Конец войны видели только мертвые.
Платон
Канада никогда особо не любил воевать. Да что уж там говорить о войне, когда он даже на учения с другими странами шёл явно с неохотой? Да и вообще, Мэтью считал себя убеждённым пацифистом, или, по крайне мере, близким к этому значению. Он не любил драки или другие проявления агрессии, рос застенчивым и тихим ребёнком, который лишнего слова не скажет, если его не попросят. Но, конечно, и у него были свои секреты, как и у многих других государств. Не смотря на всё своё желание не лезть в это мировое дерьмо, Уильямс был связан по рукам и ногам. Точнее, связаны были политики, а он просто обязан Америке. Именно этот вечно лезущий и улыбчивый блондин не раз спасал его экономику, помогал в трудную минуту, поставлял военную технику, да и вообще, их торговые пути тесно переплетались между собой, поэтому США, сам того не ведая, заимел Канаду в пожизненное рабство. Хотя, здесь можно было ещё поспорить. Наверное, то, что Альфред это лицемерная скотина, знали многие. Сложно было найти страну, которая думает по-другому. Весь в родственника пошёл, хмуро отшучивался Шотландия, который изредка мелькал на собраниях, издалека наблюдая за поведением американца. Иногда, в такие моменты, Мэтью был готов согласиться с вездесущим Скоттом. Джонс был далеко не тем, кем хотел казаться на первый взгляд. Даже при всей своей широкой улыбке и вечном позитиве, американец оставался непонятным и нелогичным. Конечно, первое время Уильямс пытался бороться с характером родственника, делал ему тихие, но точные замечания, неодобрительно хмурился, когда американец вновь лез туда, куда не следовало бы, но всё это было тщетно. Альфред демонстративно не замечал упрёков, а если Канада пытался высказать ему всё лоб в лоб, то лишь беззаботно смеялся, порол какую-то чушь о героизме, а потом ерошил волосы на голове Мэтью, ссылаясь на неотложные дела. На тринадцатый раз подобного поведения, Уильямс сдался, Джонса не перевоспитать, он родился таким, таким и умрёт, легче будет просто принять его. Скорее всего, именно поэтому, ведя войну около западной границы, блондин не особо и сердился на американца. Конечно, обзывал его про себя последними словами, мысленно обещал, что когда всё закончится, он точно выскажет ему всё, что накопилось за эти годы, а потом обязательно даст подзатыльник, потому что война — это не игрушки. И как бы сильно Альфред не хотел доказать России своё превосходство — это того не стоит. Армия Канады несла огромные потери, противовес в численности явно был у врага, поэтому Уильямс был вынужден отдать несколько городов и медленно отступать всё глубже в страну. За всё время их войны канадец так и не встретился ни с одной страной, но насколько ему было известно, против него воюют японцы, китайцы и, как ни странно, монголы. Последнее сильно удивило, ибо Монголия всегда была барышня бойкая и яро недолюбливающая русских, поэтому то, что она выбрала именно их сторону, невольно поражало. Помощи со стороны Америки не наблюдалось. Не то, чтобы всё это сильно взволновало канадца, так, заставило лишь насторожиться. Альфред был известен тем, что любил влезать в чужие дела без спросу и предоставлять мнимую помощь и оружие, поэтому столь длительное затишье со стороны родственника невольно напрягало. Однако обдумать эту ситуацию как следует не получилось. Времени просто напросто не хватало. Как один из главнокомандующих, Мэтью почти не участвовал в битвах на прямую. Он и ещё пара солдат расположились в центре страны, в паре сотен километров от столицы, и оттуда командовали передовыми войсками. Впрочем, пару раз Уильямс всё же порывался отправиться на передовую, но его всё время останавливали, буквально вцепившись в обе руки и в несколько голосов буквально упрашивали (приказывали) остаться. И даже полностью уверенный голос, которым Канада старательно объяснял людям, что простые смертные его не убьют, не подействовал. Однако долго Мэтью сидеть сложа руки не мог, поэтому организовал неподалёку полевой госпиталь, где старательно помогал местным медикам. Армия медленно сдавала позиции, поэтому с каждой неделей раненных поступало больше и больше. Большинство из них были в тяжёлом состоянии. К ужасу канадца, вскоре небольшое здание буквально насквозь пропахло