– Долго вы ехали! – рассмеялся Майкью, вингардиумом поднеся чайник и чашки.
Перед его массивным толстым креслом была маленькая изящная софа, на которой сидели двое. Мария Станиславовна, лучезарно улыбающаяся, закивала. Ее витые локоны были заколоты в аккуратную косу, на ушах блестели маленькие жемчужные сережки. Нежные серые глаза отражали пламеня огня, который танцевал и облизывал поленья в камине. Средних размеров комнатка была окутана сумраком. Все, что ее освещало, это пара свечей на журнальном столике и свет огня в камине, который трещал и дергался от ветра из открытого балкона. На окнах висели тяжелые плотные шторы с бахромой, мебель была в стиле викторианской эпохи – аскетичная, но роскошная и со вкусом.
В кресле сидел взрослый мужчина с седыми густыми волосами на голове и недлинной темной бородой. На его длинном носу сидела пара очков-половинок, сам мужчина облачен в темный костюм с заклепками, и в руке его красовалась трость из красного дерева. Вид у Персиваля Дамблдора был серьезный.
Рядом с ним стоял другой мужчина. У него были растрепанные темные волосы и густые брови, на щеках виднелись следы щетины. Вид его был добрый и немного растерянный, когда он опускал поднос с чайником и чашками на столик. В его руке виднелась легендарная бузинная палочка. Майкью посмотрел на Марию, что сидела рядом с четвертой фигурой в комнате, и усмехнулся:
– Неужто не могли трансгрессировать? Или полететь на метлах, в крайнем случае!
Девушка покачала головой, сминая подол бордового платья под тонкими пальцами.
– Нет, дядюшка, вы же знаете нашу проблему. Александр, мой муж, магл. Может ли такой пуститься сквозь пространство?
Ржевская взяла руку Островского и нежно погладила ее. Удивленный Гарри посмотрел на нее, но ничего не сказал. Марии хотелось верить, чувствовать и знать, что это ее муж сидит рядом, и что это полностью его тело. Но это было не так. Сам же Гарри отвлекся на комнату и двух волшебников. Вот они, великие, воплощение самой истории. И Поттер может видеть их вживую. Посмотреть на отца Дамблдора и на обладателя знаменитой палочки. И казались эти самые волшебники совершенно обычными людьми, пусть за их спинами и были великие свершения. Добродушный Грегорович еще не искажен жестокостью длинных лет, и не казался слишком старым. Душа его все еще пребывала в юности и полной свежести. Персиваль же, пусть и казался угрюм и давно атакованный временем и годами, тоже был открыт и добр, но серьезен. Его очень заинтересовало письмо Марии Станиславовны Ржевской, дочери известного Станислава Ржевского. Она, как и он, была мудрой и прекрасной женщиной, которой и тридцати не было. И Персиваль очень сожалел, что она столкнулась с такой проблемой. Все в то время знали о браке Марии с маглом. И чистокровные были просто в ярости! Дочь Блэков вытворила такое, о чем даже говорить было нельзя. Но Станислав не остановил свою любимую дочь. Он прекрасно знал, как она умна, и что не выйдет замуж на невесть кого. Так и оказалось. Вся семья Ржевских радушно приняла Александра, который и без магии мог творить такие вещи, которые и многие маги сделать не могут.
И все играли вид, словно такие же маглы, когда Островский являлся к ним. Теперь же, когда Марию постигло несчастье, а ее отца уже давно не стало, ей кинулись помогать друзья и близкие люди ее семьи. Грегоровичи, Дамблдоры и Поттеры.
К слову, Генри Поттер еще не успел явиться.
– Как – магл? – спросил Майкью. – Внутри же, по твоим словам, сидит Поттер. Внук или правнук нашего Генри.
Персиваль закатил глаза и посмотрел на Грегоровича. Ну что за олух!
– Май, – вступил Дамблдор. – Что за вздор ты говоришь? Пусть душа и поттеровская, тело-то у юноши магла. Не глупи, дорогой, нам сейчас нужен твой ум, очень нужен!
Он посмотрел на Марию Станиславовну, которая в ответ глядела на мужчин. Какая красивая девушка, подумалось Персивалю.
