8 секунд

Должна, наверное, слышать его дыхание, но в ушах лишь стук крови. Стук крови. Стук крови. И сердчишко в груди жалобно – тук-тук, тук-тук. - Мне больно, - севшим голосом, хрипло произношу я. – Отпусти. Не пускает. Словно отпустит – и всё тут. Больше никогда дотронуться не сможет. Или отпустит – и я развалюсь на косточки. - Пожалуйста, - прошу я. Хватка слабеет, его пальцы сухо скользят по моей коже на руках. Отчего-то стало холодно, нестерпимо. Может, из коридора повеяло? Нужно скорее закрывать дверь. Плечи вспомнили тяжесть его куртки. - Про трусы это ты клёво сказала, - кивает одобрительно Рык. - Да, есть немного. - Но я никогда не спал с Биной, - говорит серьезно. – Несколько раз она лезла целоваться. - Мне все равно, правда. Всё хорошо. Иди уже. Но Рык все еще остается стоять, будто боясь оставить после себя какие-то недомолвки. - У меня была лишь одна девушка. Год назад. - Хватит… - Но всё осталось в прошлом. Прошлое остается в прошлом. А для кого-то прошлое тянется кровавым следом от колес… - Уходи. - Ты ведь наврала насчет родителей, - вдруг говорит Рык.- Ты одна. Вновь озноб. И укол страха. - Что с того, - устало тру виски. – Время позднее. Тебе пора. - А как же ты? Вновь останешься одна? На всю ночь? - Тебя не должно это заботить! – пытаюсь яриться, но я слишком устала. - Не тебе решать, о чем я забочусь, - обрубает Рык. – Можешь отрицать, но мне не все равно на тебя. Усмехаюсь. - Твои слова прозвучали как-то дешево, - честно признаюсь я. – Давай на чистоту. Мы знакомы от силы неделю-две. А ты уже возомнил себе невесть что. Ты только и делал, что вмешивался в мою жизнь, а теперь утверждаешь, что знаешь меня достаточно? - Я не говорил, что знаю достаточно. - А для серьезных отношений нужно знать достаточно. Если то, что ты себе представляешь, можно так назвать. Серьезные отношения. Послушай только. Может быть, достаточно философствовать на ночь глядя? - Я не философствую, я просто хочу тебя поцеловать. - Поцелуи не должны так происходить. Без предупреждения. - А как? Обязательно нужно их планировать?! Я тебя опять не могу понять… - А я не могу понять тебя. Поэтому давай забудем всё это. Все эти дни. Я больше не появлюсь в спортзале. И ты не трогай меня. Хорошо? Я закрываю дверь, но он еще на пороге. Рык ловит дверь рукой, даже более резко, чем нужно. У меня нет сил даже захлопывать у него перед носом дверь… - Опять ты за свое! Забыть-забыть-забыть! Конечно, всегда легче забыть! Но такие вещи забыть нельзя! - Какие вещи? Недопоцелуй? Ты об этом? - Меня, тренировки! Баскетбол! И даже ту девчонку в реанимации… - Прошла лишь неделя… - Скажи еще – жизнь прошла! Хватит прятаться. Почему ты прячешься? Это из-за той девчонки? - Убирайся. - Всё еще винишь себя?! - Я не хочу говорить с тобой об этом. - Так нельзя… Ренат. - С меня. Хватит. Я выпущу пса… - А знаешь что?! Выпускай! Давай! У всех есть свои «кошмары», думаешь, одна такая?! Хочешь, расскажу об одном из своих?! У меня их целая куча!!! - Не хочу… -… когда мне было пять, на меня напала огромная псина и обкромсала мне всю руку! Во! – Рык остервенело срывает с себя куртку, бросает прямо на пол, мне под ноги, закатывает рукав на кофте, протягивая мне руку. На всё предплечье тянется белый витой шрам, словно под кожей у него широкие вены, с белой кровью… Он всегда прежде носил на этом месте спортивные повязки, я не придавала этому особого значения. - Такая же хрень на плече! А потом эта тварь искусала моего деда, который пытался её стащить с меня… А через год он умер! Не от укусов, но тогда я винил себя в его смерти! Всё из-за того, что я сунулся к этой твари! - Я не просила тебя