кровью и трупным запахом, изо всех комнат разносились тяжёлые стоны, хриплый, натужный кашель или тихий плач, который никого не мог оставить равнодушным. — Подождите, — некто ухватил Мэтью за край куртки цвета хаки, заставляя блондина мигом побледнеть и стремительно обернуться в сторону пострадавшего. На него смотрели потухшие серые глаза, которые, казалось, больше принадлежали бездушной кукле, нежели живому человеку. — Вы не можете подать мне с нижней полки листок? Уильямс на секунду застыл, непонимающе смотря на пострадавшего, а затем медленно кивнул, не в силах отвести взгляда от кровавых бинтов, кровь, похоже, засохла и теперь намертво прилипла к коже. Правая щека и часть шеи сильно обгорели и теперь больше напоминали кровавое месиво. Большинство волос на голове отсутствовало, лишь слева торчал неровный клок, впрочем, корни волос тоже были все в крови. Ужасное зрелище, от солдата чётко пахло нечистотами и еле уловимым запахом каких-то лекарств. Буквально заставив себя отвести взгляд, Мэтью всё же нашарил дрожащими руками необходимую вещь. Выпрямившись, блондин, было, протянул листок, случайно взглянув на него. На потрёпанной и чуть испачканной бумаге неровным детским подчерком был выведен какой-то короткий стишок и нарисована небольшая картинка. На ней был мужчина в военной форме, слева от него стоял, по-видимому, ребёнок, а справа пожилая женщина с подобием палки. Тряхнув головой, Уильямс всё же отдал лист в руки мужчины. Тот приподнял уголки обезображенных губ в знаке благодарности, хотя сразу было видно, что это даётся ему с явным трудом. Полностью забинтованной рукой он принял листок, поднося ближе к глазам и щурясь, будто пытаясь что-то там рассмотреть. Мэтью беззвучно наблюдал за этой ситуацией, не зная, что ему делать. В идеале следовало бы подойти к медсестре, заставить её сменить бинты, обмыть, обработать, но блондин не мог сдвинуться с места, поддавшим какому-то необъяснимому оцепенению, которое буквально накрыло его с головой. — Моя дочь нарисовала для меня этот рисунок незадолго до того, как меня призвали, — непонятно зачем объяснил раненный, даже не взглянув в сторону парня. — Там изображён я, дочь и моя мать. Жена, к огромному сожалению, умерла в аварии лет десять назад, а ведь я столько раз говорил ей ездить аккуратней. — З… зачем вы говорите мне это? — сглотнув, тихо прошептал Канада. За шторой раздался крик, полный ужас, невольно Мэтью вздрогнул, замечая, краем глаза, как мимо них пронеслась пара медиков, однако его собеседник никак не отреагировал, продолжая бездумно смотреть на лист. — Ты так молод, — простодушно ответил мужчина. — Мне жаль тебя. Солдат хрипло рассмеялся, поднимая голову и смотря прямо на Уильямся. По спине пробежал холодок, заставляя нервы буквально до предела натянуться. Он смотрел не на Мэтью, а сквозь него, его глаза были пусты и потухши, не потому что он смирился со своей участью, совершенно не поэтому. Мужчин был слеп. Канадец невольно дёрнулся в сторону, чуть не завалившись на ткань, которая разделяет койки двух раненных. — Вы, — блондин тихо вздохнул, пытаясь совладать с дрожью в коленях. — Вы не видите меня? — Нет, — простой ответ без каких-либо посторонних эмоций, будто бы отвечает на что-то совершенно обыденное. — Скажи, как тебя зовут. — Мэтью Уильямс, меня зовут Мэтью Уильямс, — тихо прошептал блондин, несмело присаживая на корточки подле койки. — Я — Канада. — О, — удивлённо протянул мужчина, переводя взгляд куда-то вверх, будто в попытке что-то вспомнить, а затем беззвучно рассмеялся, откладывая рисунок себе на живот и нащупывая протянутую руку парня, сжимая ту в крепкой хватки. — Извините меня, не признал собственное государство, позор. — Ничего страшного, — слабо улыбнулся Мэтью, опуская взгляд на их руки. - Я, наверное, позову медсестру. Вам нужно сменить повязки. Уильямс поднялся на ноги, собираясь было мягко освободить свою ладонь, но не успел. Солдат вполне крепко ухватился на кисть парня, не давая тому отстраниться. Нахмурившись, мужчина попытался принять канадца ближе к себе, заставляя стать вплотную к кровати и нагнуться ближе. Уильмс последний раз дёрнул руку, но поняв, что эта глупая затея сражаться с больным, послушно затих. — Послушай меня, Канада, — прошептал безыменный солдат, обдавая