Горизонт бежит всё дальше от меня. Небо слишком чисто, чтобы взять и не думать о завтра. Все, кто вокруг, ловят воздух губами, и только я Не понимаю, как вдруг оказался здесь внезапно.
Jackie-O «Diver» Из плей-листа Любки
Сижу на лавочке перед своим подъездом. Рык стоит надо мной, как скорбная тень. Сумрачно во дворе. Горит под козырьком у подъезда фонарик. За гаражами гавкают дворняги. На детской площадке какие-то придурки решили устроить пикник с шашлыком. Со двора с шумом начала выезжать чья-то машина. - Ладно, - я решительно хлопаю себя по коленям. – Хватит отсиживаться! Пора домой. - Ты, правда, себя нормально чувствуешь? Поднимаю взгляд на Рыка и, застав его хмурое выражение лица, позволяю себе усмехнуться. - Да! – грожу ему пальцем, как нашкодившему мальчишке. - Но тебе не советую расслабляться. Рык испуганно косится в мою сторону. - В смысле? … Не вставая, тяну к нему руку. Рык отшатывается от моей конечности, как от чего-то ужасного, но я все равно успеваю дотянуться до его кармана ветровки. Извлекаю остатки моих очков. Рык подавлено смотрит на поломанные им же дужки и треснувшие стекла и нехотя соглашается со справедливостью моих упреков.***
Любка сидит на диване, поджав под себя босые ноги. В руках у неё тарелка, на неё сыплются крошки от булки, которую она так тщательно пережевывает. Все её внимание устремлено в экран телевизора, где отважный качек спасает вселенную от космических гоблинов. Из ванной выходит Олежка, потирая мокрые волосы полотенцем. Завидев жрущую сестру, устало вздыхает. - И не говори мне потом, что ты толстая… Любушка возмущенно вскидывает на него взгляд. - Ты уничтожила меня взглядом… - уверяет сестру Олежка. Любка недовольно фыркает и возвращается к просмотру фильма. Олежик плюхается рядом, на диван, и, вытянув перед собой босые ноги, какое-то время мнет в руках мокрое полотенце. - Завтра Бина приезжает… - как бы невзначай говорит он. Любка давится последними крошками. - Ой-ой-ой… - она вытирает рот рукой, размазывая повидло по всей моське. – Опасно…. Олежик снова издает усталый вздох. - Чего ты все вздыхаешь, как лютик?! - толкает его босой пяткой Любка. – Подумаешь, ворчливая девчонка вернулась из Египта… Что с того? Она ж вроде тебя мало трогает… Олег подпирает подбородок рукой и устало смотрит на экран телевизора, где отважный качок спас Землю от гоблинов. Или Луну? Или Марс? - Меня-то да, а вот…***
На следующий день стою перед закрытой дверью в спортзал… Слышу, как в неё с той стороны бьются звуки – скрип обуви по полу, стук мяча, грохот сетки, громкие голоса. Идет тренировка. Знаю – если начну топтаться на месте, так и не сдвинусь. Точнее нет, сдвинусь, вот только не в том направлении. Прысну наутек только так. А пока, не сбавляя скорости, чтобы самой не успеть одуматься, врываюсь в спортзал со стремлением важного вояки. Доносится чей-то истошный крик, и я, натасканная опытом, делаю поразительно быстрое движение: руки вскидываются над головой, будто на меня направили дуло пистолета, голова откидывается назад, как если бы мне уже успели заехать по челюсти, корпус тела откидывается следом за головой, а ноги бездумно уходят вперед. Над головой свистит мяч, ударяется об дверь сзади и падает рядом. С шумом, с треском, с гудением. Я тем временем морской звездой удобно располагаюсь на полу спортзала, у самых дверей. Так сказать – вот она, я, звИзда пришла! Смотрю на белый потолок. Интересно, когда его последний раз красили? Или хотя бы мыли? А потолки в спортзалах вообще моют? Они же такие высокие… Запрокидываю голову. Чьи-то мужские волосатые ноги (лапы) в кроссовках. А вот и еще одни. - Эй, ты как? Жива?... – так, чей-то вроде знакомый голос… Гоша, вспомнила. - Ишь, как распласталась… - а вот и Демьян. - Кого вы там зашибли, придурки?! – чьи-то гусиные шажки. Это еще что за перец? А, племянник физрука… как его там, Андрей как-то там. Кажется, он иногда заменяет своего старика на тренировках… - Ренат, жива? – наконец, Олежка… Вскакиваю, как в попу ужаленная. Пацаны от неожиданности шарахаются в разные стороны. Очков на мне нет (спасибо кое-кому), и мне кажется, что лицо мое слишком открыто… Без забрала, так сказать, в бой поперла. Уши пульсируют от стыда… Все взгляды устремлены на меня. Да что же это… Какая скотина кинула мяч в дверь, когда я заходила?! Кому в ответ мозги вышибить?! Так, действуем, как ни в чем не бывало. - Я пойду, - поворачиваюсь к выходу. - Постой-постой! Тебя так ушибло, что ли? – беспокойно вопрошает Олежка. Мнусь на месте, как идиотка. - Н-нет, все отлично. Не туда зашла. Пацаны переглядываются – эм-м? - Прости, мой мяч был… - виновато чешет затылок Гоша. Бросаю на него свирепый взгляд – ага, вот кому тухлое яйцо в ботинок надо в раздевалке подложить… - Ты к Рыку? Изумленно