* * *
— Жанетта, милочка, и не забудь пеньюар с шелковыми вставками и отделкой на груди, — проворковала старшая камеристка участницы из Щеботана, напутствуя горничную, но тут же передумала. — Нет, лучше тот, с желтыми лентами. И скажи мадмуазель Щелчок, что она уволена. Поторопись, наш выход всего через полтора часа! Краса и гордость Щеботана что-то промычала и завращала глазами, но продолжила суеверно сжимать губами булавку. Камеристка кинулась к ней и принялась закручивать вентиль на баллоне с загадочной надписью «Концентрированный овцепикский воздух для цвета лица». Языки огня, подозрительно подрагивающие на свечах, опали. Горничная поспешила выскользнуть из гримерки. В первую очередь она собиралась отыскать Мартину Щелчок и в неподобающих молодой даме выражениях высказать всё, что о ней думает. Новость об увольнении можно было отложить до тех пор, пока Мартина поможет ей принести с верхнего этажа все перечисленные камеристкой пеньюары. Иначе снова окажется, что старая сушеная рыба имела в виду именно тот, от которого успела пять раз отказаться. Может, к тому времени камеристка сообразит, что нельзя отказываться от лишних рабочих рук. Но всё равно, со стороны Мартины ужасно не по-дружески было отлынивать в день третьего тура, ради встречи с симпатичным лакеем! Поднимаясь по лестнице, Жанетта так яростно топала пятками, что предающаяся целебному дневному сну Мисс Квирм проснулась, а стучать в дверь их с Мартиной каморки стало бессмысленно. «Хотя кто знает этих бледных и обманчиво холодных парней, — Жанетта чудом удержала себя от намерения пинком распахнуть двери. — Может, эта дура действительно потеряла голову…» Горничная благочестиво врезала кулаком по доскам и крикнула: — Надеюсь, вы в приличном виде! Вхожу на счет три! И принялась считать: «Один, один-с-четвертью, один-с половиной…» Через время, достаточное для прощальных поцелуев и спешного одевания целого полка солдат, девушка толкнула дверь и вошла. Сначала ей показалось, что протекла крыша. Потом, что подруга в последний момент отдала предпочтение художнику-примитивисту, который обещал нарисовать урожденную щеботанку «как тех щеботанских девушек», и тот взорвал в комнатке банку красной краски… Только потом она почувствовала металлический запах и поняла, что разворошенная кровать Мартины пуста. Разум её впал в оцепенение, но руки и ноги, лишившись руководства, обратились к последней внятной команде. Белая как бумага девушка подхватила шляпную коробку и шагнула к огромному сундуку, беречь который её обязали как зеницу ока. — С желтыми лентами, — прошептала Жанетта, откинула тяжелую крышку, заглянула внутрь. С горы белья скатилась голова с растрепанными рыжими кудрями, ударилась о доски и замерла, удивленно глядя в потолок. Горничная, впитавшая с молоком матери навык обращения с отсеченными головами, осторожно подняла её. «Гильотина» была любимой игрой щеботанских детей. В городе высокой кухни каждому хоть раз в жизни подкидывали в кровать или шкаф голову из папье-маше или тряпок. Только вот эта женская голова была слишком тяжелой. Решившись на последнюю проверку, Жанетта перевернула свою находку. Обрубок шеи был влажным, красным и в нем были срез позвоночника, хорошо знакомый горничной по работе на кухне, и… отверстия. Те самые, которыми все пользуются, чтобы отправить еду навстречу желудку, но в действительности мало кто себе представляет. Жанетта рухнула на пол. — Ой, — сказал кто-то. — Как неловко получилось.* * *