лицо блондина неприятным запахом гниения. — Грядут ужасные времена. Эта война будет страшнее, намного страшнее, чем все остальные, — мужчина говорил с горечью, а затем вцепился в Уильямся с такой силой, что, казалось, оставит на коже синяк, даже сквозь куртку. Раненный тяжело приподнялся на кровати, почти утыкаясь носом в непослушные кудри канадца, еле слышно шепнув. — Канада умрёт. Уильямс испуганно отшатнулся в сторону, видя, как всё тело солдата содрогнулось в каком-то непонятном приступе. Парень поспешно выдернул руку, выбегая в небольшой коридор и пытаясь найти взглядом медперсонал. Когда же нужный человек был всё же найден, Мэтью схватил ту за локоть и буквально силком притащил к нужной койке, заставляя войти в ней, у самого духа просто не хватило. Через секунд тридцать, побледневшая медсестра отодвинула занавеску, убито покачав головой. — Мои сожаления, — тихо произнесла она. — Вы были знакомы с погибшим? — Канада умрёт, — дрогнувшим голосом повторил Мэтью, заставляя девушку удивлённо взглянуть в свою сторону. — Что, простите? — Нет, ничего. Я не знал его, извините, — махнул головой блондин, поспешно двинувшись в сторону выхода, не обращая внимания на то, как многочисленные люди то и дело задевали его, недовольно ругаясь. Его слова. Что значили его чёртовы слова?***
— И ты предлагаешь им просто так взять и причалить к нашим берегам? — возмущённо вздохнул Артур, грозно стукнув кулаком по столу. — Может нам ещё и красную дорожку им до Лондона постелить, чтобы не заблудились? Скотт недовольно поморщился, стряхнув пепел на пол, со скрытым наслаждением наблюдая за тем, как медленно краснеет лицо родственника. Уэльс, сидя по правую сторону, закатил глаза. Он никогда особо не любил перепалки между родственниками, но обычно в них не лез. Это Ирландия вечно любит шутить о мире и любви между ними, Лоркан же более реалистично относится к их отношениям. Покой их сумасшедшей семейке только будет сниться. — Ты хоть знаешь, против кого будешь воевать? — иронично подняв брови, протянул Шотландия таким тоном, будто разговаривает с маленьким и недогадливым ребёнком. — Против Империи Зла, кто же ещё начал всё это? — недовольно сложив руки на груди, проворчал Артур. Внутри у британца буквально всё кричало о том, что эту наглую рыжую морду следует избить как можно быстрее. Но, к сожалению, Кёркленду несложно было догадаться, на чьей стороне будет противовес силы. — Ты действительно такой наивный? — закидывая ногу на ногу и кивая головой Уэльсу, поинтересовался Скотт. Валлиец понимающе хмыкнул, бесшумно поднимаясь на ноги и покидая комнату, лучше он составит компанию Кигану во время его тренировки, чем в очередной раз будет наблюдать за их цапаньем. Англия, скупо поджав губы, проводил взглядом блондина. Он ненавидел, когда к нему приезжала семья. Все эти подколки, нравоучения, вспоминания прошлого. А в особенности он ненавидел, когда к нему приезжал Скотт. Сразу же вспоминались все издевательства детства и жестокие шутки наглого шотландца. Этот рыжий недоносок всегда знал, куда следует ударить, чтобы было больнее, поэтому успешно использовал эту возможность вплоть до сегодняшнего дня. Остальные родственнички были ни чуть не лучше. Уэльс всегда и везде был за Шотландию, поддерживал его буквально во всех начинаниях, даже если они касались непосредственно Англии. Валлиец, хоть лишний раз и не лез в их разборки, предпочитая наблюдать на расстоянии, всё равно был холодной и неприятной личностью, от которой всегда можно ожидать какой-нибудь подставы. Единственным, более-менее нормальных из всех них был ирландец, но даже его безумие не обошло стороной. Этот любитель золотых монет всё время отсиживался на своей территории и только в самых редких случаях вылезал оттуда, что, несомненно, сильно радовало англичанина. — Причём здесь наивность, Скотт? — буквально прорычал Артур, раздражённо наблюдая за вальяжной позой брата. — Даже я прекрасно понимаю, к чему именно стремится мистер Брагинский, и боюсь, ты не входишь в его планы, — поднимаясь со стула и довольно-таки ловко огибая стол, на котором лежала помятая карта Англии, протянул Скотт, туша окурок о стол и отбрасывая куда-то в сторону, под возмущённый взгляд зелёных глаз. - И, скорее всего, к тебе он отправит одного