Шоу должно продолжаться!

Они сняли небольшую уютную квартирку, неподалёку от съёмочного городка, куда сбегали при малейшей возможности. Потому что их трейлеры с тонкими стенами и изрядно расшатанной ими подвеской, скрипящей, казалось бы, уже на всю округу, их теперь совершенно не устраивали. Накручивая себя за целый день, вскользь брошенными многозначительными взглядами, робкими улыбками, от которых мгновенно вспыхивали щёки, и скрытыми, окутанными их совместной «тайной», прикосновениями, они очень часто не доходили не то, чтобы до спальни, но даже и до душа. К тому же Коллинз, помимо того, что был до невозможного любящим отцом, не редко пропадал на день, а то и дольше, по вопросам своей благотворительной компании. Дженсен бесился, как ревнивый и капризный ребёнок, не желая делить Своего Мишу с кем-либо, особенно в то время, которое они могли бы провести вместе, если бы не занятость Коллинза. Вёл себя, словно «похотливая сучка», как обычно называл Дженсена дрожащим от удовольствия голосом Миша, пытаясь выразить всю степень своего "крайнего возмущения" его поведением. В особенности, когда, чуть слыша рингтон телефона Коллинза и видя его извиняющийся взгляд (мол, «прости, детка, нельзя не ответить – важный звонок!»), Эклз тут же падал перед ним на колени и срывал с него брюки, вместе с нижним бельём, одним махом. Затем начинал беспощадно сосать, очень пошло причмокивая, Мишин внушительный член, будто любимую "соску". Дженсен был непоколебим, как скала, когда дело касалось «заявления о своих правах» на тело и свободное время Коллинза. Тот мог лягаться, царапать его своим дорогим маникюром, пытаться хоть как-то отстранить от себя, дёргать за волосы, но НИЧТО в такие моменты не могло оттащить Дженсена от Мишиного «вкусного члена» и заставить его "минетные губки" оторваться от их любимого, с недавних пор, занятия! И Коллинзу ничегошеньки не оставалось, кроме как, сгорая от стыда и крепко зажмуриваясь, искусывать розовые губы и фальшиво «угукать» собеседнику в трубку, периодически прикрывая влажной ладонью динамик телефона, чтобы сдавленно стонать и осыпать Дженсена проклятиями, с примесью поощряющих грязных словечек. Дженсен прекрасно знал, чем он будет расплачиваться за подобные шалости. Но именно это заводило его ещё больше! У него был чудесный учитель самого высшего ранга. Автор "Камасутры" нервно покуривал бы в это время в сторонке. Миша, весь взъерошенный, со съехавшим набок галстуком, а иногда и с разодранной рубашкой (зависело от того, на чём их заставал звонок мобильного или насколько давно они не были рядом), с абсолютно потемневшими глазами, отбрасывал в конце разговора куда-то свой сотовый и, поступью гепарда перед прыжком, надвигался в сторону ухмыляющегося Эклза... Но Дженсен не боялся. Он медленно поднимался с колен и, пятясь к их постели, очень развратно слизывал со своих сочных губ капельки смазки своего «дьявольски прекрасного Ангела», торопливо сбрасывая на ходу одежду. Нагло глядя прямо в бешеные, огромные глаза Коллинза, сладко так шептал с придыханиями: - Ооо, Миииша… - водил рукой по своему голому торсу. – У меня есть кое-что для тебя… - садился на край кровати и, широко разводя ноги в стороны, теребил и покручивал уже затвердевшие соски. – Моя горячая и жадная задница так скучала по твоему твёрдому и… большому члену… Ммм… - он засовывал палец в рот и звучно его обсасывал, наблюдая, как Миша, остановившись, резко втягивал со свистом воздух, через судорожно раздувающиеся ноздри. – Там так тесно… - другой рукой Дженсен уже ласкал свой сочащийся член. – Так узко… - он ложился на спину, демонстрируя оцепеневшему Коллинзу упругое