Мысли тяжким грузом потянут на дно. И новые молитвы уже не помогут. Я тонущий дайвер, но хочется жить всё равно.
Jackie-o «Diver» Из плей-листа Любки
Произошло это… Хотя нет, не так. Начать стоит не с этого. Началось всё еще с раннего утра, стоило мне перешагнуть порог школы. Первый подкат ко мне состоялся в гардеробе. - Эй, чучело, - Бина вырывает у меня из рук куртку и, остервенело смяв её, бросает под ноги. – А ну-ка, разъяснила мне, быстро, что это за фигня вчера была? А? От такой несусветной наглости я на какое-то время проглатываю язык. Стоит здесь напомнить, что Любка все еще сидит на жопе ровно у себя дома, и в школе я фактически одна. Поэтому, когда Бина столь грубо обходится с моей курткой, никто из собравшихся в гардеробе даже не смотрит в нашу сторону. - Ты уронила мою куртку… Просто я, никак не ожидавшая чего-то ещё подобного от этой жизни, не сразу могу сориентироваться – требуется время. Loading. - Да ладно? – едко вопрошает Бина и, что хватает ненависти ко мне, ставит свой сапожок на мою куртку. Нельзя бить людей, - устало думаю я. – Боженька так не велел. Особенно спозаранку. - Что тебя конкретно не устраивает? – поднимаю сардонический, скучающий взгляд со своей куртки на Бину. Лицо у той всё перекорёжено, и удивительно, что только пар из ушей не валит… Смотрю на часы, вижу, что звонок скоро должен прозвенеть, и мне не хочется опаздывать к Людмиле Викторовне. Бина вспыхивает, и крупные красные бусины на её шее словно вторят её эмоциям, поблескивая в электрическом свете дневного освещения. - Хватит тереться вокруг Марата! Я не сразу вспоминаю, что «Марат» - имя Рыка. - Хорошо, - соглашаюсь я безучастным голосом. – Не буду. Договорились? Давай будем друзьями. Я не хочу лишних проблем. Бина, как и сам Рык, явно из того типа людей, кому что если что втемяшится, на пути лучше не становись… - Издеваешься? Слушай сюда, крысиный хвостик, да-да, я про твою дурацкую косичку, - согласно кивает она, увидев недоумение на моем лице. – Во-первых, я не собираюсь водиться с такими убогими, как ты, а во-вторых, слушай внимательней… - Слушаю, - за косичку, кстати, было обидно. - Да пошла ты к черту! – визжит Бина. – Еще раз увижу рядом с Рыком, или с парнями… - Тогда что? – мне действительно становится любопытно. Ожидается что-то нешуточное! - Тогда сама будешь виновата! Ну вот, а я-то ожидала чего-то страшного, вроде: отпилю голову бензопилой, или перееду твою собачку на велосипеде. Или слабительного, по крайней мере, в кашу подсыплю. А тут прям какая-то интрига, а не страх. - Думаешь, сразу крутой станешь, если в секцию запишут? – с издевкой продолжает Бина. – Глянь в зеркало, креветка! Эта лебединая-задница настолько раздухарилась, что я из последней могуты пытаюсь себя утихомирить. Нельзя терять лицо в таких нелепых ситуациях. - Гляну, но после уроков, - увещеваю я, - а то, как я буду материал воспринимать… С такой-то душевной травмой. Я смотрю на мою несчастную куртенку, которая стала невинной жертвой Бининых сапожищ, и мне неймётся выдернуть её, чтобы девица эта несуразная кувыркнулась, как солонка на столе, если с неё сдернуть скатерть. - Думаешь, прям шутканула? – Бина ухмыляется, и в этот момент я вижу в её кукольных, на первый взгляд, чертах близкое родство с шакальим племенем. – Рыку ты вообще нафиг не сдалась, поняла? Он со мной встречается… - И тебя ему достаточно, - уверительно киваю я, давая ей уже понять, что меня вообще не интересует её позиция по отношению к Рыкову. - Верно! – самодовольно соглашается Бина, но тут же понимает, что поддакнула сейчас совсем некстати. – Так что давай, шуруй отсюда! Гремит звонок на урок, а её грязный башмак все еще топчется на одном месте – на моей вещи, купленной на деньги моих родителей, черт побери! На вещи, которую мне теперь предстоит отстирывать! Я вконец теряю терпение. Хотя нет, не так. Никакого терпения не было. Я просто в какой-то момент разрешила себе начать злиться. - А знаешь, что? – гляжу на Бинино размалеванное тональником лицо, и мне хочется заехать по нему бейсбольной битой. – А не сказать бы тебе обо мне Рыку? Пусть он сам от меня избавится. Как тебе идея? А теперь слезь. Прежде, чем Бина успевает осмыслить «умную мысль», я применяю «прорыв». В точности, как день назад я демонстрировала команде в спортзале на Рыке. Оказавшись у девицы за спиной, я метко попадаю локтем ей в ребра, завершая свой мастерский маневр. Девчонка истошно вскрикивает, будто я вонзила ей в бок топор, и летит вперед, скорее, от внезапной боли, чем от сильного толчка. Я подбираю с пола куртку и спешу в класс. Свои вещи без присмотра я оставлять больше не собираюсь. Правильней будет назвать это – предупреждением, которое я так профукала. Возможно, будь я чуточку сдержанней, или Бина малость благоразумней, я бы и не оказалась в этакой ситуации. Позвольте объяснить, что же всё-таки случилось. Я всё же пошла на тренировку, как обычно, после уроков. И отлично там отработала. Я не только продемонстрировала парням свое умение владеть мячом, но и обыграла Мосла и Демьяна. Тюлень был очень мною доволен и позволил мне даже присутствовать на дополнительных тренировках. Рыка, виновника, в тот день в школе не