True identity

В космосе ничем не пахнет. Проводя большое количество времени на корабле, где климат и температура поддерживаются искусственно, а набор ароматизаторов позволяет создать иллюзию любого природного запаха, от аромата первых весенних цветов до атмосферы прокуренного бара в его родной Айове, Джим никогда не страдал от этого. Лишь иногда, услышав ворчание Боунса о том, что если он прямо в ближайшие пару дней не окажется в «гребаной естественной среде», Джиму придется искать другого начальника медицинской службы, потому что на этой должности не позволено держать серийных убийц, он весело улыбался и клятвенно обещал Маккою сделать все от него зависящее, чтобы поскорее оказаться на Земле. Но сейчас, возвращаясь домой после семи дней, проведенных в космосе, и глядя в обзорный иллюминатор перед собой, Кирк чуть ли не впервые за все время своего капитанства остро почувствовал необходимость в самых простых, обыденных и незаметных вещах. Аромат весенних магнолий в Сан-Франциско, теплый запах нагретой на солнце кадетской формы, солоноватый привкус обещания во взгляде встреченной на набережной девушки... И шоколад. Джим внезапно вспомнил, как после их первой успешной миссии, когда, оборванные и гордые победой над настоящим врагом вселенского масштаба, они всей компанией завалились в ближайший паб и там, по выражению первого помощника, до утра совершали древний земной ритуал празднования под названием «дружеская попойка», Спок впервые на его глазах съел целую плитку и совершенно опьянел. Джим тогда еще подумал, что глаза его первого помощника пахнут шоколадом. Черным, горьким, с привкусом апельсиновых цукатов. И первый раз в жизни у него самого тогда так сильно кружилась голова... – Мы на месте, капитан. Джим очнулся от своих мыслей и провел ладонью по лицу. Семь дней в аквариуме, скажите на милость, в гигантском пузыре, плавающем в космосе, то в одном, то в другом, и вот, пожалуйста, он уже почти крошится, исходя усталостью и протекая сентиментальными воспоминаниями. Кирк сердито вздохнул и поднял голову. На него выжидательно смотрели спокойные светло-зеленые глаза. Этот змей еще. – Нас видно с Земли? – нехотя, словно преодолевая физическое сопротивление тела, спросил Джим. – Программа ненаходимости по-прежнему активна на обоих кораблях, – немедленно отозвался Хан. – Она будет снята по вашему сигналу. Кирк рассеянно кивнул. Значит, завершающий акт, подумал он, откидываясь на спинку кресла. Или, скорее... промежуточный итог. При мысли о том, что начнет происходить, когда они снимут покров ненаходимости, Джим болезненно скривился. Что бы ни говорил про него Хан, когда они отправлялись на Кронос (впрочем, как теперь было понятно, отнюдь не без задней мысли), для Джима Кирка всегда была более предпочительной хорошая драка, нежели долгие и утомительные процессы разнообразных переговоров. И то, что напротив предмета «основы международной, межрасовой и межпланетной дипломатии» в его дипломе Академии Звездного флота стоял высший балл, ничего не меняло: в глубине души капитан «Энтерпрайз» считал всю эту изысканную и велеречивую возню самой обыкновенной ложью. Однако сейчас выбора у них не было. Кирк постучал пальцами по темно-синей приборной панели и, не оглядываясь, задал вопрос, который вольно или невольно крутил в голове с того момента, как Хан появился на пороге его каюты с просьбой о помощи и предложением Джиму самому повести «Возмездие» обратно к Земле: – Скажи мне, Хан, ты... – жесткие струны натянулись внутри и принялись едва заметно вибрировать – извне, снаружи не поймешь, но позволь им делать это чуть дольше, чем нужно, начнешь фальшивить и визжать, как расстроенное пианино. Кирк улыбнулся своей мысли. Нашелся страдалец. Давай, не дури, спрашивай про свой оркестр. Вы уж и так давно... в яме. Дай-то Бог, в оркестровой. – Ты ведь был лучшим агентом