Не отдамся, сотри я даже руки в кровь

На следующее утро все студенты задумались о двух вещах – почему так быстро летит время на природе, и почему так болит голова утром. В пять утра их начали будить крики петухов Ильиничны, которые не могли в один голос прокукарекать, им надо было поочередно, дабы продлить сомнительное удовольствие от своего пения; продолжил будить отборный русский матерный Василия, который обращался к каждой корове поименно, выбирая слова покачественнее; ну и завершил громкий голос сопровождающего: - Вставайте, товарищи практикующие, пока достояние народное шляхтичи не растащили. В семь утра табун молодых и перспективных специалистов слова «шляхтич» не понял, зато слово «растащить» ему не понравилось, потому что табун за свое стоял горою и сразу вывалил врага незримого крушить. Но вместо врага ждала их на первом этаже красивая и добрая Надежда 54-ого размера с тяжелой, но нежной рукой, в которой, словно жезл, был вложен половник, а вместо скипетра - пластмассовая, на вид одноразовая, но это только на вид, тарелка. А рядом с ней стояла верная ее подруга Ильинична, с двумя ведрами теплого парного молока, в котором плавали мелкие соринки сена недожеванного, да к вымени прилипшего, что отличало его от молока пакетного, суррогатного, но табун студентов голодающий был, потому присматриваться не стал, а молча смел все, пока и в правду шляхтичи не растащили. Выйдя на улицу, студенты обнаружили около их парадной двери две кареты, в виде двух грузовиков с открытым кузовом. - Так, быстренько распределились. Зоофак в эту машину, агрофак – в эту, кто в стойла, а кто на поле, – скомандовал сопровождающий, который явно сам являлся студентом академии и, судя по всему, работал там же на полставки, и коль среди динозавров на кафедре он был "духом", то пришлось именно ему ехать во тьму тараканью, обучать студентов практической стороне вопроса. Вопрос состоял только в том, как уместить в кузове 40 человек, да чтобы они не выпали по дороге. Разделились будущие зоологи и агрономы, выстроились гуськом каждый в свой грузовик, разумеется, подкидывая вперед немногочисленных дам, дабы они могли усадить свои мягкие места на немногочисленные посадочные лавки. Зоофак явно преобладал как над агрофаком, так и над отведенным им грузовиком. - Эй, слышь, тут у нас чужак среди элиты затесался. Шагай на поле сорняки тяпкой выкорчевывать. - Мить, ну и фигли ты орешь, чем я тебе мешаю, стою рядом тихонечко, мошкару от тебя отгоняю, ни звука не произношу, да даже дышу через раз. Я с ним, я с ним. – прокричал последнее Саша, указывая на друга. - Ни разу не со мной, первый раз его вижу, знать не знаю, - пытался отнекиваться Митрий, когда сопровождающий не разбираясь, вытолкнул их из одной очереди и втолкнул в другую. - Да не кипишуй, все равно всем мест не хватит, да и чего тебе дерьмо коровье топтать, шагай на целину. Едут машины, а в машинах студенты, студенты ровнехонько, как шпроты в фургоне разложены, друг к дружке прижаты, солнечным светом поджарены. - Господи, ну за что, за что? Что я плохого сделал, вроде не переходил никому дорогу, бабушкам место уступал, за что же мне крест-то такой! - причитал всю дорогу Митя, - Я тебя, говнюка, да я тебе, уроду, да я, - сложно подобрать слова мести и расправы с обидчиком, особенно когда сидит он рядом, телом своим горячим подпирает твой бок и смотрит как побитая собака, а у самого Мити перед глазами тело это полуобнаженное да с топором, бац, бац по поленьям. А Митрий, в общем-то собак любил, он очень их любил. Он насекомых не любил, а животных очень, и может, свиньи - не совсем то, о чем он мечтал, но уж точно лучше любой стрекозы да кузнечика, а простые коровки милее взору, чем божьи. - Ну, как же так-то? – только и смог вымолвить Митя, когда спустя два часа вывалились шпроты из банки-кузова на поле. Перед взором студентов предстали необъятные поля картофельные, все зеленые, уходящие вдаль, а по бокам лес, а за спиной, правда, бегом пробежавшись минут двадцать - речка, которая в жару была как нельзя актуальна. - Так, молодежь, собираем жуков отсюда и до обеда, - прохрипел водитель автотранспортного средства, устроившись в тени своего железного коня. - До какого обеда? - До позднего, в три назад поедем, а то ливни будут. Не переживай народ, с перерывом, у меня полкабины хлебом набиты. Слезами горю не поможешь, пошли студенты практику отрабатывать, зачеты зарабатывать. Кто привыкший к этому делу, парами разбились, ведра в руки и вперед, как родители учили, вывозя их каждое лето на пригородные участки, пригрозив отсутствием денег карманных и интернета оплаченного. А кто впервые с чудищами столкнулся, группками сбились, на кусты смотрят, а с листиков за ними насекомые наблюдают и посмеиваются. - Эй, я рядом, не бойся, ходи просто, а я всех соберу. - Ой, Саш, только мне тут твоей благотворительности не хватало, да ты, бля, обязан все собрать, если бы не ты, я бы сейчас в другом месте был, с млекопитающими. Потихоньку солнце двигалось по небосводу, а студенты по полю, время назначенное приближалось, настроение улучшалось. - И надень рубашку, нудист недоделанный, обгоришь, - бросил Митя своему другу, потому что неловко рядом с ним находиться было, уж больно рельефный был этот подмосковный парнишка и до неприличия загорелый, в начале-то лета. - Я думал, что геи самые заядлые извращенцы, но теперь понимаю, что энтомологи их переплюнули. Как только человек может добровольно соединить свою жизнь с этими шестилапчатыми? - Мить, а ты про слово "толерантность" слышал? Терпимее надо ко всему, что для тебя чуждо, относиться. Для кого-то жуки интерес представляют, а для кого-то ты, в смысле парни. - Ты уж меня не лечи моральной стороной вопроса, я ее на себе еще на первом курсе прочувствовал. Тем временем настала пора уезжать, усталые, измученные студенты погрузились обратно в карету и выглядели со стороны уже не шпротами, а скорее килькой в собственном соку, когда не разобрать, где руки, а где ноги, и чей это глаз.