– Я готов предоставить вам мой дом для этого, дорогая Мария, – ласково произнес он и улыбнулся. – И попробую помочь в такой ситуации.
– Спасибо! – восхитилась она.
Ржевская взяла чашку чая и поднесла к губам.
– Честно говоря, такого я еще не встречала, – продолжила она серьезнее. – Если это и заклинание, то очень и очень сложное, скорее всего даже не каждому позволенное. А быть может, за него даже можно отправиться в Азкабан… Это сделал не Кирсанов и Козицын. Это не под силу двум несуразным разгильдяям.
Майкью нахмурился и сел рядом на пуфик. Его густые брови осели над глазами, из-за чего маленькие черные бусинки стало почти не видно. Из кармана его вельветовых брюк торчал конец бузиной палочки.
– Считаешь, что это постороннее вмешательство? – спросил Грегорович и сам испугался своей мысли.
Персиваль кивнул, потерев бороду.
– Едва ли это сделали свои. Даю голову на отсечение – постороннее вмешательство!
Все это время Гарри сидел молча. Он плотно сжал губы, чувствуя, как проигрывает своими знаниями перед тремя удивительными волшебниками. Но у него было одно преимущество перед ними. Гарри Поттер знал будущее.
– Знаете, ваш сын рассказывал мне о древних проклятиях, – вступил Гарри, обратившись к Персивалю Дамблдору. – Которые могут сделать разные вещи. Может быть, и переселение в том числе?
Персиваль поднял брови от удивления.
– Мой сын?
– Альбус, – подтвердил Гарри.
Ему показалось, что мужчина смутился, пусть его лицо и было целиком в сумраке. Он сидел спиной к камину, и даже свет огня не опускался на него.
– Ах, Альбус… как прекрасно… – Персиваль задумался на минуту. – М, о проклятии. К сожалению, а может и к счастью, мой дорогой мальчик, такое невозможно. Слишком сложное искусство для проклятий.
На секунду у Гарри защемило сердце. В нем он стал узнавать Альбуса, которой был очень похож на отца! Мимика, слова и голос – все выдавало родство. Мария Станиславовна и Майкью Грегорович опасливо переглянулись. Словно в головах у них синхронно промелькнула мысль, которая заставила беспокоиться. Девушка покачала головой, вздохнув, а Майкью скривил губы:
– Тогда есть последний и самый худший вариант. Я об…
Он не успел договорить. Его фраза прервалась, потому что он дернулся и вскочил с пуфика. Точно так же вскочил и Персиваль, а Мария ахнула от удивления. Все смотрели на Гарри.
Его скрючило и закоробило. Глаза широко открылись и загорелись ярким красно-карим светом. Он невольно стал скулить, взявшись за голову, и пополз вниз.
Господи, как же его голова раскалывалась! Все тело вспыхнуло и раскалилось. Ребра задрожали и стали ломаться на тысячи кусочков. В горло забились органы и кровь, и стало невозможно дышать. Такое ощущение, словно его душа вывернулась наизнанку.
В голове стали раскатами являться странные образы.
Гарри лежит на полу. Его тело не имело сил, их едва хватало на то, чтобы двигаться. Он в какой-то темной комнате, прохладной и сырой. Он чувствовал, как в нем бушует возмущение, ярость и отдаленный испуг. Отчаяние перекрывало желание выбраться из комнаты прочь. В голове у него мелькали разные варианты, которые он был просто обязан применить. Обязан… Сердце билось о кости, как сумасшедшее. Гарри просто не может позволить себе пасть так низко, чтобы проиграть! Он же должен бороться и быть сильным.
Но откуда все эти чувства? Такие далекие, неизвестные, и… Чужие.
– Далеко не убежишь, Поттер, – раздался ехидный низкий голос. – Хорош ремень, да? Как здорово я приложился им по тебе…
Гарри широко раскрыл глаза от ужаса. В темноте, склонившись, на него смотрел Малфой. Вспотевший и бледный, он выглядел жутко. Его напряженная рука, по которой петляли вены, сжимала кожаный ремень. И едва увидев его, Гарри ясно почувствовал, как кожу рук и обнаженной груди жжет. Рубашка была смята и валялась где-то в углу, и Поттер лежал в одних брюках. На теле видны красные отметины и рубцы, которыми покрыл его Драко. Так вот почему нужно бороться и бежать...
