Последняя война

Страх, петляя по извилистым ходам подземелья, сквозь тьму и растерянность вкрадывался в души собравшихся стран. Потревожив невозмутимость Людвига, одолев самоуверенность Альфреда, он неспешно следовал из сердца в сердце. Минуя переполненную горем душу Эдуарда, пронырливое чувство не оставило и единого шанса тем, кто попался в его сети. Артур, растерянно посмотрев на небольшой могильный холмик, тут же отвел взгляд, чтобы прекратить ноющую, непонятную боль. Англия не находил в себе сил, дабы, наконец, прочитать речь, которую он тщательно продумал. Альфред, опекаемый заботливым Канадой, казалось, потерял дар смеха, и на его каменном, измученном лице не было и тени знакомой всем ликующей улыбки. Облизнув пересохшие губы, он, не выдержав внутренней борьбы со страхом, отдался во власть сна. Мэтью, все еще не оправившись после внезапного нападения, незаметно для Альфреда менял бинты и, по настоянию Людвига, делал внутривенные инъекции. Неподалеку от них лежал Яо, к которому лишь несколько часов назад вернулось сознание. В мутных, потемневших глазах отражалась бездна, лишенная, впрочем, и проблеска мысли. Бережно гладя длинные, черные как смоль шелковые волосы брата, Ён с тупой, чуть ли не животной болью взглянул на поврежденную кисть, которая вскоре должна быть ампутирована (Корея не мог забыть потерянный и одновременно извиняющийся взгляд Германии, когда он объявил, что через укус одержимого Яо произошло заражение, в свою очередь вызвавшее аномально прогрессирующую гангрену). Предвидя скорое пробуждение разума Китая, Ён старался выдавить на лице улыбку, в которой была заключена надежда, прощение и укор за будущее и неминуемое раскаяние Яо. Френсис, на мгновение, забывшись, достал карманное зеркальце, чтобы с безграничным разочарованием и бесчисленными проклятиями на французском, разглядеть «высеченную», болезненно розоватую надпись на лбу. Оправившись от тяжкого, удручающего чувства, он, не обращая внимания на Артура, сел рядом с ним. Страны помогали пострадавшим, спрашивали друг друга о внешнем, оставшимся позади мире. И эта суета спасала их от въедающегося в глаза мрака, а главное от ужаса, порожденного пещерой и их измученными душами. Даже Гилберт, лишь недавно обретший сознание, уже яростно о чем-то спорил с Феликсом, игнорируя заботу и увещевания раздражённого (но с радостно бьющимся сердцем) Людвига… Лишь Эдуард, будто бы позабыв о существовании тех, чьи голоса теперь доносились из бесконечно далекого мира, молча смотрел на невзрачный холмик, хранящий в себе половинку души и жизни осунувшегося эстонца. Как изменчиво и загадочно человеческое сердце! Мгновение назад тело Эдуарда содрогалось в муках, которые не выразить словами, разум тонул в океане невыплаканных слез и немого крика, заключающего в себе проклятья миру, ставшим чуждым и враждебным Райвису… Но теперь в пустых стенах души царило лишь отупляющее равнодушие, которое поглощало несчастного, словно черная клякса оставленная неряшливым учеником на белоснежном листе бумаги. От недавнего пожара грозившим уничтожить целую Вселенную осталось лишь пепелище. Со странным вниманием Эдуард смотрел на торопливо перебирающего лапками паука, в движениях которого, как казалось Эстонии, был заключен больший смысл, нежели в новом, опустошенном мире. Да… Нечто завораживающе зловещее сосредоточено в насекомом, что тонкой нитью ловит жертв, дабы утолить внутренний голод и заполнить свое полое тело… Эдуард, одержимый одинокой мыслью, взглянул на добычу крадущегося хищника. Это был другой, более мелкий паук со светлым крестом на спине, который, не замечая приближающуюся опасность, неспешно окутывал в кокон подземную букашку. Мгновение спустя, челюсти крупного сородича в смертельной хватке сжимали бьющееся в агонии тельце меньшего собрата. В этой маленькой смерти, что постигает сонмы иных живых существ, заключалось грандиозное событие, ставшее знаком для потерянного эстонца. Но череду зародившихся дум внезапно оборвал голос Людвига. - Итак, - собравшись с мыслями, проговорил Германия, - Все члены экспедиции в сборе… - добавил он, минуя взглядом бледного Эдуарда, - К сожалению, в результате непредвиденных обстоятельств мы понесли тяжелые потери. Ответом было напряженное, полное ожиданий