***
Спустя какое-то время приходит смс от Лестрейда. Джон успел задремать, но звук сообщения его будит, а Шерлок быстро отодвигается, и, рассоединив мобильный и зарядное устройство, берёт телефон в руки и читает. − Ты проснулся? − спрашивает он. − Это − от Лестрейда. Джон, зевая, переворачивается на спину. − Что он написал? Шерлок садится и вручает Джону телефон. − Изменение в планах. Они приведут Гэйнсфорда сегодня в час. Ещё в тексте говорится, что Шерлок может приехать для допроса и что Гэйнсфорда будет сопровождать консультант, причём не адвокат, а психолог. − И он придёт с психологом. − Очевидно. Ты идёшь, да? − Конечно, если ты хочешь, чтобы я с тобой пошёл. − Я хочу, чтобы ты пошёл. − Шерлок настроен активно и решительно. Он забирает свой телефон и, встав с кровати, молча спускается вниз − вероятно для того, чтобы принять душ. Джон чувствует себя странно только после того, как тот уходит. Конечно, здорово просто немного поболтать в постели, прежде чем начнётся день, но он предполагает, что это по сути просто терапевтический сон вместе. Он вздыхает, встаёт и, надев свой халат, тоже идёт вниз, чтобы заняться завтраком, пока Шерлок будет в душе.***
В Скотланд-Ярде все напряжены. Лестрейд встречает их и проводит в комнату для допроса. − Я не собираюсь рассказывать тебе, что говорить или не говорить кому-то, кто может быть психически отсталым, − произносит он, − но... просто прими это во внимание, хорошо? − Конечно, − нетерпеливо взмахивает рукой Шерлок. Глаза Грега, в которых плещется лёгкое беспокойство, встречаются с глазами Джона, и он выдаёт свой лучший да-ладно-тебе взгляд. − Там будет психолог, − напоминает он Лестрейду. − И ты тоже. Действительно ли мы готовы? − смотрит он на Шерлока. − Да. − Пальто взлетает вокруг Шерлока, когда он резко поворачивается, и Джон следует за ним в комнату для допроса. За столом рядом с Алланом Гэйнсфордом сидит психолог. Психологу около шестидесяти. У него мудрый, добрый взгляд, и Джон сразу понимает, что тот тщательно подготовился. Гэйнсфорду чуть больше двадцати, и он возбуждённо ёрзает, так же, как Шерлок при расследовании/от никотина. Шерлок выдвигает стул и садится напротив Аллана. Джон кидает взгляд на Лестрейда. Тот подходит к стенке, прислоняется к ней и готовится наблюдать. Он не уверен, должен ли он присоединиться к Лестрейду или сделать что-то ещё, но Шерлок смотрит на него и кивает подбородком на стул рядом с собой. Джон садится, и Шерлок начинает. − Я − Шерлок Холмс, − без предисловий обращается он к Гэйнсфорду. − Это − доктор Джон Ватсон. Нам нужно задать несколько вопросов. Гэйнсфорд выглядит взвинченным. − Хорошо. Шерлок начинает достаточно мягко, говоря с той расслабленной, лёгкой уверенностью, которую он использует, подводя к главному событию. Он ведёт Гэйнсфорда через его личное дело, подтверждает нахождение в лечебнице в Кенте и обсуждает правительственную рабочую программу, в которой тот принимает участие. Гэйнсфорд отвечает медленно (Джон может чувствовать, как Шерлок тихо дёргается от нетерпения, но пока ещё ничего не говорит вслух), но ровным голосом, иногда поглядывая на психолога. После этого вступления Шерлок прищуривается и резко меняет курс. − Расскажи мне об Элис Фаррелл. Глаза Гэйнсфорда расширяются будто в ужасе. Его рот открывается, и он смотрит на психолога в панике. − Всё в порядке, Аллан, − заверяет его тот. − Ты можешь говорить об этом. Ты был в состоянии говорить об этом прежде. Никто не обвиняет тебя. «Ну, суд присяжных нам тут не нужен», − думает Джон. Шерлок неподвижен и сосредоточен. Ждёт. Гэйнсфорд глубоко вздыхает. Он взволнован, но внезапно Джон понимает, что всё не просто так. Здесь кроется что-то гораздо большее, чем просто нервное состояние. − Я... я учился в школе с Элис, − говорит он, берёт в руки ручку, которая лежит на столе перед ним и начинает крутить её между пальцами. − Она была моей подругой. − Продолжай, − впивается в него