Мафия.

Решение было принято, и Уголька должны повесить. Тот шел к виселице, как к постаменту - медленно, возможно, даже немного торжественно. Врядли можно нормально объяснить, почему он даже не пытался сопротивляться, но у Коршуна было только одно предположение - этот мужчина, самый старший из выживших просто уже сломался, прогнулся под жесткими правилами этой игры, даже не думал, что есть иной выход. Сложно было сказать, что думал на этот счет он - Коршун старался все время занимать какими-то занятиями, не останавливаться, давая себе отдохнуть только в короткие моменты отдыха и сна, когда от дум просто нельзя было уйти. Он старался ускользнуть из цепких лап отчаяния, которые медленно, почти неуловимо затягивали его в депрессию. Скрипя зубами, он надеялся, что это закончится как можно быстрее - он боялся, что вот-вот и не сможет адекватно воспринимать реальность, даже не будет пытаться выбраться из этого поселения, которого большинство жителей, вероятно, считали проклятым - а как еще обозначать место, где умерло немало людей, который просто-напросто хотели смешанной группой съездить на отдых. Большинство попавших сюда людей были жителями, воинами Грозового Племени, и из-за этого Коршуну было трудно тут общаться - он жил в Речном Племени, в один момент даже являлся его глашатаем, заменяя Невидимку, пусть и недолго. Мужчина не смог отрицать, что хотел захватить власть и в Речном, и в Грозовом племенах, но что-то удержало его от опрометчивого шага, не позволило самостоятельно надеть себе петлю на шею, чему Коршун был даже рад. Одно из немного, что могло его обрадовать - его сестра, Мотылинка, не поехала в это путешествие с ним, и девушка не видела этого города, это игры, смертей знакомых. Коршун был одним из четырех детей Звездоцапа - кровавого тирана и предателя, из-за чего к нему долгое время относились очень осторожно. Мужчина, еще пребывая в ясном уме, несмотря на некоторую обиду понимал, что это было не лишним - пусть иногда, но у него в окраинах разума появлялся тихий, почти незаметный, отголоском звучащий голосок, с маниакальной кровожадностью уговаривающий его бросить спокойную жизнь в подчинении Пятнистой Звезды... Но он держался, пусть в этом поселении этот голос и звучал в разы громче. Это пугало, но надо было держаться. Уголек неторопливо залез на табуретку, дождавшись, пока Ветерок, к удивлению других жителей заменивший в этой отвратительной обязанности Дыма надевал ему на шею петлю. Ветерок, в отличии от русого мужчины просто убрал стул из-под ног смертника. Тот, на мгновение попытавшись удержаться на уже несуществующей под его ногами поверхности поболтал ногами в пустоте, и повис, тихо что-то прохрипев. Его руки метнулись к петле на шее, но, так и не докоснувшись до нее, повисли по швам. Процесс удушения происходил чрезвычайно медленно, и буквально в последнее мгновение Угольку удалось поймать взгляд Коршуна, который почему-то не отвернулся от виселицы, прикованным взглядом наблюдая за смертником. То мгновение, когда светло-голубые глаза, цветом похожие на безоблачное небо летом посмотрели будто в суть Коршуна, буквально запали ему в душу. Несмотря на то, что тот был уверен, что взгляд почти умершего мужчины будет преследовать его в кошмарах, даже не пытался разорвать контакт с Угольком, завороженно наблюдая, как цвет радужки тускнеет, а глаза стекленеют. Только тогда Коршун оторвал взгляд от умершего, направляясь вместе с остальными к дому Уголька - отправлять несколько людей от такого маленького сборища больше не было смысла. *** Внимание было сфокусировано на карточке, лежащей перед жителями поселения. Некоторые даже не удивились, да. На листке неровным, иногда скачущим почерком было написано "Мафия" Кто-то повздыхал и ушел домой, кто-то немного погулял, но тоже предпочел побыстрее уйти в свою комнату - в поселении остался только маньяк, но это не делало его неопасным для людей. Осталось найти только одного жителя темной стороны, и все это закончится. Подобные мысли были