Я все изведал и все испытал

- Йо! Асакура обернулся и притормозил за руку Рена. За ними бежал Морти, довольно улыбаясь и махая рукой. Тао фыркнул - его всегда забавляло, как Оямала бегает, быстро переставляя коротенькие ножки. Мортимер с довольной улыбкой отметил, что Йо не выпустил руку китайца, а лишь переплел их пальцы, наоборот не желая выпускать. - Привет, ребята! С днем рождения Йо! - Спасибо, Морти, - широко улыбнулся шаман. - Сегодня в шесть? - Да. Можно тебя попросить? Зайди до этого в магазин, купи пару свечей, у нас дома до сих пор нет электричества. Коротышка кивнул, улыбаясь. Несколько дней назад Йо вернулся домой не один, а в сопровождении одноклассницы, которой всего-то на всего нужно было забрать учебник по химии, но Тао сильно не понравилось, как она потянулась за прощальным поцелуем к Асакуре. Полдома и все провода были разнесены гуандао, а Йо наказан в жестокой форме прямо на кухонном столе - о последнем, впрочем, Мортимер не знал, а Йо был слишком доволен, чтобы жаловаться. Учебник по химии, после такой бурной ревности, девушка брать отказывалась даже сейчас, когда встречалась с Йо в школе наедине. - Хорошо, до встречи! - мальчик помахал шаманам рукой и скрылся за поворотом. - Долго ты еще будешь мне это припоминать? - недовольно пробурчал Ренни, но сразу смягчился, получив поцелуй. В этот день в доме было веселье. Приехать не смог только Лайсерг, в очередной раз сославшись на учебу. Остальные же были здесь, не оставляя дома свободного места. Хорохоро носился как ошпаренный, то поздравляя Йо, то подкалывая Рена, то удирая от Пирики. Джоко сыпал шутками и крошками от пирога. Рио рассказывал очередные байки про автостопщиков и свои последние приключения. Фауст и Элиза... Это Фаус и Элиза. Весь мир существует для них только условно. Асакура наблюдал за ними и был полностью счастлив - весь вечер он почти не выпускал руки китайца, и никто не был этому удивлен. Только Хоро усмехнулся и похлопал Ренни по плечу: - Выиграл турнир, да, Рен? И как ни странно, Рен засмеялся и кивал, притянув к себе Асакуру. Да, выиграл. Выиграл нечто большее. Единственный, кто не мог остаться на ночь - Морти. Утром ему надо было садиться на поезд и ехать в другой город защищать свою работу по квантовой физике. За это, кстати, тоже было выпито немало. Провожать коротышку до перекрестка решили Йо и Рен. Шаманы шли, держась за руки, изредка кивая Мортимеру, и делая вид, что абсолютно согласны со всеми его рассуждениями о частицах. По дороге проехала всего одна машина. Ее яркие фары выхватили участок дороги на другой стороне. Асакура на миг замер, но решил пока ничего не говорить - кажется, ребята ничего не заметили. На перекрестке Морти попрощался с друзьями и пошел один, а шаманы двинулись в обратную сторону. Всю дорогу Йо молчал, и только возле дома обернулся. - Рен, ты видел девушку? - На другой стороне дороги в белом? - внезапно ответил китаец, посмотрев на любимого. - Да-а, - протянул Асакура. - Ты видел ее лицо? - Нет. - Оно было ужасно, - парня передернуло. - Что в нем ужасного? - спросил Тао, останавливаясь под светом единственного уцелевшего после ревности фонаря. Йо не знал как описать, поэтому решил показать. Он закатил вверх глаза, открыл рот в беззвучном крике, искажая красивое лицо. Асакура не услышал гулкого вопля Рена, потому что что-то внезапно толкнуло его в спину, пронзая невероятным холодом. Страх гибкой змеей сковал все тело и обездвижил. Он мог поклясться, он чувствовал, как то, что он видел на обочине, только просто прошло сквозь него, замораживая каждую клеточку кожи. На крик Ренни из дома выбежали все остальные, в секунды преодолев расстояние от фонаря. Йо лежал в объятиях китайца, дрожа от пережитого ужаса, и смотрел невидящим взглядом в землю. Глаза не хотелось поднимать. Казалось, что нечто все еще стоит рядом. Он не помнил, как его отвели домой и уложили спать. Но всю ночь ему снилось это лицо, искаженное болью и криком, и никак не отпускало в утро. Вспышка алого пламени, словно тысячи звезд взорвались, могла лишить зрения любые глаза, но не его черные, как смоль, в которых витиеватые языки отразились белыми, раскаленными бликами. - Хао! Жар, какой не знал ни один человек, ибо никогда не достигал самого Солнца, мог испепелить в секунду полное соком дерево, но только не его молодое тело. - Хао! Огонь сжигает все на своем пути, сушит, заставляет тлеть и обугливаться кору и пески, но на белой, матовой коже не оставит и следа. - Хао Асакура! - Да что? – в ярости взревел повелитель огня, оборачиваясь. Жаркий ветер подхватил невероятно длинные темные волосы и отвел их за спину шамана, чтобы не лезли в лицо – стихия Ветра тоже была подвластна и покорна ему. Язык самого опасного на свете первобытного пламени уже летел вперед, но не успел коснуться деревянной маски. Хао отрезвел. - Делаешь успехи в самоконтроле, сын мой, - проговорил Мекихиса и провел пальцами по дереву своей маски. Огонь успел нагреть податливый материал. – Но если ты будешь вымещать всю злость и не пытаться заполнить пустоту после выброса светом, контроль над своей Судьбой вновь ты не обретешь, не станешь лучше. Ты понимаешь? - Да, отец, - выдохнул огненный шаман. Он опустился на землю, легко спустив с огромной руки своего духа. Тот сразу исчез – он не любил посторонних, а хозяин уже отвлек свое внимание от стихии. - Что беспокоит тебя? – спросил Мекихиса, положив руку на плечо своего потомка. - Каждодневные тренировки не дают никаких результатов, - Хао практически по-детски надул губы, повернув голову к тому месту, где пару минут назад росла сочная весенняя трава, а сейчас чадила земля, верхний слой которой успел превратиться в острые кристаллы стекла. - Ты очень силен, но не пытаешься себя контролировать, а даешь стихии и эмоциям взять вверх. Я знаю, тебе сейчас тяжело… - Знаешь? – с горькой нотой усмехнулся Хао. В темных глазах сверкнуло отчаянное пламя. – Да откуда? Ты лишался памяти, но каждый день выслушивал рассказы о том, каким ты был могущественным ублюдком, чуть не погубившим весь свой род и планету? Или обладал великой силой, которая не желает поддаваться контролю? Или вообще не понимал кто ты, что ты, что ты здесь делаешь и что вообще, мать твою, происходит? За спиной шамана полыхнуло и тут же сгорело дерево, осыпаясь тлеющими углями. Младший Асакура тяжело вздохнул и уставился в землю, успокаиваясь. - Мы рассказали тебе о твоем прошлом, чтобы дать тебе выбор, и чтобы Тьма не поглотила тебя, если память все же вернется. Ты творил ужасные вещи, твое мнение об окружающих оставляло желать лучшего, и вообще философия была мало совместима с жизнью, но это твой шанс, Хао. Ничто не происходит просто так, Великие Духи дали тебе еще один шанс начать все сначала. - И вы не отвернулись от меня… - тихо прошептал мальчишка, смотря на маску отца. Он уже знал, какой шрам за ней скрывается и чьей рукой этот шрам нанесен. На самом деле, Хао немного лукавил, утверждая, что не помнит ничего. Канна, синеволосая девушка, рядом с которой он проснулся несколько месяцев назад, рассказала ему кто он. Обрывками, он помнил, слушал, но ничего не говорил - Хао был хитер. Там было много людей, много тех, кто кланялся ему, проходя мимо. Опачо. Она много рассказывала и спрашивала, невольно вызывая воспоминания, заставлявшие находить ответы на ее вопросы. Но с памятью из сердца ушла и вечная обида, что двигала им последние сотни лет – обида на человека, которое выжег его нутро. Он помнил несколько сцен из своих прошлых жизней, помнил, как дарил смерть, но и жизнь, те моменты, которые были до того, как Асакура возненавидел человека. Мекихиса заставлял его цеплять за эти моменты, вновь учил говорить и выводил к людям. Поначалу на Хао все смотрели со страхом, и великий шаман, вмиг ставший обыкновенным мальчишкой с невероятной силой в запазухе, искренне не понимал, что он сделал всем этим людям. За полгода, правда, все и забыли, кто такой жестокий Хао Асакура, и знали только юношу, который пытался контролировать свои силы, но оставались на стороже. С каждым днем он набирал все больше фуриёку даже помимо своей воли – сила возвращалась к своему источнику. И чем больше ее становилось, чем больше Хао узнавал о мире и людях, тем больше становился человечней. Эмоции, что он так долго держал за тяжелыми воротами бездушия и воли, вырвались из плена. Мекихиса провел по его плечу и руке ладонью, сжал запястье в пальцах и уже через секунду был в воздухе, ведя за собой Хао. Отшельник стоял на верхушке самой древней сосны, а его сын застыл рядом. Что такое полет для повелителя стихий? Он делал это, не осознавая как делает, но знал, что если он захочет, сможет взлететь без крыльев, напиться из ладоней в пустыне, развести огонь в снегах и взрастить целое поле на болоте. Но от него не скрывали, что это все он может и отнять. - Ты подобен этому миру, юный шаман, - начал Мекихиса, смотря вдаль. Хао не видел его глаз, но точно знал, что они устремлены на горизонт. – Ты молод и стар одновременно, тебе сотни лет и всего второй десяток. Ты обладаешь недюжинной силой, великой и ужасной, но ты же можешь и повернуть ее во благо. Ты истинный шаман, потому что мир для тебя – это дом твой. Каждый камень – душа для тебя. Люди не понимают этого, но лишь потому, что это знание им не нужно, они посланы Судьбой сюда по иной причине. Тебе надо понять, зачем здесь ты. Хао огляделся. За зеленью и голубизной неба не было видно того, что иногда он видел в своих снах – грязных улиц, кричащих людей, разрушения и