Цепи

Сознание возвращалось медленно и болезненно, будто неохотно. Глаза еще долго привыкали к темноте, я уже начинала подумывать, что либо ослепла от сильного удара, либо здесь действительно невозможно ничего рассмотреть. В голове все еще раздавался тугой скрипучий гул, время от времени вновь топивший меня в какой-то вязкой пелене полузабвения, наверное, из-за большой потери крови. Я с огромным усилием попыталась сесть. Вслед за осторожным движением послышался лязг цепей, за истертое в кровь запястье что-то ощутимо протянуло, и я поняла, что руку мою приковали к стене. Замечательно... Все же умудрившись сесть, я прижалась щекой к холодным влажным булыжникам. Разум медленно прояснялся, позволяя немного осознать ситуацию и обдумать создавшееся положение. Здорово же он меня вчера отделал, одним ударом. А если пытать начнет, я не выдержу... Ведь я слабая совсем, на самом деле. Сквозь окошко, бывшее, очевидно, под самым потолком, начал тихонько пробиваться сероватый свет. Ясно, значит, только утро наступает. Скорее всего, герцог рано встает, значит, за мной скоро придут. Если он вообще обо мне вспомнит. Вдруг у противоположной стены послышался странный шорох. Я так и подскочила, чувствуя, как по вискам ударила кровь. Крысы? – Кто здесь? – дрожащим голосом проговорила я, судорожно хватаясь за цепь. Я ведь даже убежать не смогу. Ответа не последовало, вместо него до ушей донесся слабый тоненький писк. Значит, все-таки крысы... Дрожа всем телом, я сильнее прижалась к стене. Ненавижу их, ненавижу. Мне страшно. Надо просто не двигаться, и тогда они сюда не пойдут. Надо просто замереть, просто... Вдруг я почувствовала, что моей ноги что-то почти невесомо касается. Прищурившись, я увидела ее. Худая страшная крыса самозабвенно обнюхивала мою ногу. Несколько секунд я, замерев, в оцепенении наблюдала за ее передвижениями, потом, вскрикнув, с силой отпихнула ее к противоположной стене. Тушка с противным шлепком ударилась об стену и упала на пол, больше не шевельнувшись. По телу прошлась неприятная судорога. Неожиданно откуда-то слева послышался громкий скрипучий лязг, дверь будто неохотно отворилась, и в проеме появились два солдата, которых я пока что не успела запомнить. Первый тяжело ввалился в карцер, судя по запаху, он был пьян. Да и второй тоже. Я с трудом увернулась от удара ногой, и солдат, не удержав равновесие, впечатался в стену. И это в Восточных землях вместо приветствия полагается? И зачем только их принесло? А если... – Ну что, обслуживать будешь, шлюха? – тот, что остался стоять в дверях, грубо схватил меня за волосы. – Пошел ты, – процедила я, сквозь сжатые зубы, думая только об одном. Только бы страха своего не выдать. В ответ я получила два внушительных удара головой об стену, по шее медленно потекло что-то горячее. И так голова со вчерашнего дня просто раскалывается, еще и эти умники... – Спокойно, – первый, видимо, очухавшись от удара об стену, вновь навис надо мной, – сейчас мы ее быстро, она даже пикнуть не успеет. Я вжалась в стену, приготовившись сопротивляться, как смогу в таком положении. Кричать показалось не лучшей идеей, мало ли сколько у них найдется единомышленников. Если так, то будет только хуже. И тут в дверном проеме появился Юрген. Никто в моей жизни еще не появлялся настолько кстати. – Что вы здесь делаете? – строго спросил он. – Пошли вон, пьянь. Солдаты неохотно покинули камеру, а Юрген склонился надо мной, снимая оковы. – Что-то ты совсем тихой стала в сравнении со вчерашним днем, – заметил он, вытягивая меня из помещения в коридор. – Спасибо, – проговорила я одними губами, глядя прямо перед собой. – У-у-у... – как-то сочувственно протянул мужчина, подталкивая меня перед собой. Я ничего не ответила