С точки зрения Ангвы констебль Салли просто по своей вампирской натуре возвышалась над всеми. При этом ненамеренно, что еще больше раздражало. С точки же зрения золотистой волчицы, обнюхивавшей угол, Салли была раскачивавшейся над её холкой ногой в странно пахнущем ботиночке… — Это просто бессмысленно, — простонала вампирша, поудобней устраиваясь на пузатом комоде и прислонившись спиной к стене. Если Ангва еще могла заставить себя обследовать коморку горничных и не зайтись воем, то Салли не продвинулась дальше коридора, ведущего к лестнице. — Я имею в виду: зачем кому-то убивать прислугу, когда вокруг полно этих пышущих собственным величием полнокровных дамочек? Ох, нет, я опять сказала слово на букву «к»… Это не зверское убийство конкурентки ради победы. Это даже не устранение костюмера или парикмахерши, чтобы сорвать выход… Ты можешь делать то, что вы, собаки, в таких случаях делаете, немного быстрее? Я ни в коем случае тебя не подгоняю, просто вот бы леди Сибилле удалось убедить остальных судей пропустить к нам Шелли… И открыть окна. Неплохо бы помыть там наверху всё. Лавандовой водой. Или розовой. Два раза. Ты так хорошо держишься, не представляю, как тебе это удается! «Потому, что последние десять минут я держусь только чтобы утереть нос тебе!» — подумала Ангва, отбегая за вешалку, чтобы сменить облик. Кровавое марево в голове сразу стало немного пожиже. — Бесполезно, — сообщила она, заправляя рубаху. — И если тебе так тяжело здесь находиться, могла бы еще раз поговорить с девушкой, нашедшей голову. — Не думаю, что после ощупывания расчлененного тела ей нужно именно общество вампира, — улыбка Салли вышла кривоватой. — Пусть лучше еще немного посидит с Глэдис. С ней она чувствует себя, как за каменной стеной. — Ха-ха, — сказала Ангва. Воспоминания о разгромленной комнате выводили её из себя. Даже если забыть о потеках крови, заливших стены и потолок, когда некто разорвал, перегрыз или рассек мисс Щелчок горло. Вся Опера — от крыши до подвалов — была её участком. Хорошо — её и Салли, но именно она была старшим офицером. А вампирша до сих пор скорее шпион, чем настоящий стражник. — Большие события не отменяют маленьких ссор и просто психов, — авторитетно сказала оборотень, но, немного помявшись, признала. — Хотя, я скорее ожидала бы, что голову подбросят в чью-то гримерку. Например, хозяйке девушки. С хорошим таким намеком, что она следующая. — И кто бы мог такое провернуть? — Салли спрыгнула с комода и стряхнула с бриджей несуществующие соринки. — Мы точно отобрали всё оружие у группы из Борогравии? — Кроме сабель начальницы охраны. Но это твоя подруга и она завязала такие красивые узлы на рукоятях, когда обещала никого не рубить…* * *
В гримерке участницы из Ланкра кипела работа… — Нянюшка, — взмолилась королева Маграт, рукой разгоняя алкогольные пары. — Нас же просили не варить ничего в Опере! — Это всего лишь вино со специями! — возразила Гита Ягг, прикрывая крышкой булькающую кастрюльку. — Нервный тик и нерешительность как рукой снимет. Это я, как женщина, устроившая восемьдесят четыре свадьбы, говорю! Если Агнесс снова вцепится в штору и откажется выходить, Эсме грозилась выйти вместо нее. Она ведь тоже Ланкрская Дева, хм-хм… — Вы думаете, я не узнаю запах укипаловки? — не сдавалась королева. Статус матери позволял ей не пасовать перед многозначительным хмыканьем. — Да боги с ним, с запахом, ваш эликсир бодрости уже проел дыру в донышке… Лучше помогите мне зашить платье. С этими иголками творится что-то странное. — Спасибо, Маграт, — печально — и придушенно — поблагодарила Агнесс Нитт. — Но мы все понимаем, что всё дело в том, что я слишком толстая. — Никто не может за два дня поправиться так, чтобы мерки устарели, — отмахнулась Нянюшка. В том, что платье сшито точно по её замерам, матриарх клана не сомневалась — именно её дочери и невестки не смыкали глаз больше суток. — Может и так, — покорно согласилась Агнесс, но тут же в спор включилось её альтер-эго. — А Джинджер Смит из Псевдополиса как-то удалось похудеть за вечер на три размера для конкурса купальников. — Скорей всего дело в корсете, — пожала плечами Нянюшка Ягг. — Жаль, конечно, что твой порвался… — Видимо её тоже, — мрачно сообщила молодая ведьма. — Сегодня она снова поправилась. — Но с этими иголками действительно что-то не так! — вклинилась Маграт. — Ты просто слишком сильно на них нажимаешь, вот и гнутся, — пожала плечами старшая ведьма, зачерпывая из кастрюльки. — И завязываются в узлы? — обернулась к ней бывшая ведьма. В пальцах у королевы Ланкра было четыре перекрученные иглы.* * *
