Дорога домой

− Всё будет в порядке. Осторожно, я не причиню вам вреда. − Дин, ты… разговариваешь с моими крыльями? — с наивным удивлением поинтересовался Кастиэль и попытался оглянуться на охотника, который осторожно надавил ему на затылок, заставляя вновь уткнуться лбом в подушку. − Иногда мне кажется, что они живут своей жизнью. Крыло Кастиэля болезненно пульсировало в руках Дина, съёживалось, словно ожидая мучительной процедуры, упрямо прикрывало крупными перьями самые серьёзные раны, трепетало от звука открывающейся аптечки и как будто специально выскальзывало, едва Дин примерялся для очередного стежка. − Ты держишься, Кас? — спросил Дин, когда тот в очередной раз задушил в себе странный звук, среднее между стоном и тихим вздохом. Ангел кивнул, не поднимая головы. − Если тебе нужен ещё анальгетик, только попроси. Я боялся, что в тебе осталось слишком мало ангельского и решил начать с небольшой дозы, чтобы не отравить тебя ненароком, но… − Всё в порядке, Дин. Продолжай. Я умею терпеть боль. Дин нахмурился. − Это совсем не то, что я имел в виду. Кастиэль молчал, и ему ничего не оставалось, кроме как продолжить, следуя его совету. При каждом неловком прикосновении с крыльев осыпались перья; они мешались под ногами, устилали пол вокруг кроватей переливающимся чёрным ковром с вкраплениями кроваво-красного и очень беспокоили этим Дина. − Прости, − пролепетал он, когда очередным неловким движением смял несколько перьев, чувствуя, как лопались их хрупкие стержни, истончившиеся и высохшие. Удивительно — но крылья ангела всё ещё не приобрели сходства с общипанной курицей, и Дин заставил себя проглотить неуместную шутку. − Перья отрастут позже, − сказал Кастиэль. — Не стоит беспокоиться из-за них. − Поверь, кроме них, поводов для беспокойства хватает. Дин замер, пытаясь решить, к чему приступить первым. Кровь уже успела остановиться — то ли сама, то ли стараниями Кастиэля и остатков его благодати. Винчестер осмотрел гноящуюся рану и, хмурясь, достал антисептик. При первом же прикосновении смоченного им бинта к краю заражённого пореза Кастиэль глухо застонал. − Я всегда удивлялся тому, какая странная у людей медицина, − сказал он, когда перевёл дух. − Лечение порой доставляет не меньше боли, чем болезнь, с которой оно борется. − Жаль тебя разочаровывать, но это относится не только к медицине, Кас. Это… общечеловеческая характеристика. − Я не разочарован. − Это хорошо. Потому что тебе придётся оставаться наполовину человеком ещё долго. Эй, Сэм? Где ты там застрял? Что пишут на сайтах ветлечебниц? − Ничего на них не пишут, − раздражённо отозвался Сэм. — Рентген и фиксирующая повязка. Фиксирующая повязка и рентген. Забавно будет, если мы притащим Кастиэля в больницу. − Могу себе представить, − сухо ответил Дин, но не удержался и фыркнул. — Да уж. Ещё забавнее будет, когда через пару дней Кас заставит свои крылья исчезнуть. Я бы посмотрел на лица врачей. Чёрт, ладно, нам придётся обойтись без рентгена. Я тебе и без всяких снимков скажу, что не так. Вот здесь, например, нужно вправить плечевой сустав. Оторви уже свой зад от компьютера и тащи его сюда. Я не справлюсь один. Несколько долгих минут Кастиэль бился в двух парах схвативших его сильных рук, бессильно извивался и уворачивался, пока громкий щелчок не дал понять, что сустав встал на место, и к тому времени трудно было понять, чьё лицо было бледнее — Кастиэля или его самопровозглашённых докторов. − Извините, — грудь Кастиэля ходила ходуном, руки и губы дрожали. — Я не знаю, почему вёл себя так странно. Я знаю, что помешал вам вместо того, чтобы дать сделать свою работу. Дину почудилось, что Кастиэль хотел добавить «как всегда», и от такой вопиющей неправды едва подавил в себе резкость. − Всё нормально. Твоё тело инстинктивно пытается избежать боли. Было бы странно, не пытайся оно вырваться. Или ангелы по природе своей мазохисты, кайфующие от наказания? − Ангелы не получают удовольствия от наказания, но с готовностью подвергаются ему за совершённые оплошности. Дин покачал головой и наклонился к самому уху Кастиэля. − Так вот, это не наказание, Кас. − Я не уверен в этом, Дин. В многозначительной паузе зазвонил телефон. − Это Бобби. Я возьму, — Сэм подхватил вибрирующий телефон и выскочил за дверь, из-за которой послышались его торопливые объяснения и отчётливо слышный из динамиков крик «идиоты!». Дин вытер руки. Разбросанные вокруг клочки ваты, пропитанные кровью, обрывки и обрезки бинтов, безвозвратно испорченные гостиничные полотенца