рассказывать… - от собственных слов мне становится тошно. - Поэтому выпускай свою псину! ДАВАЙ! НУ! - Успокойся ты! Прошу! – кричу я, хватаясь руками за голову. Тук-тук- Тук-тук. Стук крови. Стук крови. - Но я не только твоей собаки не побоюсь! Я не побоюсь отношений с тобой… Я уж смог одолеть один свой страх… Когда попытался поцеловать тебя… - Хватит! Сейчас он начнет рассказывать о своей несчастной любви и это меня доконает. Ему не разжалобить меня… Незачем. То, чего он хочет – не хочу я. Мне это не нужно. Мне это не нужно. Наклоняюсь, чтобы подобрать его куртку, но он хватает меня за плечо, заставляя стоять перед ним ровно. Кладу на его шрам ладонь, сжимаю пальцы, напрягаю мышцы на руке – пытаюсь снять его руку со своего плеча. Не убирает, держит всё крепче. Или это просто я боюсь сделать ему больно, надавив на шрам. Какая ерунда – ему не будет от этого больно. - Ты говоришь мне сейчас о вещах, вовсе не касающихся дела, - ровным голосом произношу я. – Я не дала тебе меня поцеловать, а ты уже перебрал всевозможные варианты, почему. Но тебе не приходило в голову, что ты, возможно, просто мне не нравишься? Вскидываю гордо подбородок, но выходит слабо. Не убедительно. Рык понуро покачивает головой, будто из последних сил удерживаясь за меня. - Чем же я тебе не нравлюсь? Ага, вот оно. Нащупала слабое место – в последний момент. С этого, оказывается, и стоило всё начинать. В голосе его просквозила неуверенность. - Не нравишься, и всё тут, - добить мне его не получается. Рык закусывает губу, задумчиво глядя на меня исподлобья. Я победно усмехаюсь – что теперь скажешь? Тут он кивает, но, вовсе не признавая поражение. Он словно соглашается в этот момент сам с собой. - Знаешь, - твердо начинает он. – Вообще, я скромный человек и не люблю говорить о своих достоинствах, но тебе сейчас говорю, потому что ты, видимо, не в курсе. Во-первых, я один из лучших игроков в команде. Во-вторых, я хорош собой. И ты мне нравишься. Если понадобится, я смогу тебя защитить. И я буду защищать. Потому что ты в этом явно нуждаешься. - Пусть твой план «Б» накроется медным Т! – ерепенюсь я. Этот выскочка, поняв, что разжалобить меня ему не удастся, решил пойти в штыки! - Ты про что? – брови Рыка смешно взлетают верх. Он, видать, действительно шокирован моей реакцией. - Я не собираюсь повторять. Напряги мозги и попытайся вспомнить, что я говорила тебе только что. Подсказка, ищи по ключевым словам: «Принц», «Некуда девать», «Железные трусы». - Но… - Баста!!! – вскрикиваю. Усталость взрывается во мне мыльным пузырем, но напоследок обдав меня потоком последних сил. Прыгаю Рыку на ногу, заставляя его отскочить. Обеими руками взявшись за дверь, хлопаю ей перед носом у нас обоих. Аж стены гудят, как я захлопнула! Тангенс жалобно скулит из комнаты. Поворачиваюсь от двери, и ноги путаются в брошенной Рыком куртке. Чуть не падаю, оседаю. Смотрю на куртку, как на страшное пятно на полу, оставленное Кентервильским приведением. Боюсь её даже трогать – ведь только сейчас до меня начинает доходить, что всё случившееся – не сон, не шутка. Рык действительно сейчас стоит за дверью, мысли его обращены ко мне. Уши пульсируют от стыда, от страха. Где-то в глубине души хочется вскочить, распахнуть дверь, вцепиться в этого странного парня, как тогда, у раздевалки. Но я понимаю, что будет это выглядеть глупо, очень глупо. И совсем некстати. Просто он заставил меня поверить в то, что без него я не справлюсь. Что без него мне будет страшно. А разве не жила я так этот год? Разве не боролась со всем этим в одиночку каждый день? В одном он только прав, как мне теперь кажется – прошлое остается в прошлом. Его не