«Умоляю, не шумите», жестами показала госпожа Сибилла, оставляя стражниц за кулисами. Хотя с тем же успехом она могла бы попросить в голос, играя на барабанах — по бокам и за декорацией с черепахой шумели все. — Напомните мне, которую из них убили? — рассеяно поинтересовалась камеристка Анжелики Пятой, потомственной первой красавицы Щеботана. — Не поймите неправильно, я не жестокая женщина. Но никогда их особо не различала. Отец мадмуазель нанял их через агентство именно из-за заурядной внешности и большого сходства. Всегда так неприятно, когда прохожие, вместо того, чтобы смотреть на хозяйку, пытаются понять, какая из её горничных полнее или выше. Я столько времени потратила, чтобы научить их правильно ходить… Ну, кто так садится?! Вы видели, что сделала эта выскочка их Эфеба? Ну, всё, одной проблемой меньше! Ангва и Салли переглянулись. Даже Анжелика Пятая — не слишком умная, но чувствительная девушка — удосужилась красиво заплакать, услышав новости. А вот камеристка была с головой погружена в конкурс. — Мы должны еще раз поговорить с горничной, — нахмурилась Ангва, пытаясь ухватить за хвост какую-то важную мысль. — Думаешь, наш псих убил не ту девушку? — удивилась Салли. — Нет, ты помнишь, что она говорила о голове? И тебе ничего теперь не кажется странным? Вампирша прищурилась, скорей всего прислушалась к ускорившемуся сердцебиению Ангвы, что у кровопийц был инстинктивной реакцией на неожиданный вопрос или загаданную загадку, и изящно покачала головой. — Девушки были, цитирую «невзрачными и одинаковыми». А пропавшая голова — рыжей. — Во имя всего плоского! — всплеснула руками Салли. — У нас две жертвы?!* * *
— Индикатор, — веско сказала Нянюшка, как следует, изучив иглы. Процесс изучения включал в себя попытки их развязать, проверку остроты и ковыряние в ухе. — Это чаро-индикатор. Где-то неподалеку был выброс магии. — Мы должны что-то предпринять? — обрадовалась Агнесс, перед которой замаячила возможность сбежать с конкурса. Ведовство ведь было выше каких-то там позолоченных корон, ваз и титулов. — Нет, мы должны подождать Эсме, которая ушла разнюхивать про убийство, — осадила её Нянюшка, — А ты должна через десять минут выйти на сцену и как следует представить Ланкр. Не беспокойся, это же Анк-Морпорк. Здесь стоит эта большая, очень символическая башня и полно магистров того или профессоров сего. Наверное, волшебники опять что-то недоглядели. С этими словами Гита Ягг передала Агнесс «Этим Девушкам» и торжественно указала трубкой в сторону громкого шума. — И заставь этот город забыть про безголосую мышь, которую они называли звездой, — напутствовала она. Напоминание о провале оперной карьеры подействовало. Агнесс… вернее Пердита уверенным шагом направилась завоевывать корону. Или хотя бы вазу. Чтобы потом дождаться возвращения оперной труппы и посмотреть на их лица. — Укипаловка с гвоздикой, перцем и чесноком — давно проверенное средство, — подмигнула Нянюшка Маграт. — Хватает пары вдохов. Правда к вечеру будет болеть голова… Но красота требует жертв. — Вы просто жалеете, что вам не разрешили участвовать, — королева Ланкра, чувствующая необычайную готовность сворачивать горы, поспешила открыть окно. — И не пытайтесь меня убедить, что вы действительно оставите все волшебникам. Четыре новенькие иголки с большими ушками! Мы с вами в Орлею летали из-за меньшего. Нянюшка, под укоризненным взглядом королевы, честно попыталась выглядеть смущенной. Патриотически-монархические чувства никто не отменял только потому, что ведьма помнила эту королеву с цветочками в волосах и в куче амулетов. — Ты не волнуйся, — заверила она. — Мы с Эсме посмотрим одним глазком — и мигом обратно. Мы же просто туристки. А вот тебе нельзя. Веренс говорил, что тогда будет СКАНДАЛ.* * *