пожары. Мир пульсировал невидимой энергией, продолжая жить, хотя Асакура знал, что где-то, пусть и на другом конце земли, сейчас неминуемо происходит то, чего он так боится. - Посмотри на планету, за которую ты так боролся. Прошла зима, и земля начала обновлять себя, подобно тому, как ты просыпаешься ото сна. Это новый шанс для нее. Она снова будет взращивать, а иногда и разрушать. Это жизнь, и мы можем только спасти ее, а не остановить. Хао хотел было задать вопрос, но обернулся, и не обнаружил отца. Спустившись на землю, шаман вошел в дом, ведомый только интуицией. Мекихиса стоял на террасе. В узких щелках маски были видны ониксовые глаза, такие же, как у самого повелителя огня. - Я хочу предложить тебе кое-что, - сказал отшельник. – Ты просил воспоминаний, и я нашел их. Я отдаю себе отчет в том, что сети тьмы могут затянуть тебя обратно, но я верю тебе и надеюсь. Я покажу тебе все то, что смог для тебя раздобыть, не больше и не меньше. К сожалению, от этой жизни воспоминаний мало. - Но? – спросил Хао, замирая. Неужели это возможно? - Без но, - поколебавшись, ответил Мекихиса. – Считай это моим подарком. С днем рождения, сын. Пришлось дождаться вечера. В храме семьи Асакура горели только свечи. Великий Йомей стоял у алтаря и внимательно наблюдал за своим внуком. С заплетенными в косу волосами, раздетый до пояса, но с решительным огоньком в глазах, Хао сейчас больше напоминал себя прежнего, когда идея сжигала внутри все, не оставляя кроме себя ничему места. Дед не выдавал своего страха, на всякий случай блокируя мысли. - Ты готов, Хао? – спросил он. Голос не подвел. Хао кивнул. Его тело пронзила внезапная боль, да настолько сильная, что шаман закричал в голос, падая на колени. Вокруг него в ровный круг стояли белые свечи, чьи языки пламени сразу взвились в потолок, словно вторя крику своего повелителя. Йомей удивленно посмотрел на Мекихису, подняв мохнатые брови. - Я решил добавить эмоции, что собрал, собирая воспоминания. Сейчас он переживает боль тех, кому он ее принес, - тихо проговорил отшельник. Ритуал длился почти три часа. В огненный круг впархивали воспоминания-мотыльки, которыми управлял отшельник, играя на тонкой флейте – именно в нее он собирал отрывки жизни Хао, и именно она стала проводником. Мотыльки касались огненного шамана, забираясь ему в глаза и под кожу, пробираясь в каждую клеточку естества. Хао и кричал, извиваясь от дикой боли, и смеялся, водя руками по лицу, и задумчиво смотрел в стену храма, явно видя за ней что-то иное, даже плакал, беззвучно и в голос, вырывая из сердца давнюю боль. Мекихиса наблюдал молча, только удивляясь, как в таком мутном разуме уместилось столько чувств, которым, казалось, там не было места. Хао проснулся через несколько дней в своей комнате с видом на кроны деревьев. Около часа Асакура лежал на спине и смотрел, как ветер раскачивает верхушки вековых сосен. Тело не слушалось, но шаман просто наслаждался этими простыми движениями: как вздымалась от дыхания грудная клетка, как пальцы слабо сжимают простынь, как все темнеет, когда закрываются глаза, а по телу разливается приятное тепло от постели. Впервые за многие года, Хао Асакура почувствовал себя живым, а не заключенным в бренное тело духом. Через час он попытался сесть. Тело поддалось на уговоры не сразу, тоже пытаясь принять и осознать пережитое. Одеяло упало на гладкой груди, и шаман с удивлением обнаружил на ней несколько вымытых ссадин. Надо было найти Мекихису. - Проснулся? – раздалось у двери. Хао обернулся. Опираясь на тонкую палку, в дверях стоял Йомей и задумчиво следил за повелителем огня. Тот кивнул, пытаясь сфокусировать взгляд на лице деда. - Как себя чувствуешь? - Странно, - хрипло ответил юноша и прикоснулся к горлу рукой. - Это нормально. Тебе надо поесть и еще немного отдохнуть, чтобы восстановить силы. Но прежде, я бы хотел кое-что выяснить. - Не окутала ли меня тьма? – усмехнулся Хао, вновь поворачивая голову к Йомею. В глазах играло первобытное пламя. Старый шаман еще не успел сделать шаг назад, как внук улыбнулся. Зрачки вновь приобрели цвет горького шоколада. – Я справился. - Это очень важно для нас, Хао, - помолчав, кивнул Йомей. – Надеюсь, что ты многое вспомнил. - Многое, - кивнул. – Но многое мне не ясно, надо над многим подумать. Я куда лучше ощущаю свою силу сейчас, кажется, я вспомнил, как управлять ею. Обещаю, - Хао усмехнулся, вновь заметив в глазах деда страх. – Я не буду использовать ее против людей. Я пока не знаю, что мне вообще делать. Кажется даже, что все это было просто сном. - К сожалению, нет, - за Йомеем в дверях появился Мекихиса. Он сделал Хао рукой. – Здравствуй. Младший Асакура кивнул. - Оставьте меня. Мне надо очень о многом подумать. Мекихиса положил тяжелую ладонь на плечо Йомея. - Давай послушаем его и выйдем. Нам надо кое-что обсудить. Йо… Последние слова уже тонули в коридоре, но Хао их все-таки услышал. Йо. Ему говорили о брате, но сейчас у него есть и воспоминания. Их совсем немного, он помнит только лицо отото, не более. Но есть воспоминание куда важное. Хао помнил, как разговаривал с душой брата еще в утробе матери, когда их тела только формировались. - Ты тут груз для меня. Но из тебя можно будет извлечь пользу. - Какую? - Я пока не придумал, но обещаю, что придумаю. - Я не нравлюсь тебе? – Хао даже помнил эту обиженную интонацию. - Ты идешь в этот мир для того, чтобы все детство рыдать, юность страдать и взрослым умереть. У меня другие планы, братец. - Я хочу с тобой. - Что? - Мы же братья. Я хочу с тобой. Хао пробило внутренним током. С тобой… Йо. - Мекихиса! – крикнул он. Пожалуй, слишком громко, чтобы тело отреагировало спокойно. Сердце кольнуло иглой, будто он только что пробежал несколько десятков километров. Отшельник вновь показался в дверях. - Да? - Что с Йо? – спросил Хао, вновь пытаясь представить брата. - У него в жизни определенные моменты, но тебе не о чем волноваться, - с затаенной тоской ответил мужчина. Но младший Асакура ее уловил. - Я… - он запнулся. Хочет помочь? Врятли. Никаких чувств он не испытывал. Но помнил по рассказам, что чуть не убил младшего братишку. Из самих воспоминаний он вырвал только одну фразу – «Как ты не понимаешь, что мы должны быть единым целым?». Кажется, это был его собственный голос. - Если хочешь помочь, то нам могут понадобится твои знания, - Мекихиса по своему растолковал растерянность Хао. – На Йо напал неизвестный дух, которым не управляют с помощью фуриёку. - Оставь меня. Мекихиса снова вышел и закрыл за собой дверь, а повелитель огня упал на постель и закрыл глаза. В голове пролетали воспоминания двух прошлых жизней, довольно четкие и реальные. Как только появлялся образ брата, так сильно похожий на него самого, сердце Хао неумолимо пропускало такт и отзывалось болью. Все встало на свои места. Он помнил, как обретал то, чем владеет, как помогал людям, их предательство и их смерти от его собственной руки. Как раз за разом он рождался и приносил смерть, окружая себя людьми со схожими интересами, или просто трусами перед великой силой. Вспомнил тех, с кем проснулся рядом, их страх и веру в его силу. Канна утверждала, что их связывает нечто большее, чем просто общее дело. Она была красива и угодлива, хороша ночами. Очнувшегося повелителя огня даже поражала жестокость этих людей - сам он был выжжен изнутри и не понимал, что так правит ими, пока не разглядел в каждом страх и боль. Он помнил, как сопротивлялся, когда на их лагерь в чаще леса напали, как пытались защитить своего Короля Канна и другие. И как защищался сам, не понимая, за что он бьется. Помнил и мельчайшие детали – голос матери Патч, мягкость травы у озера Мотоно, яркий слепящий свет рождения. Хао собирал этот пазл медленно, но не чувствовал ничего. Совсем ничего. Никакой прежней злости и одержимости. Никакой любви и прощения, которых он и так никогда не испытывал толком. Внутри все было стерто, а прошлое превратилось в цветные картинки. И сейчас эти фотографии жизни вызывали лишь снисходительную улыбку. Все естество Хао наполнила та первозданная сила, которую он обрел, покорив Звезду Единства. Эти чувства он помнил очень четко, о да, слишком четко, чтобы вообще когда либо это забыть. По венам тек огонь, тело принадлежало земле, воды омывали разум, а ветер изгонял ненужные мысли и чувства. Великий Дух держал свою длань на лбу его покорившего. Но что теперь с этим делать? На какой-то момент Асакура подумал, что лучше умереть. Жить без цели нет никакого смысла. Ставить целью убивать – лишать себя того, что связывает шамана с землей. Нет, он не мог сделать своей целью снова то, что так нещадно его сгубило, сгубило все, что было у него, эта дверь закрыта. Никогда и ни за что он больше не хочет переживать этого помутнения рассудка и дикой боли. - А может смысл в том, чтобы жить? – раздалось над его ухом. Хао открыл глаза и увидел Кино. Старушка держала в руке поднос, на котором дымилась кружка. Юноша ощутил такой дикий голод, что даже не состроил недовольную моську на тему того, что медиум залезла в его мысли. Рис с карри казался божественной едой, зеленый чай был живительным напитком, не говоря уже о пирожках с персиками. Кино с легкой улыбкой наблюдала за ним, присев на край футона. - Хао, ты никогда не думал, что ты не Бог? – внезапно спросила она. Хао чуть не подавился. - В каком смысле? - Ты рассуждаешь так, будто все на этой земле зависит от тебя. Что раз у тебя нет великой цели, то ее нет у мира и жить незачем. Но самая маленькая бабочка может поднять самый