было. Бина же, как и того стоило от неё ожидать, тоже решила показаться на тренировке, и не сводила с меня своего змеиного взгляда ни на секунду. От этого под конец я чувствовала себя, как… словно на меня вылили ведро помоев и размазали, как следует. Спешить уходить первой я не спешила, честно – мне уже давно не хватало этих тренировок в команде, действительных нагрузок на тело. Этих звуков, голосов вокруг меня. Пускай всё было ново, но мне это нравилось. Я испытывала какой-то дикий восторг, перекрываемый страхом, чувством того, что я делаю что-то неправильное, как нашкодивший ребенок. И это было невообразимое чувство. Я даже начала смеяться. Когда парни начали стягиваться в сторону раздевалок, было уже около четырех часов. Тюлень объявил, что тренировка на сегодня закончена, и нам стоит поторопиться домой и не заставлять его нас ждать, чтобы закрыть всё тут на ключ. Олег ушел первым, сославшись на звонки из дома – ему было необходимо ехать с матерью к окулисту, подбирать той очки. Эти очки меня и погубили. Последнее время очки прямо стали моим сглазом. Игра слов, не находите? Без Олега мне не очень-то хотелось проводить время с парнями из команды, а те так просто рвались повести меня за собой в магазин на перекрестке. Я им что, банкомат, они думают? Или просто у них такой дефицит знакомых девчонок? Я сказала им, что и мне нужно спешить домой, поэтому закрылась в раздевалке и сидела там, пока их голоса не утихли, старательно делая вид, что меня здесь уже и нет вовсе. Когда отстающий Гошин голос затих за стенами, я смогла вздохнуть с облегчением и начать переодеваться. До этого я боялась привлечь внимание шуршанием мешков – вот балда, а? Вскоре я слышу кряхтенье Тюленя - пытается закрыть спортзал. Наконец, его шаги обрываются за дверью. Поясню – раздевалки наши выходят вначале в небольшой коридорчик. А уж этот коридорчик выходит к большому с раздевалками, где висят куртки, и стоит обувь. Другими словами – полная изоляция. Я привстаю, чтобы натянуть юбку, и тут мне слышится, как дверь в женскую раздевалку немного приотворяется. Поднимаю взгляд и встречаюсь с Биной. - Ага, еще тут… - тараторит она и торопливо заходит ко мне в раздевалку, заговорщицки прикрыв за собой дверь. Я сижу в одном нижнем белье, и её присутствие меня немного напрягает. Спортивная форма стопкой сложена рядом, на лавке – не успела я сложить её в мешок. - Что, не было сегодня твоего Рыка? – щерится Бина и… присаживается рядом со мной. - Разве не твоего? – усмехаюсь я, не сводя с неё пытливого взгляда. Ведь не просто она сюда зашла? Решила запросить мир? Испугалась моего креветочного могущества? Бина морщится, и от этого её кукольное личико становится похожим на сморщенную помидорину. - Я говорила тебе, не лезть больше ко мне, - говорит, словно жует какую-то кулебяку. - Разве я лезла? Я просто пришла на тренировку… Я не успеваю закончить фразу. Моя реакция – это нечто. Я успеваю схватить девчонку прежде, чем та вскакивает с места, вцепившись в стопку моей спортивной одежды. - Что ты делаешь? – я даже не успеваю, как следует, опешить от такой наглости. Выхватить одежку из-под самого моего носа?! - Отпусти! – рявкает Бина, и вновь её лицо становится на какой-то краткий миг шакальей маской. С неимоверной силой, что Бина явно всё это время прятала у себя в закромах, она толкает меня, и я мешком набитым картошкой лечу спиной на лавку. Кувыркаюсь и падаю животом на пол. Вот это да! Вот что называется ревностью у женщин! Учитесь, дамы! Первая мысль – неужто, Бина тоже какая-нибудь спортсменка? Борец сумо, к примеру? Всё возможно… Вскакиваю – поздно. Мои кроссовки тоже уже в её лапах. Пытаюсь достать до неё, но уж больно сильно она меня кинула: нещадно болит ушибленный бок, и это делает меня медлительной, неповоротливой. Падая, я упала на руку, поэтому и дотянуться до этой стервы мне становится проблематично, рука просто-напросто не вытягивается. Её парализовало. Делаю нетвердый шаг за ней – поздно… Босая пятка скользит по холодному кафелю. Носки-то в кроссовках! А эта сумасшедшая любовница уже у двери, она распахивает её, и я слышу её громогласное: - Тут никого нет!!! – кричит Бина кому-то, и я не сразу соображаю, что кричит она охраннику. – Я закрою! В следующий момент её размалеванное лицо исчезает за дверью, и я слышу скрежет поворачивающего в замочной скважине ключа. Тухнет свет. Быстро удаляющиеся шажочки – цок-цок-цок-цок – словно ослик удирает… Вдох. Выдох. Я никогда не боялась темноты, но тут меня кроет не на шутку. Еще эта немеющая боль в руке. Я кидаюсь к двери, в одних трусах, юбка, так и не застегнутая, падает и путается у меня в ногах. Слышу истошный треск рвущейся ткани. Падаю, раздирая голую коленку о плитку. Да не просто раздираю, а просто сжигаю кожу на коленке, проехавшись по полу. Встаю и понимаю, что не вижу, где дверь. Начинаю кричать, в надежде, что старый охранник все же услышит меня, что он не такой уж старый, но тут же до меня доносится приглушенный стук закрывающейся двери в коридор. Натыкаюсь плечом на стену и иду по направлению к запертой двери, ведя себя по этой самой стене. В голове звучит голос уборщицы – не лапайте стены! И тут же мысленно