— Думаете, это вернулся призрак Харви-капустника? — прохрипел Ублюдок Стив, ни в коем случае не осведомитель Стражи. — Парни только о нем весь день и говорят. Тогда маньяки были настоящими, а не как сейчас — одна-две дамочки, десять минут работы бритвой — и ты уже на передовицах. Капустник человек двадцать на тот свет отправил… — Что за Харви? — капитан Моркоу сдвинул золотистые брови. — Почему я о нем не слышал, Стивен? — Стивеном меня зовет только мамаша, — сплюнул авторитетный член банды Ползучее Тряпьё, но капитан и правда был крутым мужиком и на него плевок впечатления не произвел. Ублюдок Стив ощутил непривычное смущение. — Вас тогда еще в городе не было. Да и меня тоже. Но как только Макс-Из-Под-Крыши рассказал про башку в Опере, Брехун Чарли тут же вспомнил о старине Харви. Говорит, жил такой в Тенях. Вроде бы капустой торговал, а свихнулся потому, что всю жизнь хотел вырезать баб, которые спереди кораблей торчат… Охотился на приезжих и белошвеек. Сначала пырял ножом в почки — раз, раз, раз! — потом на съемной хате пилил трупы лобзиком, а потом выставлял на Мосту, между бегемотами. Или в пасти этим зверюгам вкладывал… Тут Чарли не уверен. Но помнит, что всё лишнее Капустник прятал в сундуки и чемоданы самих теток, и вывозил из города. Про него все узнали, когда на жаре чемодан взорвался и обдал стражника на воротах не то кишками, не то костным мозгом — хотя кишками прикольнее… Чарли всё знает. Он старый. Почти как вы. Моркоу припомнил Чарльза Пятнышко, подмастерье сапожника с Персиковопирожковой улицы, семнадцати лет от роду и мысленно разделил количество жертв и зверств надвое. — А почему призрак? — уточнил он привлекшую внимание деталь. — Так Старина Камнелиц его выследил и до смерти забил одним из чемоданов. Очень уж Харви сопротивлялся. Это аккурат за год до вашего появления было. И теперь все думают, что это Капустник вернулся, прирезал бабу, но всю сразу унести не смог. Он же призрак, куда ему. Вот за башкой и пришлось возвращаться. Никогда вы её не найдете, потому что теперь и башка и тетка кормят капустного червя в Сто Лате. Чтобы придать свои словам вескости, информатор сунул руки в карманы и снова сплюнул. — Стивен! — позвала женщина в поношенном желтоватом пальто. — Стивен, куда ты опять пропал? Служба вот-вот начнется, а преподобный Семипал просил не опаздывать! — Простите, госпожа Подкова, — капитан Моркоу расплылся в приветливой, но немного виноватой улыбке. — Это я задержал его. — Ну что вы, — тощая и усталая госпожа Подкова тут же заулыбалась в ответ. И погрозила сыну пальцем. — Сколько можно тебя просить не сутулиться, Стивен? Попрощайся с капитаном, и пойдем. Ублюдок Стив, восьми с половиной лет, закатил глаза, всем видом давая понять, что до споров с женщинами не опускается, и, церемонно пожав Моркоу руку, умчался забирать у матери тяжелую сумку. Капитан помахал вслед и вычеркнул из блокнота очередную многообещающую версию. Оставалось проверить не пропадала ли в районе Оперы рыжеволосая девушка и поинтересоваться в Гильдии Врачей хирургами, способными отпились голову идеально ровно.* * *
Репортеры ждали. Карандаши замерли над раскрытым блокнотами, любопытные взгляды перемещались между сержантом стражи и конкурсанткой. Баронесса Брунея Мехх, по мнению Ангвы, совершенно не изменилась со времени большого собрания стай, куда их обеих привели родители. Чтобы максимально сжато и точно описать причины, по которым мисс Мехх не нравилась Ангве, достаточно упомянуть, что покойный братец Вольфганг, краса и гордость народа оборотней, триумф инстинктов над личностью и садизма над инстинктами, мечтал видеть Брунею своей невестой, но был обозван изнеженным маменькиным щенком. Если бы от