сильный ураган всего лишь взмахом крыла. В мире много прекрасного, тебе ли не знать? Ты в свое время разочаровался в людях, но никогда не переставал любить землю. Так удели все внимание этому. - Не надо меня учить, - с раздражением ответил огненный шаман. – Я не пойду в обратную сторону только потому, что это не в моих правилах. Но Турнир прерван, а я в силе. - И ради чего ты будешь воевать теперь? – тихо просила Кино, и ее голос напомнил Хао шумящие волны. Хао не ответил, он и сам не знал. В окно залетела бабочка и, сев на колено Асакуре, пару раз взмахнула крыльями. Все, что он решил пока – это жить. - Я ухожу. Мекихиса обернулся. Хао стоял в дверях дома. На нем была белая рубашка и темные джинсы, волосы шоколадным водопадом стекали по плечам вниз, в глазах полыхало пламя. Отшельник отметил, что у него с собой нет ни сумки, ни куртки, ничего, что могло бы понадобиться в дороге. Видимо, за те несколько дней, что он набирался сил после ритуала, Хао решил взять с собой только свое прошлое и вечный огонь. - Куда? – поинтересовался Мекихиса, снова отворачиваясь. - Подальше отсюда. Но я хочу навестить Йо, прежде чем уйду. Отшельник резко развернулся к повелителю огня, но наткнулся на непробиваемую сдержанность. По глазам и выражению лица невозможно было прочитать намерения или мысли младшего Асакуры. - Зачем? - Он же мой братик. Тем более, я так понял, он попал в передрягу. Помогу, по-родственному, - в голосе шамана слышалась явная насмешка. - Оступился, Хао? – свистящим шепотом спросил Мекехиса. - Я сказал, что просто уйду. Во мне проснулись пацифистские наклонности, так что ни одна живая душа не пострадает. По крайней мере, до Турнира. Мекихиса смерил его презрительным взглядом. За маской его не было видно, но повелитель огня чувствовал его на своей коже. - Так быстро ты меняешь мнение о сыне, который просто не захотел идти туда, куда ты направил? – спросил шаман, щурясь. - Ты волен выбирать свою Судьбу сам, - ответил отшельник. – Но я надеялся, что история не повторится. - Она не повторится, - Хао поравнялся с отцом. Теперь в его черных глазах отражалась лишь грусть. – Нет смысла возвращаться к тому, что не привело к успеху. Я, конечно, наступал на грабли дважды, трижды, наступать на грабли было моим кредо, но теперь надо изменить подход. Мир можно спасать, например, не вмешиваясь в ход событий. Мекихиса удивленно посмотрел на сына. - То есть ты собираешься жить в глуши в окружении духов, делая вид, что вокруг ничего не происходит? - А ты считаешь, мне есть место где-то еще? Отшельник склонил голову. Его голос раздавался гулко. - Ты еще найдешь свое место в этом мире. Он почувствовал обжигающую ладонь на своем плече и сразу легкость. Хао дотронулся до отца, благодаря его за все, и исчез быстро, почти незаметно, яркое пламя полыхнуло в секунду, не осветив темного крыльца. И только Кино стояла на втором этаже, смотрела в окно и видела, что на самом деле – это только начало. - Йо! Ты совсем меня не видишь? Совсем-совсем? – Амидамару не находил себе места. Он сновал по комнате, махал перед парнем руками, заливался слезами и стонал как кентервильское приведение. - Успокойся, дух, он и не слышит тебя! – резко оборвал его Рен. Асакура поднял взгляд, пытаясь найти самурая в комнате, но тщетно. - Прости, Амидамару, - тихо проговорил он и закрыл глаза. – Я не понимаю, как так вышло. Что произошло? - Никто не понимает. Ренни сел рядом с любимым и обнял его за плечи. От этого прикосновения стало намного легче. - Не волнуйся, Йо, мы разберемся. Фауст что-нибудь придумает, а мы тебя не оставим. Этому должно быть объяснение, ты не мог потерять силы навсегда из-за какого-то духа. Кареглазый шаман вздрогнул, вспомнив страшную девушку, которую они уже успели назвать Гостьей. Никто не придумал ничего оригинальнее после того как Йо сказал: «У меня было чувство, что в мое сердце пришли незваные гости, разбили его на тысячу мелких осколков, забрали весь свет и жизнь и наспех склеили, вроде так и было». Асакура окончательно очнулся только утром. И утром же было обнаружено, что любой способности шамана он лишен. Не помогали ни медитации, ни трансформации, ни коллективное бессознательное. Просто он больше не мог видеть духов. - Сегодня я не хочу об этом думать, - решил Йо, вставая. – Я хочу есть. - Сиди, я сейчас принесу, - вздохнул Тао и поднялся. Когда он скрылся за дверью, Асакура подтянул ноги к груди и обхватил их руками. Комната стала для него спасительной келью. Он уже не ощущал сосущего страха и пустоты, как в первое время после пробуждения, но выходить пока не решался. Мир постепенно обретал краски, словно раскраски, где надо водить мокрой кистью по белой бумаге, чтобы появился цвет. Завтра утром он обязательно выйдет, завтра будет солнце, а вечером он просто ляжет спать, и будет так, пока они не найдут объяснение произошедшему. - Я думал, ты выше, - раздалось сзади, и Йо испуганно вскочил на ноги. Голос усмехнулся. – Так ты сидел. А я думал, что у меня брат коротышка. Возможно ли передать то, что младший Асакура испытал в тот момент? Сильно врятли. В голове ласточками пролетали мысли. За долю секунды их было так много, что прежде чем Йо обернулся, казалось, прошло не меньше часа. На подоконнике, свесив одну ногу в комнату, сидел Хао. На лице не было ни улыбки, ни удивления, совсем нечего. Кареглазому юноше показалось, что оконный проем – это рама картины, а огненный шаман просто искусно нарисован талантливым художником. И, наверное, он бы устаканился на этой мысли, если бы шелковые непослушные волосы брата не подхватывал ветер. У Йо упало вниз сердце и затерялось где-то внизу живота страшной тяжестью. Он до сих пор помнил, как Хао пал от его руки. Хотелось развернуться и бежать. Бежать, не оглядываясь, но шаман прекрасно знал, что тень его близнеца догонит, все время будет смотреть в спину, потому что он носил ее в своем сердце и не мог избавиться, как ни желал. И в то же время вот его сон – пройди и возьми Хао за руку. Из двух возможных вариантов, Йо, помедлив, выбрал второй. Он медленно подошел к брату, боясь потерять эту прекрасную иллюзию. Хао не шевелился, следя ониксовыми значками за передвижениями младшего брата. В карих глазах отражался такой страх и надежда, что повелитель огня не мог не улыбнуться. POV Йо Что ты делаешь здесь? Все то, что я так старательно строил, думая, что убил тебя, сейчас рушится как карточный домик. Я думал, что ты забыл меня, мне говорили, что ты не помнишь ничего… Я думал, так будет легче. В первую очередь тебе. Со своей потерей я успел смириться, но мне оставалось верить, и я верил всей душой, правда, что ты сможешь измениться. Я подошел уже совсем близко, а ты все улыбаешься и смотришь на меня. Мне показалось, что передо мной просто идеальная скульптура из белого камня. Волосы – сильный конский волос из гривы лучших скакунов императора, лицо – идеально отшлифованный белый мрамор, глаза – черные ониксы или гагаты, полностью поглощающие свет. Я ожидал холода, но, прикоснувшись к твоей щеке пальцами, почувствовал жар. Ты удивленно дернулся, но не отстранился. Смотришь на меня с непониманием: кажется, ты рассчитывал на другую реакцию. Я стараюсь скрыть свое облегчение, улыбаюсь, но только цепляюсь за твое лицо второй рукой, как за спасение. Ты стойко сносишь все касания, не меняешь в лице, когда я случайно слишком сильно потянул волосы, запутавшись в них пальцами, даже двигаешься мне на встречу, давая понять, что ты жив. Кажется, ты понял, отчего в моих глазах страх. Я, как маленький ребенок, рассматривающий новую игрушку, вожу по тебе пальцами. Я впервые оказался так близко, мне надо тебя рассмотреть, запомнить, даже если скоро меня унесет из этого мира твое жаркое пламя – я не упущу возможности наверстать то, что не успел сделать, когда мы были совсем детьми. Пальцы скользят по крылу носа, щекам, я осторожно провожу по кончикам ресниц, поражаясь их длине, мягким губам, которые ты приоткрыл мне на встречу, давая почувствовать дыхание. Я счастливо улыбаюсь, я не могу сдержать улыбки. Ты жив, ты здесь. - Аники, - выдыхаю я и прижимаюсь к твоей груди. Ты опешил, я почувствовал твое замешательство, но решил скрыть собственное смущение, уткнувшись лбом в твое плечо. От тебя пахнет костром и лесом. Какое-то время ты, наверное, просто разглядывал мои волосы, но затем я почувствовал твою ладонь на них. - Здравствуй, братишка, - тихо говоришь ты. Я слышу в голосе смех. – Мне рассказывали, что ты пытался убить меня. - Прости меня, - я отстранился. В твоих глазах танцует веселое пламя и заинтересованность. – Прости, это действительно так, но… - Но я был редкостной скотиной, да. Ты спрыгиваешь с подоконника в комнату. Я почти не услышал этого шага. Оказалось, ты выше меня примерно на полголовы. С этой прямой осанкой, насмешливым взглядом и легкой улыбкой на губах, ты кажешься мне старше меня на несколько лет. - Я пришел, чтобы узнать, что помнишь ты, - слышу твой голос издалека. Медленно начинает доходить смысл. - Ты хочешь прочитать мои воспоминания? – спрашиваю. Ты киваешь. – Ладно. Пожалуй, ты удивлен, что я так быстро согласился, но это была короткая эмоция, которую я заметил в черных глазах. Ты с секунду смотрел на меня, а потом отвернулся. - Хао… - я попытался дотронуться до твоего плеча, но ты сделал шаг к окну. - Спасибо, Йо. Теперь мне надо идти. Наверное, это не ты должен просить у меня прощения, а я у тебя. Считай, я это сделал. Моя рука замирает над твоим плечом. Я удивленно смотрю тебе в затылок и не могу