посылаю ей ответ: «Да пошла ты…» Наконец, рука бьется о пластмассовую поверхность – дверь! Нащупываю ручку, дергаю, ломая. Стучусь в дверь кулаками, коленом. Мне не отзываются. Конечно, идеальная изоляция! Чтобы крики детворы не разносились из спортзала по всему учебному заведению, почему бы не построить БУНКЕР? Телефон. В груди уже что-то обрывается – на первом этаже всегда не ловит… Не ловит. Не ловит. Не ловит. Вновь, слепо, лишь на ощупь, глотая стоны, двигаюсь назад, где я оставила сумку. Наступаю на юбку, лежащую на полу – не до неё. Хватаю сумку, потрошу. Где же телефон? Ни черта не видно! Одни тетрадки, учебники, платки, пустой, зачем-то, очечник… Кошелек с ключами и деньгами. Где сотовый? Проклятие! Что-то с мерзким звоном и грохотом падает на плитку, прямо под лавку. Судя по звуку – как раз сотовый. Чертыхаясь, становлюсь на четвереньки – изодранное колено отзывается жгучей болью, будто я встала ею на раскаленную сковородку. Слепо начинаю шарить под лавкой – грязь, будто песок, штукатурка, фантики, сухая жвачка, отвалившаяся от лавки снизу. И вот сотовый… Достаю свой спасительный гаджет, нажимаю на кнопку «вкл». Зажигается сенсорный экран с заставкой озера и лужков. Слышу свое прерывистое дыхание. Взгляд мой, дрожа, движется к верхнему углу экрана. Сердце срывается и падает куда-то вниз. Нет сети. Нет сети. Нет сети… Ерунда! Эта разукрашенная девка не сможет меня тут так оставить! Но этот надменный взгляд… Этот крик «тут никого». И даже свет. И даже связь. Судорожно пытаюсь сообразить – дома никого, родители уехали с Рудиком к родственникам на выходные, я сама выразила желание остаться. Но они будут звонить. Будут искать. Позвонят в школу, в конце концов! Ведь я для них словно в воду канула! Следующая мысль – Любка… Нет, та вряд ли догадается о чем-то подобном. Я сама ещё была не вполне уверенна в происходящем. Поднимаюсь, нащупываю лавку. Тешу себя мыслью, что через час я буду уже дома, или идти по улице по направлению к дому… Первым делом нужно привести себя в порядок. И тут, внимание, самое интересное. Я не нахожу блузки. И куртки. И обуви – башмачков. Что за бред?! Свечу телефоном по всей раздевалке. Но юбка-то была же?! Роюсь в мешках, выворачиваю всё верх дном – испарилась. Кроме юбки. И только тут до меня доходит, что юбка моя, когда я только вошла в раздевалку, была вовсе не в мешке, куда я сложила всю свою верхнюю одежду, а лежала поверх сумки… Доходит до меня очень медленно – и не удивительно в таком стрессовом состоянии. Это всё Бина. Она зашла сюда во время тренировки и унесла всю одежду. Альбина знала, что ей не унести все сразу, когда зайдет ко мне, чтобы отобрать форму. Что за чушь?! Как она могла быть уверенной в том, что сможет отобрать оставшуюся одежду? Что я не смогу дать ей сдачи?! Это невероятно! Черт побери, невероятно! Этой стерве чертовски повезло! Почему? Почему? Почему? Почему? Эта сучка решила оставить мне юбку? Не могла же она так просто её обронить! Вот же неслыханная щедрость… Кидаюсь на пол, чтобы подобрать юбку и… Замираю, стоя на коленях, и даже не обращая внимания на боль… Юбка разошлась к чертовой бабушке. В ней теперь только разве стриптиз отплясывать. Чушь! Ерунда! Такого не могло произойти! Соберись, Рената, ты большая девочка… А это шутки детворы. Отсвечивая себе пространство, пытаюсь залезть в юбку, но это просто порнография какая-то. Значит, юбки у меня теперь тоже нет. В голову приходит мысль, что Бина вполне могла поработать и над юбкой – надрезать там… Неважно. Уже всё неважно. Сажусь на скамейку, поджав под себя босые пятки. Это же с какой силой надо было шагнуть, чтобы разорвать юбку… Я вспоминаю рынок, где бабушка купила мне эту юбку, и понимаю – да не особо удивительно. Ладно, черт оно с юбкой… Но вот верх! Куртка… Можно было завернуться в куртку – но и её нет… Куда же эта сучка дела мои вещи? Пожалуйста, лишь бы бросила в раздевалке… а не в контейнер для мусора во дворе. Снова пытаюсь дозвониться до родителей или Любки – тщетно. Какое-то время сижу, тупо пялясь на экран. Завтра – воскресенье. Воскресенье. Воскресенье. Из глаз брызжут слезы. А что? Тут никого нет, да и вряд ли будет в течение нескольких последующих часов, почему бы не всплакнуть в темноте? Тюлень или его дед вполне могут прийти в воскресенье по работе, или еще кто… Уборщики, например. Пытаюсь отвлечь себя телефоном – в течение часа я слушаю музыку. Потом еще час тычу пальцем в приложения-игры. Пытаюсь даже учить уроки, помогая себе подсветкой на телефоне. Становится холодно. Я сижу в трусах и маечке. Пытаюсь согреть себя, обнимая руками, поджимая ноги под попу. Тщетно. Отопления в такую теплую погоду еще не включают. А тут, в четырех стенах, и днем-то свежо… А под вечер. А что будет ночью? А затем просто в какой-то момент смотрю на зарядку телефона – 20%. Отлично. Жить мне осталось еще минут тридцать. По щекам текут слезы, я слизываю их языком, когда они добираются до уголков рта. Они теплые и соленые, хоть и маленькие. Хочется есть. Воду уже всю выпила. Прячу лицо в коленях, обняв себя руками. За эти два-три часа я уже устала проклинать Бину и Рыка. Осталось только начать жалеть себя. Когда телефон