– Что происходит?! – выпалил Гарри.
Но выпалил с трудом, потому что эти слова ему тяжело дались. Словно он лез через паутину и застревал в болоте, говоря их. Какая-то неизвестная сила не пропускала его к тому месту, к той сцене… будто Гарри был зрителем, а не деятелем. И один лишь обрывок фразы удалось произнести, все остальное заглатывала пустота и бездна. Поттер безвольно наблюдал, как его тело двигается и говорит само. Оно зашипело и гаркнуло:
– Мальчишка! Ты глуп и высокомерен, и это погубит тебя, вот увидишь!
Гарри ощутил, как в его теле есть кто-то еще. Что этот кто-то удивился неизвестной появившейся фразе, которую выпалил Гарри.
Что происходит с его телом?!
Он резко открыл глаза. Над ним склонились четверо. Гарри был взмокшим и очень перепуганным. Он различил Марию Станиславовну, которая обеспокоенно смотрела на него, Персиваля и Майкью. А четвертым был…
– У него температура, – заключил Генри Поттер, четвертая фигура. – И у него было видение.
– Это не видение! – воскликнула Мария. – Это провидение! Он только что вышел за пределы сознания…
– Да нет же, – запротестовал Майкью. – Он что-то видел, и что-то плохое. При чем же здесь сознание?!...
Все вздрогнули, когда услышали удар кулака по столу. Обернувшись, они увидели, как за их спинами стоял Персиваль. Вид был недовольный.
– Что же вы накинулись на него, как голодные псы на кость? Друзья, дайте же мальчику отдышаться и усадите на диван.
Послушавшись, Генри и Майкью подняли мужское тридцати восьми летнее тело и усадили на софу. Гарри чувствовал, как сердцебиение замедляется, как он успокаивается и приходит в себя. Но то, что он видел, было удивительно. Все еще громко дыша и кашляя, Поттер сел ровнее и вытер взмокший лоб. Он прекрасно понял, что произошло.
– Мое тело, – хрипло произнес он.
Все в комнате резко замолчали и прислушались к его словам.
– Я только что видел, что происходит с моим телом. Я будто… Будто оказался каким-то эфиром в той комнате. Там был я, мое тело и Малфой. Что-то происходило, и я словно вновь стал собой. Но это было лишь на мгновение, на секунду…
Повисла тишина. И только томный и грустный выдох прозвучал, когда Мария Станиславовна закрыла лицо руками и помотала головой. Ее плечи затряслись от подступивших слез.
– И он был здесь… Александр… Всего на мгновение…
Она вспомнила, как секунду назад, сидевший и скрючившийся Поттер сжимал голову. Он выл от боли, и никто не понимал, что с ним происходит. Вдруг он резко поднял голову и вскочил с дивана, вытаращив глаза. Они заметались по комнате, будто что-то искали. И остановились на Марии. Она вдруг заметила горячий прилив и блеск в карих зеницах, и сердце ее екнуло.
Его глаза.
–
Маша! – выпалил он.
Едва успел шагнуть к ней, как рухнул на пол и забился в судороге. А дальше проснулся Поттером. Жуткое чувство заскреблось о сердце Ржевской, когда ей показалось, что она увидела своего Александра перед собой. И отмахнулась от навязчивой идеи, пока сам Гарри не сказал, что на секунду мужчины обменялись телами.
– Если все так, как есть, тогда наша теория с тобою, Мария, подтверждается, – сказал Майкью и глянул на присутствующих.
Девушка, осевшая на пуф и приложившаяся прохладными руками к гладкому лицу, покачала головой от досады. Все очень плохо.
– Какая же теория, Май? – спросил Генри, севший рядом со своим отпрыском.
Грегорович поник плечами.
– Это не постороннее вмешательство, друзья. Это природные силы. И только что случилось подтверждение. Из-за случайной дисфункции Гарри и Александр на секунду вновь вернулись в свои тела, это случилось неуправляемо. Просто произошло и все, из-за сдвига в природе. Никто не насылал проклятия. Это произошло случайно. Кривая заклинаний. Она неконтролируема.