пошевелиться. Конечно, я знал о тебе чуть больше, чем должен был. По крайней мере, по мнению Рена. Но я почти каждую неделю добывал монетку для таксофона, набирал номер своего дома в Изумо и дрожащим голосом спрашивал, как ты. Я знал, что ты ел, когда спал, как набирал силу, как набирал воспоминания. Интересоваться я перестал где-то месяц назад, когда мне сказали, что ты полностью пришел в норму и теперь просто мечешься к двум полосам, а я был слишком занят собственной жизнью, но, оказывается, рано было расслабляться. - Куда ты? - спрашиваю. - Я пока не решил, - ты снова поворачиваешься ко мне, и я натыкаюсь на сталь, которую увидел в первую минуту твоего появления. Ты всегда прекрасно одевал маски. - Так будет лучше для тебя? - Так будет лучше для всех. Я хочу просить тебя остаться, но не смею. Мы потеряли наше детство. Какой смысл задерживать тебя здесь. Ты стихия, Хао, тебя невозможно держать, то иногда так хочется обмануться иллюзией огня, держа в руке свечу. Мне горько, что ты уходишь, но на сердце становится легко от того, что ты простил меня. А за твои слова, я отпустил от себя твою вину. Разве я мечтал о большем? Нет. Мне этого вполне достаточно. POV Хао Я чувствую твои теплые руки на своей коже, будто это и не пальцы вовсе, я мягкие перья – твоя температура не достигает моей. Ты такой забавный, брат мой, даже не пытаешься скрыть счастья, но я не могу понять, чем оно вызвано. Я терплю вторжение в свое личное пространство только потому, что сам заинтересован не меньше – мы так похожи, но я вижу себя в твоих зрачках, и мне кажется, что мы из разных миров. Где раздают такие сияющие души, Йо Асакура? Как ты не сдался еще тогда перед моей Тьмой? Я мог залезть тебе в голову и без разрешения, но решил, что это невежливо. Признаться, я был удивлен таким легким согласием, но я не дурак, чтобы задавать ненужные вопросы, не пользуясь шансом, когда ты сам открываешь створки своего сознания передо мной. Первым воспоминанием была наша встреча в аэропорту. Уже через секунду я помнил, как все было, сам. Твои воспоминания о Турнире летели быстро. Ты много смеешься, Йо. У меня сдалось сердце. С твоими мыслями я захватил кусок твоих эмоций. Мой третий глаз выхватил мое же лицо, по которому течет кровь, и гулкий стук твоего сердца. Тебе хотелось кричать, Йо, но ты не сделал это. Для тебя сразу настал свет Короля Духов. Эта энергия успокаивает, дает силы, я знаю, я помню. Отчасти, хотя ты, может, и не догадываешься, именно он помог тебе пережить произошедшее в той битве. Вместе с твоим воспоминанием мне приходит мое. Я вспоминаю, как последними силами фуриеку создал себе что-то вроде кокона и был подхвачен ветром. Очнулся я уже в руках Канны, кажется, спустя пару дней совсем без памяти. Без памяти, да с мозгами, и именно они помогли мне не выдать себя и выжить. Мне пора уходить. Было приятно повидаться с тобой, братик. Ты очень мил и забавен, но чувство вины гонит меня прочь. За что я испытываю вину? Ты стойко выстоял все плохое, что я приносил тебе. Кажется, это что-то пришло вместе с моими воспоминаниями, но пока я не могу понять, что это. Мне вообще надо о многом подумать. Я уже собрался попрощаться и выйди из окна, не пользуясь банальной дверью, как услышал тонкий крик. Казалось, кто-то включил его запись на магнитофоне, с каждой секундой добавляя громкости. Я почувствовал твой страх, я увидел ужас в твоих глазах. Не знаю, зачем я все это сделал… Ты сделал шаг назад, пытаясь найти спиной дверь, когда в свете яркой луны появилась она. Меня передернуло от отвращения, я еще никогда в жизни не видел столь изуродованного девичьего лица. В голове появились какие-то знаки, строки из книг, подобные случаи, но пока я вспоминал, она успела приблизиться к моему близнецу. Я заметил, что он не видит ее, но чувствует, пятится назад, оглядывается, пытаясь сохранить на лице спокойное выражение. - Ойле, - дошла до меня мысль. Забирает-отбирает. Я не знаю, что заставило меня так поступить. Какого черта вообще я сделал. Но самобичеванием я занялся немного позже. Сейчас же, вспомнив, что это за существо, я ринулся к брату. Ойле самый опасный дух для шамана. Ойле создается для определенного человека, но процесс очень долог и сложен, ритуал мало где сохранился, но знания не утеряны, если их помнит хотя бы один человек. Ойле забирает сперва силу шамана, потом отбирает жизнь. Я дерну тебя за плечо, заставляя отойти, а сам встал перед тобой. Дух огня попытался защитить своего повелителя, но я отчетливо видел ее лицо, проступившее запалыми глазницами сквозь огонь, а потом для меня все исчезло. Ты стоял у меня за спиной, я чувствовал тебя рукой, которую отвел назад, чтобы не терять твоей ладони. И последнее, что я помню, как сжались твои пальцы, когда я начал падать. - Он спас тебе жизнь, Йо, - сказал Фауст, тяжело вздохнув. Асакура кивнул – это было понятно и без объяснений. Он сидел рядом с братом, не сводя с его лица блестящих глаз. Хао лежал без сознания, ровно дыша, на футоне в его комнате. В отличие от Йо, ему физически досталось мало, но еще никто не знал, насколько сильно досталось иначе. - Я посижу с ним, - тихо сказал шаман, следя взглядом за тем, как опускалась и падала грудная клетка брата. - Тебе надо спать, Йо, - голос Рена был спокоен, но Асакура точно знал, что в желтых глазах плещется ярость. - Я спать почти двое суток, - парень попытался улыбнуться. - Кто-то должен. А ты как раз все время сидел со мной, иди. - Я люблю тебя, - тихо прошептал Ренни, словно напоминая. - А я тебя. Не беспокойся. - Если что, вопи. Когда все кроме Фауста вышли из комнаты, Йо устроился на футоне удобнее и надвинул наушники на уши. Некромант молча собрал саквояж и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Говорить что-либо было бессмысленно. За окном уже был рассвет, поэтому младшему Асакуре было спокойно. Он смотрел на брата, запоминая каждую тень на его ровном лице, и тихо шевелил губами, подпевая любимым исполнителям. Он немного слукавил - спать хотелось как обычно, но если сосредоточиться на музыке, то это желание менее заметно. Хао же спал и даже не собирался просыпаться. Инога Йо хотелось протянуть руку и разбудить огненного шамана, но он этого не делал - кому как не ему было известно о пользе сна? Уже когда сон начал брать свое, и Йо послушно закрыл глаза, следуя за Морфеем, Хао пошевелился и с трудом открыл глаза. В голове гудело, но в целом все было хорошо. Он какое-то время соображал кто он, что он тут делает, где это "тут" и что это рядом. Первое, что бросилось в глаза - наушники. Потом волосы, поза и умиротворенное лицо - отото спал, прижав в груди колени и положив на них щеку. Хао приподнялся на локте. Последний день вылетел у него из головы. Сильно сжав переносицу пальцами, старший Асакура попытался воспроизвести случившееся в памяти. Он вспомнил, как попрощался с Мекихисой, появился у брата, тепло его тела и яркие глаза. Хао протянул руку и задумчиво коснулся щеки Йо, убирая с нее прядь. Почему это лицо было искажено страхом? - Ойле, - прошептал повелитель огня, но голос сорвался на крик. - Твою мать! Йо проснулся мгновенно и сонно уставился на брата. В глазах Хао не отражалось ничего хорошего. Он метался по постели, словно ища чего-то. - Хао?.. До того, как Йо подал голос, огненный шаман словно перестал его замечать. Но пара звуков стала сильной ошибкой. Хао схватил брата за ворот, сильно встряхнул и прижал к постели, давя в плечи. Длинные волосы шамана почти скрыли Йо, с губ срывалось звериное рычание, глаза блестели как на солнце. Асакура на миг испугался, но на лице страх отразиться не успел. - Где мой дух? - прошипел Хао, склоняясь к самому лицу брата, так что тот почувствовал горьковатое жаркое дыхание. - Я не знаю, - меланхолично отозвался Йо. - Наверное, с тобой произошло то же самое, что со мной, когда ты загородил меня. - Что значит "то же самое"? - хрипло переспросил огненный шаман. - Ну... - протянул младший Асакура, готовясь к буре. - Я потерял возможности шамана. Хао замер, глупо смотря на брата. В глазах сквозила пустота, он ослабил хватку рук. Йо не на шутку испугался за него. Полторы тысячи лет набирать силу и знания, владеть сильнейшим духом, почти всевластием, и в миг лишиться всего ради... Ради чего? - Зачем ты загородил меня? - Я задаю себе тот же вопрос! - почти крикнул Хао. В глазах снова разгорелось пламя, которое никто и никогда не сможет потушить, пока не выдернет из этого прекрасного тела душу. - Мне жаль, - начал было Йо, вжимаясь в постель. - Не смей - меня - жалеть, - тихо и по словам выговорил юноша. Кареглазому парню показалось, что каждая буква ожогом появилась у него на груди. Хао резко отстранился. Его волосы ощутимо хлестнули младшего по лицу. Он метался по комнате, как зверь мечется по клетке. Йо продолжал лежать, тихо наблюдая, он боялся спровоцировать в брате новую вспышку сжигающей ярости. Но это было неизбежно. Хао метался как безумный еще очень долго. Под волну немалой физической силы попал и Рен, и Фауст, и Йо три раза, и даже Морти, но оказалось, что на коротких ножках можно очень быстро бегать длинные дистанции. Младший Асакура наблюдал за этой стихией, и ему казалось, что он видит огонь, запертый в стеклянной коробке. Со своей склонностью замечать все прекрасное, бывший шаман про себя отмечал, насколько грациозен и красив его близнец. Хао был сплошной порыв, волна, пламя, не знающее покоя. Оказалось, что взмахом руки огненный шаман может выразить всю палитру своих эмоций, при этом абсолютно не меняя