из проверенных людей. Артур поднимает голову, невольно поёжившись, когда Скотт опускает руки по обе стороны на подлокотники кресла, нагибаясь к нему слишком близко. Кёркленд морщится, ощущая неприятный горький запах сигарет, которым буквально насквозь пропиталась одежда шотландца, да и он сам. У Скотта под глазами незаметные синяки, а ещё сам он выглядит каким-то бледным, будто долгое время чем-то болеет, но не стремится показать это всем остальным. Он до жути тёплый, это англичанин понимает в тот самый момент, когда рыжеволосый в непонятном порыве сжимает его в неловких объятьях, прижимая к груди. Блондин морщится, упирается руками в грудь, пытается отпихнуть наглого родственника подальше, буквально задыхаясь в этом сигаретном запахе, который обволакивает его с ног до головы. Однако Скотт сильней и явно не собирает сдаваться, сжимая его практически до хруста, ставя своё колено с боку, перенося на него почти весь свой вес. И Артур сдаётся, сначала это почти незаметно, но через пару секунд парень полностью расслабляется, прислоняясь ухом к груди брата, слушая мерное сердцебиение и не обнимая в ответ. Кёркленд не понимает этого странного порыва нежности, однако принимает как должное, смиряясь. — Ты такой милашка, когда молчишь, — нагло усмехается Скотт, чуть расслабляя объятья, позволяя блондину еле слышно ругнуться себе под нос и оттолкнуть брата в сторону, резко поднимаясь со своего места, мигом отворачиваясь в сторону. — Кто это будет? — М? — шотландец лениво посмотрел в его сторону, а затем чуть приподнял губы в усмешке. Как бы сильно не сопротивлялся Англия, в конечном итоге он всё же прислушивается к его мнению, что, несомненно, льстит. — Имя Гилберт Байльшмидт тебе что-нибудь говорит? — Экс-Пруссия? — забывая о собственном смущении, удивлённо поинтересовался блондин, оборачиваясь в сторону шотландца и поднимая брови. — Они ведь совершенно не ладят. — Дорогой родственник, ты только что очнулся? — спросил Скотт. — Гилберт собственноручно помог мистеру Брагинскому одолеть собственного брата, думаю, вывод напрашивается сам собой. Британец лишь повёл плечами, задумчиво направляя свой взгляд в сторону окна, за которым накрапывал мелкий дождь. В своё время Артур довольно-таки много натерпелся от шумного прусса, иметь его в противниках себе дороже. А это значит, что их битва будет короткой и сумасшедшей как никогда раньше.***
Брагинский шумно выдохнул, ловко перевязывая пострадавшую руку, даже не умудрившись предварительно обработать рану. Из длинного пореза, который начинался от кисти и заканчивал плечом, струилась кровь, заливая тёплый свитер. Французы дрались яростно, довольно-таки ловко отражая все их атаки и довольствуясь своим превосходством, даже не догадываясь, чего именно ждали соединённые войска. А когда они поняли, то было слишком поздно что-либо делать. Зима наступила неожиданно для обеих сторон, буквально за одну ночь, вступая в свои права и спокойной начиная царствовать. Даже армия под командованием русских, хоть и была предупреждена заранее, всё же немного ступила. Наверное, единственным, кто действительно был рад зиме, это Иван. В прошлом много кровавых воспоминаний было связано с этим временем года, но сейчас она на их стороне. Потому что вместе с аномальными холодами, которые французы до селе ещё не видали, прибыл он. Тот, кого Брагинский ждал и опасался одновременно. На помощь соединённым войскам прибыл сам Генерал Мороз. С его помощью продвижение к столице намного ускорилось. Армия противников, не привыкших к столь аномальным холодам, уменьшилась почти в два раза и всё чаще начала сдавать позиции. Приезд Швейцарии лишь внушил французам больше отчаянья и веры в победу соединенных войск. Невооружённым глазом было заметно, с какой явной неохотой сражаются ранее задорные враги, видимо, их главнокомандующим не особо удаётся успокоить отряды. Буквально с неделю назад армия покинула город Страсбург и теперь остановилась в каком-то небольшом городе, который быстро сдали им на растерзание. Брагинский расположился на первом этаже здания администрации, разрабатывая стратегию с остальными командующими, однако сейчас был поздний вечер и большинство людей мирно спали, завернувшись в одеяла и спальные мешки. Отступая, франзуцы отрубали за собой