показал время 20:04, я понимаю, что так и сойду с ума, сидя в этой холодной темноте. А затем я просто беру в очередной раз сотовый, чтобы включить песню, но пальцы мои одревесневают, и телефон падает на плитку, экраном верх, высвечивая призрак во весь рост. Это вновь Мария. В черно-красной форме с цифрой «1» на груди. Её черные волосы раскиданы по плечам – когда её сбила машина, когда она катилась по земле, резинка слетела с волос. Лицо её в крови. Как и правое плечо и рука. И она смотрит на меня своим умным взглядом. Смотрит прямо на меня. Челюсть моя дрожит, и я не в силах унять эту дрожь. По щекам струятся слезы, но я боюсь даже моргнуть, боюсь, что когда я открою глаза – Мария будет стоять вплотную с лавкой. И все смотреть, смотреть… - Мне так жаль… - я слышу чей-то дрожащий голос, эхом отдающийся от холодных стен раздевалки. Мой голос. – Так жаль… Мария не собирается исчезать. - Я не знала… Я не хотела, чтобы всё так обернулось… Если бы я только знала, я бы ни за что… ведь иначе у меня сейчас не текли бы слезы, да? Тени на стенах приходят в движение. Я вижу, как Мария делает шаг… Я кричу, пряча лицо в коленях, закрывая голову руками. Хватаюсь скрюченными от парализующего страха пальцами за распущенные волосы – мне пришлось их распустись, чтобы хоть немного сохранить тепло. И теперь я сижу, скрючившись, и пытаюсь укрыться от своих оживших кошмаров в шалаше из волос – но мне по-прежнему холодно и страшно. Призрака волосами не отпугнешь. Мария пришла за мной сюда. Пришла за мной… Я виновата, и она злится на меня… Вполне возможно, она умерла этим вечером. Возможно, что случилось что-то непоправимое – кровоизлияние в мозг, или просто сердце вдруг перестало поддерживать жизнь в её неподвижном теле. Или просто обезумевшие от горя родители приняли решение отключить жизнеобеспечение, или… Неужели, она умерла? Умерла так внезапно? Так просто, сломав, черт возьми, всем живущим это состояние временного покоя?! Взяла, и сорвала с себя нас, как сорвала бы провода от аппаратуры, встав на ноги… С угрюмой решимостью, устав от нас, устав от того, что мы пытаемся её удержать. Всё верно. Я оказалась куда больше виноватой, чем я пыталась себя успокоить. Все утешения в тартарары. Не может быть такого, что это просто мое воспаленное усталостью воображение. Я чувствую на себе её жуткий холодный взгляд. Она молча стоит надо мной и смотрит… Её рука тянется ко мне, она хочет коснуться моих волос… Я кричу всё истошней, и не вижу, что телефон мой на полу уже успел потухнуть, и свет в раздевалке бежит из коридора. Там кто-то есть. Кто-то включил свет в коридоре. Я падаю с лавки и на четвереньках ползу на свет. Марии больше нет, она растаяла, как тень от вешалки. Осталась лишь моя размазанная по темноте – тень, пытающаяся убежать к свету. Но мне страшно. Очень страшно. Я встаю и бегу к двери, чуть не падаю, и больно ударяюсь о дверную ручку. Но это уже не важно. Я начинаю дергать за дверь, не в силах произнести ни слова. - Помогите… - я начинаю задыхаться от плача. - Кто там? – Олег?! Чей-то голос… Знакомый. Наверное, Олег. Неважно… Просто спаси меня. Тебя мои призраки не тронут – им нет дела до тебя. Поэтому открывай скорее! Они тебя не тронут… Им нужна только я. Поэтому просто спаси меня. Снова пытаюсь позвать на помощь, но челюсть дрожит, и зубы не сходятся. Помогите. Холодно. От холода сковало всё тело. И рука, ушибленная при падении, вдруг онемела. - Помогите… - всё слабее дергаю ручку. Скрежет. Громкий, оглушительный, сладкий скрежет ключа! Дверь резко отворяется, и я уже лечу на свет. Слишком ярко…. Жмурю глаза, продолжая падать куда-то вперед. Больно ударяюсь носом в куртку Олега, и от этого еще громче разрываюсь в рыдании. Свет, тепло… Олег! Обхватываю его руками, чувствуя под курткой его крепкое тело, вцепляюсь пальцами в шершавую ткань на спине. И мне не важно, что стою я перед ним в одних трусах и маечке на бретельках, босиком, вся зареванная, ослепшая. Он пришел за мной, он спас меня от Марии… Слышу его голос. Он задает мне вопросы, пытается докричаться до меня. Затем бросает эти никчемные попытки и обнимает меня, поняв, что вначале мне нужно просто успокоиться. Его руки закрывают мою спину от проема в раздевалку, и от этого мне становится хорошо, как никогда… - Олег… помоги… Олег кладет мне одну ладонь на волосы. У него тяжелая ладонь, и я не сразу вспоминаю, что у Олега она… не такая тяжелая. И запах… не его. Я перестаю дышать. Ко мне возвращается слух. Я слышу собственные всхлипы, шорох куртки, жужжание ламп дневного света. Я делаю вдох. Запах этого человека врывается в мое сознание. Это Рык… И прежде, чем я успеваю осмыслить случившееся, мое тело шарахается в сторону. Рык от неожиданности расцепляет руки, и вот я уже стою напротив него. Рык смотрит на меня, и во взгляде его читается готовность разобраться в ситуации. - Что с тобой произошло? – спрашивает он. Я смотрю на него и не верю своим глазам… Меня бьет озноб, и я не могу заставить свое тело успокоиться. Почему он? Почему именно он оказался здесь и сейчас?! Как такое могло произойти?! На меня накатывает усталость, и я нездорово покачиваюсь. Мне удается устоять на ногах, но Рык уже тянет