колечко, и обводил его края, смоченным своей слюной, пальцем. Миша, расстёгивая пуговицы рубашки, смотрел во все глаза на своего такого откровенного и восхитительно бесстыжего любовника: «Боже, что же я породил?». Но Эклз не унимался: - Там не хватает только тебя, Миш – Моего Хозяина! Смотри, как я потёк, пока ты болтал по своему дурацкому телефону… - и он, выгибаясь на кровати, размазывал по телу собственную смазку. - Ах, ты ж… похотливая… сучка, Дженни! На большее терпения Коллинза не хватало! Он прижимал, согнутые в коленях ноги, Дженсена к его груди и с утробным рыком зарывался лицом между аппетитных и соблазнительных ягодиц. «К чёрту всё!» *//*//* По возможности, Миша старался ублажать, неизвестно откуда взявшуюся, необъятную зависимость Эклза от секса с ним. Иногда и сам заставал Дженсена врасплох, вжимая во что-либо своим весом или нагибая его в самых необычных и рискованных местах. Наскоро подготавливал, хотя дело редко доходило даже до второго пальца, и вколачивался в жаркого Дженсена, не жалея ни себя, ни его, ни окружающих их предметов, которые, по ходу действия, сминались, ломались и просто сметались с их общего пути к ошеломительному и оглушительному оргазму. *//*//* Дженсен ощущал странную, до боли неконтролируемую потребность в Коллинзе: в его пухлых и мягких губах; в мерцающих хищным огоньком, синих глазах; в шелковистых, вечно растрёпанных, тёмных волосах; в гипнотическом и чарующем голосе; и, конечно же, в его длинных, умелых пальцах и пульсирующем бархатном члене внутри себя – Дженсену с недавних пор всегда было катастрофически мало Миши! Он часто просыпался ещё до будильника, любуясь на мирно спящего «Ангела», каждый раз восхищаясь его подтянутым и стройным телом. Глаза Дженсена ярко вспыхивали, наполняя сладкой и уже хорошо знакомой тяжестью низ живота и поднимая его, жаждущий прикосновений, член. Ему безумно нравилось наблюдать, как тихое ворчание Коллинза, если он всё же будил своего мирно спящего "мишку" в порыве нежности ранним утром, постепенно сменялось учащающимся пульсом с неразборчивым, но довольным, бормотанием. А потом Миша распахивал свои невозможные, бездонные глаза, в которых плескался бескрайний океан, и уже в голос выстанывал его имя, цепляясь за короткий ёжик русых волос и насаживая на себя податливый, влажный рот ненасытного Дженсена по самые яйца. //*// Но сегодня Дженсен не хотел тревожить Мишу. Точнее, всячески пытался этого не сделать, мысленно перечисляя достаточно веские на то причины… Накануне Коллинз совершил очень утомительный перелёт (аж с двумя пересадками!), пролетев почти полмира, только чтобы ублажить капризное желание «своего солнечного мальчика» - проснуться с ним в одной постели, наплевав на все дела, ломая слаженное расписание благотворительной миссии, и заставив сбежать оттуда раньше на целых 2 дня! И вот Дженсен, сидя неподвижно в изножье их кровати и сжимая со всей дури подушку, твердил себе, словно Мантру: «НЕЛЬЗЯ! НЕЛЬЗЯ! НЕЛЬЗЯ!», и, выкручивая руки, заламывал зудящие пальцы – только бы не побеспокоить своего уставшего «Ангела». Но, чёрт возьми, терпением Дженсен никогда особо не отличался, особенно с тех пор, как встретил Мишу! И пальцы, сводимые диким желанием, уже сами тянулись к мягкой ткани одеяла, которое, по мнению Дженсена, совершенно несправедливо скрывало от его искрящихся зеленью глаз такое красивое тело Коллинза. Дженсен убеждал себя, что только будет любоваться им – не прикасаться! Нееет! А сам тихооонько и неотступно тащил край одеяла на себя, оголяя Мишу сантиметр за сантиметром… А обнажённый «Ангел», как назло (!), развалился на полкровати, свободно раскинув в стороны свои