моргаю, пытаясь осмыслить заданный вопрос. - Что?! Олежка улыбается мне этой своей слащавой улыбочкой. - Его сегодня нет… но можешь подождать тут, вдруг еще придет. Он обычно так и делает. Приходит только на тренировки, вместо уроков. Индивидуальное обучение у него этакое. Отрицательно качаю головой – нет-нет-нет! Еще не хватало, что бы все принялись думать, что я к Рыку пришла! Вот же! А главное – ведь реально к нему пришла… Но не за тем же, зачем они думают! Они ведь сейчас подумали, да?... Машу руками, будто рассеивая всеобщее недоумение. Глаза мои при этом полны ужаса. Пячусь в сторону выхода, продолжая мямлить: - … просто Любка сказала… А Рык этот… да с чего бы мне… я просто мимо проходила… сейчас звонок был… мне бы в туалет… какой туалет… Вместо холодной жесткой двери спиной чувствую что-то мягкое и явно не «дверное», а человеческое. С испугу подскакиваю с диким воплем. Волосы на затылке встают дыбом. И не только у меня. У всех, поди… Утыкаюсь взглядом в чью-то синюю майку… Синяя майка. Поднимаю взгляд выше. Недовольная мина Рыка. Аж мурашки по коже… - Чего это ты тут делаешь? – только тут Рык понимает, что застал меня ни где-то, а в спортзале. Брови его ползут вверх, и я в очередной раз обращаю на них свое внимание. Раньше я не придавала им особого значение, а вот именно в этот момент взяла, да и разглядела, что они у него черные, и торчат, блин. Стою, тупо любуясь его бровями. - Эй? Ты слышишь? Какая-то ты сегодня жуткая… - Рык с опаской пятится от меня. Бро-ови-и. Знаю – если начну мыкаться, так и не сдвинусь с мертвой точки. Сейчас или никогда. Брови Рыка вдруг придают мне уверенности. Господи Иисусе. Встаю в позу Боудикки-воительницы и указательным пальцем тычу Рыку в нос. Вскидываю подбородок, как это и полагается… - Я хочу вступить в баскетбольную секцию! - ЧЁЁ?!!! – у Рыка отвисает челюсть. - ЧЁЁ?!!! – у всех остальных отвисает челюсть. Смотрю Рыку в глаза. Ма-ама-а, роди-и меня-я обра-атно-о! Её я замечаю не сразу. Стоит, притаившись за Рыком, навострив уши, и зверски покусывает нижнюю губу от досады. От досады за то, что испортили ей столь тщательно подготовленное явление в народ. И вот, значит, стою, как дурочка, воздев палец к ноздрям Рыка… В голове роятся мысли о том, как бы поскорее завершить весь этот цирк. Что же я такое натворила! Тут же целая прорва свидетелей! Как теперь отнекиваться? Что же делать дальше мне помогает решить её голос: - Это ещё кто? Знаете, бывают голоса радостно-удивленные, бывают сдержанно-недовольные, а бывают голоса, как будто гопнику на ногу наступили… Вначале я подумала, что сейчас из-за спину у Рыка вышагнет бабенка в трениках, пощелкивая семечками, и целясь шелухой мне в глаз… Но тут меня ждал сюрприз. Выплыла принцесса-лебедь собственной персоной. Первое, что бросилось мне в глаза: перья. Господи, перья! В ушах, огромные, увесистые серьги с белыми перьями! Подвеска тоже с перьями! Какого же несчастного страуса это девка общипала так сурово? Потом обращаю внимание на… беляши. Или буфера, как вам больше нравится. Вызывающе «распахнутая» блузка грозила двумя спелыми дыньками. А если учесть, что они вкупе с платформами и ростом превосходящим мой, то мне стало страшно, не забодают ли меня этими дыньками… И только потом обращаю внимание на кукольные золото-рыжие локоны, обрамляющее детское личико… - Марик, это еще что за креветка? – выдает голосом обиженного гопника кукольное личико. Как в фильме ужасов. Как же там?... Кукла Чарли – фильм ужасов такой есть. Вначале пытаюсь обмозговать значение слова «Марик», потом «креветка». Креветка как-то понятней, поэтому вспыхиваю от злости я раньше. Это госпожа-ванильная-задница только что назвала меня креветкой! Уже было раскрываю рот, чтобы тряхнуть её, как следует, но… Марик. Марик. Марик… - АХАХАХАХА!!!! Марик!!!! Гогочу, как полудурок, хватаясь руками за живот… При чем не тем скромным девическим смехом, который очаровывает публику и заставляет сердца многих парней биться быстрее… Нет, вовсе не тем. Хлопаю Рыка по плечу, не прекращая истязаться смехом… - Марик… ой, умора… Как тебя еще друзья называют? Я запишу, пожалуй… Девица-лебедь кривит личико и повторяет свой вопрос: - Кто это? Мне кто-нибудь скажет? А? Рык, пытаясь взять контроль над ситуацией, дергает меня за косичку. - Перестань! Чего вообще пришла? Какие тренировки?... От этакой наглости перестаю смеяться и, утерев слезы, сжимаю кулачки. - Эй! Ты! Индюк, разве не твоя затея была? Разве ты не этого добивался?! - Вовсе не этого! – пылит Рык. - Что эта за креветка, кто-нибудь мне скажет? Олег делает примирительные жесты руками. - Ребят, эй, послушайте… Сгораю от стыда и от злости, но могу лишь тупо глядеть на Рыка и ощущать на себе чужие взгляды… Главное, чтобы слезы сквозь веки не