ко мне руки. - Убери от меня… свои руки. Рык замирает с протянутой рукой. Прячу лицо в ладонях, чтобы скрыть новую порцию слез. - Почему ты… в таком виде? Сколько ты уже там сидишь? Не успеваю я одернуть свою ладонь от лица, как Рык хватает мня за плечи и заставляет взглянуть ему в глаза. - Успокойся… Посмотри на меня и скажи… Что с тобой произошло? Почему в десять вечера ты сидишь запертая в раздевалке?! Последние слова он уже кричал, не в силах справиться с внезапной злостью. Смотрю на него, потрясенная до глубины души. Ему-то с какой стати злиться? Рык скалится, и в этот момент я вижу в нем сходство с его фамилией. Сейчас он выглядел как какой-то свирепый взлохмаченный пес, готовый наброситься на любого, кто сейчас попадется под руку. Я таю дыхание, боясь, что с пылу с жару он заденет и меня. Укусит. Но мне это не удается – я икаю с испугу. - Чего молчишь? И тут я понимаю, что не смогу сказать ему, что меня закрыла какая-то чокнутая девчонка… Его девушка. Мне вдруг становится настолько стыдно, что я вообще забываю про свой внешний вид. Я закусываю губу и качаю головой, не сводя с него перепуганного взгляда. Рык продолжает всматриваться мне в глаза, будто выискивая в них что-то потаенное. Вдруг, гримаса ненависти сходит с его лица. Хватка его слабеет. - Это ведь Альбина? Это её рук дело? По моей дрожащей челюсти он понимает, что так оно и есть. Его руки бессильно соскальзывают с моих плеч. Неужто у меня всё на лице написано? Или это так очевидно? Может, ему не первый раз приходится с таким сталкиваться? Что если Бина не первый раз таким способом пытается доказать ему свою любовь, а ему после её подвигов «убирать» за ней?... - Ты сидела все это время в темноте? Я отвожу взгляд и обхватываю себя руками, пытаясь согреться. В голове туман, в голове обман. Не могу отыскать в файлах мозга подходящую комбинацию слов для ответа. Рык включает в раздевалке свет и идет туда на разведку. Он выходит оттуда через какое-то время, неся мою сумку с учебниками. Я по-прежнему стою в коридоре, не смея больше ступить за эту черту. Рык как-то странно смотрит на меня, но ничего не говорит. Затем снимает с себя куртку и накидывает мне на плечи. От одуряющего чувства теплоты и комфорта, я округляю глаза и вцепляюсь пальцами в края куртки, чтобы она не соскользнула. Куртка у Рыка все же здоровая! Теплая и при моем росточке доходит мне до колен, считай, большая! Комфортабельная! И тут начинает стрелять в руку. Я всхлипываю, прижимая раненную конечность к груди. - Что с рукой? – Рык снова тянется помочь, но я делаю шаг назад, всем своим видом давая понять, что его оказанной помощи уже вполне достаточно. Пора бы и меру знать. Рык какое-то время молча наблюдает, как я пытаюсь просунуть больную руку в рукав его куртки, и под конец, теряет терпение. Значит, я и в самом деле выгляжу уныло. Без лишних вопросов он хватает меня за шиворот собственной куртки и помогает мне надеть её, как следует. - Что насчет обуви? Вновь получив в ответ угрюмое молчание, Рык кивает – понятно, её тоже нет. Он берет с пола свою спортивную сумку и извлекает из неё свои кроссовки. Я в немом ужасе пялюсь на эти огромные боталы. - На, натягивай, - велит Рык. Я трясу головой. - Иначе понесу, - пожимает плечами он. Поспешно всовываю ноги в кроссовки Рыка. Выгляжу я сейчас явно, как маленький Мук, но разве у меня есть иной выбор? Есть – просто я не хочу себе в этом признаваться. Выход есть всегда. Просто сил не всегда достаточно. - Жди здесь, не ходи никуда. Рык открывает спортзал и исчезает на какое-то время. Смотрю ему в след, а в моей голове начинает сгущаться мрак. Тру виски – не помогает. Я слишком много и громко плакала. Творожок неженка, - злюсь на себя я. Когда Рык возвращается, он застает меня сидящей на полу. - Что с тобой? – он присаживается рядом на корточки и трогает пальцем меня за лоб, будто проверяя, жива ли я. - В глазах потемнело… - поднимаю на него пустующий взгляд. Не вижу его. В глазах все потухло. Со мной было такое один раз в детстве, когда я после сна тут же вскочила и начала бегать. – Сейчас пройдет… - Дай руку, - голос Рыка уходит куда-то выше, и в следующую секунду он подхватывает меня за здоровую руку и помогает с горем пополам подняться. - Ты еще и коленку умудрилась расшибить? Его пальцы касаются обожжённой кожи, и я громко шикаю от боли. - Не трогай! – ерепенюсь я, по-прежнему не видя, где он находится. От этого чувствую себя просто отвратительно! - Прости, - по голосу Рык явно смутился. Шорох сумки – Рык вскидывает себе на плечо вначале свою, затем и мою. Потом берет меня под локоть и направляет в сторону двери. - Держись лучше ты за меня, - вдруг решает Рык, открывая дверь из коридора. – Мне так неудобно. Без лишних препирательств я ухватываю его под руку. Зрение ко мне возвращается, когда мы минуем ординаторскую. Охранник, завидев меня, начинает ругаться, а узнав в чем дело, раздается проклятиями еще пуще прежнего. Обозвав нас глупыми детьми, он изымает у Рыка ключи спортзала и велит убираться домой, пока он не начал звонить в полицию. На крыльце я отпускаю Рыка. На улице темно – по периметру школы уже зажглись фонари. На машинной стоянке ни одной машины. Все