глазами Шерлок. − Она была красива, − говорит Гэйнсфорд, выглядя сломленным. − Тебе она нравилась, − заявляет Шерлок. − Элис всем нравилась. − Я думаю, что ты любил её больше, чем большинство людей, по крайней мере этот вопрос можно обсудить. − Шерлок позволяет себе маленькую паузу, во время которой Гэйнсфорд ничего не говорит. − Ты убил её? Глаза Гэйнсфорда становятся огромными. − Нет! Я клянусь! Я не делал этого! Я не смог бы! Психолог смотрит на Шерлока укоризненно. − На самом деле, мистер Холмс, я... − Пожалуйста, позвольте мистеру Холмсу продолжить, − перебивает его Лестрейд. − Спасибо, − спокойно благодарит Шерлок. − Что произошло в тот день в сарае? − Ещё одна пауза. Шерлок нетерпеливо продолжает. − Да ладно, мы знаем, что ты был там. Что произошло при этом... несчастном случае? Гэйнсфорд начинает плакать, но Джон всё ещё думает, что это не совсем искренне. − Я... я не знаю, я не помню... − Ну, ты помнишь, − возражает Шерлок. − Есть одна вещь, которую, несомненно, ты помнишь очень чётко. События могли бы исказиться из-за твоей травмы, но я абсолютно уверен, что ты помнишь. Итак: ты пошёл в дом. Её там не было. Возможно, никого не было дома, или, возможно, кто-то сказал тебе, что она плавает. Ты пошёл её искать. Почему? О, я не знаю, возможно для чего-то важного. Ты собирался сказать ей, как ты чувствуешь, или спросить её, или что-то подобное. Что произошло? Гэйнсфорд успокаивается, слёзы прекращаются. − Она плавала, − отвечает он глухим голосом. − В запруде позади сарая. Ей нравилось плавать. − Ты следил за нею? − Она не видела меня. − Ты забрал её одежду? Гэйнсфорд поднимает голову и бросает взгляд, просто мимолётный взгляд, но Джон ловит что-то, более чем весьма осмысленное там. Потом голова снова опускается и боль возвращается. − Это была просто шутка, − стонет он. − На ней ничего не было. Я просто хотел увидеть её, хотел, чтобы она удивилась, что же произошло. Шерлок смотрит на Джона. − Ну и что? − сухо спрашивает Джон. − Я думаю, что она была напугана, что какой-то извращенец из школы подглядывал, как она плавала в чём мать родила, а затем унёс её одежду. Это тогда ты решил спросить её, да? Лицо Гэйнсфорда краснеет от гнева. − Ждал, пока она не вышла, но она не видела меня. Я скрывался. Наблюдал за ней. Она пошла в сарай. − И что произошло? − Шерлок немного наклоняется вперёд. Гэйнсфорд ничего не говорит, изучая ручку. Он начинает откручивать верхнюю часть от нижней. Психолог смотрит на него странно, как будто видит что-то, что он не наблюдал прежде. − Продолжайте, Аллан, − он повторяет другим тоном, не таким, как раньше. Опять этот быстрый, едва заметный взгляд. Джону кажется, что он не выглядит травмированным, хотя безумным или, по крайней мере, дико нестабильным − определённо. − Она увидела меня, − говорит он, его голос хриплый. − Она была напугана. Чуть не уронила полотенце. − Это было, я полагаю, из-за тебя, − Шерлок кривит губы. − Двигаемся дальше: ты напугал её, и что тогда? − Спросил её, не хочет ли она пойти на танцы со мной. − Вспышка гнева. − Она сказала − нет. Мы поссорились. Она хотела знать, знаю ли я, где её одежда. Она пошла в сарай, потому что пальто её отца было там, и она собиралась надеть его и потом идти искать свою одежду. Но она... − Гэйнсфорд остановился. Пальцы его − тоже. Джон понимает, в чём суть. − Ты преследовал ее, − он категоричен. − Она сказала нет, и ты отверг это. Она была испугана и уязвима, потому что ты украл её одежду, поэтому, конечно, она сказала нет. И затем она ушла, чтобы найти, что надеть, а ты пошёл за нею. И в панике она столкнулась с узлами из упаковочного шпагата, застряла, возможно заметалась в панике и просто сделала всё ещё хуже и... так-то вот. − Это был несчастный случай, − Гэйнсфорд повторяется, странный свет в его глазах, который Джон не понимает. − Это не моя вина. Шерлок смотрит на Джона. − Что ты сделал с её одеждой? С полотенцем? − спрашивает он