протиснулись! - Малашенко, да ты сегодня без очков… - чешет затылок Гоша. - Иди, давай, потом поговорим… - начинаю понимать, к чему клонит Рык. Он просто хочет от меня избавиться! Со всей дури прыгаю ему на ногу. - Не имеешь права меня прогонять! – поворачиваюсь к Олежке. – Олег! Записывай меня в команду! Олежка растеряно водит очумевшим взглядом с меня на Рыка, на принцессу-Лебедь и обратно по кругу… Дело к вечеру. У школы пусто и тихо. В такие моменты, мне здесь нравится. Пацаны - это вам конечно не девчонки, у них и мороженное из носа и гогот на всю улицу... Но что-то есть в их обществе мне знакомое. Я стою рядом с Олегом, наблюдая вместе со всеми, как Демьян гоняется за Гошей, стырившим его эскимо, и улыбаюсь. Улыбаюсь так, чтобы никто не заметил. Сердце начинает щемить тоска. Ностальгия накинула мне на плечи свои руки, подходя со спины... Как когда-то Мария, дурачась. Мысленным взором вижу на месте Гоши и Демьяна Карину и Юльку. Когда-то я и вместе с ними, вот точно так же, ела мороженое после изнурительной тренировки... Небо над головой было точно таким же усталым, вечерним. Как и мы после тренировки: все в облаках, цвета новых синяков и ссадин. Понимаю, такого больше никогда не повторится. Олег кладет мне на плечо ладонь, и образ Марии рассеивается, как уморивший сон. Вскидываю на него перепуганный взгляд. - Пойдем, я тебя провожу, - глядя мне в глаза, говорит Олег. Смотрю на него и вдруг осознаю, что не хочу этого вовсе. Сейчас мне хочется снова воззвать призрачный образ прошлого и пройтись с ним до дома. Пытаться отвечать на вежливые вопросы Олежки мне не хочется. Даже пытаться… - Нет, спасибо. Я дойду сама. После моих слов все дружно обращают на меня внимание. Даже шумливый Гоша на время умолкает. - Уже уходишь? - Не пойдешь с нами?... Очумело гляжу на «нашу» баскетбольную команду. С каких это пор я успела зачесаться в их компанию? - Нет, - отвечаю чуть уверенней. Отчего-то мне становится приятно слышать это от них, и я позволяю себе смягчить сказанное улыбкой. - Мне уже пора, правда. Олег хлопает меня по плечам, отчего я вздрагиваю. - Сказал - провожу, значит провожу! До завтра, ребят... - ... и ты туда же?! У удивленного Гоши падает на асфальт эскимо Демьяна. Демьян издает истошный крик. Все смеются, а я мысленно провожу ладонью по лицу - последнее время я стала слишком общительной... Даже очень. Во двор дома въезжает чья-то громыхающая машина, и нам приходится ждать, пока она протиснуться по дороге, чтобы пройти самим. Дует ветерок, и кусты рядом слабо шевелятся под его прикосновением. - Скажи, - всю дорогу до моего дома мы с Олегом в самом деле шли, не говоря друг другу ни слова, поэтому я немного удивилась, когда он заговорил именно здесь и сейчас. - Почему ты не играла в баскетбол до сегодняшнего дня? Ошеломленно гляжу на него снизу верх. Взгляд Олега устремлен куда-то в сторону, на меня он даже не смотрит. - С чего ты вдруг спрашиваешь?... Ветерок касается его волос и ворота рубашки. Смотрю на ворот его рубашки. - Ты ведь была капитаном. Вот я и спрашиваю. Машина, наконец, протискиваться и въезжает «куда надо». Мотор её затихает у второго подъезда. - Откуда? - только спрашиваю я. Дверь машины открывается и с водительского места вылезает какой-то лысый мужик. - Видел фотографию. В интернете, в общем... Вспоминаю Рыка. Что же там за сайт-то такой, на котором всё досье на меня собрано? Нужно будет глянуть. Подъезд с пиликаньем открывается и выпускает из себя какую-то тетку. На детской площадке постепенно умолкают голоса детворы. Темнеет. - Ясно, - мне остается лишь начать выдумывать корректный ответ. Но для этого нужно время. Поэтому, вновь наступает тягостное молчание. Оба мы понимаем, что разговор еще не окончен. Проходим во двор. Я тем временем устало ворочаю мозгами. Вот-вот дойдем до моего подъезда. - У меня была причина, - про себя сдавленно добавляю - есть. Та самая причина. Мария все еще есть, она существует. Она существует не только в моих воспоминаниях. Еще есть надежда. Ведь пока человек жив, воспоминания остаются цветными. Только когда человек умирает, воспоминания о нем становятся «враньем». Они начинают тускнеть, выгорать на солнце и выцветать под дождем. И вот ты решаешься обратиться к ним, к этим воспоминаниям, но выглядят они как старая мебель, которую вынесли на улицу и там оставили до поры до времени. А мебель эта уже успела подпортиться и утратить свой первоначальный вид. И вот ты берешь эту мебель и пытаешься привести в порядок: красишь яркой краской, прибиваешь новые дощечки… С одной стороны, мебель годна, но уже не та, что прежде. И если только у тебя нет фотографий с этой мебелью на заднем фоне, то становится невозможным вспомнить, какой она была на самом деле. Вспоминаю в этот момент мебель