молчание. Ён, почувствовав подступающую горечь во рту, демонстративно сплюнул, и с растущей неприязнью обвел взглядом окружающих. - Всем уже известно, что Артуром и мной был обнаружен еще один неисследованный проход, который не был указан ни на карте погибшего ученого, ни в других источниках. - Спокойно и с завидной выправкой говорил Германия, - До сих пор кристалл не был найден, но, - с ударением добавил он, - есть надежда, что именно там скрывается искомая жила. Мы можем продолжить спуск, но учитывая то, что мы потеряли Райвиса и, вдобавок ко всему, имеем шесть сильно ослабленных и раненных членов экспедиции, это будет крайне затруднительно осуществить… - Мы должны вернуться назад, - тихо пролепетал Мэтью, с мольбой взирая на Германию, - У нас слишком много пострадавших… - К тому же, - торопливо пробормотал Френсис, сжимая треснувшее зеркальце, - Наша провизия почти на исходе, ее хватит лишь на двое суток. Мы даже не можем предположить и приблизительной протяженности прохода. Кто знает, может нам понадобится неделя, чтобы исследовать спуск… - По предварительным подсчетам, исследование спуска займет примерно сутки. – Даже не моргнув глазом, выпалил Людвиг. - Как ты это можешь знать? – вскрикнул побледневший от возмущения и отчаяния Франция. - Этот туннель не может быть глубоким по очень простой причине. Ниже подземелья находится особая горная порода, обработать которую землекопам и каменотесам того времени было невозможно. – С ледяной, непоколебимой ноткой в голосе проговорил голубоглазый ариец. - Я вижу, - не сдерживая раздражения, сказал Корея, - Что ты придерживаешься иной точки зрения, нежели другие, - уже трясся от кипящей ненависти Ён, - Ты хочешь, чтобы мы все здесь заживо сгнили? – проскрежетал он, подняв посеревшую руку. - Если мы вернемся назад без кристалла, то в данной сложившейся политической и экономической обстановке у глав нынешних государств останется лишь один выход. - Также невозмутимо отвечал Германия, и лишь блеск стали в глазах выдавал внутреннюю непрекращающуюся борьбу, - Им придется вмешаться во внутренние дела соседей, принудить тех, кто имеет больший запас ресурсов к тому, чтобы разделить их с другими. Думаю, всем известно к чему это может привести… - Теперь я понимаю, зачем ты торопишься наружу, Ён. – Прохрипел разбуженный Альфред, ядовито усмехнувшись, - Нет никакой гарантии, что в этом чертовом спуске находится кристалл. Зато на поверхности у вас с Яо все готово для возможной экспансии… - Да ты совсем свихнулся! – вскочив со своего места, крикнул Корея, - Ты только взгляни на нас! Половина из нас слишком ослаблена, чтобы продолжить спуск! Мы станем обузой для тех, кто решится исследовать оставшуюся часть подземелья… Постой, - вдруг прищурившись, тише проговорил Ён, - Быть может, это тебе выгодно найти кристалл. Да так чтобы его точной формулой располагал лишь ты, да твои европейские прихвостни, - не обращая внимания на поднявшийся ропот, словно одержимый говорил Корея, - Вы хотите вынудить Яо, Ивана и меня закупать у вас готовое, переработанное сырье и обратить нас в экономических рабов! - Бред параноика… - неубедительно парировал Америка, отвернувшись от трясущегося Кореи. – Если мы найдем кристалл, формула достанется всем, - с нескрываемой гордостью добавил Альфред. - Эй! Если мы продолжим в том же духе, то у нас будет больше шансов расправиться друг с другом, чем у той потусторонней дряни! – Гневно сверкнув рубиновым огнем, вмешался Гилберт, - Давайте уже скорее решать, что делать – продолжить поиски, или же вернуться на поверхность. Ён и Альфред, услышав тираду не в меру вспыльчивого Пруссии, тут же притихли. Снова тяжелые думы и темные тени подземелья вторглись в тревожно бьющиеся сердца. Тишина была настолько напряженной, что внезапно раздавшийся неуверенный голос Польши показался громом, нарушившим покой летнего дня. - Я, типа, не пойму, почему мы не можем разделиться на тех, кто отведет пострадавших на поверхность и тех, кто продолжит поиски? – Как ни в чем не бывало выпалил искренне удивленный и растерянный Феликс, - Ведь это тотально было бы круто! На мгновение взгляды стран устремились в сторону смущенного и в то же время приободренного всеобщим вниманием Польши. -Думаю, что Феликс прав. - Нарушил