– А причина какая? – спросил ошеломленный Персиваль.
– Ее нам предстоит узнать, – заключил Генри, вклинившийся в разговор. – И теперь это будет сделать проще, потому что мы знаем источник. Думаю, управимся.
***
Перепуганный Александр схватился за сердце и зажмурился. Только что он лежал в темной Выручай-комнате с Драко Малфоем, как яркая вспышка перед глазами ослепила его. А когда он вновь открыл зеницы, то оказался в неизвестном ему помещении, где были неизвестные люди. А потом она… Его Маша. Она в панике смотрела на него, ее серые глаза горели искрами. Застывший Александр едва успел метнуться к ней, как тело скрючило и он вновь оказался здесь, с Драко.
Какой-то магический сдвиг вернул его в то время, в то тело, к ней. И Александр знал, что тот мальчишка, Гарри Поттер, тоже оказался в своем теле на секунду. Когда Островский шипел на Малфоя, его язык резко перестал слушаться хозяина, и Александр ясно ощутил второго в теле. Против воли он выкрикнул: «Что происходит?!», и снова исчез.
Так что же творится? И как повторить это, только навсегда?
Вспыхнувшая на теле боль вернула Александра к реальности и он ахнул, дернувшись. Драко склонился к нему, хлестнув ремнем, и рассмеялся. Его зеницы злобно поблескивали, а тонкие губы изогнулись в улыбке.
– Не беси меня, – хмыкнул он. – Я хочу, чтобы ты закричал от боли! Не молчи и не смотри так, словно тебе все равно, Поттер… Или, быть может, у тебя возникли дела поважнее и хочешь куда-то смыться?
Обозленный Островский метнул дикий взгляд на мальчишку. Что за заносчивый семнадцатилетний тщедушный тип. Таких в России ловко воспитывали! И ни одна девица не глянула бы на такого. А уж про военную службу Островский молчал. Он презрительно посмотрел на Малфоя, вскинув подбородок. Пусть мужчина и лежал на полу, не имея сил, а Драко был сверху, он прекрасно знал, что на самом деле роль играет не обстоятельства, а поведение. Всегда нужно держаться львом и гордецом, нежели припасть к чужим ногам и молиться о пощаде. К тому же, Александр ощущал, как заклинание слабеет, а сам он набирается сил. Потому что Островский не может тут лежать. Он срочно должен найти Дамблдора и все рассказать. Есть реальные шансы вернуть все назад! И Александр должен искать силы и бороться. Бороться.
– Тебе должно быть позорно, щенок, – произнес спокойно Островский. – Твои поступки и поведение ниже всякого достоинства, и не будут равными настоящему мужчине.
Он заметил, как Драко вскинул брови и замер от удивления. «Слова, которые Поттер никогда бы не произнес».
– Что и говорить о тебе, дитя, когда ты забыто и разлюблено. Оттого и желаешь быть царем, чтобы отыскать признание. – Александр приподнялся на локтях. Темные волосы сбились на бок, и оголился молниевидный шрам. – Да только дитем и остался. Корона тебе не по размеру! Одумайся, дабы сыскать свою честь.
Малфой скривился и побагровел. Как смеет этот шрамированный говорить ему такие вещи, словно возомнил себя самым умным! Ярость моментально захлестнула Драко с головой и парень зарычал от злобы, которая уже дала затвердеть кулакам. Он шагнул ближе к Поттеру, замахнулся и приготовился ударить Гарри с неизмеримой силой.
Но не смог. Стоило ему только поднеси руку, как Поттер поднял ногу и выпнул ремень из худых бледных рук. Он оттолкнулся и вскочил на ноги, с разворота приложившись от души локтем по лицу Малфоя. Юноша даже не успел упасть, как Гарри схватил его за ворот свитера, потянул на себя и вновь ударил кулаком по лицу. Черт! Он совсем не выглядел таким сильным!