в квартире моей покойной бабушки. - Если не хочешь, можешь не рассказывать. Прости, что так внезапно... Просто, я никак не могу понять, почему ты... ведешь себя так... – произносит Олег, и от его жалобного тона мне становится гадко. - Я шифруюсь, - пожимаю плечами, стараясь развеять дурные предчувствия. Олег в недоумении смотрит на меня. - Шифруешься?... Не замечаю, как моя строгая манера заикаться и блеять от ужаса спадает с меня. Незаметно для себя самой рядом с Олегом я начинаю становиться… самой собой. Притворяться дурочкой мне пресытило. Или это всё влияние Рыка… - Когда-то я была очень общительной. И это мне… повредило. В светлых глазах Олега замечаю настороженность по отношению к моим словам. - Не говори ерунды. Это не может повредить, - уверенно заявляет он, но в его голосе я слышу фальшивые нотки неуверенности. - Я, правда, любила баскетбол, но… Просто в какой-то момент эта самая «любовь» стала фатальной ошибкой. - Я вижу, ты не хочешь об этом говорить. При этих словах вскидываю на Олега встревоженный взгляд. Во мне только-только возникла пробоина, готовая дать излиться из моей души дождевой воде, скопившейся за столь длительное время. А этот парень взял, да и прибил доской эту пробоину, давая мне ясно понять, что плыть и плыть мне еще в таком состоянии. Я предприняла попытку самостоятельно сделать новую пробоину в моем подсознании… - Я хочу! – чуть не воскликнула я. – Хочу, просто… Просто это не так-то просто сделать. Олег как-то странно посмотрел на меня, и я поняла, что все же еще не готова излить ему душу. С пробоиной придется повременить. А может, я просто всё слишком преувеличиваю? В самом деле, к чему мне забивать его голову подобной чепухой? У него своих проблем должно быть достаточно, а тут еще я со своими причитаниями неясными лезу. Я пытаюсь сменить тему. Хотелось бы распрощаться с ним на хорошей ноте. - Кстати, - как бы невзначай говорю я. – Та девка… Как её там? Альбина? - Ты про Бину? – видно по его выражению лица, что Олег только рад, что я, наконец, изменила тему. – Знаю, она может показаться невыносимой… - Так и есть. - Но это на первый взгляд. Да, она заносчивая, но она много времени проводит с Рыком. Я заинтересованно киваю. - Да, я заметила, что между ними… что-то есть? – я кошусь на Олега, чтобы он подтвердил мою догадку. Олег уклончиво делает паузу. - Я бы не сказал, что они встречаются, - немного виновато говорит он. – Бина считает, что встречаются. А Рык – нет. - Безответная любовь! – догадываюсь я. Олег коротко качает головой: - Нет, просто слишком настойчивые приставания. Со стороны Бины. Первое время Рык еще как-то реагировал, но совсем скоро устал. Я пробую себе представить, насколько же эта Бина упрямая, что смогла доконать аж Рыка, господина я-от-тебя-не-отстану. - Устал? Так все-таки встречаются? – под лопаткой неприятно заныло. Да, видимо, от упоминаний об этой парочке меня берет самая настоящая жуть! Эти двое стоят друг друга, чтобы там Олег мне не говорил! - Да нет же! – Олег уставился на меня впритык, уже не зная, какие еще доводы мне предоставить. Но в какой-то момент с него сошел весь пыл спора. Он будто вспомнил о чем-то, и понял сразу, что все-таки в чем-то ошибся. - Хотя, знаешь… - Олег немного призадумался. - Лучше спросить у Рыка. Вполне вероятно, что его она устраивает. Сказав это, он как-то странно посмотрел на меня. В его взгляде мешались чувства. В следующий момент, Олег сказал следующее с таким выражением, будто сообщал мне что-то, злорадствуя при этом в глубине души. - Не стану скрывать, они не раз целовались. Хотя, возможно, Рык уже сбился со счета в перецелованных девчонках. Был даже раз, когда он остался у неё на ночь. Поэтому, всё возможно. Просто сейчас Бина ему надоела. Вот и всё. От его слов у меня мурашки пошли по коже. Я, конечно, догадывалась, что Рык со мной не имеет ничего общего, что он тот еще «городской бродяга». Но вот мысли о том, что он вполне «по бродяжьи» мог провести с кем-то ночь, меня еще не посещали. Все-таки, до этого момента, он в моих глазах был обычным школьником. Я пытаюсь изобразить подобие улыбки, чтобы не показаться Олегу шокированной. Нет, все же всякое в наше время бывает, ты, Олег, не подумай, что я такая отсталая пуританка... Затем я поспешно прощаюсь с ним, и поднимаюсь к себе домой. Пока еду в лифте наверх, прокручиваю в голове события дня, чтобы как следует обмозговать поступившую информацию. Андрей (а для удобства Тюлень, т.