разъехались. - Спасибо… теперь, можешь вернуть мне мою сумку, - я в велящем жесте протягиваю к нему руки. - А ты можешь вернуть мне куртку, - фырчит себе под нос Рык, но затем поспешно договаривает, испугавшись, что я восприму сказанное в серьез. – Даже не думай. Я провожу тебя. Уже поздно, а ты… Глянь на себя! Как ты такое вообще допустила?! Я опускаю руки. Он задал мне в точности такой же вопрос, которым я мучаю себя все это время. Как. Я. Такое. Допустила. Утратила бдительность? – да, точно. Полностью отдалась тренировкам? – есть такое. Позволила себе забыть о своем табу – безусловно. Это в некотором роде наказание – заключение за преступление. И благодаря Рыку я еще мягко отделалась. И сейчас мне стыдно и горестно от понимания этого. Горестно – от того, что мои мучения с Марией еще не кончились, а стыдно – потому что Рык смотрит на меня так. Я бросаю на него беглый взгляд – нет, в его взгляде нет жалости. А словно есть какое-то разочарование. Конечно, игрок, который так лихо обставил его при всех, мало того, что девчонка-хоббит, так еще и тряпка, которая не может даже постоять за себя перед другой сопливой девкой. Смехота, да и только. Я отворачиваюсь от его надоедливого взгляда и шагаю прочь. Далеко мне уйти так и не удается. Вновь меня ждет фиаско. На пути моем вырисовываются ступеньки вниз, и я, подвернув ногу, оседаю, как раненный лебедь, успев даже напоследок взмахнуть крылом. Как трогательно, черт возьми. Рык подходит и осторожно присаживается рядом. - Ну и? – спрашивает он. - Ну и вот, - отвечаю я. Этого нам достаточно. Рык вновь ставит меня на ноги, последний раз предлагая мне вскарабкаться ему на закорки. Я отказываюсь – не хватало мне только потерять последние крохи достоинства. Обходим школу молча, ни говоря друг другу больше ни слова. Это хорошо, мне сейчас нет охоты парировать его словечки в мою сторону. Пускай молчит и думает о своем. У меня тоже есть, о чем подумать. Ночь близка и полна ужасов*, - усмехаюсь я. Доходим до мусорных баков – больших контейнеров из зеленой пластмассы с откидными крышками. Даю Рыку знак притормозить и обождать. - Даже не думай! – якобы догадавшись о моих намереньях «искупаться» в баке, он опережает меня и заглядывает в их вонючее нутро. Привстает на цыпочки, лезет в карман джинс и выуживает свой мобильник. Начинает отсвечивать мусор в баках. - Тут нет твоих вещей, - докладывает Рык, возвращаясь. – Вернемся? Поищем? Я качаю головой. Раз уж забыли сперва наперво заглянуть в раздевалку – чего уж там. Дойду и так. Я слишком устала. Продолжаем свой променад. Минуем территорию школы, выходим во дворы. Тут уже темнее, фонари над подъездами давно уже стали роскошью для жильцов. До остановки трамвайной – шесть минут ходьбы. И все эти шесть минут идем, периодически обгоняя друг дружку. То Рык вальяжным шагом вперед меня, сунув руки в карманы джинс, то я, семеня, как гусыня в его огромных тапках. В какой-то момент ловлю себя на мысли, что идя вот таким нелепым образом с ним по темным дворам, мне намного спокойней, чем когда я шла с Олегом после тренировки. Бью себя по голове за такие мысли, и Рык вопросительно косится в мою сторону. - Ты чего? - Ничего! Голова зачесалась! Чувствую на затылке легкий подзатыльник. - Это ты так чешешь голову? Помочь? – злорадствует Рык. Отмахиваюсь от него, как от назойливой мухи. - Не трогай! Только попробуй! - А то что? В ушах вторит память: - А то что? - А то сама будешь виновата! – заявляет Бина. Спотыкаюсь, на секунду задумавшись. - Сама еле идет, - кипит Рык, - а я еще ей чем-то не угодил… Он заносит руку для следующего подзатыльника, но так и не запускает его, решив ограничиться лишь скорченной физиономией. Смотрю на его искоса и поражаюсь: я ему что, сестренка маленькая, подзатыльниками меня поучать вздумал?! - Трамваи-то твои хоть ходят ещё? – ковыряет в ухе Рык, стоя рядом со мной на остановке. Отвожу задумчивый взгляд от светящихся вывесок магазинов по ту сторону улицы. - Последний ещё, может быть, - говорю я. - Может быть?! – расстроено восклицает он. – Да что же это… Сходил за сотовым, называется… - Сотовым? - Да «да»! – Рык прячет руки в карманы и начинает нервно покачиваться на пятках. – Забыл с утра мобильник в тренерской, решил заскочить сейчас. А тут ты. Но мобильник вернул. - А почему не пришел раньше? - Занят был, - поясняет Рык. - Прям-таки занят? – с недоверием кошусь на него, пряча улыбку. А уголки рта прям так и тянет вверх. Рык ловит мой прищуренный взгляд, и недовольно соглашается, забавно качая головой: - Прям-таки занят! У меня дел своих не может быть? Одной тебе приключения на попу себе искать? - Знаешь ли… - капризно отворачиваюсь. - Вот же, - Рык машет на меня рукой, устав спорить. Трамвай всё-таки подъезжает – пустой, светлый. Такой уютный. Сажусь в середине, у окна. Рык почему-то устраивается сзади меня. Оборачиваюсь и вижу его пальцы на поручне спинки моего сиденья. - Что? – обиженно спрашивает он. – Я, может, тоже у окошка хочу! Не всё тебе! - Да делай, что хочешь, чего разгунделся… - смущенно отворачиваюсь, но вижу в окне наши отражения. Рык их тоже видит и начинает корчить мне рожи. Подплывает кондуктор. - Час распла-аты, - грожу