Гэйнсфорда. − Закопал их, − признаётся Аллан, кидая искоса хитрый взгляд на психолога, который выглядит очень заинтересованным. Шерлок, кажется, решается. − Хорошо. Давайте назовём это несчастным случаем, − предлагает он. − Лестрейд. Фотографии. − Он кладёт руку в ожидающем жесте на своё плечо, Лестрейд делает шаг вперёд и вкладывает в неё пачку цветных фотографий «восемь на десять». Шерлок раскладывает на столе четыре из них перед Алланом и психологом. − Расскажи мне об этих четырёх. Психолог теперь выглядит явно встревоженным. − Аллан... − начинает он, но, кажется, не знает что сказать после этого. Глаза Гэйнсфорда блестят таким образом, что напоминают Джону глаза Мориарти. (Плохая мысль... отмените, отмените, отмените). − Симпатичные девушки, − говорит тот и отводит взгляд. − Смотри на них, − командует Шерлок, его глаза такие яркие. Гэйнсфорд не сдвигается с места. Вспыхивая, Шерлок сжимает губы. − Смотри на них! Гэйнсфорд смотрит мельком, выглядя равнодушным. − А что с ними такое? − спрашивает Аллан. − Где ты нашёл их? Джон ожидает явного отрицания, что Гэйнсфорд никогда даже не знал девушек, но тот пожимает плечами. − Тут и там. Позади них вздыхает Лестрейд. Шерлок не двигается с места. − Ты напал на них. Раздел их и повесил. Почему? Гэйнсфорд снова пожимает плечами и отказывается отвечать, всё ещё не делая опровержений. Голос Шерлока спокойный и тихий: − Они немного похожи на неё. Внезапно лицо Гэйнсфорда перекашивается от гнева. − ...Убил их, − рычит он. − Они были похожи на Элис. Поэтому я думал, что они могли бы умереть как Элис. − Он начинает истерично смеяться и тут под его пальцами ломается ручка, заливая тёмно-синими чернилами его пальцы и стол. Он смеётся, смеётся и смеётся, и это заставляет Джона чувствовать себя больным. Психолог выглядит потрясённым. − Господа, − обращается он главным образом к Шерлоку и Лестрейду, − пожалуйста, позвольте мне заявить, что я понятия не имел, что эти... события имели место. Пожалуйста, обратите также внимание, что мой пациент − очень неуравновешенный человек, намного больше, чем я думал. Я знал о смерти Элис Фаррелл, но ничего, кроме... я знал, что он был свидетелем, но... и эти, другие, потом... − Это не ваша ошибка, доктор, − выступает вперёд Лестрейд. Он щёлкает пальцами, и два офицера выходят из соседней комнаты с наручниками в руке. − Подождите, − говорит Шерлок. − Лестрейд. Другие. − Все останавливаются. Шерлок берёт фотографии трёх последних жертв и раскладывает их на столе. − Расскажи про этих, − приказывает он, длинный палец указывает на первую фотографию на столе. Лестрейд командует офицерам и те усаживают Гэйнсфорда обратно на его стул. Аллан молча смотрит на снимки. − Говори, − повторяет Шерлок со сталью в голосе. Гэйнсфорд всё ещё глядит на фотографии. Джон решает подсказать ему. − Где ты их нашёл? И почему три на этот раз? Новые снимки, казалось, лишили Гэйнсфорда речи. Джон смотрит на психолога, который прочищал горло. − Аллан был заключён на несколько лет в лечебницу после смерти мисс Фаррелл, − объясняет тот. − Семь лет, я думаю, − говорит Шерлок. − Э-э-э... Да, это так. Он был признан здоровым, чтобы вернуться в общество шесть месяцев тому назад. Я был его постоянным психологом на протяжении тех трёх лет, пока он был в изоляции, и продолжил встречаться с ним после. Я, честно говоря, не понимаю; мы все думали, что он был готов... − психолог замолкает. − Может быть произошло нечто, что вернуло воспоминания о травмирующем инциденте со смертью Элис Фаррелл? − спрашивает его Джон. − Я предполагаю, что должно быть нечто, вызвавшее это, − соглашается тот. − Аллан? Ты хочешь сказать что-нибудь? Аллан елозит покрытыми чернилами ладонями по поверхности стола. − Нет. − У них у всех удостоверения личности, которые мы обнаружили, были фальшивыми. У меня есть идея. − говорит Лестрейд. Джон озадачен, но Шерлок сразу догадывается. − У них у всех имя Элис. Не так ли? − говорит