стоит бояться. Как не стоит бояться и будущего. Проснется Мария или нет, уже от меня не зависит. Остается только ждать – а это я умею. Достаточно уже напрактиковалась. А ждать я прекрасно смогу и без него. Поэтому он зря тут распинался. Но одно до сих пор неясно, и это «одно» засело внутри меня, где-то в животе, и ворочается там, как какой-то очнувшийся от спячки зверек. Зачем ему я? Почему он всё это затеял? Не потому ведь, что я действительно пришлась ему по вкусу – вот же какое повышение самооценки каждый раз, когда он меня видит плачущей! Не может такого быть. Наверное, всё же добивался моего ухода из команды. Но я ведь туда даже не вошла ещё! Просто посетила несколько тренировок… От размышлений меня отвлекла его куртка. Я встала и, перешагнув через это «пятно», заглянула в глазок. Рыка в коридоре не было. За стеной гудел лифт. Русские так просто не сдаются. Их так просто не взять, не запугать, не уморить. А я вроде как русская. Поэтому школу на понедельник мне никто не отменял. Любка дожидалась меня на остановке – странно, обычно мы встречаемся с ней уже у школы, зачем ей было делать такой крюк? Любка бросается ко мне и виснет на шее, шмыгает носом – и будет шмыгать им до ноября, а в декабре заляжет по новому кругу. - Нать, ты не бойся, я теперь с тобой, никого к тебе и близко не подпущу! Я поморщилась от этого её «Нать». Видимо, Любушка восприняла мой рассказ слишком близко к сердцу, раз удумала из «Ренат» сляпать «Нать». - Олегу ни-ни? – строго спрашиваю я. - Ни-ни! – на полном серьезе кивает Любка. Врагов нам по пути до школы не попадается, и это Любушку уж больно расстраивает. Она уж было нахохлилась – а тут ни одной вражьей морды! Вещей моих в раздевалках мы так и не находим, и внутри меня растет снежный ком. Вы ведь только подумайте – куртка, сапоги, блузка, пиджак, носки и стопка спортивной формы! Меня словно ободрали и разорили! Уверяю Любку, что с этим я разберусь сама и после уроков, и мы расстаемся. Я иду на немецкий, она на французский. - Что же ты… Зачем? – я действительно растеряна. И растрогана в какой-то мере, но чувствую себя виноватой. И от этого голос какой-то идиотский, и голова не варит. Любка отводит голову от зеркала, висящего в туалете, и улыбается мне. Гордо так, радостно, будто и нет у неё в носу ваточек. Смотрю на эти ваточки, и прямо горечь на губах, привкус отвратительный. - Ничихо, - пыхтит Любкушка. – Сато витела п ты ио лошу! Качаю головой, но всё-таки уголки губ вверх тянутся. Любка смеется, и у неё ваточка из носа падает. - Ну вот… - вздыхает подруга, и мы начинаем истерично посмеиваться. Вот такой вот компот. Кто первый к кому подошел, кто первый этот компот заварил – неясно. Свидетели и не свидетели вовсе, а так, мимо идущие, поэтому и опрашивать некого. По словам Любки предстоит картинку воссоздавать. Ну и Олега, под конец самый. У Бины сегодня новый имидж был. Перья пока что отложила в ящик, в них уже такого эффекта не было бы. Вместо царевны лебедь этакая клубничка из сказки про Чиполлино. В ушах клубнички, розовая блузка и красная юбочка. Волосы зачесаны набок, всё по-модному, вы не думайте. Любка ухватила Клубнику за изогнутую на талии руку. - Бин, где вещи? Бина глянула на Любку с таким изумлением на лице, будто та какой-то чернобровый мужик, предлагающий ей прокатиться на его тачке. - Какие вещи? На них оглянулась учительница французского, но ничего не сказала, просто прошла мимо, уткнувшись в свой мобильник. - Ты знаешь, какие, - тише, но столь же настойчиво сказала Любка. Бина сморщила носик, колыхнув бровками. - Чего ты в меня вцепилась? Нет у меня никаких твоих вещей! - Не моих! – Любка грозно