к. фамилия у физрука Тюленев), наконец, вспоминает, что он делает в этой школе и за что ему, собственно, положена зарплата деда. Он громко, но коротко свистит в тренерский свисток, обрывая наш спор на самом интересном моменте. - Малашенко! Отставить! Что за бедлам вы мне тут с Рыковым устроили?! – пыжится состроить из себя грозного персонажа Тюлень. – У нас идет тренировка! Через полтора месяца уже игра! А парни мяч ровно вести не могут! Рыков, ты что уставился? Из-за твоей безалаберности тренировки и срываются каждый раз! Думаешь, ты у нас тут чемпион? Ты у нас тут… - Ты разве играешь в баскетбол? – не обращая внимания на тираду тренера, спрашивает Демьян. - Или это ты просто, чтобы пошуметь? – вставляет Мосол (Мосолов). Тюлень кипит от негодования и давится своим фырканьем. Никто на него не смотрит даже. - Дайте мяч! – вдруг кричу я. Мне настолько стыдно, что я готова сквозь пол, в самый подвал школы, провалиться, но чтобы они от меня отстали. Но так как полы в спортзале у нас прочные, на это рассчитывать не приходится. Первое, что пришло на ум – доказательства! Людям всегда требуются доказательства чуда! - Так вон же, - Гоша тычет мне за спину. – Вон мяч, за тобой. Обхожу Рыка, судорожно пытаясь спрятать лицо под волосами – но вот же! Волосы я слишком туго заплела в косу утром… Нагибаюсь и беру мяч. Руки дрожат – плохо дело. Если так оно и пойдет, я выставлю себя на посмешище и уже ничем себя не отмою. - Идем! – кидаю Рыку. – Хотел сыграть? Пожалуйста! Я сыграю с тобой! Выхожу в центр «площадки». Рыков явно сбит с панталыки. Он не ожидал от меня такого шага. Никак не ожидал. И тут я понимаю, что он БОИТСЯ. Боится опозориться перед своими напарниками, проиграв девчонке. Не могу справиться с нахлынувшими чувствами: запрокидываю голову и начинаю хохотать, как безумец. Коим и являюсь… - Один мяч! – заявляю я. – Я закину один мяч. Просто обойду тебя. Этого будет всем достаточно. Парни, кроме Олега и обиженного Тюленя, начинают гоготать. - Знаем мы, как вы девчонки обходите… - смеется Мосол. – Между ногами проскочишь? Рык смотрит на меня и понимает, что этим самым я хотела сказать ему. Я не буду выставлять его на смех. Просто обойду его, и этого будет для меня достаточно. Рык молча кидает свой рюкзак прямо на пол и идет по направлению ко мне. Парни все, как один, перестают ржать. - Ты серьезно? – подает голос Мосол. Олег делает шаг в нашу сторону, но Бина хватает его за руку. - Постой, - с усмешкой на губах шепчет она. – Дай посмеяться… Всё внимание заставляю себя сосредоточить на Рыке. Он встает напротив меня, отмерив взглядом расстояние, стягивает с плеч ветровку, ту самую, в которую я вцепилась вчера вечером и кидает парням. Гоша неловко ловит ветровку, словно пальто босса, собирающегося стреляться один на один. Парни понимают – Рык не стал бы просто избавляться от ветровки, не будь он уверен, что ему придется попотеть. У меня не остается выхода – я должна показать им чудо. Я закрываю глаза. Вдох. Я открываю правый глаз. Выдох. Я могу обойти его. И он может поддаться. Но он не сделает этого. Потому что он не привык так просто проигрывать на глазах всей команды. На глазах любимой девушки (если она действительно любима им). Когда мы играли с ним на площадке, без посторонних, я с легкостью маневрировала вокруг него, пользуясь его ростом. Но сейчас он в курсе того, насколько быстрой я могу быть. И если есть вероятность того, что он догадался, в чем заключается мой фокус, он не повременит воспользоваться случаем. А случай как раз подходящий. Я смотрю на него правым глазом, и в мозгу моем появляется четкое изображение «участка». Я смогу обойти его. Смогу. И сделаю это даже очень феерично, если он не сломает мою технику. Я открываю второй глаз. Просто нужно для начала успокоиться. Вдох. Выдох. Я закрываю глаза. Но когда открываю их снова, то вижу перед собой Марию. Мария стоит прямо на том месте, где секунду назад находился Рык. На ней черно-белая форма с номером «1» - разыгрывающий защитник. Она готова к игре. Она была готова к игре. Правая сторона лица её в крови. Меня охватывает паника. Судорожно начинаю ловить воздух губами, и то же самое начинает делать Мария. Она ловит воздух губами – ей было больно лишь считанные секунды, потом она потеряла сознание. Но до этого она пыталась набрать в поврежденные легкие воздуха. Ночного влажного воздуха. А кровь мешалась с дождевой водой на асфальте. Я отступаю назад, меня трясет. И тут Мария произносит. - Чего встала? Так и будешь глазеть? … и морок развеивается. Это вновь Рык. Я понимаю, что должна покончить с этим. Покончить – перешагнув. Я делаю шаг к нему – прежде, чем Рык понимает, что я уже перед ним, - обхожу его. Время для меня замирает, и я вижу фронтальным зрением, что взгляд Рыка устремлен в пустоту позади меня. Всё верно – зрение подвело его. Скорость, удачный момент, определенный угол – всё было провернуто слишком идеально, чтобы он смог меня остановить. Мяч стучит об пол. Рык поворачивается и смотрит на меня. Все смотрят на меня. Я медленно завожу руки над головой и делаю бросок. Мяч