хотелось запинать под кровать или выбросить из окна, но он заставил себя поднять весь мусор, оставшийся после неприятного процесса, и отправил его в корзину. Перья Кастиэля он собрал в охапку и примостил на столе большой неопрятной кучей. − Рука не поднимается их выбросить, − признался он. – Эй, Кас, ангельские перья ведь должны обладать какой-то силой, ведь так? Даже… повреждённые? Нельзя из них наделать амулетов или каких-нибудь других полезных штук? Не хочется, чтобы дворник просто смёл их, так и не узнав, кому они принадлежали. Кас?.. Кастиэль молчал. Больше всего Дин ненавидел, когда кто-то не отвечал на его зов, потому что обычно это означало, что этот «кто-то» не может ответить по причине стремительного приближения к смерти. − Проклятье, Кас. Просыпайся. Из-под синеватых век ангела виднелись белки глаз. − Что за… Кас?! Вправлять сломанные кости и зашивать разрывы было страшно, но не слишком, потому что Кастиэль говорил, боролся и спорил. «Что ты сделаешь — налепишь сверху пластырь?» Что ж, Дин так и поступил — налепил пару десятков пластырей, но кто сказал, что этого будет достаточно? Даже если крылья ангела временно приняли земную форму, значит ли это, что им поможет земное лечение? Лечение, которую зачастую болезненнее, чем-то, что оно пытается исправить? − Кас, нет, нет-нет-нет… «Я умею терпеть боль». Конечно, он умеет. Возможно, это удаётся ему лучше всего остального. Вот только его ослабленный сосуд непривычен к такой боли; Кастиэля подводило тело. И это было очень — даже, пожалуй, слишком — по-человечески. Стоило позвать Сэма на подмогу, но Дин почему-то не мог заставить себя. Что мог сделать Сэм? А он, что мог сделать он? − Возвращайся, Кас, − попросил он и неловко опустился, почти упал рядом. Подстёгнутый страхом адреналин не находил себе выхода и бесновался внутри, как недавно запертая благодать в Кастиэле. Что-то дотронулось до его плеча, и он подумал было, что это Сэм, наконец заметивший неладное. Но это было прикосновение не человеческой руки, а чего-то невесомого, но осязаемого, застрявшего на границе между двумя мирами. Кончик крыла льнул к нему, щекотал подбородок и шею и вновь казался живым существом. Но, конечно, это был сам Кастиэль. − Кас… я тут чуть было не обделался от страха, − нарочито грубовато заявил Дин и уронил голову рядом с головой ангела — щека к щеке, чтобы немного утихомирить шум в ушах. Раненое крыло шевелилось с трудом, но Кастиэль всё-таки умудрился подтянуть его ближе, загнуть и укрыть Дина и себя заодно подобием согревающего одеяла. Дин мог был поклясться, что это ощущение было ему знакомо, хоть и не имел раньше чести лежать в крылатых объятиях ангела. Кто знает; может быть, он уговорил себя испытать искусственное дежа вю, а может быть, успел запомнить долю секунды перед тем, как Кастиэль усыпил их с Сэмом в тот день. − Перестань хотя бы ненадолго быть стойким небесным солдатом. Перестань воспринимать любое приключающееся с тобой несчастье как наказание. − Но я и правда наказан. — Дину приходилось напрягать слух, чтобы услышать тихую речь Кастиэля. — Попадая на небеса, я должен был излечивать свою благодать, но этого не происходило, и она продолжала слабеть. Как будто настоящий рай был закрыт от меня. Я мог возвращаться домой, но не был связан с домом, я был изгнан. Что это, если не божье наказание? − За что этому старому пердуну наказывать тебя, Кас? − За то, что я причастен к восстанию на небесах. За то, что я начал сомневаться в приказах небесной власти и заразил своими сомнениями других. За то, что я полюбил человека. − Я думал… − говорить было трудно; неожиданность признания обескураживала. — Я думал, ангелам положено любить людей. − Любить людей совсем не то же самое, что любить одного человека. Нефилимы — порождения связи человека и ангела — преследуются теми и другими, они считаются существами, осквернёнными от рождения. − Зато нам с тобой, кажется, не грозит создание ещё одного нефилима, − Дин прикусил себе язык, чтобы не сорваться в пошлость. Следовало ответить, но что? Ничего подходящего не находилось во внезапно опустевших мыслях. — Твоя благодать… она и впрямь потеряла цвет. Я заметил это, когда… кхм… выцеживал её из тебя. Что же теперь делать? − Ничего уже не поделаешь. Я не смогу повернуть назад. Чувствуя на лице дыхание Кастиэля, Дин понял, что безумно устал за несколько последних дней, и что Сэм, наверное, до сих пор не объявился не потому, что был глух и медлителен, а потому что имел уши и известную долю сообразительности.