Ангвы под угрозой полного уничтожения Стражи потребовали сказать о Брунее что-то хорошее, сержант сказала бы, что та умеет одеваться. Или раздеваться. Люди вряд ли отдавали себе отчет, что для существа, способного переплыть в прямом смысле слова ледяную реку и даже не чихнуть, одежда — не более чем красивое украшение. В то время как Ангва носила рубашки и бриджи из соображения приличий и чтобы помнить, кто она в данный момент, а Вольфганг ничего не носил вообще, ратуя за высшую красоту здорового и сильного тела, Брунея Мехх превратила одежду в макияж для всего тела. Такой костюм проще было каждый раз рисовать по трафарету, чем снимать и одевать. Причудливо соединенные между собой лоскуты ткани и кожи были таким тонкими, что через них можно было бы нащупать родинки. Кроме того некоторые из элементов лифа и заменяющий панталоны треугольник просто обязаны были держаться на клею — кожаные шнурки и тонкие цепочки никогда не удержали бы их на месте. Казалось, что стая лишенных женского общества модельеров изобрела костюм, который идеально подчеркивал — или выставлял напоказ — фигуру… а потом получила многостраничную петицию от комитета нравственности или иск от гильдии Белошвеек и в последний момент попытались спасти положение, прикрыв его меховой шубой. Если шуба и была затребована комитетом, то опустившись на плечи убервальдской кандидатки, она повергла нравственность в прах. — Пять, — сказала мисс Мехх, закидывая одну ногу на другую и совершая всем телом волнообразное движение. Оказавшийся в гримерке лакей сглотнул и закашлялся. Ангва знала, что прикосновение меха к голой коже приятно — а задняя часть костюма кандидатки была скорее отсутствием этого самого костюма — но считала, что так явно наслаждаться на людях всё же не стоило. — Что, простите? — переспросила она, на всякий случай сверяясь с блокнотом. — Пять волков пришлось убить, чтобы сшить эту шубу, — пояснила Брунея, откидываясь назад и заводя руку за голову. Теперь она терлась щекой о рукав. — Ты ведь хотела спросить об этом? Конечно, жестковато и как-то…серо, но не могла же я представлять Убервальд в манто из дурностая? Мы с папочкой загнали их лично… А как поживает барон Среброхвост? Мы давно не получали от него известий. — Я здесь как офицер Стражи, — напомнила Ангва, не желавшая обсуждать семейные дела с посторонними. — О боги, неужели меня в чем-то подозревают?! — Брунея совершила сложный гимнастический кульбит, одновременно подавшись вперед и подтянув на кушетку ноги. Защелкали иконографы. Какой-то репортер до крови прикусил губу. Снятие показаний у кандидаток оказалось делом очень публичным. — Не верьте этим наговорам, офицер-р, — продолжила улыбаться мисс Мехх, принимаясь играть с широкой цепью на своем поясе. — Все вокруг только и говорят: «Смотрите, какая милашка к нам приехала! Ну, разве она не лапочка?». Гости из Убервальда совершенно безопасны — это все знают. Наша кровожадность — всего лишь старые сказки… Должно быть, и правда стоило согласиться на шубу из кого-то белого и пушистого. За этим последовали еще один акробатический кульбит, с забрасыванием ног в высоких сапогах на не прикрытый мехом подлокотник и новая череда щелчков и вспышек. «Идиоты! — подумала Ангва, ощущая, как меняется запах в гримерке. — Кажется, у меня на глазах происходит обман эпохи. Цивилизация! О да, она окончательно добралась до Древней Страны, и Убервальд научился ею пользоваться. В трех шагах от этих мужчин находится существо, заявившее, что загоняла диких волков, свой ужин — тот самый, с кровью, из-за которой сюда не смогла войти Салли, — она жрала без ножа и вилки, у них на глазах она раздавила три звена цепи, способной удержать быка… а они все пялятся на сиськи и думают, что это просто игра в опасную девочку. Браво Лиге Воздержания — теперь нас и правда никто не боится. Вот только не помню, чтобы оборотни когда-то в эту лигу