Мафия.

Полумрак ноги развеивала лишь лампа, стоящая посередине стола. Один из комиссаров, до этого сидящий на одном из стульев, дернулся, заметив белый лист, подхваченный порывом случайного ветра, который, хаотично кружась из стороны в сторону, спланировал на пол. Тени, отбрасываемые единственным источником света, заплясали, когда неизвестный, вероятно, переволновавшийся за последнее время, остановился прямо перед куском пергамента и поднял его. В полутьме нельзя было прочитать, что там написано, поэтому он нарочито медленно дошел до своего места и опустился обратно на сиденье стула, едва не упав с него от удивления. Его напарник, вздрогнув от скрипа несчастного стула, когда на него опустился неизвестный, подошел поближе, пытаясь разглядеть, что же там такое. Заглядывая через плечо напарника, он явно совершенно не ожидал того, что увидел. Пошатнувшись, неизвестный грохнулся прямо на пол, благо, тот был деревянным. Второй комиссар же медленно смял дрожащими пальцами несчастную бумажку. На пожелтевшем пергаменте всего пару часов назад хрупкой рукой витиевато было выведено "Львиносвет". Ниже красовался жирный минус, что могло значить только одно. Комиссар уже далеко не раз пытался, тыкая пальцем в небо догадаться, кто мафия, но ему отвечали лишь плюсами, знаком светлой стороны. Лишь у Остролистой было троеточие... Но это не то. Минус же мог значить только одно - отрицательную, темную роль. Это мог быть или маньяк, или одна из оставшихся мафий. Вздохнув, один из комиссаров перетащил своего слабонервного напарника на диван, а потом, отряхнувшись, достал из кармана брюк пистолет. Щелкнул затвор. Комиссар с быстро погасшей улыбкой посмотрел на своего напарника, мысленно извиняясь перед ним - за время совместной работы... Ну, как работы. Выполнения роли комиссарами они успели наладить доверительные отношения, которые столь важны в таких моментах. В напряженные моменты жизни все происходит очень быстро. Неизвестный встал со стула, нервно почесал затылок. Глаза слипались, но у него еще было дело, которое стоило сделать. Тихо хлопнула входная дверь. Комиссар тенью пронесся по улице, и, дойдя до определенного дома открыл незапертую дверь. Львиносвет не спал, да. Он сидел в кресле, видимо, за какой-то книгой. Как только неизвестный зашел в его дом, его взгляд метнулся к пистолету, который был зажат в руке комиссара. Понимая, что смысла скрываться более нет, парень выхватил пистолет из кармана, но не успел - его тело насквозь прошивает несколько пуль, заляпав кровью пол. Пистолет отлетает куда-то в сторону, и уже мертвое тело Львиносвета с глухим стуком падает на пол. Комиссара качнуло, но он удерживается на ногах, но едва не падает от усталости. Внезапно тело неизвестного тяжелеет. Он, судорожно оглядевшись, находит то, за что стоило зацепиться взглядом раньше - веточка с светло-синими, с оттенком фиолетового мелкими бутонами и уже распустившимися цветами. Комиссар закашливается, и его тело, внезапно потерявшее силы, падает. Тихо, хрипя он бормочет одно слово: "Сирень?..." Где-то приглушенно слышен топот нескольких людей, которые на всех парах бегут сюда, но неизвестный... Нет, его все знают. На полу дома Львиносвета лежал Белохвост. Он потерял сознание еще до того, как дверь распахнулась, и ему оставалось лишь предполагать, как с этим будут разбираться жители... Карта Львиносвета, рассказывающая его роль была запрятана им самим почти с самого начала. Его должность узнают только во время голосования. *** Его не тронули, что удивляло. Решив разобраться со всем на голосовании, они позволили ему уйти с пафосом. Только собрались все на площади - что удивительно, его даже связывать не стали - видимо, посчитали, что он не станет убивать сразу всех. Не дав даже заговорить Остальным, Белохвост негромко, но все же заговорил, вызвав у некоторых личной ступор. Наверное, не ожидали подобных действий. Вздохнув, светловолосый парень негромко заговорил: - Думаю, в любом случае вы сегодня меня повесите, так? Поэтому лучше уже я сейчас все расскажу, чем просто дождусь, пока мне на шею натянут