спокойную и сдержанную маску на лице - лишь глаза походили на бездонную пропасть, в глубине которой зарождались звезды. Но наблюдать долго Йо не мог, рядом постоянно был Рен, волей не волей его внимание переключалось на любимого. - С этим надо что-то делать, - шепнул Рен, заглядывая в комнату. В руке у него было извечное оружие, которым он планировал либо отбиваться, либо потыкать в старшего Асакуру на проверку жизнеспособности, если тот уже получил инфаркт. - Угу, - согласился Йо, выглядывая в дверной проем чуть ниже головы Тао. - Легко сказать да сложно сделать. Я три раза пытался к нему подойти, - Асакура вдруг улыбнулся и коротко рассмеялся. - Он бы нас всех на Турнире и так раскидал. Ренни нахмурился. - Анна бы его быстро успокоила. - Это верно. Хао резко остановился у окна и немного повернул голову к двери. Кажется, у него не осталось ни физических, ни моральных сил терзаться. Всю злость, обиду, наводнение он выплеснул и теперь походил на простого подростка, которого обидели одноклассники. Сильные плечи поникли, взгляд опустился и потух. Невиданная энергия, наполнявшая его сотни лет, истощилась. - Я есть хочу, - тихо проговорил он, зная, что его услышал. - Наконец-то, - раздраженно выдохнул Тао. Гуандао исчезло из его рук. - Оставь его, - Йо коснулся плеча Рена, затем пальцами щеки. - Я хочу с ним поговорить, если ты не против. Рен хотел было сказать что-то колкое, недовольное, но только выдохнул и прижал ладонь любимого к щеке крепче. - Мне не нравится это все, Йо, - тихо сказал китаец. - Я беспокоюсь за тебя. - Ты же со мной. Чего мне бояться? Асакура подался вперед, коснулся своим лбом черной челки Рена и зашел в комнату, закрыл за собой дверь. Хао сидел на полу у футона, бесцельно следя за проплывающими на небе облаками. Какой смысл теперь бежать, куда-то стремится, да хотя бы дышать, когда в момент забрали все твое нутро? Все то, чем ты был наполнен, выпили одним глотком, оставив горькое дно, какое бывает, если пить мартини, не встряхнув - сладость сменяется противным спиртом. Хао подумалось, что все страдания от потери памяти просто ерунда. Он так долго пытался восстановить контроль над духом, силы и память, чтобы вспомнить кто он, а оказалось, что это вовсе ничего не значит. Воспоминания возвращались, силы росли, великий Дух Огня был с ним, но этого казалось мало. К чему он стремился? Почему видел спасение в прошлом или в отсутствии будущего? Мы понимаем, что нам дорого только когда теряем. Потеряв силу, Хао наконец-то понял, что самое главное в жизни для него - быть веной этого мира, а вовсе не его королем. - У вас с ним что-то есть? - глухо спросил он, когда брат осторожно сел рядом. - М? - не понял Йо, но проследив за взглядом бывшего повелителя огня, немного улыбнулся. - Да. Мы вместе. - И каково это? Нарушать все правила мира. - Мир строился на любви. Думаю, он только рад. Можно тебя спросить? - Да, спрашивай. - Это существо приняло тебя за меня? Что со мной бы случилось, если бы ты не встал между нами? - Да, скорее всего, - помолчав, ответил Хао. Говорить об этом совсем не хотелось, но он решил отмучаться сразу, чем возвращаться к этому разговору потом. - Это существо называют ойле. Кто-то очень сильно тебя не любит, братец. Такие фантомы создаются для человека специально, это долгий и кропотливый процесс, который в большинстве случаев заканчивался неудачей. Но у твоего ненавистника это получилось. Сперва ойле забирает силу, потом жизнь и исчезает, словно ее и не было. Твоя, видимо, ориентировалась на внешность, так как у человека не было связи с тобой. - Какой связи? - Ойле - это сгусток эмоций. Чьих-то эмоций, направленных на тебя. Как только ты пропадаешь, умираешь, человек испытывает что-то вроде удовлетворения и нужда в этих эмоциях пропадает. Ойле рассыпается. - Ничего себе... - нервно хихикнул Йо, вспоминая лицо гостьи. - Для того, чтобы создать такое существо - нужны только эмоции того человека, чтобы направить - твои. Сойдет любое достаточно яркое проявление - признание, вызов, поцелуй, бой, секс. Любой акт взаимочувств, достаточно сильных, чтобы отпечататься на душе. Так как у тебя с этим человеком не было таких взаимоотношений, или же они не вызвали должного ответа, ойле запечатлена на твою внешность. - То есть, я умру в любом случае? - тихо спросил младший Асакура, переводя взгляд на пол. - Я не дам тебе умереть. Йо поднял удивленный взгляд на брата. По лицу Хао невозможно было что либо прочитать. Кареглазый парень собирался с духом, чтобы задать обычное "Почему?", потому что был совсем не уверен в том, что хочет знать ответ на вопрос, но старший Асакура продолжил сам: - Иначе смысл того, что я уже сделал, теряется в этом абсурде. Я не дам тебе умереть, потому что ты мой брат - единственная нить, которая держит меня от отвесного утеса. - Ты чего? - Йо распахнул наивные глаза. - С ума сошел? Какой утес? Хао промолчал. Он разглядывал собственные пальцы, которые сейчас казались ему каким-то нереальными, чужими. На подушечках и костяшках белели тонкие ожоги, затянувшиеся в шрамы. От увлекательного разглядывания собственных недостатков, его отвлекла рука, накрывшая горячие пальцы. Йо сжал ладонь брата и потянул вверх. - Вставай. - Зачем? - не понял Хао, но машинально поднялся. - Я хочу тебе кое-что показать. Мне совсем не нравятся твои рассуждения об утесе и потерянный вид. С этими словами Йо потянул брата к окну. Распахнув створки, младший Асакура перебрался через подоконник, спрыгнул на парапет и оттуда на землю. Хао последовал за ним, правда, обошелся без парапета. Физической мощи в старшем было куда больше. Йо обогнул дом и пошел по протоптанной тропинке в лес. Где-то через километр они вышли на поляну. На деревьях были развешаны мишени, в землю вкопаны столбы - Хао сделал вывод, что это тренировочная поляна, но они прошли мимо, углубляясь в лес. - Куда ты меня тащишь? - Доверься мне, пожалуйста. Наконец, Йо остановился, да так резко, что огненный шаман чуть на него не налетел, но успел остановится всего в каком-то сантиметре, чтобы не впечататься носом в затылок брата. Лес закончился, впереди редел кустарник, за которым в ночи ничего видно не было. На горизонте небо чернело – ярко освещенный Киото остался на другой стороне. Младший Асакура стал бесстрашно пробираться сквозь кусты, а старшему не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Очередная ветка больно оцарапала правое предплечье, но Хао только нахмурился. Этой секундной досады хватило, чтобы он все-таки врезался носом в затылок остановившегося Йо. - Да что ж такое? – в руку выругался шаман, прикрывая ушибленный нос. - Прости. - Сам по сторонам не смотрел. Йо сел на торчащее из воды бревно – перед ними было широкое озеро, на противоположной стороне которого виднелось несколько домов и трасса. Не смотря на это вокруг было очень тихо, только вода мелкими волнами накатывала на берег. Хао сел рядом с братом, не понимая, что такого необычного он хотел показать ему. - Послушай, - выпалил Йо. Хао усмехнулся – сразу видно, разговор будет трудный. – Я хотел извиниться за Турнир. - Не надо, - резко перебил его старший и повел головой. – Что было, то было. Ты оказался сильнее, вот и победил. За силу прощения не просят. - Я не о том. Я о том, что изменил себе. Мне казалось, я защищаю мир, но, оказалось, убиваю себя. Вообще-то я рад, что все так сложилось, но мне стоило сначала поговорить с тобой о том, что я чувствую, возможно, ты бы выслушал меня. - Врятли, - усмехнулся Хао. Йо вздохнул и поднялся, оперевшись ладонями в колени. В каждом его движении чувствовалась легкость, которую старший Асакура почему-то не замечал. С плеч отото словно рухнул груз, а в глазах появилась цель. Впрочем, недальновидная и очень опасная. - Ты чертов мерзавец, - начал Йо, посмотрев на брата. С каждым словом его голос повышался. – Твои бредовые идеи о безумном королевстве, где нет места никому и ничему кроме тебя – самая худшая мечта о которой я слышал в своей жизни вообще! Ты эгоист, неисправимый собственник, ты не видишь ничего дальше своего носа. В конечном итоге ты остался бы один, совсем один, брошенный и никому не нужный, потому что даже твои приспешники погибли бы в состязаниях на право стоять рядом с тобой. Ты выжег бы всю землю пламенем своей ненависти, захлебнулся бы ею сам и медленно погибал, потому что некому было бы пустить пулю тебе в сердце. - Что ты сказал? – очень спокойно проговорил Хао, медленно вставая. В его голосе слышалась сталь, Йо видел в черных зрачках тлеющие угли, как будто перед ними был костер, но, переборов подкативший к горлу страх, Асакура продолжил. - Что слышал. Ты пал, ты проиграл, потому что твоя мечта оказалась мелочной. Ты боролся за песок своих иллюзий! Все, это была граница. Хао вспыхнул, одним ударом ноги заставил Йо отлететь на несколько метров в озеро. Еще секунду назад все то, что говорил кареглазый шаман казалось ему верным, в глубине он был с этим согласен, но слышать – это совсем другое, а Хао не умеет контролировать свою злость. Вода вокруг вскипала. Младший выплюнул воду с кровью и начал отходить на глубину, вырезая каждое слово в красное от ярости лицо брата. - Ты никчемен и бесполезен, все только и думают: как его земля носит? Ты настоящее проклятие для нее и никогда тебе не будет здесь места! Йо все говорил и говорил, хотя многие удары брата вышибали из него дух, оставляли ссадины и кровоподтеки, которые тут же исчезали в воде. Главное, не остановится, главное, не сдаться и не выключиться. Наконец он перестал