электричество, газ и воду, что, в принципе, не особо мешало армии. — Ву-у-ух, ты вообще был на улице? — раздался довольный голос со стороны входа. Брагинский отвлёкся от бинтов, поднимая взгляд на прибывшего. Гилберт выглядел странно. Он был одет в огромную тёплую куртку, в которой буквально тонул, на голове шапка-ушанка, щёки красные, будто два сочных помидора, а ещё он весь в снегу, будто перед приходом основательно вывалился в сугробе. — Бр-р, сколько живу с тобой, а никак не могу привыкнуть к твоим зимам, это ж ужас какой-то. — Я так смотрю, ты решил эту улицу вместе с собой ко мне притащить? — скептически подняв бровь, поинтересовался Иван, подходя к альбиносу и смахивая с шапки несколько сантиметровый слой белоснежного снега. — Или решил вымочить здесь всё, чтобы наверняка? Байльшмидт недовольно ругается на Брагинского, пока не замечает наскоро повязанные бинты и кровавые разводы на полу. Тихо хмыкнув и не меняя своего задорного настроя, Гил поспешно скидывая с себя куртку с шапкой, от которых явно веет холодом и морозной свежестью. С тяжёлыми армейскими ботинками немец возился намного дольше, за это время Брагинский даже успел усесться обратно на стул и вернуться к своему занятию, а именно пытаться затянуть бинты как можно туже. — Дай сюда, не могу смотреть, как ты мучаешь бедные бинты, — с шумом пододвигая табуретку к русскому, недовольно произнёс прусс, присаживаясь рядом и отбрасывая его руки в сторону, заново распутывая кровавую ткань. — Тебя даже на день оставить нельзя. — Похоже, мы поменялись ролями, — улыбнувшись, легко прокомментировал Брагинский, успешно избегая прямого вопроса. — Как всё прошло? — Где-то в пределах километра французов замечено не было, — пожав плечами, отозвался Байльшмидт, а затем недовольно нахмурился, ударяя пепельноволосого по плечу, заставляя Брагинского недовольно скривиться. — Ты тему то не переводи. — Да ты садист, — обиженно протянул Иван, однако лёгкая улыбка, которая скользнула по его губам, полностью выдала весь его настрой. — Кстати, я хотел сообщить тебе одну новость. Гилберт кивает, полностью сосредоточенный на своём занятии, из-за чего Брагинский неловко замолкает, направляя свой взгляд на руку. Немец совершенно не умеет бинтовать, но сейчас всего движения настолько плавные и аккуратные, а вид весь такой сосредоточенный, что это не может не вызвать умиление. Конечно же, Иван сразу заметил это непонятное изменение в поведении прусса, это не могло не настораживать. Если говорить на чистоту, он ждал подвоха. Несколько десятков лет ждал и, наверное, ждёт до сих пор. Байльшмидт совершенно не был злым гением, который мог бы так долго выдерживать злобный план. Брагинский знал его не первую сотню лет, поэтому прекрасно понимал, что если бы немец что-либо задумал против него, то не выдержал и рассекретил себя после первого года совместного проживания. Но экс-Пруссия так не поступил, что невольно добавило в его копилку пару очков доверия. И сейчас Брагинскому было даже стыдно, за свои подозрения, которые посещали его в подобные моменты. Ведь он пошёл войной против собственного брата ради него. Смешно складывается история. — Так что за новость? — даже не пытаясь скрыть интереса, спросил Гил, оценивающе окидывая взглядом то, что у него получилось. В принципе, он раньше делал и хуже, поэтому данное сооружение является огромным шагом вперёд. — Ты так воодушевлённо начал болтать, и резко завис. — Недавно проходило совещание. Решали, кого послать с войском в Соединённое Королевство, — опустив глаза в пол, произнёс Россия. Он всё ещё не до конца был уверен в правильности этого решения, но командующие утверждали буквально в один голос, что Байльшмидт будет идеальным вариантом. — Выбор пал на тебя, гордись. Экс-Пруссия хмурится. С Англией у них всегда были натянутые отношения, конечно, в войну они особо не лезли, но и на мировую не спешили идти. Если быть до конца честным, то парень относился к блондину более чем нейтрально, предлагая лишний раз не сталкиваться. Конечно, после Второй Мировой их отношения сильно ухудшились, в некотором роде этому поспособствовал Америка. Альфред всегда любил лезть в отношения между странами и выворачивать всё так, чтобы ему одному это было выгодно. — Шикарно, всегда мечтал нагнуть