входили. — Что вы можете сказать по поводу конфликта с горничной из Щеботана два дня назад? — сержант взяла себя в руки и вернулась к делу. — Свидетели заявляют, что после того, как она облила вас горячим чаем, вы проломили рукой стену и обещали содрать с нее кожу, когда догоните. — О, всего лишь маленькая вспышка гнева, — мисс Мехх хищно ухмыльнулась и прикрыла глаза. Кто-то за плечом Ангвы тяжело задышал и поспешил выйти. — Мы здесь все на нервах. Но я никого не ела, честное слово, офицеррр. Много мяса на ночь — это так вредно. Ангва с непроницаемым лицом сделала пару пометок. Брунея Мехх врала — по крайней мере, её запах и сердцебиение выдавали тревогу. Вот только никаких доказательств её вины не было, а Ангва была последней, кто мог требовать ареста подозреваемой на основании того, что та — оборотень. Она не могла даже надавить на Брунею перед репортерам: лишнее слово — и к утру все газеты пестрели бы заголовками о «собачьей сваре». А самое худшее, что стерва, красочно убивавшая летучих мышей и голубей на своем дебютном выступлении, была права кое-в чем. Все в Опере были на нервах. Все успели хоть раз поссориться со всеми. Тощая кандидатка, не прошедшая второй тур, даже высказала бывшей в числе судей госпоже Сибилле — Сибилле Овнец, которую даже Салли называла «леди», — что женщины её размеров выходят из моды! Кажется, пропавшая не успела ничем зацепить только крыс (и то потому, что местные крысы относились к артистическим натурам с сочувствием). «Это всё из-за атмосферы Оперы, — сказала себе сержант. — Стоило собрать всех этих женщин где-нибудь в другом месте».* * *
Две черные шляпы плыли среди вечерних теней. Непрофессиональные и малобюджетные охотники за мистическими явлениями в таких случаях обычно крались, озираясь и втягивая головы в плечи так, что начинали ныть шеи. Или же то и дело отбегали за угол, чтобы потерять друг друга из виду и обменяться истерическими: «Ты что-нибудь чувствуешь? Что-то странное?!» «За нами наблюдают! Оно/нечто/полиция/хозяин этого уединенного загородного участка хочет, чтобы мы ушли!». Ведьмы же неспешно прогуливались, глазея по сторонам, покупая булочки, от которых не стал воротить нос Грибо, и совмещая приятное с полезным. Нянюшка даже не забыла вытащить из-под юбки авоську для подношений, вручаемых расплывающимися в щербатых улыбках членами Гильдии Воров. Слухи о ведьмах разошлись по Анк-Морпорку еще быстрее баек об очередном маньяке. — Ты смотри! — цыкнула зубом Нянюшка, в который раз едва не провалившись в люк, — Сколько погребов накопали! Я всегда говорила, что этот патриций — хозяйственный парень, но почему посреди улиц-то? — Не думаю, что это погреба, Гита, — пробормотала Матушка, доедая пирожок и разворачивая газетный листок, в который тот был завернут. Над объявлением об открытии клатчского салона красоты и рекламой полностью безопасных, 100% искусственных пилюль для похудания была небольшая гравюра с гномом, не знающим какую дорогу выбрать, и статья о «Подприятии» и расчистке городских туннелей. Поморщившись, Матушка снова скомкала газету и метко бросила комок в тележку крадущегося следом за ними гнолла. Она оставалась твердой приверженкой «Ещегодника». Нянюшка тем временем отпустила подвешенную на нитке иголку, немного подождала, пока та подергается, извиваясь, как червяк на крючке, и посетовала: — Заряд сдох, Эсме, — Теперь или ждать следующего выброса, или искать как обычно. Есть идеи, что это может быть? Университет фонит по-другому, а больших причудливых камней или рощ в этом городе нет. Матушка оглядела перекресток, на который их вывел след выброса, как командир, выбирающий место для засады осматривает хорошо знакомые места, обнаружила платочно-корзинное шевеление вдоль одной из улочек и зашагала туда. — Пройдемся до рынка, — отрывисто бросила она. — Хороший лук, наверное, уже разобрали, но свежие сплетни могли остаться.