пятиться, вода почти подкатывала к шее. Хао схватил его за волосы и притянул к себе. У младшего Асакуры мелькнула паническая мысль, что ему сейчас просто свихнут шею. - Я тоже так думал, - негромко, шепотом проговорил Йо, смотря прямо в бездонные глаза брата. – Пока не потерял тебя. Те месяцы, что ты считался мертвым, были для меня кошмаром. Мы не поладили, но ты был прав – связь между нами незрима и прочна. Я умирал без тебя. Мне нужны твои глаза. Я не хотел быть Королем, это не моя цель в жизни. Моей целью на Турнире стал ты, твои глаза, победа только из-за тебя. Только потому, что ты был угрозой всему, что я любил. Ты был угрозой самому себе. Боль в волосах немного прошла, кажется, Хао расслабил руку. В глазах горел ровный огонь, только искры еще рассыпались вокруг. Йо машинально обнял брата за шею, чтобы не наглотаться воды. - Посмотри на себя, Хао. Ты потерял корону, но обрел куда большее. Тебе кажется, что с уходом шаманских способностей жизнь окончена. Но посмотри, посмотри вокруг – то, чем ты владеешь, нельзя отнять. Ты был рожден для стихий, выточен для них, ты правишь ими так же легко как дышишь, и никто никогда не заберет этого. Жить надо ради того, что бы жить. Этот мир создан для тебя, а ты создан для этого мира, чтобы творить добро. Хао непонимающе огляделся. Кустарники позади полыхали, яркие блики огня расходились по воде. - На улице еще не лето, ты в одной майке, ты не чувствовал холода, потому что огонь находится в тебе. Я уже не чувствую дна, я держусь только за тебя, но ты никогда не утонешь, потому что вода не заберет тебя с собой. Вздумай ты прыгнуть с утеса, ветер подхватил бы тебя, а земля не приняла. Твой Дух рядом, даже если ты его не видишь. Ты одно целое с этим миром, а не просто шаман. До старшего Асакуры слова доходили медленно, смазано, как со старой порванной пленки записи. Он все крепче прижимал к себе Йо, беспомощно оглядываясь. Действительно, слишком теплая вода выталкивала их на поверхность, ветер скрадывал звуки трассы, огонь жег кустарник, но не сжигал молодые листья. - А в чем твоя сила? – собственный голос показался огненному шаману тихим громом. - Я смог это в тебе увидеть, - тихо ответил Йо. - Йо, что же я сделал? – Хао коснулся разбитой губы брата горячими пальцами. От этого прикосновения младший Асакура зашипел от боли. Хао вытащил брата на берег, помог сесть, облокотиться на поваленное бревно. Под стертыми, но на удивления заботливыми пальцами шамана все синяки и царапины затягивались почти мгновенно, не оставляя ни следа. Хао следил за каждой ранкой, обжигая ее дыханием, что-то шепча. Йо вдруг подумал, что если бы сейчас, когда брат так близко к его лицу заговаривает разбитую скулу, их губы соприкоснулись, раны затянулись бы намного быстрее. Хорохоро хохотал. Ему уже было плохо, легкие и живот болели, но смех не унимался. Причина его веселья – Хао, сидел напротив в стандартной позе человека, которого все достало. Он закрыл глаза ладонью и повторял про себя слова Йо: «Спокойствие и понимание». Но Юсуи очень забавило, что величайший шаман, который чуть не получил всевластие над миром, сидит напротив него в вальяжной позе, с заколотыми в хвост волосами, без своих вечных сережек, и в растянутой майке брата, на которой выцвела надпись «Царь. Просто царь». - То есть ты теперь без сил? король? – сквозь слезы проговорил айну. Хао убрал руку от лица и улыбнулся самой милой улыбкой, на которую был способен. За этой улыбкой Йо разглядел тот оскал, который заставлял сердце биться чаще. Старший Асакура поднялся, одной рукой уперся в стол, а вторую протянул Хоро. - Отличное замечание, дай пожать тебе руку, - спокойно проговорил он, сохраняя на губах улыбку. Ничего не подозревающий Юсуи сдал ладонь повелителя огня и дико заорал – кожа вокруг пальцев Хао лопалась и краснела, словно северянин приложил ладонь к раскаленному утюгу. - Еще одно подобное замечание, ледоголовый, и я пожму тебе горло, - тихо сказал Хао и разжал ладонь, почувствовав на плече успокаивающие руки брата. Йо обнял его и потянул назад, усаживая на место. Хорохоро махал рукой, пытаясь ее остудить, и с удивлением обнаружил, что никаких следов нет – чистая ровная кожа. - Если ты не потерял силу, то зачем мы нужны? – с обидой спросил Хоро, потирая руки. - Я потерял возможности шамана. Я не могу видеть духов так же, как Йо, - заметил повелитель огня. – Если появится ойле, мы пропали. Я, а потом Йо. - Ну, с тобой, допустим, не жалко… - начал Рен, но замолчал, когда младший Асакура ущипнул его за руку. Хао никак не отреагировал. - Почему сперва ты? И тут Хао промолчал. Йо понял, что надо переводить тему. - Вообщем, нам нужна помощь, - уверенно заявил он, широко улыбаясь. - И мы, несомненно окажем ее, - подскочил благородный Рио. Он поставил ногу на стол, отчего Хао отшатнулся и чуть не упал с подушки, на которой сидел. – Когда мастер Йо в опасности, мы не можем находиться в стороне! - Спасибо, ребята, - Йо даже зажмурился от радости. В гостиной сидели все без исключения, кроме Лайсерга, который в очередной раз сослался на учебу, и Джоко, но последний обещался быть к завтрашнему дню. И вечер проходил спокойно, все разговаривали и смеялись, только Хао смотрел в окно, изредка бросая взгляды на брата. Йо же решил не отвлекаться от момента, потому что проблемы могут немного подождать. Он весь вечер нежился в объятиях Рена, тихо смеясь от легких поцелуев в шею, когда у наследника дома Тао просыпалось настроение, и слушал рассказы Хорохоро и Рио о больших дорогах. Когда же он вспомнил о брате и повернул голову, Хао на месте не было. Через десять минут пробила полночь и все стали расходиться по комнатам. Йо пошел помогать стелить постели, а Рен после недолгих уговоров был отправлен убирать со стола, потому что Хоро разбил кружку и дело ему не доверили. Ренни толкнул дверь, быстро скользнул на кухню и встретился взглядом с Хао. В темноте глаза огненного шамана казались чернее ночи. - Что ты здесь делаешь? – резко спросил Рен. - Руки мыл, - спокойно ответил Асакура, выдерживая взгляд кошачьих глаз. - Закончил? - Да. Тао обогнул близнеца и поставил кружки в раковину с характерным грохотом. Асакура усмехнулся и направился к выходу, как вдруг услышал голос: - Чего ты усмехаешься, Хао? - Ты меня забавишь. - По-твоему я тебя тут развлекать пришел? - Нет, но ты это с успехом делаешь. «Реакция, что надо», - подумал про себя повелитель огня, когда оказался прижатым к холодильнику. У шеи блестело гуандао, между ног на опасной близости стояло колено китайца. - В чем дело, Рен? – улыбнулся Хао. - Если я еще раз увижу твой взгляд на Йо, то вышибу из тебя оставшийся дух. Я буду твоим персональным ойле. Ты понял меня? Огненный шаман удивленно поднял бровь. - Ты извращенец, Ренни, и меня в свою компанию приписывать не надо. Тао отошел, и как ни в чем не бывало начал мыть посуду. Хао толкнул дверь и быстро поднялся в свою комнату, в коридоре чуть не сшибив с ног Рио. - Придурок! – выругался Асакура, захлопывая дверь. Внутри все кипело. Может ему вообще глаз от пола не поднимать? Или обходить брата на расстроянии нескольких метров? Язык себе откусить? Что этот китаец вообще о себе думает? У Хао по крови больше прав на Йо, чем у этого извращенца. Шаман выдохнул и попытался успокоиться. Чего он злится? Через десять минут лежания без намека на сон стало понятно, что не злиться он не может. Почему-то слова Рена подняли в нем эмоции, которые он не замечал до этого и совсем не понимал. Захотелось увидеть брата, просто увидеть, а лучше поговорить. Только младший Асакура умел успокаивать его одним словом. Встав, Хао распустил волосы, которые уже начинали болеть от тугой резинки, и тихо вышел из комнаты. Комната брата находилась рядом, надо было только дверь пройти. Свет, разумеется, никто не включал. Казалось, что дом уже спит. Как за десять минут все улеглись и прекратили носиться, было непонятно. Подойдя к двери, огненный шаман уже взялся за ручку, но замер, вслушиваясь в тишину дома. Хотелось, что бы ускоренное дыхание за дверью было только плодом его воображения, но с каждой минутой возрастал тихий стон – кажется, Рен закрыл губы брата поцелуем, чтобы не перебудить всех. Старший Асакура убрал руку от двери и медленно двинулся назад, не сводя с нее глаз, а потом кинулся к выходу из дома. Громко хлопнув дверью, шаман побежал в лес той же тропой, которой вчера вел его близнец. Ветки грубо хлестали по рукам, но Хао не сбавлял скорости. Он точно знал – надо бежать, бежать как можно скорее, и не оборачиваться. Когда же впереди показалось озеро, огненный шаман на бегу снял с себя майку, отбросил ее на землю и, разбежавшись по поваленному дереву, на котором они с Йо вчера сидели, нырнул с воду. Огонь, преследовавший его почти от самого дома, разметался по берегу, окружая водоем. Асакура вынырнул и провел по лицу ладонями, стирая воду и глубоко дыша. Горела почти вся поверхность озера, как будто со дна поднималась нефть. Наконец, огненный шаман позволил себе расслабиться. Он лег на воду, доверяя волнам, и закрыл глаза. Вода подхватила легкое юношеское тело и длинные волосы, баюкала и успокаивала. Потихоньку Хао успокаивался, стараясь не думать о том, что он слышал, но не менее четко видел, правда, у себя в голове. Да какая ему разница до личной жизни брата? Ну не будет у него племянников, подумаешь, такой цели то никогда и не было. Но стоило ему только представить, как Йо сводит лопатки, выгибаясь, когда губы Рена касаются самого низа живота, огонь начинал полыхать с новой