая пакет с вещами, которые предназначались им.    Юноша ловко разбирал упаковки с эластичными бинтами, влажные салфетки, мятные леденцы и батарейки, раскладывая всё по местам. Он обладал очень важным талантом к концентрации: самому младшему участнику группы было под силу сосредотачиваться на чем-то одном и не отвлекаться, и эту свою особенность молодой человек довольно часто использовал не только в профессиональной жизни, но и вне сцены.    СеХун был высоким, тонкокостным, хорошо сложенным юношей, знавшим себе цену, что отражалось в его горделивой осанке и прямом, смелом взгляде. Его не портили ни плосковатое лицо, ни легкая шепелявость, которой сам он не придавал никакого значения. Уверенность в себе лишь подчеркивала внешнюю привлекательность молодого человека.    СеХун был неглуп и практичен, но самое главное: он умел дружить. Несмотря на некоторую суровость его нрава, юноша всегда был готов поддержать и помочь людям, которые были ему близки.    К последним относился и Тао. Эти двое, такие разные и внешне, и характером, умудрились сойтись и наладить поистине крепкие приятельские отношения, почти идеально дополняя друг друга. Самый младший участник группы относился к товарищу слегка покровительственно, что спокойно принималось последним, именно поэтому в их тандеме никогда не было даже намека на конфликт. – Что такое? – СеХун поднял голову от покупок и посмотрел на друга. – Не поможешь вынести каркас от люстры? – спросил Тао, прислоняясь к дверному косяку. – На площадке горит только одна лампочка, а в свете последних событий... – Можешь не объяснять, – танцор оставил в покое пакет и с готовностью устремился к смуглому юноше. – Пошли.    Китаец улыбнулся и повлёк друга в прихожую. – Ничего себе! – присвистнул кореец, обходя вокруг металлический круг с балками, стремившимися вверх, как руки, воздетые к небесам. – Да эта штуковина, наверное, тонну весит! – Я её донесу, – махнул рукой Тао. – Когда я помогал во время ликвидации последствий землетрясения, приходилось таскать вещи и потяжелее.    Младший кивнул и, молча надев куртку, раскрыл входную дверь. Китаец, накинув на себя утепленный плащ, без видимых усилий поднял каркас и последовал за товарищем.    Они спустились по лестнице, вышли из дома и с трудом впихнули эту груду металлолома в помойный контейнер. – Будем надеяться, нас не арестуют за это, – заметил СеХун, выходя из павильона и придерживая дверь для друга. – Я не думаю, – весело откликнулся китаец, отряхивая руки. – Мусор не такой уж габаритный. С другой стороны, мы могли бы сдать его на лом, но с нашим графиком... – Вот именно, – отрезал младший, заходя в подъезд.    Тао держался в арьергарде, с удовольствием общаясь с другом и перебрасываясь с ним ничего не значащими репликами. Ему было уютно, и он чувствовал себя полностью защищенным, ведь у одного из его лучших друзей было свойство прогонять прочь все страхи. Неизвестно, был ли тому причиной суховатый рационализм СеХуна, или же свою роль сыграла та затаенная нежность, которую юный танцор поневоле питал к смуглому иностранцу, но именно такой эффект он имел на товарища.    Лестница, по которой они шли, была вполне стандартной: серой, добротной, с металлическими перилами. Пролеты не были окрашены никакой краской, потому стены были одного оттенка со ступенями, что несколько огорчало не обделенных чувства прекрасного певцов, но зато зрительно расширяло пространство.    До нужного им этажа оставался только один пролет, когда началось настоящее светопредставление.    Потолочные светильники, дававшие тусклый отблеск, вдруг зашипели и погасли, погрузив всё в темноту, которую не удавалось рассеять призрачной полоске света, проникавшей на лестничную клетку благодаря уличным фонарям.    Китаец замер и, вцепившись в локоть товарища, дрожащей рукой указал вперед. Там, у окна, белела какая-то фигура. Её очертания были столь расплывчаты, что сложно было сказать, настоящая она или нет.    Друзья стояли в полном оцепенении, ожидая чего-то, но этот кошмар кончился так же внезапно, как и начался: потолочная лампа дневного света, гудя, включилась, и всё вокруг стало самым, что ни на есть, обыденным.    Тао шумно и медленно выдохнул. Обернувшись к другу, он выпалил: – Ты видел?!    