красивые руки и стройные ноги... «Такой восхитительный и умиротворённый!» - думал Дженсен, когда Миша улыбался чему-то во сне. Однако внезапно Дженсена кольнула непрошенная ревность. Ему оставалось только надеяться, что это именно Он, даже там, в красочных сновидениях Миши, делает хорошо своему «Ангелу». Как вдруг Коллинз неосознанно что-то забормотал во сне и, слегка сведя брови, застонал в голос, зовя Дженсена. Мгновенно расширившиеся зрачки, грозили разорвать летнюю зелень радужек Эклза, когда Миша, после такого призывного стона, толкнулся вверх бёдрами словно ища его ласковые пальцы, а "предмет вечного вожделения" Дженсена начал быстро увеличиваться в размерах. "Он" будто умолял прикоснуться к нему рукой, губами или языком, словно жаждал этого, всё решая отдельно от воли хозяина и не обращая внимания на его сладкий и всё ещё крепкий сон. Сердце Дженсена запнулось и обнаружилось уже где-то в кончиках пальцев, гулко отстукивая сигнал "SOS". Горло сдавило от нахлынувшей нежности и чего-то более трепетного и глубокого, чему он сам пока ещё не мог дать чёткого определения. Всё! Это был предел его терпению и конец его тщетным попыткам самоубеждения! "Полнейший пиздец!" - подумал Дженсен, закусывая губу и чувствуя, как рот наполняется слюной, желая, как можно скорее, насладиться вкусом чувствительной и тонкой кожи любовника. Он просто был не в силах оторвать свой жадный взгляд от такого соблазнительного тела Коллинза. Окончательно потеряв над собой контроль, Эклз щедро смочил пальцы и ввёл в себя сразу два. Поводил ими вперёд-назад… по кругу... И про себя отметил, что лучше бы это были изящно длинные Мишины пальцы, созданные специально для срыва его крыши. Неожиданно яркие фантантазии об этом чуть было не сорвали его план, вырвав из груди негромкий стон. Дженсен осёкся и, стараясь не делать поспешных движений, приблизил полные губы к долгожданной плоти обнажённого и совершенно открытого сейчас Миши. Едва касаясь, он прочертил языком блестящий след по всей длине его красивого и полностью вставшего члена, обвёл легонько по кругу головку и очень бережно погрузил его полностью в свой мокрый рот, невесомо прижимаясь к нему губами. Коллинз выгнулся дугой на постели, зашевелил руками, комкая простынь, но... всё ещё спал! Дженсен осторожно выпустил изо рта его член, аккуратно навис над телом своего возбуждённого "Ангела" и утонул в пучине блаженства, насаживаясь подготовленной задницей на его ствол сразу же до самого основания. Миша задохнулся на мгновение в немом крике: "Аааа...", инстинктивно впиваясь сильными пальцами в бёдра любовника. Затем распахнул свои огромные синие глаза и вперился взглядом в оседлавшего его Дженсена. - Дженс... Что ты... Ооох! Дженсен медленно "объезжал" пробудившегося Коллинза, запрокидывая назад голову и чувствуя, как довольно кивают ему, получившие, наконец-то, своё, взбесившиеся гормоны. - С Добрым утром, Мой милый плюшевый Мишка! - Эклз нежно защекотал своим прерывистым дыханием и вкрадчивым, ласковым шёпотом ухо любовника. - Что же такое тебе снилось? - А ты знаешь, что любопытство наказуемо?! - пристально посмотрев в его глаза, Миша очень хищно улыбнулся, обнажая оба ряда белоснежных зубов. - А я не из пугливых! - напрягая ягодицы, Дженсен "приветственно" сжал мышцы, стискивая член Миши в мягкости горячих стеночек и срывая с его губ новый громкий стон. - Ооох... Я в тебе никогда не сомневался... - еле слышно выговорил Коллинз, одной рукой притягивая ближе своё "веснушчатое сокровище" для поцелуя, а пальцами другой сильнее стискивая его бёдро. И они продолжили с того места, на котором его сон так волшебно прервал Дженсен...