он Гэйнсфорду. Открытие оказывает потрясающий эффект на Гэйнсфорда: он вдруг начинает плакать, на этот раз по-настоящему. Он прижимает руки ко лбу и щекам, пальцы оставляют тёмно-синие полосы на его лице и веках, отчего он выглядит как персонаж фильма ужасов. Но несмотря на то, что Джон ощущает к нему отвращение − в конце концов, мужчина убил одну женщину случайно и семь других сознательно − он также чувствует острую боль понимания и почти сострадание. Шерлок, если судить по его виду, думает о том же, и Джон изумлён появлением этих эмоций на его лице. Они тратят остальную часть дня и большую часть вечера в Ярде с Лестрейдом и его молодой помощницей, Люси. Она заказывает китайскую еду, и приблизительно в девять они уезжают. Лестрейд заверяет, что будет держать их в курсе любых событий. В такси Шерлок спокойно произносит: − Как я уже говорил. Любовь и горе. Мощные мотиваторы. Что-то во всём этом кажется Джону неправильным. − Ты знал об этом, не так ли? − спрашивает он, глядя в окно. Он может почувствовать, как Шерлок ёрзает по левую сторону от него. − Что? − Ты любил и горевал? Боковым зрением он видит, что Шерлок делает нетерпеливый жест. − Я не вижу, как мой личный опыт этих эмоций помешает или позволит мне понять их применительно к человеку, совершившему преступление. Джон вздыхает: − Прекрасно. Ладно уж. В такси между ними ненадолго повисает тишина. Когда Шерлок начинает снова говорить, его голос очень тихий: − У тебя явно есть что-то на уме. Джон сжимает челюсть, небольшая благоразумная часть его ума предупреждает его: молчи! Остальная часть его мозга игнорирует это. − Ты переживал из-за Ирэн Адлер, когда думал, что она была мертва. Я знаю, что так было. Он может почти почувствовать вибрацию гнева − гнева Шерлока. − Мы снова говорим об этом? Джон впивается в него взглядом, поворачивая это обвинение против него. − Как ты можешь говорить, что это не имеет значения? Ты честно ожидаешь, что я поверю в это? Шерлок поджимает губы. − Обычно ты не считаешь, что я тебя обманываю, − с трудом говорит он. Ему больно, Джон это понимает, но он не может остановиться. − Ты любил её, − говорит он упрямо. − Нет. Одно слово, и он хочет, чтобы в это поверили, но... − Ты действительно переживал, − настаивает Джон. − Я видел тебя. − И я слышал тебя. На станции Баттерси. − Они никогда не говорили об этом прежде, о Шерлоке, который подслушал разговор между Джоном и Ирэн. − Ты думал, что я был убит горем. − Ты действительно был убит горем, − парирует Джон. − Вся эта печальная музыка. Не разговаривал. Не ел. − Я действовал так, как веду себя всегда посреди нерешённой проблемы, − коротко бросает Шерлок, пристально разглядывая механизм стеклоподъёмника над дверцей на его стороне. Затем касается его пальцем затянутой в перчатку руки. − Я ненавижу загадки, и ты это знаешь. Мне не нравилось думать, что она умерла, превзойдя меня, или что она успешно заставила меня думать, что она мертва. Я уже признал, что нашёл её интересной и что я не хотел, чтобы она умерла. Я не понимаю, почему ты настаиваешь на мнении, будто бы там есть больше, чем только это. Такси тормозит перед 221Б, и они выходят. Шерлок, не глядя, бросает деньги на сиденье. Джон открывает дверь и медленно заходит в дом. Его раздирают противоречия: он не хочет продолжать спор, но жаждет во всем разобраться и выяснить до конца. − Я просто никогда не видел, чтобы ты себя так вёл прежде, − говорит он, и следуя своему порыву и сопротивляясь сам себе: ему стыдно, что он по-прежнему вытаскивает это наружу. Разве он не сказал себе, очень давно, что всё будет хорошо? − Джон. − Шерлок кажется раздражённым, и он всё ещё не снял свое пальто или перчатки. Они стоят посреди квартиры. Джон закрывает дверь позади себя и ждёт Шерлока, чтобы продолжать разговор и получить надлежащее объяснение. Реальное объяснение. − Ты можешь услышать себя? Ты говоришь, что никогда не видел, чтобы я так себя вёл, но