и, спотыкаясь, поплелась в указанном направлении. Черт, как же голова кружится. Юрген открыл передо мной дверь, впуская в какой-то кабинет. Заметив, что Фридрих во всем своем устрашающим величии восседал за столом, я испуганно отступила. Не могу ничего с собой поделать... – Подойди, – тихо сказал солдат, легонько подтолкнув меня вперед. Я осторожно приблизилась к герцогу, стараясь не опускать взгляд. Теперь между нами был стол, а это хоть какая-то преграда. Фридрих несколько бесконечно долгих минут просто изучал меня взглядом, слегка прищурившись, потом молча указал на небольшой умывальник в углу кабинета. Я, облегченно вздохнув, прихрамывая, поплелась туда и тут же оцепенела от удивления, заметив свое лицо в зеркале над умывальником. Под глазами залегли глубокие тени, делавшие меня похожей на нечисть „не от мира сего”, ужасно грязные волосы спутались и свисали на лицо и плечи, словно у ведьмы. Чего уж говорить о разбитом, почти полностью запачканном кровью лице. Я даже не сразу узнала себя и несколько секунд просто пялилась на отражение, не в силах поверить, потом, коротко вздохнув, начала отмывать с лица кровь, отчего вода в умывальнике скоро приобрела красный оттенок. Более менее приведя себя в порядок и набравшись уверенности, я вернулась к герцогу. – Садись, – он указал на жесткий стул. Я послушно опустилась на него, глядя прямо перед собой. – Итак, на чем мы вчера остановились? Так откуда ты родом? – герцог вопросительно приподнял бровь. Сегодня он явно спокойнее, чем вчера. Хотя кто его знает, может, это до поры... – Я родом из Версаля, но последнее время жила в резиденции отца, недалеко от границы. – Каким образом резиденция твоего отца оказалась недалеко от границы, если ты родилась в Версале? – Фридрих откинулся на спинку кресла. – Я правда не знаю, никогда не интересовалась. Вероятно, в то время родители просто оказались там по каким-то делам... – совсем тихо проговорила я, испугавшись, что подобный ответ его не устроит. – Успокойся, – медленно проговорил он, глядя прямо на меня, – больше бить не буду. Не знаю, надолго ли, но всю нежелательную спесь я из тебя выбил. Так что отвечай нормально. Я кивнула, вслушиваясь в бархатный голос, звучавший на удивление успокаивающе. – Достаток твоих родителей? – В последнее время в семье проблемы с деньгами... – Да врет она, – сказал кто-то из солдат, – ясно ж, как белый день. Хочет, чтоб ее за просто так отпустили! Фридрих перевел глаза на меня, очевидно, ожидая мое опровержение этого предположения. – Отца ростовщики обманули, – тихо проговорила я, опуская голову. Со стороны двери послышался взрыв хохота, и я почувствовала, как щеки заливаются краской. Внезапно герцог схватил со стола тяжелую печать и запустил в солдат, она, не задев никого, прошибла стену и так там и осталась. Я не шевелясь с широко открытыми глазами наблюдала, как мгновенно выпрямилась и затихли солдаты. А ведь он и убить кого-то мог... Вспыльчивый. – Как ты оказалась одна в лесу? – Фридрих вновь перевел взгляд на меня. – Я... С родителями поссорилась и сбежала из дома. Еще вчера придумала, чтобы соврать, если вдруг спросят. – Причина? – Любовь... – тут же нашлась я. В какой-то мере это было правдой, к тому же любовь – всегда отличное оправдание поступкам. – Ясно все с тобой, – вздохнул герцог, – уведите. Я умоляюще взглянула на Фридриха. Если опять упекут в карцер, то... – Что-то еще хочешь сказать? – спросил он, изогнув бровь. Я замешкалась, неуверенно оглядываясь на стоящих у двери солдат. – Вон пошли, – махнул рукой герцог. За моей спиной послышался звук тяжело захлопнувшейся двери, и я вновь обессиленно опустилась на стул, хватаясь за голову. Какой же абсурд... Надеюсь, Вессаль скоро меня отсюда вытащит.