летит прямо в кольцо. А потом я глохну. Парни начинают вопить, прыгать друг на друга, требуя, чтобы мы повторили. Тюлень качает головой, покусывая свисток. Олег жестикулирует мне. Бина ворчит. А Рык хватает меня под локоть и что-то горячо шепчет на ухо. Я не слышу его. Я оглохла. Рык смотрит на меня, вдруг поняв, что я его не слушаю. Он обеспокоенно заглядывает мне в лицо, и я слышу отдаленное: «С тобой всё в порядке?» Я выдираю у него руку и иду по направлению к выходу. Поравнявшись с Олегом, я спрашиваю у него: - Ну как? Запишите? Олег кивает. - Да, но… Я его больше не слышу. Я оглохла. Я ухожу из спортзала и закрываюсь в раздевалке. В женской раздевалке всегда пусто и тихо. Девчонки не ходят на физкультуру, никогда. Поэтому, я спокойно сажусь на лавочку и начинаю плакать. Мы не были готовы к финальной игре с самого начала. Я долгое время стою в уборной, вглядываясь в свое мокрое отражение в зеркале. На висках и челке волосы слиплись и потемнели от воды, по бокам пунцовеют оттопыренные уши с пустыми дырочками от снятых сережек. Слышу за дверью, в раздевалке, голоса девочек. Закручиваю кран и, не вытирая рук и лица, выхожу из уборной. С пальцев капает вода прямо на плитку в раздевалке. Капает неслышно, но оставляя маленькие мокрицы. Девчонки разом замолкают, и уже в следующее мгновение их взгляды тупятся об пол, словно они чем-то успели провиниться, а я застала их с поличным. Одна только вошедшая Мария смотрит прямо на меня своим спокойным взглядом. Её черные волосы собраны в высокий тугой хвост, и её белое ровное лицо смотрит открыто. На плече у Марии спортивная сумка – черно-красная. Ни у кого нет сомнений, что в этой сумке лежит форма нашей команды. - Пришла всё-таки… - цежу я. Мария встречается со мной взглядом. В глазах её читается стойкое спокойствие, и оно выводит меня из себя. Сжимаю мокрые кулаки, сломанный ноготь впивается в ладонь. - Ренат, ладно тебе… - начинает Света, но я обрываю её одним своим злым взглядом. Света пристыжено закусывает нижнюю губу, и больше никто не решается встревать. Все в этот момент прекрасно понимают, что я держусь лишь чудом. При обычных обстоятельствах я бы уже давно кричала и рвала, меня пришлось бы хватать под руки и оттягивать в сторону, или даже поливать водой из питьевой бутылки. Но сейчас все было иначе. Нам предстояла игра. Очень важная игра, мы шли к ней долгие полгода. Отборочная, затем этот чертов полуфинал, на котором Ника получила травму, и ей пришлось оставить профессиональный спорт. И вот, наконец, нам удалось достичь вершины. Удалось добраться до финала. Перед нами предстояла самая важная, последняя игра сезона. Нам уже пришлось столкнуться с игроками из команды соперников, и нам эта встреча не принесла ничего хорошего. Я впуталась в драку, и лишь чудом не оставила фингал под глазом у их атакующего защитника. Карина умудрилась порвать ухо их центровому, дернув за сережку, но в остальном всё обошлось. Никого не дисквалифицировали за выходку, все ограничилось замечанием нашей команде, хотя весь сыр-бор вспыхнул не из-за нас, а из-за этих выскочек из другой команды. Была среди них особо выдающаяся особа – девчонка со стриженными висками. Я прекрасно помнила её оскал, и я прекрасно помнила, что время отыграться у нас еще будет. На площадке. Я зла на Марию, но еще больше я зла на команду соперников. И только жажда реванша удерживает меня от опрометчивых поступков. Если я ударю сейчас Марию – всё будет конечно. Без разыгрывающего защитника нам не выстоять, особенно без Марии. Все это знают, я это знаю. - Ну, чего стоим? – Мария удивленно улыбается, словно и впрямь изумлена нашим поведением. – Скоро начнется игра, а вы такие кислые. - Хватит! – мой возглас эхом разносится по раздевалке. Где-то даже открывается дверца шкафчика. Нюта вздрагивает. - Просто надень форму, - говорю я. – Надень эту чертову форму и молча иди на площадку. Мария переводит на меня свой взгляд, и все, кроме меня, видят на её лице скрытую боль. Я же вижу лишь несуществующее лицемерие. Мария молча проходит мимо меня к шкафчикам. Пока она натягивает на себя черно-красную форму, все молча ждут. Я одна стою к Марии спиной, лицом к команде. В какой-то момент в раздевалку врывается взлохмаченная Карина. Над вырезом майки-формы, на правой ключице, у неё маленькая татуировка короны – стирающаяся со временем, но сделанная специально к игре. Окинув нас всех считывающим взглядом, понимает всё без лишних объяснений, сглатывает приготовленные слова, и больно тычет меня в руку. - Опять ты за своё, Рин?! – срываясь на крик, спрашивает она. Стараюсь смотреть прямо, не на неё. - Оставь её, Карин! – Света кидается к подруге, но та только отмахивается. - Не лезь! А вы-то что стоите?! Скажите же ей, что она полная идиотка, раз