образовавшуюся тишину голос России. Польша, пораженный замечанием Ивана, окинул Россию недоверчивым взглядом, гадая про себя, не очередная ли это уловка коварного Брагинского. Но улыбка русского была настолько теплой и располагающей, что подозрительность поляка растаяла, словно весенний туман. - Но кого мы можем послать исследовать спуск? – обратился Англия, медленно расхаживая из стороны в сторону, - Альфред еще не оправился после нападения неведомой нам сущности, Китай до сих пор не может прийти в сознание… Людвиг, несмотря на свою феноменальную силу воли, едва смог противостоять демону и, естественно, это не прошло без последствий. Из всех достаточно сильных и стойких государств остался лишь ты, Иван. Снова среди стен подземелья воцарилась тишина. Россия все так же продолжал улыбаться, внимательно следя за погруженным в раздумья Англией. Артур, обладая волей, по силе способной сравниться с нарциссизмом Френсиса, все же не мог перенести необычную, почти мистическую сирень глаз Ивана. Отвернувшись в сторону спящего Китая, Англия, несмотря на все свои усилия, невольно мог видеть легкую, искусственную улыбку и чувствовать на себе изучающий и тяжело переносимый взгляд России. - Почему ты так внезапно замолчал? – с наигранной и наивной ухмылкой на губах спросил Иван, - Ты же знаешь, что я не откажусь исследовать спуск. Или же ты мне настолько не доверяешь, что не хочешь отпускать меня в одиночку? «Чертова русская медвежья прямота!» - проскрежетал про себя Артур, чувствуя клокочущую ненависть к вечно улыбающемуся блондину, но разрушающее чувство так и осталось в кандалах сдержанности. Знаменитая английская выправка была идеальной маской и надежным щитом против излишне любопытных взглядов. - Ты ошибаешься. - Раздался в ответ бархатный, приправленный уверенностью голос Англии, - Обряд экзорцизма, который я вынужден был провести с одержимыми странами, предназначен для изгнания, но не для уничтожения демонических сущностей. Быть может, именно в эту минуту они следят за нами, медленно, но верно восстанавливая силы. И отпустить тебя в одиночку было бы безумием, поэтому тебе нужен напарник, который в случае опасности сможет связаться со мной по рации. - Хорошо, - немного подумав, неохотно согласился Россия, - Но если же Им удастся одержать власть над моим телом и душой, то как мой напарник сумеет выстоять против меня и при этом воспользоваться рацией? Ёну и Канаде, имевшими несчастье противостоять ведущим странам, таким как Яо и Альфред, несказанно повезло, Мэтью и Пруссия намного слабее (несколько смущенно проговорил Иван, одарив последних извиняющейся улыбкой), и лишь поэтому у Феликса был неплохой шанс оказать сопротивление Гилберту, а Фелечиано помогла феноменальная сила воли Людвига, без оной Италия отправился бы к праотцам вслед за Латвией… Страны, теоретически способные противостоять мне, сейчас находятся в крайне незавидном положении. Но боюсь, что Италия, Польша и Эстония окажутся в большой опасности, если вы отправите их сопровождать меня. В воздухе витал аромат смятения, смешанный с терпким запахом любопытства. Слишком многое в эту секунду стояло на кону… - Поэтому, - продолжил Иван, тяжело вздохнув, - Разумнее всего отправить меня одного, снабженного необходимой техникой и минимумом провизии… - Я против этого плана! – неожиданно вспылил Альфред, опираясь едва дрожащей рукой о скользкие и влажные стены подземелья, - Неужели мы останемся его ждать? А как же раненые и истощающаяся провизия, которой хватит лишь на двое суток? - Успокойся, Альфред, - резко перебил Америку Германия, - Как я уже сказал, исследование прохода займет не больше суток. Провизии хватит на два дня, и мы располагаем недельным запасом медикаментов. Обратный путь займет сутки. Поэтому, я предлагаю позволить Ивану исследовать спуск одному. – Четко, будто отдавая приказ, скандировал Людвиг, - Мы будем ждать его ровно двадцать четыре часа, а затем двинемся в обратный путь, независимо от того вернется он или же останется в подземелье… - Как это… жестоко, - невесело хмыкнул Гилберт, проведя рукой по серебристым волосам. - Твой брат прав, - все так же улыбаясь, отвечал Россия, - Мы не можем ради одного рисковать всеми собравшимися здесь. Время и обстоятельства против