06. On the run.
26 июля 2015 г. в 10:57
Я встал с кровати и с чувством предвкушения толкнул дверь. Она с легкостью поддалась, и я, с трудом сдержав восторженный возглас, отправился звать своих сотоварищей, которые послушно сидели по палатам.
Выведя ХиЧоля и ХёкДже в коридор, я прижал палец к губам, призывая хранить тишину: нам предстояла самая рискованная часть операции.
Первым делом я вновь плотно прикрыл двери, ведущие в наши хоромы: нельзя было допустить того, чтобы нас преждевременно хватились.
Раньше общая дверь, ведущая из коридора, запиралась на два замка, один из которых – электронный – мог открыть только вахтер со своего поста, но после несчастного случая восемь лет назад, когда один из пациентов насмерть забил медбрата кулаками, администрация "Тисов" приняла решение оставить только ночную сигнализацию и простой замок, который я отпер ключом, покоившимся у меня в кармане.
Я приоткрыл общую дверь на небольшое расстояние и кивнул ХёкДже – самому тощему из нас. С опаской глянув на меня, он просочился в эту щель и быстро ввёл на боковой цифровой клавиатуре День Рождения Троцкого.
Сигнализация, едва слышно пискнув, отключилась, и мы с ХиЧолем вышли из коридора.
Я кинул взгляд в сторону вахтера и удовлетворенно кивнул: он сидел за своим столом, приоткрыв рот, из которого на отполированную поверхность мерно капала слюна. Троцкий вертелся тут же, а дверь в закуток была закрыта, что говорило о том, что СонМин до сих пор там.
Действие одной таблетки, по идее, должно продолжаться двенадцать часов, но я решил перестраховаться и дать всем пассивным действующим лицам по две, чтобы ничего не сорвалось.
Мне было плевать, какой эффект подобный препарат может иметь на их мозги. Их ведь не интересовало, что совершенно здоровый психически человек делает в их заведении.
Я сделал подручным знак следовать за мной, и мы на цыпочках поспешили вниз по лестнице.
Шаг, ещё один, ещё...
Ровно шестьдесят ступенек.
Шесть пролетов с площадками.
Холод бетона ощущался даже через подошву больничных шлёпанцев, и я вздохнул с облегчением, когда мои ноги ступили на линолеумный пол холла.
Мы не стали ждать, пока наши глаза привыкнут к темноте: времени было в обрез, и потому наш небольшой строй двинулся к стеллажам, полагаясь на мышечную память.
Дверь, ведущая в служебный коридор, не запиралась, что было весьма странно, так как в холле часто бывали психи разного сорта. Правда, далеко не все они любили читать и заходили за стеллажи, где и располагался означенный вход.
Но я был не таков. Совсем.
С трудом нащупав ручку этой чертовой двери, я распахнул её, и мы оказались в ещё более кромешной тьме. Я не помнил, сколько шагов было до кухонной двери, и весьма сомневался, что смогу при таких условиях попасть ключом в скважину, но дороги назад уже не было.
Наш путь лежал только вперед.
Каким-то чудом нашарив вторую дверь направо, я присел на корточки и попытался подушечкой пальца определить, где скважина. Мне это удалось примерно через семь минут, но я считал, что справился бы раньше, если бы ХёкДже не ныл мне прямо над ухом о том, что ему чудилось что-то в темноте.
Момент, когда мы попали на кухню, стал для меня настоящим откровением. Я показался сам себе одним из тех легендарных воинов античности, которые ставили себе неосуществимые цели и преспокойно их добивались на зависть соседям и восхищение потомков.
Рановато я возгордился, как потом выяснилось.
О том, чтобы включить свет, не могло идти и речи: освещенные окна могли привлечь нежелательное внимание, так что приходилось ориентироваться на ощупь.
Открыв кухонный лифт, я просунул голову внутрь и провел ладонями по стенкам небольшой квадратной камеры. Мы договорились спускаться по очереди, и по общему выводу роль первопроходца я должен был взять на себя.