ты был там и видел достаточно, чтобы понять то, что это моё обычное поведение, если уж на то пошло. Если бы Майкрофт был здесь, то он бы сказал, что никогда не видел, чтобы я так себя вёл: сознательно позволяя кому-то быть рядом, чтобы наблюдать за моим поведением на непрерывной основе. Ты действительно не видишь, что одна из этих вещей − значительно больше... важнее, чем другая, если ты так полон решимости искать смысл? Сам не зная почему, Джон не сдаётся и упорствует почти как зациклившийся на чём-то подросток. Он сам это понимает, но не может остановиться: − Но я не тот, для кого ты играешь печальную музыку. Я − просто повседневность, на которую привычно можно рассчитывать. Ты привык, чтобы я был рядом, но когда появится кто-то поинтереснее, твоё внимание может легко переключиться. Рот Шерлока снова напрягается. − Ты не знаешь того, что я играю или не играю, когда тебя нет рядом, чтобы это услышать. Ты не знаешь, как я вёл себя или что чувствовал, когда меня здесь не было, − говорит он. − И я повторяюсь, разве ты не слышишь себя? Разве ты не слышишь ревность в своём голосе? Лицо Джона начинает гореть. − Я не ревнив! − Ты ревнуешь, − Шерлок заявляет это, как непреложный факт. − И ты всегда ревновал, почти с первых дней нашего знакомства. Очевидно, Джон, даже если ты не видишь этого или отказываешься признать это. − Джон пытается его остановить, но Шерлок, повысив голос, безжалостно перебивает. − Я знаю, что ты думаешь, будто я невероятно несведущ в человеческих отношениях, но правда в том, что ты один ведёшь себя так, как будто не осознаёшь своих чувств. Они довольно просты, их легко понять, даже мне. То, чего я не понимаю − это почему ты их отвергаешь или почему не можешь набраться храбрости, чтобы что-то с ними сделать. Джон чувствует, что его рот открывается, а гнев и унижение захлёстывают его лицо и горло. − Я... Уголки рта Шерлока опускаются, он хмурится: − И ты собираешься отрицать это. Ясно. − Это не... я не... − бормочет Джон. − Ты прикасаешься ко мне всё время, − произносит Шерлок с мукой в голосе, почти в отчаянии. − Или, по крайней мере, ты это делаешь, когда не контролируешь свои действия. Ты думал, что я этого не замечу? Я? Джон будто тонет. Всё катится в ад быстрее, чем он мог себе представить. Больше всего он жалеет, что никакая сила не удержала его рот на замке, когда он вознамерился заговорить об Ирен. Шерлок изучает его − на лице смесь гнева и лёгкого презрения. − После того, как я начал спать в твоей постели, я думал, что, по крайней мере, именно это подтолкнёт тебя выразить свои чувства. Но, очевидно, ты предпочёл цепляться за свои заблуждения о моих воображаемых чувствах к этой женщине, которую я не видел в течении трёх лет и не прилагал никаких усилий, чтобы связаться с ней с тех пор. И ты счёл за лучшее не видеть, что я потратил большую часть того времени, делая всё, что в моей власти, чтобы сохранить твою жизнь, мою жизнь и эту жизнь − нашу повседневную жизнь, которую мы разделяем. Если это − версия действительности, в которую ты предпочитаешь верить, то я в замешательстве относительно того, как тебя успокоить. − После этого Шерлок разворачивается и, не снимая пальто, уходит в свою комнату и плотно закрывает за собою дверь. Джон стоит в течение нескольких минут не шелохнувшись. Он чувствует, как будто его ударили в грудь. Шерлок никогда не поворачивался к нему спиной и не уходил вот так прежде. Он действительно зашёл слишком далеко. Его захлёстывает запоздалое, отчаянное раскаяние. Он смотрит на короткий коридор, ведущий к спальне Шерлока, сомневаясь, должен ли он пойти и постучать, и задаётся вопросом, что же он должен сказать при этом. Странная, тяжёлая нерешительность охватывает его. Он так ясно может почувствовать отрицательные, оставьте-меня-одного флюиды, исходящие от закрытой двери Шерлока, как будто видит их. Спустя какое-то время он заставляет себя сделать шаг и оцепенело идёт наверх.