силой. До самого рассвета Хао старался не думать, найти себе оправдание и объяснение, но не мог. Поэтому когда взошло солнце и светом накрыло Асакуру, юноша недовольно открыл глаза. Оказалось, что вода отнесла его на берег. Вокруг давно ничего не горело, лишь кустарник дымился. Он почти всю ночь проспал, укрытый волнами озера. - Хао, ты в порядке? - А? - В порядке ты, говорю? – Йо озабоченно смотрел на брата. - В полном. Просто задумался. Йо сел напротив, сонно потирая глаза. Почему-то старшему из братьев не спалось этой ночью, было душно. Хао пил уже третий пакет холодного молока, наплевав на то, что утром будет истерика у наследника дома Тао. - А ты чего проснулся? - Услышал, как ты в холодильнике гремишь, - засмеялся Йо и поскреб шею ногтями. - Да тебя обычно только танком разбудить можно, - усмехнулся огненный шаман. - Ты, аники, оружие помощнее, - все еще смеялся парень. Он выхватил упаковку из рук брата и жадно сделал пару глотков. Хао с улыбкой наблюдал за ним, постукивая длинными пальцами по столу. Уже прошел месяц с тех пор, как последний раз появлялась Гостья. Хоро ненадолго уехал на родину, в доме осталось всего три шамана, если не считать Морти. Один из них ночью не спал, держа караул. Сегодня была очередь Джоко, и обойти Макдениала была не возможно – слух у парня лебединый. Он сперва проследил за Хао, а когда зашел Йо, медленно сунул голову в дверной проем, окинул близнецов подозрительным взглядом, и так же медленно исчез. С каждым днем становилось все теплее, лето принимало свои права. Рен настоял на том, чтобы тренировки продолжались даже у Асакур. Никто не сдавался, хотя Хао не знал точно, получится ли у них когда-нибудь вернусь свои силы. Разумеется, через две недели все немного расслабились. Йо перестал дергаться, Хао окончательно смирился с новой жизнью, лишь иногда его можно было найти под деревом у дома с блокнотом в руках в задумчивости, Джоко с Хоро припирались целыми днями, Рио готовил. Все как обычно, если бы от каждого резкого торможения шин никто не вздрагивал. Пару дней назад Йо пришло в голову прогуляться вместе с братом, послушать его и поспрашивать. С каждым днем память возвращалась к огненному шаману, он собирал ее словно пазл, иногда вскакивал и бежал куда-то, что-то вспомнив – он все записывал в блокноте, словно боялся снова забыть. У Йо было много вопросов, Хао отвечал на каждый, немного склоняя голову к брату. К сожалению, идиллия была прервана Реном. В тот вечер он ничего не сказал старшему Асакуре, но это не было необходимостью – взгляд говорил куда лучше. POV Хао Я люблю рассвет. Мне нравится смотреть на тонкую голубую полоску и считать секунды до того, как она вспыхнет ярким желтым светом. В рассвете есть что-то прекрасное – сперва эта непроглядная тьма, затем робкий лазурный цвет и ослепляющий раскаленный огонь солнца. На небе все еще горят самые смелые звезды, а мир просыпается. Вместе с ним и я. Я люблю закат. Когда сочная трава окрашивается в багровый, деревья бросают черные тени, все словно покрыто пламенем. Еще мгновение и мир замрет, но пока самый пик – катарсис – мгновение, которое можно растянуть в бесконечность. Каждый раз видя, как последний отрезок солнца исчезает за горизонтом, я испытываю восторг. Часто раньше я протягивал ладонь на уровень неба и заставлял гореть солнце дальше на моей ладони. Все возможно. Все, кроме того, что это пламя я не умею контролировать внутри себя. Ты словно горючее, самый крепкий виски, от которого огонь разгорается только сильнее, шипит, рвется. А все эти глаза цвета того же виски. О чем я думаю, брат мой, я с ума схожу? Каждый день для меня большее испытание, чем для кого-либо из вас. Ха, самоуверенно, но мне эту правду признавать тоже нелегко. Я все время пытаюсь находиться рядом с тобой, чтобы в любой момент увести тебя за свою спину. А отчего? Почему? Я силился это вспомнить, но у меня не получается. Картины приходят без эмоций. Иногда думалось: духи, что за идиотизм, все это вместе и единое целое? Я хотел поглотить тебя, чтобы увеличить свое фурёку? На кой черт, когда у меня свое на экране оракула не помещалось? Ты был единственной мне угрозой? Нет. Ты единственный был мне нужен. Иначе я не могу объяснить, почему меня так бесит Тао. Почему, когда выглядываю из окна и вижу вас в саду, мне становится почти физически больно? Вчера я был счастливцем наблюдать вашу тренировку. Когда Рен выбил из твоих рук тренировочный меч и сделал вид, что собирается нанести последний удар, я уже сделал шаг, чтобы загородить себя, как вдруг он отбросил оружие и повалил тебя на землю, целуя обветренные губы. У меня внутри рухнуло все, мне стоило невероятных усилий не добить его в спину. За это, кстати, ты мне еще должен. Мне хочется, чтобы эта Гостья пришла как можно скорее. Расправиться с ней и уйти, уйти как можно дальше и больше не видеть этих глаз. Не видеть этих рук, скользящих в твои волосы. Хоть бы раз мне удалось к тебе так прикоснуться, чтобы уже понять, что в этом нет ничего особенного. Нет. Абсолютно. Ничего. Но каждый раз представляя это, я падаю в пропасть твоих глаз и не могу контролировать дыхание. Когда Рен дежурил внизу, я зашел к тебе в комнату. Наблюдать за тобой спящим – это особое удовольствие. Я сел рядом, путался пальцами в твоих волосах, проводил ногтями по плечу, даже приблизился так, что наши губы соприкоснулись, но остался недоволен. Я не мог тебя разбудить. Я не могу себе этого позволить. Мне казалось, что я попробую, и мне хватит, я пойму, что это все бред, но это было ошибкой. Мне хотелось терзать твои плечи, сжимать твои волосы, рвать зубами губы, чтобы ты стонал, прижимаясь к моей груди. И это только малая картина того, что мне привидилось, когда одеяло скользнуло на твой пояс. Пришлось срочно уходить. Мы же братья. Наверное, раньше мне казалось, что я могу все, все в этом мире мое и сделано для меня. Ты был моей собственностью просто потому, что ты – мой потомок. Я не видел в тебе брата, но видел внука, который должен отслужить перед своим поколением. Я следил за тобой, помогал тебе, растил тебя на убой, не понимая, чего я хочу на самом деле. И лучше бы не понимал дальше. Убийство не доставляло мне таких терзаний, как то, что я люблю тебя. Хао закрыл дневник и постучал карандашом по обложке. Солнце в ту же секунду скрылось за горизонтом, и шаман, откинувшись на дерево, протянул к нему руку. Пламя вспыхнуло на ладони тугим шаром. - Какая прекрасная иллюзия обладания… - прошептал Асакура, думая, что такая же иллюзия у него с Йо. То, что он брат, не дает никаких прав. Темнело, пора идти в дом – такова была договоренность, но Хао на нее наплевал. Ему жутко не хотелось сидеть в гостиной, наблюдать за этой парочкой и делать вид, что его ничего не заботит. Конечно, каждый вечер он справлялся с этой задачей, и лишь потом царапал подушку пальцами, сдерживаясь, чтобы не спалить этот дом к чертям или не отправить его в треснувшие плиты матушки Земли. Из-за приоткрытой двери доносился смех, громче, как обычно, смеялся Йо. Огненный шаман вслушивался в этот смех, запоминая, чтобы потом слышать его в ручье или громе. Вокруг пели цикады, ветер играл с листовой, вдалеке ехали машины, раздавались приглушенные голоса и этот смех. Хао настолько ушел в себя, что услышав крик совсем рядом с собой, не сразу понял, что это вообще за омерзительный звук. Вся пелена блаженства сошла как водой смыли, юноша вскочил, бросив на землю дневник и хотел побежать в дом, но на практике было ясно – если ты не видешь духа, не значит, что не почувствуешь. Йо выглянул в окно, собираясь позвать брата домой. Хао висел в полуметре от земли, руки безвольно упали вдоль тела, голова сильно откинута назад, так что длинные волосы касались колен. Младшему Асакуре показалось, что аники упражняется – он уже как-то видел, как Хао повелевает воздухом. Но выглянувший следом в окно Морти заорал и первым побежал к двери. - Аники! - Йо, нет! – Рен схватил любимого за руку и начал оттаскивать от окна. – Ты не пойдешь туда! Коротышка схватился за ноги Хао и попытался потянуть его вниз, но у него ничего не выходило. Выбежавший следом Джоко в воздухе проделал ритуал единения и прыгнул на Гостью. Призрачная девушка держала огненного шамана за горло. Издалека это могло напомнить поцелуй, но по губам Асакуры текла кровь, срываясь с подбородка на белую рубашку багряными кляксами. Когда когти настигли ойле, она закричала еще громче и отпустила юношу. Падение скрасил Мортимер, но Хао все равно очень хорошо ударился головой о выглядывающий корень дерева. От крика Гостьи Йо заложило уши. Он сидел под подоконником и кусал собственные пальцы, лишь бы не закричать так же сильно – что с его братом? Рен не давал никакой возможности даже видеть, боялся, что ойле может заметить настоящую жертву. Почти сразу все стихло, фантом исчез. - Победили? – ошалело спросил Хоро. Он даже до дерева добежать не успел. Вместо ответа Джоко подбежал к Морти и помог ему выбраться из-под Хао. Красивое лицо старшего Асакуры было залито кровью. - Его надо в дом! Уже через минуту огненный шаман лежал на диване в гостиной. Йо пытался нащупать у брата пульс, но ничего не выходило. Хоро в панике звонил Фаусту, которому именно сегодня необходимо было уехать. - Он сказал, чтобы ты бил его! Что? В грудь бей! Сколько? Один раз в грудь кулаком! - Давай я! - Рен, уйди! Йо выдохнул, сжимая руку в кулак. Глаза предательски щипало. Первый удар вышел смазанным и слабым – не хватало духу, лишь бы не сделать хуже. Но уже со второго Хао глубоко