сверкнула глазами. – Ренатиных! Куда ты их дела? Бина с самого первого слова поняла, что от неё просят, но настойчиво продолжала строить недотрогу. - Отстань, - огрызнулась Бина, но по её перекошенному лицу было ясно как день, что она ни с того ни сего разнервничалась. Конечно, закрыть Любку её не выйдет. Олег это так просто не оставит. - Это вообще-то не смешно, Бин, - Любка старалась, чтобы голос её звучал убедительно и как можно дружелюбней. - А по мне, так смешно! Сколько она там, кстати, просидела? Как вышла? Уборщица открыла? – Бина явно издевалась. - Ты хоть понимаешь, сколько она там проторчала?! – Любка решила – хватит с ней цацкаться. - Ну и? Любка упрямо тут же решила – не скажу сколько! - Достаточно! А хочешь самое интересное во всей этой истории? – она не смогла сдержать ухмылку. - Ну? – Бина надменно покачала головой, как курица. - Вышла она в тот же вечер, дорогуша, - Любка позволила себя прищуриться, хитро так. – На руках её твой Маратик вынес. Куртку ей свою одолжил. До дома довел и в квартиру зашел. На ночь хотел остать… Лицо Бины вспыхнуло, как если бы она залпом опрокинула в себя бокал вина, и вино ударило бы ей по мозгам. Даже нос назрел. Глаза, как фокус у фотоаппарата, сфокусировались, выхватывая Любкино лицо – приближая, приближая, делая четче. Вот-вот вспышка раздастся! Раздалась. - Чё ты несешь, полоумная?! - А то и несу, что от Марата тебе скорей влетит, чем от директора, когда ему донесут… - Да пошла ты, Любка. - А вот сама пошла. Пошла вещи возвращать. - Да не знаю я, где они, - Бина толкнула Любку, собираясь перешагнуть. – Не в своё дело не лезь, сказала… Любка проявила несвойственную твердость – не только не сдвинулась с места, но и цепко ухватила девицу за блузку. - Вещи, быстро, где? - Пустила, сказала. - Я тебе пущу, я тебе пущу. А знаешь лучше, что? Ножничками как пущу по краешку… Как ты Ринке юбку. Устроит тебя так, деловая клюшка? - Ого, Люб, никогда тебя такой дерзкой не видел… Что стряслось, девчонки? Олежка выплыл из-за угла внезапно, негаданно, и вовсе не к месту. Бина дернулась, высвобождая блузку. - Пошла ты, Чекмарь, - прыснула она. - За тобой ведь пойду, корова ты разукрашенная, - Любка даже не глянула в сторону брата. - Эй, тс-с… - Олег ухватил сестрицу под мышки. - Ты чего тут забыл?! – огрызнулась на брата Любка. – А ты, стой, куда пошла?! Вещи Ринкины куда выкинула? - Какие вещи, Люб? - Пусти по-хорошему… Эй, ты!!! Стоять! Ну, я тебя… Олег с перепугу пустил сестру, но та с места не сдвинулась. Просто нагнулась, стянула с себя мокасин и запустила в Бину. Клубничная стерва в тот момент повернулась, чтобы Любке фак показать, и мокасин ей прямо по лицу пришелся. Олег аж челюсть разинул, какая его сестренка меткой оказалась, а Бина зашлась в истеричном лае. Любка, опьяненная попаданием, заплясала на месте, но пляска длилась недолго. Бинка с разбегу прям на Любку, а сама на шпильках, нога-то и навернулась при разбеге. Обе кубарем по коридору, юбка у Бины вверх. - Вещи где?! Говори, паскуда-тварь! - Да пошла ты в жопу, Чекмарева! - Ве-ещи-и! Успели пару тройку раз туда-сюда прокатиться по полу, всю грязь на этом пятаке собрать, прежде чем Олег смог к ним подступиться. Ухватился за сестру, поперек талии, но та крутанулась, и вот уже Бина ему руку придавила. Попробовал Бину отнять – но та ему под коленку шпильку воткнула. Нокаутировали Олежку первым – как газонокосилкой по ногами ему прошлись, и он завалился рядом. Попробовал лежа их друг от дружки оторвать, но ему только руку поцарапали. А тут уже и люди столпились, но все только смотрят, гогочут во всю глотку, пальцами тычут. Малышня кругом одна, никого из