старину-Артура, ксе-ксе-ксе, — усмехнувшись, протянул альбинос, поднимаясь со стула, на который успел опуститься. — Когда? — Не в ближайший месяц, — тут же остудил его пыл Иван, пытаясь пошевелить рукой. Каждое движение отдавалось острой болью, белоснежная ткань почти тут же намокла, конечно, по-хорошему следовало бы зашить, но желания никакого не было, а давать иглу в руки немца не особо хотелось. — После захвата Франции. — Чёрт, убил во мне последнюю надежду, — наиграно грустно протянул прусс, демонстративно приложив руку к сердцу, а затем выпрямился, уже более серьёзно взглянув на русского. — Завтра выдвигаемся в пять, пойду проверю состояние солдат, не проспи. — И это говоришь мне ты? — насмешливо выгнув брови, поинтересовался Россия. Экс-Пруссия оделся намного быстрее. Спустя минуту он уже выскочил на улицу в полурасстегнутой куртке и без шапки, напоследок махнув рукой, оставляя Брагинского наедине со своими мыслями. Приподняв уголки губ в лёгкой улыбке, Иван медленно поднялся с тёплого места и, выглянув в окно, удостоверившись, что немец скрылся за ближайшим поворотом, сдёрнул с вешалки сырое пальто, набрасывая на плечи и, оставив свет, бесшумно выскользнул за дверь. На улице было холодно, колючий ветер тут же взвился вокруг парня, будто радуясь его неожиданному визиту. Снег хрустел под ногами, неровной поверхностью лежа на промерзлой земле. Зима явно постаралась на славу, огромные белоснежные сугробы были примерно по пояс, и при огромном желании в них можно было утонуть. Похоже, Франция впервые за последние сто лет видит такую красоту. Белый покров слабо переливался в свете бледной луны, сверкая серебряным цветом. Снег звучно хрустел под ногами. Брагинский потоптался на месте, приготавливая для себя место, а затем облокотился на холодную каменную стену, поднимая лицо вверх. Ночное небо было завораживающим. Без всех этих огней города оно действительно выглядело восхитительно и нереально красиво, невозможно отвести глаз. Облачка белого пара то и дело вырывались из приоткрытого рта, медленно поднимаясь к звёздам и тая в ночной тишине, лишь изредка прерываемая приглушёнными голосами, доносящимися откуда-то издалека. Ветер завыл сильнее, заставляя невольно поёжиться, а в следующую секунду, будто из неоткуда раздались почти бесшумные шаги приближающиеся откуда-то слева. Иван глубоко вздохнул, обжигая лёгкие морозным воздухом, не особо спеша встречать пришедшего. Некто застыл в метре от него. В воздухе вновь повисла идеальная тишина, прерываемая лишь неровным дыханием русского. Брагинский прекрасно знал, кто именно стоит рядом с ним, но оборачиваться и начинать разговор не было никакого желания. — Ты замёрзнешь, — глубокий голос с нотками свойственной ему хриплости разрезал идиллию, заставляя Россию недовольно поморщиться, и всё же обернуться в сторону гостя, сталкиваясь взглядом с пустыми голубыми глазами. — Я не сильно восприимчив к холоду, — упрямо поджимает губы парень, хотя прекрасно понимает, что спорить с этим духом совершенно бесполезно. Рядом с ним Иван чувствовал себя ребёнком, и это невольно поднимало в его душе волну смятения и глухого раздражения. — И всё же, — чуть мягче произнёс старик, складывая руки на груди и облокачиваясь на стену неподалёку от Ивана. — Ты звал меня. — Хотел поблагодарить за помощь. — Полно врать, я знаю тебя с самого рождения, — беззлобно рассмеялся Генерал. — Что-то случилось? — Нет, — передёрнув плечами, односложно отозвался русский, а затем слабо улыбнулся, скосив взгляд фиолетовых глаз. — Странно видеть твоё появление без обыденных спецэффектов. — Решил приберечь их для будущего, — легко подхватив суть разговора, парировал выпад мужчина, а затем, нахмурившись, уже серьёзней поинтересовался. — Ты решил, что будешь делать с французами? — Развалим их армию, — спокойно отозвался Брагинский. — Средь людей и так поселилась паника, многие погибли из-за несостоятельности командиров и власти, осталось лишь добить. — Что прикажешь делать мне? — Старайся не трогать людей, нам не нужны лишние потери. Уничтожай технику и оружие, — тут же произнёс Россия, заранее обдумав дальнейший план действий. — Мне нужна разваленная, а не сломленная Франция. Ты всё понял, генерал Мороз? — Будет сделано, мой Император. Иван усмехнулся, кивнув головой, хоть рядом с ним больше никто и не стоял. Шумно выдохнув и потерев друг об друга заледеневшие ладони, Брагинский вновь поднял взгляд к звёздам. Ночь сегодня выдалась славная.***