На скуле сразу взвизгнула тяжелая ноющая боль, щека покраснела и закровилась. Драко завыл, закатив глаза. Он чувствовал, как лицо омылось чем-то теплым. Его кровью из носа. Приоткрыв серые дождливые глаза, Малфой вздрогнул, напоровшись на уверенный взгляд ярких зеленых глаз. Поттер нахмурился и сказал:
– Вон там.
Он кивнул на пол, указав на него. Его сильны пальцы разжались, и Драко обессиленно рухнул на холодный каменный пол, ударившись боком. Сверху вниз его осматривал Поттер.
– Вон там, на полу, поищи свои честь и разум. Они пали так низко, что придется поползать, чтобы вернуть их на место.
Малфой попытался поднялся, вытирая тыльной стороной ладони нос. Губы задрожали в истоме. Но Гарри уставил свою ногу на бок Малфоя и отпнул назад, на пол. Его длинные стройные ноги в темных брюках и лакированных ботинках даже сейчас выглядели аккуратными и чопорными, даже после того, как их хозяин повалялся на полу. Человек красит вещь, а не вещь человека. Он склонился, взял рубашку, оттряхнув ее, и накинул на плечи. В сумраке комнаты загорелся светом дверной проем.
Поттер открыл ее и вышел прочь.
Как обычно в этом году – победителем.
***
– Таких заклинаний нет, – произнесла Гермиона, стоя перед ее личным трибуналом.
Перед ней на диване расположился Кингсли с книгой на руках, у книжной полки стояла МакГонагалл, а рядом с диваном стоял Дамблдор. Все устремили взгляды на худенькую девчушку, которую втянули в такое сложное расследование через ее излишнее любопытство.
– Кто бы сомневался, – фыркнул Бруствер, захлопнув книгу. – Кто-то ожидал здесь от мисс Грейнджер другого?
Гермиона нахмурилась. Вот это и был самый строгий судья. Аврор рвал и метал, как узнал, что девушка будет помогать. Он был в ярости и несколько часов заливал в уши Альбусу, какая ужасная это идея и как беспомощна будет юная волшебница в столь серьезном деле. Ее успокоила Минерва, которая лично объявила, что ручается на Гермиону. Благодарив ее, девушка пообещала, что обязательно чем-нибудь поможет. Ну хоть чем угодно. Ведь это ее конек – влипать в разные проблемы, а потом выкручиваться из них так, как никто не умеет.
И это она сделала.
– Что за тон, Бруствер! – развела руками Минерва. – Такого дикого неуважения я не встречала еще с времен учебы Джеймса Поттера и Блэка!
Но Гермиона ответила резче:
– Как чудесно, что вы цените мои старания, – криво улыбнулась Гермиона и посмотрела на Кингсли так, что ему стало неловко. – Тем не менее есть, что рассказать.
Альбус вскинул брови и оценивающе склонил голову.
– И что же, уважаемая мисс Грейнджер?
Довольная собой Гермиона присела на корты и сложила локти на журнальный столик. Перед собой она вытащила листок пергамента, и непишущей стороной пера стала тыкать по нему, указывая на собственные записи. МакГонагалл, Кингсли и Дамблдор подошли и наклонились над столиком, внимательно слушая. Ее почерк был не очень аккуратным, потому что несколько часов после того, как Гермионе рассказали всю ситуацию, она приходила в себя и вспоминала разные странные ситуации, указывающие на подозрительность поведения Поттера. Которые ясно говорили, что он – совсем не он. И в эти часы она могла заныть от стыда, когда делала и говорила Гарри такие вещи, которые могла доверить только ему, но не чужому русскому.
Другую часть времени она анализировала информацию, книги и заклинания, занималась нумерологией и все записывала быстро и неаккуратно, чтобы не забыть. Глазом моргнуть не успели, как стукнула полночь. А волшебники все работали. И Гермиона отпросилась в отдельную комнату, чтобы там поработать одной. Так удобнее. И – вуаля! – дело сделано. Родилась зацепка.
Наклонившись, волшебники разобрали какие-то цифры, даты, от них двигались стрелочки и подписи к стрелочкам. На пергаменте был предоставлен целый серьезный магический анализ по нумерологии. Гермиона на самом деле подумывала сдать его Септиме Вектор, чтобы та оценила его и засчитала.