СеХун махнул рукой и преспокойно продолжил подниматься по ступеням, увлекая за собой приятеля. – Подожди, а как же.., – начал иностранец, нерешительно подходя к тому самому месту, где минутой ранее стояла таинственная фигура. – Что это было? – Свет упал не под тем углом, – флегматично выдал кореец, роясь по карманам в поисках ключей. – Черт, мы же ещё не сделали дубликатов...    Смуглый юноша присел на корточки и внимательно осмотрел угол, но ничего подозрительного не обнаружил. – Как ты думаешь, кто это был? – спросил молодой человек, поёживаясь и обнимая себя руками. – Это был неверно упавший луч света, – отозвался СеХун, нажимая на кнопку звонка. – Как у фокусников. Помнишь, в Лос-Анджелесе мы были на таком представлении, где иллюзионист входил в бушующее пламя? Так вот, этот огонь — это не что иное, как свечка, поставленная перед зеркалом, и всё. Не волнуйся, нет никаких привидений. – Как это нет? – полушепотом промолвил Тао. – А что же происходит с душами людей, которые... – Ничего с ними не происходит, – отрезал самый младший участник группы, снова давя на звонок. – Само существование этой самой души не доказано ничем. Они там заснули, что ли?!    Как по волшебству, сразу же после этих слов входная дверь распахнулась, и ЧанЁль, широко улыбнувшись, поприветствовал коллег так, будто они уже неделю как были в разлуке, а не виделись каких-нибудь пять минут назад. – Не тяжело было? – поинтересовался рэпер, помогая СеХуну снять куртку. – Вовсе нет, – рассеянно мотнул головой китаец. – Скажи, а кто раньше жил в этой квартире?    ЧанЁль пожал плечами. – Не знаю, – отозвался он. – ЧунМён говорил, что жилплощадь долгое время пустовала, пока мы не въехали. А что такое? – Тао показалось, что он увидел привидение, – усмехнулся самый младший участник группы, потрепав своего смуглого друга по щеке. – Это совершенно не смешно, – обиженно пробубнил китаец, отстраняясь и снимая с плеч плащ. – У этого дома есть история, и я чувствую, что здесь присутствует что-то злое, нехорошее...    ЧанЁль поднял руки и помотал головой. – Потише, а то БэкХён услышит, – прошипел он. – Сам знаешь, как он любит, когда о нем говорят за глаза...    Тао попытался сохранить серьёзное выражение лица, но не смог, и расхохотался, прикрыв лицо рукой.    В конце концов, может, СеХун прав, и никаких привидений не существует, а это навязчивое чувство, что за ними наблюдает кто-то с той стороны, – это просто плод воображения, разыгравшегося от нервов и переутомления? ***    Новая квартира отличалась замысловатой планировкой, что было характерно для старых домов. Коридор опоясывал одну из спален почти вокруг, обеспечивая доступ ко всем помещениям. Проход был достаточно узким, с обоями в темную продольную полоску и высокими потолками, которые не дарили ощущения свободы, а, скорее, напротив, давили.    То тут, то там виднелись резко выделявшиеся на общем фоне бледноватые очертания картин, когда-то украшавших это жилище.    ЧонИн, активно помогавший с распаковыванием оставшихся вещей, каждый раз косился на эти следы и хмурился. Юноша вовсе не был ни трусом, ни суеверным, но то, что не так давно произошло на кухне, вселило в него чувство некоей тревоги.    Он деловито разносил мелкие и крупные предметы по местам, заполняя только что собранную колонку в ванной, кладя лекарства в пластиковый контейнер с красным крестом на крышке, расставляя в гостиной вазы и подсвечники, но что-то не давало ему покоя.    Казалось, все уже и думать забыли про тот случай с люстрой, но сам смуглый танцор не мог выкинуть из головы ту страшную сцену лежавшего на полу каркаса, окруженного осколками. Как та фарфоровая кукла оказалась на полу? Почему она сидела на кухне?    ЧонИн старался не придавать значения этому инциденту, подбирая рациональные объяснения тому, что случилось, но подсознание не желало его слушаться, раз за разом проигрывая перед внутренним зрением падение светильника.    Танцор не любил привлекать к себе внимание; напротив, прекрасно понимая, что при их загруженности довольно проблематично досконально вникать в проблемы друг друга, он старался как можно реже обращаться к ЧунМёну, чтобы просто выговориться.    Лидер был последней инстанцией, этакой «тихой гаванью», если нервная система совсем уж забарахлит.    Именно об этом и думал Кай, с затаенной нежностью глядя на бледное лицо СуХо, который прилаживал настенный шкафчик у кровати КёнСу.    Лучше пока оставить всё, как есть. Кто его знает, может, всё решится само собой.    Если бы танцор только знал, как же он был далек от истины!