взрослых, адекватных. Кто-то на телефон начал снимать. - Ах ты мымра… - Дрянь назойливая… - Чё тут нафиг происходит? Олег, ты чё валяешься?! – немного офигевший Рык расталкивает зевак, и замирает, когда у него в ногах прокатывается Олег. - Помогай, чё-чё! - Вот же… Рык хватает первого попавшегося – Олега – и ставит того на ноги. Олега немного покачивает, и он хватается за друга, как за стену. - Я их никак… - пристыжено говорит Олег. - Бабы, бля. Рык ставит товарища, отряхивает, затем наклоняется за новой «рыбкой». Сгребает одну из девок за талию, и поднимает, как мат на физкультуре. Бина верещит, взмывая в воздух, всё пытается до Любки ногой достать, точнее, по её челюсти. Любка уже на четвереньках, в носках одних, мокасины слетели, скалится, готовится к прыжку. - Сестру уйми, бля! – пыхтит Рык. Олег кидается к Любке, обездвиживает в объятиях. - Вещи где Ринкины, чучундра?! – вопит Любка, словно речь не о куртке с ботинками идет, а вопрос жизни и смерти задается. Бинка уже себя в руки взяла, Рык её на пол поставил. Оправила юбку, начала волосы приглаживать. Губнушка на всю физиономию размазалась – фильм ужасов. - Да пошла ты, - ответ. - Ах ты!!! Рык в этот момент Бинку под локоть и к себе разворачивает. Бина поднимает на него взгляд и сразу перестает рукой по волосам водить. - Ты чего? – осевшим голосом лепечет она. - Вещи. Где. - Да какие… - видно, что деваха с панталыки сбита. - Быстро. На базу. Вещи. Бинка дергает рукой, но Рык её уже не держит. Только свирепо смотрит. - Ты реально её вчера до дома вел? – шипит. - Реально. Вещи. Быстрей. Бинка раскрывает рот, до глубины души оскорбленная. Таращится на него, как рыба, не знает, чем ответить. Любка тем временем угомонилась, за нос обеими руками схватилась, ныть начала. Олежка вначале сурово рядом постоял, даже подзатыльник отвесил, но долго кукситься не смог. Жалко нерадивую сестрицу стало, присел перед ней, начал помятый пятак разглядывать, заботливо так, молча. - Ах ты так… - капризно забубнила Бина. – Вместо меня с этой глистой ночь провел… - Сама! Ты! Глиста! – сквозь хныканье пожаловалась Любка. - Вот это. Не твое дело. - Ах не моё, значит. Не моё. Зашибись. Рык медленно, грозно над Бинкой навис. Не моргая прямо на неё уставился, руки в карманы, чтобы кулаков люди не видели. - Ты. Заколебала. Меня. Хватит. По-хорошему прошу. Вещи. На. Базу. Бинка вдруг хмыкнула, громко так, самоуверенно. Бесстрашно вскинула подбородок, на котором губнушка размазанная, носом не повела даже. Только губы еле заметно задрожали. - Так значит? – голос дрогнул. Рык не ответил. - Ну и пошел ты, Рык. - Пойдешь ты у меня. За вещами. - Да достали вы меня со своими вещами! – не выдержала Бинка. – На полу, в первой раздевалке они. Сами что ли найти не смогли… Идиоты. Она крутанулась на месте, и волевым шагом направилась прочь. Навстречу ей по лестнице вбегаю я, держа свои вещи перед собой. На лице у меня детская радостная улыбка – бегу к Любке сообщить, что нашла свои вещи в первой раздевалке. А тут мне навстречу Бина цокает, задницей виляя. Улыбка на мне тает, уже готовлюсь к столкновению, но та лишь чему-то усмехается и проходит мимо. Делаю шаг, провожая деваху удивленным взглядом, поворачиваюсь к собравшимся. Рык, Олег и Любка смотрят на меня. Видят вещи, и не знают, как реагировать. Я вопросительно обвожу всех взглядом. - Чего вы на меня так смотрите? Любка последний раз смотрит на свой нос в зеркале, и удовлетворенно кивает. - Норм? - Норм, - соглашаюсь я. Подруга поворачивается ко мне и заговорщицки подмигивает. - А знаешь, какой вид у неё был, когда она мимо тебя проходила? - ? - «Я – клубника, а ты меня извини-ка!»