Рыку указательным пальцем. - Дело в том… - Рык ерзает на сиденье. Ловлю в отраженье его сконфуженный взгляд. - Что ты имеешь в виду?! – чуть было не вскакиваю с места. У него что, нет денег?! - У меня шиш, - подтверждает мои опасения Рык. Поворачиваюсь и смотрю снизу верх на тетеньку-кондуктора. - Извините… Сейчас наскребем! – мямлю я. Кондуктор вяло отмахивается от нас, и плетется к своему гнезду. Поворачиваюсь к Рыку. - Не мог мне этого раньше сказать!!! – громким шепотом кричу на него я. Рык хмуро глядит на меня. - Ты и не спрашивала, - он подается вперед, и лицо его оказывается совсем близко от моего. – Не кипишуй, нас никто не выгоняет. Резко отворачиваюсь. Вот же! Зачем же так близко свое мурло подносить?! Оттягиваю на себе ворот его куртки. Черт… А Рык не спешит откидываться назад, всё дышит мне в затылок. Приходится накинуть капюшон. Но и тут его пронырливые пальцы лезут ко мне сбоку, отодвигая капюшон, чуть ли не в ухо. - Кстати, - обыденным тоном начинает он, словно и не находится в столь непозволительной близи. – Что сегодня на тренировке было? Подаюсь в бок, уходя от его руки. Вижу его любопытный взгляд. Правда, только этим он сейчас интересуется, что ли? - Готовились к игре, что через месяц, - недовольно бубню я. – Не играли, просто тренировались. По парам. Без тебя не захотели проводить игру. Без тебя не дело… Рык задумчиво поводил языком во рту – забавно так, словно карамальку во рту гоняя. - Знаю, мне всегда Олег говорит не пропускать из-за этого. - Конечно, говорит! – возмущаюсь. – Ты же форвард! От тебя пол игры зависит! - Да даже не поэтому, - усмехается Рык. – Я просто лучший игрок. - Да иди ты, лучший блин, - щелкаю смеющегося Рыка по лбу, и он, наконец, отстает. Откидывается назад и довольно начинает смотреть в окно, на проплывающую ночь. Поднимаемся с Рыком в лифте. Он стоит напротив, и с живым интересом разглядывает лифт. - Круто, вам хоть новый поставили. У нас всё старый, того гляди, рухнет. - Год как поставили, - сообщаю я. - Долго едем, какой этаж-то? - Седьмой. - Круто. - А ты, на каком живешь? - Второй, - Рык показывает мне пальцами твикс. Стоит мне потянуть за ручку вниз, как в образовавшую щель уже начинает протискиваться черная ноздря. - Я дома, - говорю псу, толкая Тангенса коленом вовнутрь квартиры. Рык, завидев живое создание на четырех лапах, начинает пятиться. - Убери его, - севшим голосом велит он. - Что?... – поворачиваю к нему голову, гадая, не послышалось ли? - Убери… псину… Смотрю на Рыка и не верю своим глазам. Милота-то какая! Собаки испугался! В стенку вжался, глаза распахнуты, зрачки аж расширены. - Ты… чего? - Убери. Собаку. Отпускаю Тангенса, и тот бежит обнюхивать Рыка. У бедного мальчика чуть инфаркт не случается. - Ладно-ладно, прости, - прыская со смеху, загоняю собаку в квартиру. – Место! Тангенс последний раз виляет хвостом и семенит к себе на подстилку. - Ты реально боишься собак?! – с открытым ртом гляжу на Рыка. Присаживаюсь, чтобы заглянуть тому в лицо, но тот усердно отворачивается, пытаясь скрыть растерянность. - Нет. Просто. Не люблю. Врет! Явно врет! Никогда еще его таким не видела! Вот-вот заикаться начнет! Нет, просто начинает злиться. - Сказал же! Ненавижу собак! Всё?! Хватаюсь за живот, громко хохочу. - Тоже мне! Гроза муравьев! Собаки боишься! – тычу в него пальцем, явно попадаю в чувствительно место под плечом, Рык дергается, будто я его иголкой ткнула. - Ненавижу! Эти твари только и знают, что гадить и кусаться! - Ага!!! – завопила я на весь подъезд, узрев, наконец, догадку в его словах. – Тебя собака покусала! За жопу, поди? Рык вспыхнул, занервничал пуще прежнего. Сунул, затем тут же вынул руки из карман джинс, полез отнимать у меня свою куртку. И тут ко мне память нахлынула: так вот почему он не подошел ко мне тем вечером на площадке! Рядом был привязан Тангенс! Я увернулась, заскочила в квартиру. - Отдай! И я пойду! - В детстве? Или недавно? – не унимаюсь я. – Да бедненький, собака за жопку покусала… Что ж ты, большой мальчик ведь! - Отдай куртку!!! Рык тянется, сгребает меня за ворот, тянет на себя. Тихо визжу, вспомнив о соседях. Рык яростно трясет меня, словно пытаясь вытрясти из своей куртки. - Ко мне!!!! – зову пса, но Рык затыкает мне своей лапой рот. И тут слышится скрежет ключей в соседской двери. Я, по-прежнему находясь в захвате, тяну Рыка на себя. - Тыха, сасэды, - усердно дыша в его ладонь, мычу я. Рык послушно делает шаг в квартиру. Закрываю дверь как можно быстрее. Якобы, а это не я шумлю… Смотрю в глазок – вышел сосед Федор Игнатьевич. В руках – черный мешок с мусором. - Пронесло, - радуюсь. Поворачиваюсь и вижу застывшего Рыка. Глаза вытаращил и смотрит на Тангенса. Подумала-подумала, и решила не испытывать судьбу. Загребла пса за ошейник и отвела в другую комнату, где и закрыла. Не хватало мне еще бегающего по квартире контуженного Рыка и пса следом. Рык уселся в прихожей, устало глядя на меня. - Держи, - разуваюсь и даю ему кроссовки. - А куртку? – тянет ко мне свою лапу загребущую. - Обожди! – отскакиваю. – Сейчас переоденусь и выдам. Сиди. Иначе пса спущу! При упоминании пса, Рык сдавленно сглатывает и принимается укладывать кроссовки