вдохнул и резко сел, кашляя. Кровь забила все горло. - Аники… Хао удивленно коснулся волос брата. Он глубоко дышал, просто понимая, какое это счастье – дышать апельсиновым запахом. Длинные тонкие пальцы путались в шоколадных волосах, старшему Асакуре сейчас было плевать на мнение Рена – он обнимал брата, прижимал его к себе: Йо жив, до него не добрались. - Да, Фауст, все впоряде! Проснулся, румяный! – орал Хорокей в трубку, носясь по комнате. Рио причитал что-то о том, как же сложно было бы без мастера Йо и Хао, Морти спрашивал у младшего близнеца и улыбался, Джоко смотрел в окно вместе с Реном, который то и дело бросал недовольные взгляды на сцену на диване. Но это все было таким мелким, таким жалким. - Я так рад, что ты жив, Хао, я так рад... И только этот шепот был важен. - У нас еще пара часов в запасе, не хочешь прогуляться? Рен немного улыбнулся, откладывая телефон. Он уже десять минут сочинял смску Джун, но поэт в нем умер, не родившись. Пока получилось что-то вроде «Привет. Все ок. Будь здорова, живи богато». Ренни, зная, что он любимый брат и пишет любимой сестре, силился придумать что-то интереснее и подробнее. - А как же ужин? – спросил он, не веря, что Асакура откажется от еды. - Ну, перехватим в парке, - улыбнулся Йо и потянул Тао за руку. На улице стоял жаркий июль. Под вечер, когда солнце перестало жарить асфальт, но парк выбежали все кому не лень. Полдороги Йо уговаривал Рена купить гамбургеров и еще полчаса они искали место, где можно сесть. - Ты прям как Анна стал, - шутил Йо как можно небрежнее. – Не ешь то, не ешь се. - Я не ограничиваю тебя, - возразил Рен. – Я сказал только, что чересчур соленая и жирная пища вредна для здоровья. Город разморило. В каждом свободном теньке сидело по несколько человек, и только взбалмошные дети носились по полянам, играя кто в мяч, кто в салки. Солнце садилось за высотки. Шаманы нашли место у самого озера, и плохо оно было только тем, что светило в глаза, пока, наконец, не настал вечер. Разговаривали о всяком. Йо задавал вопросы, внимательно слушал неохотные ответы, сам с вдохновением рассказывал о том, что думает. Рен мог часами обсуждать бильярд, технику боя, боевые искусства и китайскую прозу, но разговорить его просто так было почти нереально. Однако, Асакура не унывал и пытался раз за разом. Гамбургеры были съедены, газировка выпита, солнце село. Надо было возвращаться домой. Уже у дома, когда дорогу сомкнул лес, Тао протянул руку и взял ладонь любимого. Тут уже нечего бояться косых взглядов. - Давай не будем сегодня возвращаться? - резко спросил Ренни, тормозя любимого. - Почему? - удивился Асакура. - А как же ребята? А если Гостья придет? Хао? - Ничего с твоим Хао не случится, - Рен попытался скрыть злость. - С ним же шаманы. Йо не успел возразить. Он был грубо притянут к себе китайцем, а в поцелуе говорить и сопротивляться сложно. После этого думать о плохом не получалось. Ночь выдалась очень теплой. Прохлыдный ветерок приятно холодил кожу, от нагретой земли поднимался пар. Асакура положил голову на колени Тао и надвинул на уши наушники, уходя в музыку. Он бы так и уснул. POV Йо Как же приятно с тобой. Это классное чувство - лежать у тебя в руках. В жизни грубый и резкий, ты такой нежный со мной. Эта одна из причин, по которой я полюбил тебя. Он твоих рук невозможно не сойти с ума. В который раз получаю этому подтверждение. Ты проводишь по моей щеке ладонью, сжимаешь пальцами горло, чтобы немного кружилась голова, и рвано целуешь мои губы. Ты любишь так - красть поцелуи. Кусаешь острыми зубами губы, тут же проводишь по ним горячим языком, отчего мне хочется сделать поцелуй глубже, прекратить эту сладкую каторгу. Я не терплю, когда ты отстраняешь от меня даже на секунду. Прижимаю тебя к себе, изучая твой рот языком, чувствую как ты идешь на встречу, а по позвоночнику бегут мурашки. Будь со мной честен, нам нечего больше нечего скрыть друг от друга. Я знаю, чего ты хочешь, но ты держишься ради меня, целуешь сдержанно и мягко. Твоя нежность порой доводит до исступления, а первое время до шока – я не знал, что ты можешь быть таким. Под этой личиной скрывается что-то куда опаснее. Я чувствую это и сейчас, когда ты мягко скользишь рукой по моей груди, стараясь не царапать ее ногтями. Теперь, когда я, наконец, решился быть с тобой полностью откровенным, не смей отступать и быть нежным – я не хрустальный. Хватаю тебя за волосы, резко переворачиваюсь и оказываюсь сверху. Удивление в твоих глазах вызывает у меня искренний смех. Я смеюсь и целую твои губы – жадно, даже грубо, прижимаясь к твоей груди. Кажется, ты понял меня. Твои руки становятся сильнее, из них пропадает нежность, уступая место наглому собственечеству. Впервые я почувствовал его, когда Рио пригласил нас с Загнанными в угол в какой-то клуб. Я еле уговорил тебя пойти и не пожалел об этом. Ты не хотел танцевать, а мне нужно было движение, поэтому, когда ко мне подошла какая-то девушка, я посмотрел на тебя щенячьими глазами и позволил ей увести себя на танцпол. Я видел, ты довольно спокойно наблюдал за нами, пока она не обвила мою шею руками, когда музыка стала медленней. Никогда в жизни не забуду твои глаза и как грубо бы выдернул меня от нее и впился в мои губы, прижимая к себе. И сейчас было тоже самое. Ты снял маску, представая передо мной таким, каким я тебя знал всегда. Разумеется, ты не позволишь мне быть активом. Дыхание перехватывает, когда ты переворачиваешься и вдавливаешь меня в теплую землю своими сильными руками. Они созданы для оружия, для войны, но бывают такими нежными… Сейчас это не нужно, рви к черту эти пуговицы, они же мешают. Ты умеешь читать мои мысли. Стянув с плеч рубашку, жадно приникаешь к моим плечам, а мне остается только расслабиться. Ты голодный зверь, которого я так отчаянно желаю согреть, но разве это надо? Нет, тебя терзает голод, который раньше меня пугал, но сейчас заводит до пика. Я теряюсь, теперь я не знаю, что делать, поэтому просто отдаюсь на твою волю. Я почти не замечаю, как летит с меня одежда – ты действуешь быстро, четко, терзаешь мою грудь ногтями, скользя языком все ниже. От обжигающей волны по телу, которую я не в силах стерпеть, пытаюсь тебя оттолкнуть, испугавшись, но ты словно этого и ждал. Петля из моего собственного ремня затягивает запястья. Я рвусь от тебя вверх, пытаясь развязать руки, но это дает тебе только возможность легче избавиться от моих брюк. И когда стертые от оружия пальцы сжимаются на моей плоти – мир уходит на задний план. Мне стыдно. Стыдно потому, что я связан по рукам, что ты творишь там внизу мне остается лишь гадать, ведь я не чувствую ничего кроме дикого возбуждения, и мне это безумно нравится. Наслаждением я запиваю страх. Мои крики уже куда протяжнее и слаще, ночь глотает их жадно, так же как ты меня, отводя пальцы к самому основанию. Еще немного и я сорвусь, но ты сжимаешь пальцы крепче, не позволяя. Проводишь языком по красной головке в последний раз и замираешь. Я даже расстроен. Почему ты не позволил? Ответ приходит почти мгновенно. Ты переворачиваешь меня на живот и толкаешь вперед, мне приходится упереться грудью в дерево, у которого мы лежали, подняв вверх связанные ремнем руки. Все мои попытки освободиться заканчиваются тем, что кожа лишь сильнее затягивается. Я чувствую спиной холод твоего тела, ты, оттянув мою голову за волосы назад, жадно целуешь шею, то и дело срываясь на укусы. Мне уже не страшно, мы оксюморон – совмещение несовместимого. Все мысли далеко отсюда, в том мире сласти, где нет места ничему, кроме всеобъемлющей любви. Где твои руки, Рен? Здесь ты тоже не заставил себя долго ждать. Я чувствую твои пальцы в себе и закусываю губу, пытаясь не выдать своей боли. Ты уже не нежен, твой голод уже невозможно скрыть. Пальцы почти сразу сменяются твердой плотью, я царапаю кору, загоняя под ногти занозы, но двигаюсь тебе навстречу. Совсем скоро тебе становится свободней во мне, а боль отступает, сменяясь жгучими волнами. Ты по-прежнему держишь мой член в руке, оттягиваешь тонкую кожу, когда оказываешься во мне так глубоко, что еще немного, и мы сольемся воедино, как инь и янь. Ты действуешь медленно, твои стоны путаются у меня в волосах, а я лишь шепчу твое имя в этом безумстве. Кончаю секундой раньше, чем ты, готов сползти на землю когда финальный крик еще на губах, но ты не даешь. Подхватываешь мое безвольное тело, кладешь в траву. Ремень с рук исчезает, ты мелко и быстро целуешь мое лицо, словно извиняешься. Но я ловлю твое в ладони и впиваюсь жадным поцелуем в губы, ведь то, что сейчас между нами было не достойно этого. Забудь о том, что было раньше – я вверяю тебе себя полностью, отдаю свою душу. Держи ее бережно, а тело терзай, мне это нравится. Давай порвем всю одежду, сплетая наши тела, но сольемся духовно. Я всегда хочу быть с тобой. - Я всегда хочу быть с тобой, - шепчу едва слышно, смотря в яркие желтые глаза. Ты улыбаешься, снимая прилипшую к влажному от пота и росы телу травинку. - Ты со мной. Мы всегда будем вместе. Я больше не представляю своей жизни без тебя, Асакура. Я смеюсь. Эти слова – все, что мне нужно. Ты переплетаешь наши пальцы, и я вижу такой же счастливый смех в твоих глазах, которые ты пытаешься закрыть длинной челкой. Ты чертовски красив, Рен. Это хочется повторять снова и снова. - Йо… - М? – кажется, я уснул. - Я очень тебя люблю. Счастливо улыбаясь, засыпаю в твоих руках окончательно. Трава приятно щекочет кожу, ветер ласкает нагое тело, и я точно знаю, что ты не дашь рассвету прервать мой сон.