петлю. - на лице Белохвоста появилась какая-то обреченная улыбка. - Я начну. Скажите, вы знаете, что случится, если человек раскроет свою должность? Точно, вам же писали об этом... Что в таком случае этот человек умрет, так? - он хмыкнул. Это вообще походило на театр одного актера. - я далеко не раз ошибался, путался. От меня было очень мало толку, да. Прошу меня простить, но в игре останется только мой напарник. - Белохвост замолчал. Выдержав небольшую паузу, он заговорил дальше: - не буду вас задерживать, у вас и так много дел. Я... - вверх рубашкой вниз взлетела карта, одна из тех, что говорила человеку его роль. Она, кружась медленно спускалась вниз, словно на парашюте. Белохвост что-то, кажется, говорит, но на площади словно выключили звук. Его губы шевелятся, но жители не слышат его слов. Мгновение - и он испарился. Не было ножа в груди, пули во лбу или еще чего-нибудь. Просто пропал. И в тот же момент вниз опустилась темно-серая карта комиссара. Еще один светлый житель выбыл из игры. *** Темные дома деревни размывались на общем фоне, создавая одну неясную темно-дымчатую фигуру поселения. Из труб нескольких домов вился еле заметный дымок - кто-то предпочитал посидеть у камина. Ночью этот городок заволакивала мягкая, словно шелковая тьма, охватывала все селение, оставляя на улицах лишь непроглядную темноту. В этой деревне осталось лишь восемь человек, и двое из них имеют темные роли. Их мало, но надо еще и вычислить... Но, по крайней мере, у мирных жителей оставалась надежда на то, что они выживут. Людей оставалось все меньше, приходилось подозревать всех, даже близких друзей и родню. Если гулять по улице, то можно увидеть Уголька, судорожно сжимающего в руках рамку с фотографией неизвестной, едва сдерживающего слезы, да и то, только из-за своей выдержки, словно каменного Дыма, который забывался в сладких, как пастила снах, где Тростинка жива, Остролистую, мелко дрожащую под одеялом - ей стоило действовать, пока не стало слишком поздно. Пока не осталось тех, кого надо спасти, Коршуна, читающего какую-то философскую книгу, стараясь отвлечься, но даже не понимающего, о чем он читает, выполняя одни и те же монотонные движения - он не мог сосредоточиться на книге, полностью погружаясь в мрачные мысли, как в трясину безысходности. Уже никто не истерил - просто нервов на это не оставалось, а слезы уже давно были выплаканы в подушку. Медленно погружается в депрессию даже ехидный Ветерок, который, в принципе, держался дольше всех. Но даже он вместо своих привычных шуточек сейчас травит анекдоты, сочась ядом и черным юмором. На деревне появился налет безысходности... *** Руки Остролистой трясутся. Спящий житель тихо посапывает, но у нее впервые появилось стойкое ощущение, что сейчас что-то произойдет. Дрожащими руками она накладывает на ногу человека черный бинт, несколько раз медленно обернув им ее. "Правильно ли я поступаю?" - обреченно думала она, тихо выйдя из дома неизвестного. В тот же момент Воробей, которого Остролистая посчитала спящим, поморщился и открыл глаза. Вздохнув, он тихо пробормотал: - Надеюсь, ты не ошиблась, Остри. Я впервые не против, чтобы в мой дом вломилась мафия. - он вновь постарался задремать - в парне внезапно проснулся пессимист. *** Дома Остри тихо что-то судорожно, лихорадочно бормочет, укутавшись в плед. Было холодно, словно на улице уже зима. Ее пальце покрепче сжимают чашку, готовящуюся выскользнуть из их захвата. Нервно отхлебнув чая, она тихо, неуверенно говорит: - Сколько мы времени уже в этом проклятом месте? Шесть дней? Неделю? Сколько?... - она теряется во времени, пытаясь не потерять хотя-бы себя, слою личность, не сломаться. Пока что это удается. Но надолго ли - неизвестно. Остролистая запуталась. Много непонятного, а она давно бросила попытки попытаться узнать, кем может быть мафия. Она не смогла найти даже малейшей зацепки, не то, чтобы рассекретить убийцу. Все-таки она не детектив, как ни крути, несмотря на ее достаточно острый ум и логичность. Сегодня она впервые вступила в роль черного доктора... Будет ли удачным этот дебют?