Что ж, я не возражал.
С трудом загрузившись в тесное пространство, я прикрыл дверцу и, сняв лифт с блокировки путем переключения рычага, схватился за тросы.
Я как-то видел фильм – о секретном агенте, кажется, – в котором шпион выбрался из здания похожим способом. У актера это выходило так легко, что я не сомневался: справлюсь в два счета.
Но на самом деле это оказалось непростой задачей: мои руки, непривычные к настолько тяжелой работе, заныли сразу же, и мне пришлось сжать зубы, чтобы не застонать. Тросы так и стремились вырваться из ладоней, содрав кожу, и пару раз так и произошло. Я молча стерпел боль, подумав про себя, что преодоление этих нескольких метров – это чуть ли не самая трудная задача на свете.
И вот дно лифта стукнулось о цементный пол подвала, вселив в мою душу ликование. Тут не было предусмотрено дверцы, и я свободно выкатился из тесной камеры, улыбаясь во весь рот.
Цокольный этаж был освещен несколькими лампами дневного света, которые работали в круглосуточном режиме, и это не могло не радовать, так как мне безумно надоело двигаться на ощупь.
Сделав пару наклонов, чтобы восстановить кровообращение в теле, и смочив слюной пораненные ладони, я нажал на кнопку со стрелкой вверх, и подъёмник медленно поехал на кухню. К сожалению, автоматика не предусматривала движение вниз, которое работники госпиталя осуществляли вручную.
Ну и пусть. Можно справиться и так.
Пока мой товарищ спускался вниз, я решил изучить подвал. В этом помещении не было ничего особенного: высокие потолки, сложенные в углу холщовые мешки с непонятным содержимым, стеллажи, закиданные коробками, часть из которых была пустой...
И дверь, ведущая отсюда.
К ней поднимались ступени, оканчивавшиеся у самого порога, так что этот путь был доступен, и я вздохнул с облегчением: меня грызли сомнения, что створки окажутся заваленными каким-нибудь хламом.
Камера лифта издала глухое "Бам!", и оттуда, кашляя и тяжело дыша, выполз ХёкДже.
– Тут есть крысы?! – поднимаясь, выпалил он. – Они разносят...
– Отправь подъёмник ХиЧолю, – бесцеремонно перебил я его. – И побыстрее.
Он тут же успокоился и нажал на кнопку кончиком мизинца.
Третьему нашему товарищу понадобилось больше всех времени, чтобы спуститься, но сей факт совершенно не смутил бывшего акробата из цирка дю Солей.
– Я готов! – весело отрапортовал ХиЧоль, отряхивая руки и с трудом разгибая спину.
Я кивнул и пошел к дверям, раскрывая одну створку. Другая, к сожалению, попадала в поле зрения одной из камер, так что нам пришлось довольствоваться лишь половиной прохода.
– Идите точно по моим следам, – велел я, воскрешая в своей памяти наработанные больше, чем за год присутствия здесь расположения слепых пятен устройств видеонаблюдения.
Порой мне приходилось прыгать, как кенгуру, от дерева к дереву, а порой – по-пластунски ползти, напоминая гигантского ужа, но мы всё-таки достигли контрольно-пропускного пункта, и я зашел внутрь.
КанИн сидел там, уронив голову на сложенные руки. Закрытые глаза сказали мне о том, что он спал беспробудным сном. Что ж, тоже удачно.
Я бесцеремонно залез охраннику в карман и вытащил оттуда сотовый телефон. Первое время это устройство нам будет просто необходимо, а потом мы от него избавимся.
Достав из своей пижамы третий ключ, отпиравший главный вход, я вставил его в скважину высокой металлической двери. Замок гостеприимно щёлкнул, и я вышел наружу.
Сделав несколько шагов, я почувствовал головокружение.
Нет, это не имело ничего общего с физическим состоянием организма.
Просто я был свободен.
Прохладный воздух майской ночи целовал моё разгоряченное лицо, и я мог поклясться, что на свете нет ощущения приятнее.