продолжает так себя вести! Эй, Рин, - она снова поворачивается ко мне. – Самой не смешно? - Не смешно, - сдерживая ярость, цежу сквозь стиснутые зубы. – Пусти. Каринка усмехается своей хитрой лисьей мордочкой, в глазах пляшут чертики. - А мне вот смешно! Ха-ха-ха! Давайте посмеемся вместе! Послушай, сестрица, ты не можешь осуждать Маришку за принятое ей решение. Мы ведь даже не знаем, зачем ей эти деньги… Ты что, не знаешь нашу Марию Остаповну? – Карина подмигивает Марии, которая стоя за моей спиной, пришибленно улыбается. Я не даю Карине закончить свою тираду. - Хватит! Мне всё равно. Если решила валить из команды, пускай катиться на все четыре стороны. Мне насрать. Всё. Проехали. Если ей куча бабок так необходима – супер. Класс. Пусть уходит. - Рин… Я резко отвожу руку в сторону, распарывая тем самым невидимую связь между всеми нами. Голос мой срывается. - Пусть валит ко всем чертям! Пусть едет в свой Питер, играет там на этих гадов! Пусть там ей бабло выдают! Чё, думаешь, такая крутая прям стала?! Думаешь, ты им там сдашься? Да кому ты нужна… Играть ни хира не умеешь. Ты с девчонками просто справляешься. А там ты никому не нужна будешь. Ты благодаря нашей гребанной команде выбилась! А теперь зазналась, дура! Бросаешь всех нас тут к черту! Без защитника команду оставляешь… А мы ведь вместе хотели на чемпионат! Чтоб прям нашей командой! Столько тренировались, черт тебя побери! А ты нам такую свинью подложила! Денег ей предложили – она прям вся усралась от счастья! Иди ты знаешь куда со своим Питером? В задницу! В задницу иди! Хватаю эту дуру последнюю за грудки и трясу, что у той аж голова болтается. А она ничего – молчит, даже не отбивается. - Хватит, что ты такое говоришь… - девчонки уже меня под руки, оттянуть в сторону силятся. А я как вцепилась в Маришку, как всматриваюсь ей прямо в лицо застывшее. - Вали, поняла?! Игру только эту отыграй – ради Ники, ради девок… Будь моя воля – близко бы тебя не подпустила. Форму бы отняла! Но ради команды. Ради Ольги… - Харэ! Всё! Спокуха! – Карина втискивается меж нами, делает «тайм-аут» остервенело. - Только попробуй игру провалить, дура… - кричу я, оттаскиваемая назад. Делаю замах ногой и случайно попадаю по коленке Карины. Каринка шипит от боли, но на меня не лезет – видит, что пустяк это сейчас. И так все слишком далеко зашло. Вновь тягостное молчание. Все молчат, я молчу. Марина молчит – лица не видно, слишком сильно я её трясла, волосы из-под резинки выбились, челка на глаза упала. А за волосами-то дорожки от слез, только кто ж их видит. Я не вижу. Маринка делает шаг, быстрый, словно мой «прорыв» учудить здесь, в раздевалке, вздумала. Обойти всех девчонок разом, как шахматные фигурки. Никто остановить её не успевает – только разве Нютка жалобно вслед всхлипнуть, да Карина ругнуться. - Куда собралась?! – до хрипоты кричу ей вслед, истерично. Девчонки в немом изумлении стоят, как овцы перепуганные, переглядываются. - Как же… Нинка с Каринкой уже было следом рвутся, но я уже огибаю стороной удерживающих меня девчонок, и толкаю дверь. Вырываюсь в ярко освещенный коридор, следом за беглянкой. За спиной голоса. Могу лишь различить сознанием «За ней», «Не надо», «Уладят сами», «Да ну нах – Карины». Маришкин хвост за поворотом мелькает на секунду, слышу её бег по лестнице вниз. - Куда собралась, идиотка?! – кричу так, что голос срываю. Делаю шаг, второй… Бегу. Поворот. А Мария уже внизу – не бежит, быстро идет, смахивая слезы на ходу. - Вернулась, быстро!!! – кричу – не слышит. Не хочет. Сбегаю по лестнице, чуть не падаю, но успеваю поймать себя за холодные железные перила. Лампы дневного света тут тусклые, стены коричневые с синим. Пол серый. На потолок не смотрю. Гремит решетка, щелкает дверь. Охранник успевает на кнопку нажать прежде, чем Мария в закрытую дверь плечом влетает. Слышу улицу – Мария выходит - затем снова тишина. Лишь стул крутящийся кряхтит под охранником, когда он садится на место перед выходом за свой дежурный стол. - Откройте! Быстрее!! – кричу с лестницы охраннику. Не вижу охранника – не помню. Он открывает мне дверь, я слышу под ладонями, как вибрирует железо. Вновь улица – трасса недалеко, только спуститься, люди, ветер. Марина быстрым шагом сбегает по ступенькам. Распахиваю дверь настежь. В лицо ударяет холодный ветер – мокрый, ночной – забирается под майку, дёргает за шорты назад, в помещение. Тянет за волосы: «Вернись назад». Сбегаю вслед за Марией. Над головой слышится смачный треск, словно небо треснуло, словно оно – стекло, и по нему баскетбольным мячом попали. На скуле – первая дождинка. Под кроссовкой – вторая, третья. Четвертая – на кисти. - Мари-и-ия! Мария маячит где-то вдалеке. Далеко? Не близко разве? Каких-то тридцать скачков, просто площадку миновать. Гремит