– Так, что же тут у нас такое? – заинтересованно спросил Альбус.
Грейнджер ткнула пальцем в одну дату и провела пальцем к другой.
– Здесь у нас – 31 октября 1981 года, – четко сказала она. – Дата, когда Волан-де-Морт наслал на Гарри Аваду Кедавру. А здесь – 31 октября 1841 года, дата, когда был убит Авадой Александр Островский.
Глаза Кингсли округлились. Он на выдохе ахнул:
– Оба подвержены нападению 31 октября!
– Не просто оба 31 октября, – ответила Гермиона, – а с разрывом в ровно 140 лет. Сначала убийство Островского, и ровно в этот же день, этот же час и в эту же секунду убийство Гарри Поттера, когда ему был год.
Все вокруг замолчали. Раскрыв рты, Минерва и Бруствер переглянулись, удивленные таким поворотом. Они не посмели сказать и слова, неловко обдумывая все.
– В моих воспоминаниях появляется новые детали, – тихо сказал Дамблдор, потирая виски. – Гарри, Персиваль, Генри и Майкью все еще меняют прошлое.
– Что же они придумали? – вскинула голову МакГонагалл.
Альбус напрягся.
Персиваль, укутавшись в плед в кресле, сонно заморгал глазами. Он сладко улыбнулся и потянулся, после чего опустил пустые и мутные глаза на юного сына, сидевшего рядом с ним на пуфе.
– Эй, не засыпай! – воскликнул маленький Альбус и нахмурился.
– Прости-прости, – улыбнулся Персиваль и пожал плечами. – И на чем же я остановился?
Альбус довольно кивнул и в удовольствие произнес:
– Ты сказал, что осенью к тебе приехали на поезде русская волшебница Мария и ее муж, а в его теле другой волшебник.
Персиваль закивал, начиная припоминать.
– Да-а-а, правильно, – сказал он и устремил глаза на пляшущий огонь в камине. – Мы долго думали, что за дрянь засела в нем. Потом решили, что это не проклятие…
Персиваль стал снова засыпать. Речь замедлилась и прервалась.
– Не проклятие?! – взвизгнул Альбус. – В теле магла другой волшебник! Кто же такое сделал?!
Вздрогнув, Персиваль покачал головой.
– Природа, Аль, природа. Кривая Заклинаний, вот что…
Устало вздохнув, Дамблдор прикрыл глаза и поник плечами. Довольно странно так отчетливо помнить воспоминания простого разговора с отцом, но не знать полного завершения и конца. Ведь его еще не существует.
– Кривая заклинаний? – удивленно спросила Минерва. – Я… Это довольно серьезная тема… Ты уверен?
– Абсолютно, – кивнул Альбус и глянул на волшебницу. – Если и могло случиться такое серьезное, то по такой причине.
Все в комнате знали, о чем идет речь, кроме Гермионы. Она понятия не имела, что за кривая, и почему все так шокированы. Она подняла голову и сощурилась:
– Расскажите, что это такое?
Может и было странным, что Гермиона не знала об этом ровным счетом ничего. Но такое и не проходят в школе, и такие вещи хранятся в запретной секции. Ответить на ее вопрос никто не успел, так как за спинами раздался усталый мужской голос, заставивший всех испугаться:
– Да, что это такое?
Разом обернувшись, МакГонагалл, Кингсли, Дамблдор и Грейнджер застали стоящего Александра Островского. Он был высок, бледен и устал. Расстегнутая рубашка оголяла крепкий мужской торс, который был с красными отметинами и ранами. Губа волшебника была разбита, а темные волосы взъерошены.
– Господи помилуй! – воскликнула Гермиона, прикрыв рот руками. – Что с вами случилось!?
Александр лишь только ухмыльнулся и похрустел шеей.
– О, это интересная история… Господа и дамы, давайте поговорим о том, как я побывал в своем теле…
Бруствер выпучил глаза, Гермиона напрягла плечи, Минерва нахмурилась, а Альбус лишь самозабвенно улыбнулся.
– И о том, как вы с Гарри Поттером умерли в один день.