нас. Каждая минута раздумий – непозволительная роскошь, поэтому, - заметил он, - Я отправлюсь в путь сейчас. Альфред, силы которого вновь изменили своему хозяину, погрузился в сон. Равнодушно посмотрев вслед за удаляющимся Брагинским, Ён поспешно достал необходимые препараты, чтобы заглушить пышущий жар в теле и приостановить разрушающие последствия укуса Яо. Но Иван уже не мог видеть их. Проверив фонарик, Россия небрежно осветил темную глотку подземелья, бегло оглядывая уныло серые, отполированные пещерной влагой стены. Здесь царила поистине мертвая тишина, не нарушаемая писком облезлых крыс, легким шорохом других тварей, порождений забытого мира и иных звуков, без которых немыслима жизнь. Узкий, спускающийся вниз проход навевал покрывшиеся пылью воспоминания. Россия, словно пытаясь избавиться от них, на мгновение закрыл глаза. Странно, но видения становились лишь отчетливее и живее, наполняясь красками давно ушедших времен. Снова окровавленные ступеньки подземной тюрьмы… бешенный голодный взгляд собак… слабо мерцающий свет факела и искаженное от всепоглощающего ужаса лицо Бату… Нет! Пора остановить этот бессмысленный бунт разума. Слишком долго Россия ждал этого момента, когда он, наконец, сможет спуститься в это Богом забытое место. Сколько он потратил усилий, уловок и бесконечных изощрений, чтобы оказаться здесь одному и разрешить изнуряющие душу вопросы и избавиться от странной, необъяснимой тоски. Лицо Ивана просияло в ликующей, безумной улыбке. Что-то затягивало его в водоворот хаотичных, бессвязных мыслей, манило в пугающе черное чрево проклятого места и… вызывало в сердце знакомую пульсирующую боль. Проведя рукой по груди, Россия в ужасе заметил свежие бардовые ручейки, стекающие по длинным дрожащим пальцам… Внезапный шорох за спиной заставил его резко обернуться. Перед Иваном, держа пистолет в руках, стоял Эдуард. - Убийца… - с ненавистью прошипел Эстония, сжимая холодными, влажными руками оружие. - Убийца? – Насмешливо переспросил Брагинский, скрестив руки на груди так, чтобы растущее кровавое пятно оказалось незаметным для изучающего взгляда Эдуарда, - Мы – воплощения народов и их истории. Мы все повинны в смертях тысяч людей… Даже изящные ручки милой Лихтенштейн испачканы человеческой кровью. - Вздумал смеяться надо мной? – Побелев от бешенства, проговорил Эдуард, - Ты прекрасно знаешь, что ты как никто другой повинен в смерти Райвиса! – Стараясь унять растущую дрожь, Эстония крепче сжал пистолет, направив дуло в лицо Брагинского, - Если бы ты знал, как я ненавижу твою фальшивую, лживую улыбку, которая на самом деле лишь маска, прячущая за собой оскал дьявола… Когда я выносил тело Райвиса, ты сказал, что я упустил свой шанс… Я знаю что, будучи маленькой страной, я не смогу убить тебя, но в моих силах причинить тебе достаточный вред, чтобы ты, оставленный всеми, сгнил здесь в полном одиночестве. - Райвис убил себя сам. – Спокойно ответил Иван, наблюдая за сильно изменившимся за столь короткое время Эдуардом. - Не лги! Ты убивал его медленно, заставляя жить в предсмертной агонии. Столетиями ты мучил нас, а затем превратил в слуг, которые были больше похоже на рабов! – Голубые глаза эстонца, покрытые пеленой страха, гневно сверкнули. - Райвис убил себя сам, - не дрогнув, повторил Россия, - А точнее, его уничтожила собственная жалость к самому себе. – Почувствовав кашель, Иван улыбнулся, стараясь выдать настойчивые приступы болезни за смех, - Вы могли бы убить меня. Будучи «слугами», вы все знали обо мне - все мои тайны и слабые места… - Мы пытались! – сорвался на крик, теряющий над собой контроль Эстония, - Но все попытки Райвиса были тщетными!.. Да кто ты вообще такой! – в отчаянии взвыл Эдуард, испепеляя взглядом мягко улыбающегося Ивана. - О, да… Я помню тот заботливо приготовленный Торисом пирог с ароматом миндаля, в котором, как оказалось впоследствии, был цианид, любезно добавленный, видимо в качестве приправы, Райвисом… - искренне рассмеялся Россия, не обращая внимания на опешившего эстонца, - Никогда не забуду ваши кислые растерянные лица! - Тогда мы не знали, что яд не окажет на тебя и малейшего воздействия… - Сотни раз вы придумывали новый, запутанный и изощренный план в надежде избавиться от меня… Но для успеха вам не