гром, заглушая трассу с её машинами бесконечными. Земля под ногами идет ходуном, и у меня чуть не подворачиваются обе ноги. А Мария как плывет передо мной, в темноте, как призрак, так и плывет себе. В форме, с фамилией на спине «Е…н…» - не видно. Вот уже минуем асфальтовую площадку перед домом спорта, сбегаем по корявым ступенькам вниз, к дороге. Справа – спуск в метро, уйти влево – остановка и дорога за кустами. Мария прямо через кусты лезет, словно ноги у неё в джинсах, а не в шортах, словно у кустов мясистые ветки, а не костяные, сухие. Оббегаю кусты по проходу, вдоль бордюра. Мария останавливается у остановки, под фонарем, который мигает. Мигает, словно вот-вот удавится своим слепым светом. Перед Марией в ногах зебра тускнеет. По зебре машины проносятся со свистом. Не решаюсь сокращать между нами дистанцию. Шагов двадцать остается в запасе. Или нет? Из-за дождя не видно. Ведь пока бежала, старалась не упустить эту глупышку из вида, не заметила, что ливень начался. Поэтому фонарь такой тусклый… И свет его плывет в воздухе влажном. - Мария… Ну вот и что? Зачем убежала, дура?! Сейчас игра начнется… Мария не поворачивается ко мне, но слышит. Уверена, что слышит. Потому что плечи дрожат от тихого плача. - Хватит рыдать! Виноватой себя вдруг почувствовала?! Да?! А ибо нехуй! Поняла?! Чего ревешь?! Кричу уже не от злости – просто, чтобы докричаться. Чтобы повернулась и глянула на меня через дождь. Зеленый светлячок возникает на небе. Я щурюсь, разглядывая светофор на той стороне дороги. Люди с зонтиками по зебре бегут. Зонты у всех в темноте черные. И одежды черные. А Марина стоит – значит, не собирается убегать дальше. Просто вдруг что-то нашло. Просто нужно было подышать ей… - Хреновая у тебя разминка, слышишь?! – кричу я. А люди всё бегут и бегут мне навстречу, словно спасаясь от дороги. Их зонты проплывают мимо Марии. - Ты вся мокрая, черт возьми! Как играть будешь, дура?! Быстро взяла себя в руки!!! Майка на плечах намокла, и на животе отлипла – холодно от этого. Волосы уже давно все слиплись и потемнели. Пальцы окоченели, даже в кулаках. Губы кусаю – они почему-то сухие. Смотрю на Марию – в черно-красной форме, а выделяется всё равно в темноте. Выделяется для меня, я её сама выделяю. Машины мимо проносятся, фарами задевают – и форма то красная, то коричневая, то синяя на ней. Марина делает шаг – решилась. Уходит из игры. Сейчас. Из команды. Не сможет сыграть – все конечно. Смотрю ей вслед, и форма её красная в этот момент. Смотрю, и время увязает, и только этот красный свет. И дождь красный, и асфальт, и небо, и зебра. Тусклый, красный свет, как фотофонарь – чтобы фотография проявилась. Чтобы картинка не испортилась. Чтобы всё так и было, как есть. Смотрю, и доходит до меня откуда-то из пустоты – это не фотография, это сейчас. Это не фотофонарь – это светофор. А может, и правда – сон какой-то? Ведь пытаюсь крикнуть – а голос приглушенный, издалека, хоть и звенит эхом, как мяч, когда по стеклу. Шаг делаю, а ноги в земле увязают, к асфальту приплавили будто. И рука – тянущаяся вслед, пальцы, в красном свете, растопыренные, пытающиеся этот сон поймать – тяжелая, не своя. Вижу её, руку эту, перед собой, закрывающую картинку с Марией. Страха нет, он тоже увяз где-то в сознании. И сознания нет. Иллюзия – как моргнуть глазами разок, другой. Только какой-то стук. Изнутри. Тук-тук. Тук-тук. Не из груди, откуда положено, а откуда-то сверху. Как если бы огромные часы на всё небо. И тут небо ломается. Стрелка от часов отваливается с треском костей. Стекло сыпется дождем на асфальт, подскакивает, со звоном шин почему-то. И только красный светлячок мигает – спугнули его. И исчезает. И вновь зеленый на его месте. И когда все это происходит, словно плавающее помутнение, точка, черточка в глазах. Сосудистое нарушение, не ощутимое, заметное – деструкция? Черточка взяла, да и проделала дугу, справа-налево. И исчезла. Покатилась, ломаясь на асфальте. А рука моя всё протянута. По скрюченным пальцам струится дождь. А Марии-то больше нет на том месте. Только машина чья-то, непонятный человек без лица. И что-то на земле, прямо на дороге. И чей-то зонтик – черный, но в зеленом свете светофора – падает на асфальт и брызги в разные стороны. Шмяк! А сознания нет – чушь всё это. Ты либо соглашаешься с увиденным, либо пытаешься отказаться. А тебе всё равно суют, люди, такие же, которые тоже видели и приняли уже, и тебе приходится уступить. А что-то лежит на дороге, что-то черное, лохматое. Длинные черные волосы по асфальту раскинуты, белая рука – куклы, нога – куклы – только у кукол так нога может быть изломана. И дождь. Дождь. Много дождя. Очень много дождя. А небо уже коростой покрыться успело. Как рассветет – никто не поверит, что оно ломалось.