глотком воды в пустыне, и жители старались вычислить убийцу. *** На этот раз маньяк на удивление спокоен - почти все закончилось в любом случае, и неважно, чья сторона победит - кто-нибудь, да выживет. Этой ночью он не торопится, неторопливо шагая по улочкам, несмотря на это, вздрагивая от каждого шороха - у него за эту... Неделю? Может и больше. За время этой странной игры у него успели выработаться замашки параноика, и он ничего с ними поделать не мог, да и это могло спасти ему жизнь, если комиссар его вычислит. Вот маньяк и добрался до сегодняшней жертвы - в доме не горит свет, значит, она спит, и все обойдется без шума, и ему не прийдется выбираться из всей этой заварушки бегом, причем, через узкие проходы, как после смерти Лики - кажется, тогда кто-то его засек, и пришлось смываться как можно быстрее. Замок поддался почти сразу, и вот уже маньяк влетает в дом, тихо закрыв дверь. Почти бесшумным шагом под поднимается на второй этаж, выдавая себя лишь скрипом деревянных досок. Дверь в комнату даже не заперта, и он входит туда, взглядом ища человека. Он, пребывая в полусне, успел очнуться, когда маньяк достал из-за пазухи мачете. Правда, первая попытка оказалась неудачной - столовый нож, взятый с кухни оказался крепко зажат в руках парня, и он со всей силы всадил его маньяку в запястье, отчего тот почти по-кошачьи зашипел, доставая пистолет, который также был у него в... Реквизите, назовем его так. Пистолет, правда, был без глушителя, но маньяк не хотел даже думать, какие еще вещицы припрятал этот человек у себя за пазухой, а так он все закончит как можно быстрее. Правда, сюда опять сбегутся люди, но тут уже выбор был не слишком разнообразным. Два громких хлопка явно указали, на кого совершается нападение, но жертва уже оседает на пол, хватаясь рукой за место в груди около легкого, которое пробили две пули, пущенные слишком хорошим стрелком, но маньяк даже в таком состоянии мог запустить пару пуль в упор, и не промахнуться. Тихо, но очень содержательно матернувшись, маньяк засунул за пазуху пистолет и мачете, быстро перевязал кровоточащую глубокую рану на запястье оторванной полой плаща, который убийца надел, дабы скрыть свое лицо... А после этого, едва сдержавшись от того, чтобы лихо свистнуть выпрыгнуть в окно, ведущее на темные улочки поселения - там-то его врядли найдут, а потом, когда пойдет основательный поиск, он будет уже на другой половине деревни - у себя дома... *** Дрожащая рука едва удержала пойманную бумажку. Холодные пальцы нарочито медленно раскрывают смятый лист, опасаясь увидеть там нечто... А что? Казалось, комиссару было уже как-то плевать. Вот наконец листок развернут. Имя, которое комиссар беглым почерком написал на бумажке, не хочется видеть вообще - как-то не хочется, поэтому взгляд человека впивается в минус, написанный под именем. Казалось бы, вот и все - комиссар нашел злого маньяка, узнал, кто это, раскрыл ужасного убийцу, вот добро победит зло... Чувства триумфа не было, как и желания убивать. Хотелось, конечно, закончить эту кровавую баню под называнием "мафия", но... Несчастная бумажка улетает куда подальше, подхваченная случайным порывом ветра. Нельзя понять настроение комиссара - его лицо окаменело, словно не желая показывать нахлынувших чувств даже самому себе, но уголки губ предательски дрожат. Ему хочется плакать. Почему конец должен быть именно таким?... *** Конец был близок. Еще немного, и маньяка победят - в этом он был уверен. Не зря же он был отличным логиком, и просчитывал все наперед - конечно, неучтенные факторы есть всегда - тот же Белохвост нехило ломал комедию, о чем он даже не думал, а Голубке удалось кинуть Остролистой подсказку, пусть та ее и проигнорировала. Несмотря на это, он был гением. Не зря же в его имени есть "звездная приставка", которая только придавала ему величие. Пусть он и не любил собственное имя, все же... Он - Звездо... Поток мыслей неизвестного оборвался. Занимался рассвет, вероятной, последний для жителей в этом городе.