Наташа раздражённо махнула головой, стараясь убрать прядь выпавших из хвоста волос, и парировала очередной удар. Македония билась с ней явно на равных, не уступая ни в чём. На любой выпад Орловской у этой прозорливой девушки находилось с десяток блоков и ответных ударов, что невольно раздражало саму белоруску. Мария* сражалась с помощью древнего гоплитского меча**, который был чуть длиннее стандартного оружия и мог спокойно конкурировать с острыми ножами самой блондинки. Их сражение длится уже около трёх беспрерывных часов. Военные действия ночью не прекращались ни на секунду, то и дело над их головами с шумом проносились самолёты или где-то по близости грохотали снаряды. Обе девушки порядком вымотались и получили своё заслуженное количество ран. У Орловской было вывихнуто левое плечо и неудачно повреждена левая нога в районе сухожилия. Если бы остриё вошло чуть ниже, то она бы больше не смогла пользоваться этой ногой. Впрочем, Македонии тоже неслабо досталось. Из правого плеча у неё торчал серебристый ножик, а широкие штаны цвета хаки полностью залила кровь из глубокого пореза, оставленного Наташей на память. Резкий выпад вперёд, блондинка отскакивает в сторону, но чувствует, как нога увязает в мокром снеге. Раздражённо шипя, Наташа заваливается в сторону, одновременно уходя от прямого удара меча, который просвистел в миллиметре от головы, задев пару локонов. Выставив вперёд руки, Беларусь ловко перевернулась на спину, избегая удара головой об землю, выпрямляя ногу, в попытке подставить македонке подножку, впрочем, это не увенчалось успехом. Мария лишь довольно усмехнулась, без лишних слов занося короткий меч над уставшей и беззащитной Орловской. Беларусь дёрнулась в сторону, пытаясь уйти от неминуемого удара, понимая, что явно не успевает, но что-то пошло не так. Македония кратко вскрикнула, заваливаясь на бок, тяжело хрипя. Наташа попыталась отползти в сторону, превозмогая усталость и боль. Девушка удивлённо посмотрела на своего противника, у которого из плеча торчали вилы. Обычные деревенские вилы с железными зубцами и деревянной рукоятью. Похоже, метнули их с огромной силой, и попали в плечо и, похоже, задели лёгкое. Неподалёку раздалось тяжёлое хлюпанье, а уже через секунду перед блондинкой появилась рука, облачённая в тонкую чёрную перчатку. — Я прекрасно справлялась сама, — спокойно произнесла Орловская, но помощь приняла, поднимаясь с мокрого снега. Украина невинно пожала плечами, помогая сестре отряхнуть спину, заодно облокотиться на себя, чтобы той было легче стоять. — Ты её убила? — Не знаю, — честно ответила Ольга, а затем медленно подошла к девушке, продолжая удерживать Наташу, славянка нагнулась, заглядывая в лицо Марии. Та харкала кровью, предсмертно хрипя, вилы завалились в сторону, цепляя за собой куски окровавленного мяса и куртки, в воздухе отчётливо пахло солоноватым запахом крови. — Ещё жива, постой секунду. Беларусь недоумённо выгнула брови, но послушно отпустила плечо сестры, отходя чуть в сторону и наблюдая за её действиями. При виде Украины Македония как-то вся дёрнулась в сторону, будто в попытке сбежать. С непроницаемым лицом, Ольга обхватила рукоять двумя руками, а затем, внимательно взглянув в тёмно-карие испуганные глаза шатенки, с силой нажала, вонзая зубцы ещё сильнее. Раздался какой-то тихий писк, а затем всё резко прекратилось, будто бы ничего не было. Тяжело выдохнув, украинка отступила в сторону, с противным хлюпаньем вынимая вилы из ещё тёплого тела. Грязный снег под зубцами принимал тёмно-бордовый цвет, мотнув головой, Орловская вновь опёрлась на плечо сестры, кидая прощальный взгляд на тело, лежавшее около обочины. Она никогда не была в дружеских отношениях с этой страной, поэтому после её смерти на душе оставалось всё так же спокойно. Это война, те, кто приняли вызов, должны были прекрасно понимать, что могут и не выжить. — Как мы объясним это братику? — медленно поворачиваясь в сторону оставленной машины, поинтересовалась Наташа. Ольга скупо поджала губы, задумчиво смотря себе под ноги. — Скажем, что умерла во время