хватало лишь одного, – чуть тише проговорил Иван, - абсолютного страха. – Торжественно добавил он, хищником взглянув на растерянного Эстонию, - Лишь страх способен сравниться с такими сильными чувствами как любовь и ненависть… Именно он дает нам силы, чтобы творить грандиозные преступления и великие подвиги. Человек, который не испытывает страха, если он не лжец, поистине жалкое и несчастливое создание. Эстония, с растущим негодованием и злостью на самого себя, не мог пошевелиться или даже перебить возбужденного неизвестным порывом Россию. С унижением, Эдуард должен был признать, что в этот миг он стал бессильным кроликом, очарованным смертоносной змеей. - Страх, - заговорщически прищурив глаза, проговорил Брагинский, - должен перерасти в настоящий ужас. Напуганная лань, оказавшись обессиленной, лишь безропотно сдастся льву… Но иногда, объятая ужасом несчастная жертва, почувствовав дыхание приближающейся смерти, способна ринуться в неравный бой против хищника… и победить! - Чушь! – крикнул Эстония, стараясь избавиться от мистического наваждения. - Вот поэтому Райвис и вы вместе с ним не могли убить меня. Да, вы боялись меня, но этого было недостаточно! – Темп речи Ивана рос, и в его голосе уже слышалось ликование, граничащее с вдохновением. - Райвис, с его безграничной нервозностью и жалостью к самому себе, был способен лишь на подсыпание яда и обсуждение заговоров за моей спиной… Он не мог тихой ночью подкрасться ко мне и перерезать горло, с нескрываемым ликованием наблюдая струящуюся кровь и угасающий взгляд того, кого он так ненавидел! Его страх был слишком слаб… - Довольно!! – Взревел Эстония, - Мне нет дела до твоей прогнившей морали и философии, понять которую способны лишь ты, да Гилберт! – угрожающее нацелив пистолет, Эдуард произнес, - Живя с тобой я усвоил лишь одно правило – сильный всегда пожирает более слабого… Но на каждого, даже самого опасного паука всегда найдется более крупный и смертоносный! Неожиданно, за спиной ничего не подозревающего Эстонии мелькнула тень, и Эдуард, тупо взглянув на Россию, рухнул. - Боже мой! Сколько пафоса! – раздался знакомый торопливо-агрессивный голос Пруссии, - А я тоже молодец, спас тебя в последнюю секунду... прям как в дешевых боевиках Альфреда. - Он жив? – равнодушно спросил Иван, окинув взглядом неподвижное тело эстонца. - Через несколько минут он придет в себя, испытывая лишь головокружение, легкую тошноту и сожаление, что не укокошил тебя. – Отвечал Гилберт, с подозрением косясь на Брагинского, - Ты как-то странно выглядишь… Иван, спохватившись, искусственно улыбнулся и, задумавшись, проговорил вслух: -А вот ты, Гилберт, мог убить меня, - произнес он, одарив насторожившегося Пруссию туманным взглядом, - Ты боялся как никто другой… - Подойдя ближе, Россия положил руку на плечо поежившегося альбиноса, - Ты боялся стать слишком зависимым от меня. - Я приходил не за тобой, а за Эстонией! – Резко отпрянув, проговорил рассерженный Гилберт, - Альфред слишком поздно заметил, что его пистолет кто-то стащил… А затем все обнаружили, что Эдуарда нет поблизости. Пруссия, крякнув, взял Эстонию на руки, и, собравшись уходить, вдруг тихо, избегая встречи с испытывающим взглядом Ивана, произнес: - Они планируют организовать Совет, сразу же после завершения экспедиции… Я не знаю, что там происходит, но Альфред и Артур явно что-то замышляют. Мне кажется, они специально не сообщили тебе об этой встрече… - Болезненно ухмыльнувшись, Гилберт, совсем отвернувшись от России, спешно пошел к выходу на предыдущий уровень подземелья, - Это тебе подарок от одной прекрасной дамы! – уходя, резко захохотал он. Иван, задумчиво посмотрев вслед за непредсказуемым альбиносом, с облегчением заметил, что неожиданная встреча с помешавшимся от горя Эдуардом на какое-то время уняла необъяснимую боль и задержала кровотечение. Сверхъестественное сердцебиение замедлилось. Теперь, Россия, во что бы то ни стало, должен пройти по этому зловещему туннелю, дабы, наконец, унять вековую тоску. Стряхнув пыль с плеча, Брагинский не заметил юркого паука со светлым крестом на спине, который торопливо соскочил на ближайший камень. Спешно пробравшись в щель, маленький хищник начал окутывать в кокон мертвого, более крупного невезучего сородича…