в сумку. Поспешно бегу к себе в комнату. Сбрасываю всю лишнюю одежду, натягиваю домашнюю майку и трико, носки (хватит с меня мерзнуть на сегодня) и спешу обратно. Рык встает, принимая у меня из рук свою куртку. Хочет что-то сказать, но молчит. Жму плечами – дело твое, сударь. До дома ты меня довел в ценности и сохранности, за то спасибо, и хватит. Открываю дверь и показываю ему, что выход свободен и его никто не удерживает. - Ты одна что ли? – Рык не двигается с места. Аж мурашки по коже от этого его: «Никого дома?» Маньяк, не иначе! Тут же вспоминаю слова Олега… - С-скоро п-придут, - голос дает осечку, и я поспешно хватаю его за рукав. – Т-так что вон! Тяну напористей, и Рык все же двигается с места. На пороге он встает, как вкопанный, и мне не удается его выпихнуть. Приходится даже боднуть головой. - И это всё? – как-то разочарованно спрашивает у меня Рык. Перестаю бодать его и вопросительно уставляюсь на него снизу верх. - А чего еще тебе не хватает для полного счастья? Рык смотрит на меня прямо и без обиняков заявляет: - Благодарности. Верно ведь. Даже спасибо толком ему не сказала. - А-а… - скрещиваю руки на груди, опускаю взгляд, подбирая слова. – Да, спасибо тебе. Ты действительно мне помог. Ну как? - Не всё, - говорит Рык. - Ну-у… Хочешь печенья? Только с собой, а то скоро родители приедут. - Я не про это. Всплескиваю руками. - Ну а что тогда?! Я тебе не экстрасенс! - Поцелуя на прощанье. Несколько секунд молчания. Смотрим друг на друга, и в голове у меня – кто первый заржет? Заржала я. Но длилось это недолго, и как мне показалось, выглядело это со стороны как-то измождено и принуждено. Смахнув слезу с глаза, замахала ему рукой в примирительном жесте. - Очень смешно, но я устала уже сегодня, и смеяться, и плакать. Шутки у тебя какие-то неудачные, кстати. Слышу, как шуршит сумка об куртку, когда он ведет плечом, разминая мышцы. - Это и не должно быть смешным, - ровным голосом говорит Рык. – Я серьезно. По новой скрещиваю руки на груди и одариваю Рыка прищуренным взглядом. - Да что ты говоришь? Ну-ну. - Ну-ну, - кивает Рык, продолжая смотреть мне в лицо. От этой его шуточки мне становится как-то некомфортно. Устало вздыхаю. - Слушай, иди уже. Я устала. Я не в состоянии оценить твой юмор. Давай завтра? Да и вообще, хочешь, чтобы меня твоя Бина зачморила? По правде, я больше вообще не хочу иметь с тобой ничего общего после сегодняшнего… - При чем тут Бина? - Она же твоя девушка! Как при чем! - Чушь. - Чушь-не чушь, а я стала жертвой вашей любви. - Нет никакой любви. - А вот она возомнила себе любовь. Поэтому, давай ты вначале там у себя разберешься на личном фронте, подчистишь у себя статус в контактах, а потом приходи. Хотя – нет. Что мне с тобой делать? А? Глянь на себя. Тебя же чтобы накормить, сколько продуктов требуется. Иди, давай. Видишь, я поддержала твою шутку? Доволен? Рык наклоняется, и вот его лицо уже непозволительно близко. Наклонив голову, он подается ко мне, вижу, как губы его немного растягиваются, а глаза закрываются. Шуршит куртка. Успеваю сделать наклон назад. Голова Рыка замирает там, где долю секунды назад было мое лицо. Он медленно открывает глаза и смотрит на меня из-под полу опущенных век. Не знаю уж, как я выгляжу в этот момент со стороны, но явно так: три подбородка из-за того, что я отвела голову назад и вжала в плечи, глаза как у испуганной лягушки, еще и уголки губ сведены вниз от отвращения. Жду, что сейчас Рык засмеется, назовет меня уродливым хоббитом, но он все стоит и стоит, нависнув надо мной, склонившись. Не выдерживаю первой. Начинает болеть спина. - Эм-м… - возвожу преграду между нами в виде своих ладоней. – Не зашла шутеечка, прости. Он хватает меня за кисти, резко и жестко. Аж подскакиваю с перепугу. - Я же сказал, что это не шутка. - Но… - Почему ты так себя повела? - Как?! - Почему отпрянула?! – зло кричит он мне в лицо. В немом изумлении отбиваюсь от его жгучего взгляда. Что с ним? Неужто так обиделся из-за того, что ему отказал хоббит? Или это все затянувшаяся шутка? Хватка стала жестче, и ушибленную руку свело болью. - Пусти, больно ведь… - Скажи, в чем дело?! - Отвали! В чем дело, в чем дело! - Просто ответь ты мне наконец!!! - Хорошо! Отвечу! ОТВЕЧУ, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ! Спас, так думаешь всё позволено? Думал, прям на шею прыгну? Расцелую и спать у себя уложу? Что так смотришь?! Были такие мысли?! Так слушай внимательно: МНЕ ПРЫНСА СЕЙЧАС ДЕВАТЬ НЕКУДА. Особенного ТЕБЯ. У тебя уже есть принцесса, иди, спи с ней сколько влезет… СЧИТАЙ МЕНЯ ПУРИТАНКОЙ, СТАРОЙ ДЕВОЙ. Представь картинку: ЖЕЛЕЗНЫЕ ТРУСЫ НА МНЕ. ДО СВАДЬБЫ. ПОНЯЛ?! Нокаутированный Рык было открывает рот, но я продолжаю: - Увидел, что слезы лью – всё? Готова?! Да пошел ты! У меня промывка глаз была! Тебя лезть никто не просил! Из-за тебя всё, мурло ты поганое, из-за тебя мяч в руки взяла. Из-за тебя баскетбол вспомнила. Из-за тебя на тренировки ходить стала. Из-за тебя теперь спать спокойно не могу, с этим баскетболом! Из-за тебя меня эта шизофреничка заперла! Из-за тебя! Из-за тебя я там столько часов проторчала наедине со своими устарелыми кошмарами! ИЗ-ЗА ТЕБЯ СНОВА ВСЁ ВСПОМНИЛА.