битвы, ведь это правда, — через пару секунд тишины, отозвалась блондинка. Орловская лишь кивнула, понимая, что этот поединок забрал у неё последние силы, перед глазами изредка вспыхивали чёрные точки, да и тело всё время хотело накрениться в сторону, лишь твёрдая рука Ольги не давала ей упасть. В полном молчании они сели в машину. Украинка поспешила убрать вилы назад, запачкав сидения. В салоне было холодно, поэтому девушка поспешила включить печку, закрывая за собой дверь и снимая перчатки, грея руки о тёплый воздух. Беларусь устало выдохнула, откидываясь на спинку и лениво прикрывая глаза, прислоняясь лбом в холодному окну, наблюдая за тем, как оно медленно потеет. Казалось, она закрыла глаза всего на секунду, потому что в следующий момент её уже трясли за плечо. — Наташенька, не засыпай, — ласково проворковала украинка, разворачиваясь на пустой дороге. — Всего пару минут, и мы будем в госпитале. — Мы оставим её там? — без особо интереса спросила белоруска, даже не поворачивая голову в сторону сестры. Говорить абсолютно не хотелось, но она послушно старалась взбодрить себя, дабы вновь не заснуть. — Я уже сообщила об этом, — быстро произнесла блондинка, спешно переводя тему. — Кушать хочешь? — Нет, — односложно отозвалась Беларусь, морщась от боли в вывихнутом плече. Она бы попросила сестру его вправить, но вряд ли та согласится. — Ты изменилась… Стала, м-м-м, жёстче. — Я пугаю тебя? — Нет, такой ты мне даже нравишься, — слабо улыбнувшись, наиграно весёлым тоном протянула Наталья, а затем чуть тише добавила. — Иван бы не одобрил. — Я знаю, но другого выхода нет, и он понимает это лучше, чем кто-либо.***
Америка раздражённо барабанил пальцами по столу, слушая дебаты политиков. Впрочем, суть разговора он потерял ещё пять минут назад, но блондин был точно уверен, что сейчас обсуждается военное положение их союзников и мощь врага, между этим мелькали какие-то огромные цифры, кто-то настойчиво повторял о долгах и прочем. Но, к слову сказать, пока что к адекватному решению никто так и не пришёл, поэтому в помещение для собраний творилась неразбериха. Плавно тема перенеслась на Россию. Люди на полном серьёзе обсуждали возможность ядерного удара по этой стране. Невольно Альфред встрепенулся, вклиниваясь в дискуссию, внимательно прислушиваясь к мнению окружающих. Политики разбились на две группы: те, кто против ядерного удара и те, кто считает это необходимостью. Их опасения были понятны, у Брагинского огромное количество союзников, имеющих бомбы. Даже тот же Китай, который, по мнению военных, незамедлительно ответит на удар. — Периметр***, — задумчиво отозвался американец, заставляя обратить на себя внимание. Слово вырвалось как-то неосознанно, однако забирать его обратно было уже поздно. — Простите? — Прощаю, — широко улыбнувшись, отозвался Джонс, а затем поспешил пояснить. — Рука мертвеца отреагирует незамедлительно на наш удар. Поэтому мы получим двойной, а то и тройной удар в разные точки. — Вы имеете в виду систему, которая создавалась ещё при, гм, СССР? — поинтересовался военный, удивлённо выгнув брови. — Но разве она ещё действует? — Безусловно, — ни секунды не думая, отозвался блондин. — Россия всегда имеет запасной план. Даже в тот момент, когда ты думаешь, что прижал его к стенке, он умудряется выйти невредимым. — Вы правы, но мы не можем сидеть сложа руки, — упрямо отозвался другой мужчина. Он сидел почти в конце стола, поэтому услышать его было проблематично. — Русские творят беспредел, мы обязаны поставить их на место. — Делаете, что хотите, но не смейте трогать Российскую Федерацию, — с улыбкой на губах легко отозвался Альфред, поднимаясь с места. Всё равно здесь больше ничего интересного не будет. — Вы даёте ему слишком много поблажек! — раздражённый крик заставил Джонса удивлённо склонить голову, непонимающе взглянув в сторону кричавшего человека. — Мы обязаны его уничтожить! — Возможно, но, — Альфред подался вперёд, ставя ладони на гладкую поверхность стола и перенося на них весь свой вес, внимательно оглядывая собравшихся, - я, как верховный главнокомандующий всеми военными силами Соединённых Штатов Америки, запрещаю вам какие-либо действия по отношению к Российской Федерации. Когда придёт время, я сам с ним разберусь, поняли? — Есть, сэр!