секции 31? – закончил он свою фразу. – Объективно да, – сдержанно ответил Хан. – Но в каждом конкретном случае лучшим оказывается тот, кто подходит для планируемой операции. – Не имеет значения, – Кирк замахал руками, – это все детали. Я хочу спросить: почему ты, будучи лучшим во всем, – намеренно употребив его собственное выражение, оброненное в прозрачной камере миллион лет назад, Джим с искренним интересом посмотрел на Хана, – просто не стер с лица земли мой экипаж, а устроил вместо этого всю эту заваруху на Кроносе, а затем отправился со мной на «Возмездие»? – Джим помолчал. – Ты мог завершить все в течение двух часов, – наконец сказал он. Еще не договорив, Кирк изумленно осекся и едва сдержался, чтобы не помотать головой, проверяя, не ослышался ли он: Хан смеялся. – Благородный рыцарь, – низкий голос сверкал и искрился, как океанские волны в заливе Сан-Франциско. – Зачем? – Что – зачем? – тупо спросил Кирк, удивленно вглядываясь в прихотливые черты бледного лица и в который раз замечая, что в подобные моменты в человеческом облике в нем оказывается куда больше драконьего, чем тогда, когда он снаружи обращается рептилией. Джим зажмурился. Чушь какая-то. – Зачем мне вас убивать? – раздельно произнес Хан. В его глазах все еще прыгали смешинки, но голос уже был серьезным. – Ну, я не знаю, – Джим развел руками, – чтобы не оставлять свидетелей. Чтобы отомстить Звездному флоту... да мало ли для чего еще. – В самом деле, – было похоже, что Хан сдерживается, чтобы снова не засмеяться, – главное, – действие, а причину можно задним числом придумать. – Хан! – Кирк вспыхнул так яростно, что тот смягчился и, развернувшись в кресле, проговорил с почти ласковой интонацией: – Капитан, если я скажу вам, что ни к Звездному флоту, ни к экипажу вашего корабля, ни к вам лично, ни даже к агентам секции 31 у меня нет никаких претензий, вы мне поверите? Джим настороженно посмотрел на него. – Очевидно, нет, – вздохнул Хан. – Тогда давайте я попробую вам объяснить, так как если мы будем снова и снова поднимать эту тему в дальнейшем, рано или поздно это станет довольно утомительным. Ответом ему была тишина. На лице Кирка, однако, легко можно было прочитать все то, что он не торопился произнести вслух. – То, что я совершил в зале заседаний штаба Звездного флота и раньше – с помощью Хервуда, – в архиве, – вероятно, вы думали об этом, анализируя мои мотивы, – невозмутимо продолжал Хан, – было сделано с одной-единственной целью: устроить максимальный резонанс. Джим вскинулся. – Террористическая атака? – Террористическая атака устраивается ради устрашения, – остановил его Хан. – А мне нужно было, чтобы мое дело вышло на правительственный уровень. – И ради этого ты уничтожил столько людей? Глаза Хана блеснули льдом, и Джим почувствовал, как этот лед впивается острыми иглами в кожу на его лице, заставляя вспомнить давнее видение: заиндевевшие черты незнакомца в криокапсуле и узкий стеклянный купол, воображаемый кокон, лопнувший в чужой душе настоящей яростью. Мышечное напряжение, вдруг понял Джим. То, чего ему всегда не хватало в Хане, это мышечное напряжение. Этот человек тек, как вода и отливался в нужную форму, как ртуть. И неважно, принимал он при этом образ дракона или антропоморфную плоть. И когда он снова заговорил, его слова показались Кирку сброшенной кожей, старой, тесной и надоевшей. – Знаете ли вы, капитан, что это такое, когда вас «ведут», но не полиция, армия или спецслужбы, а один-единственный человек, которому от вас нужно не ваше знание, не сила и не хранимые тайны? Которому плевать на вас, но которому хватает наглости и изобретательности сломать у вас на глазах то, ценность чего он даже понять не в состоянии? – Ты говорил, что считал, что он убил... – Он отправил меня на задание по уничтожению секретного объекта на одном из спутников Юпитера, – мрачно сказал Хан. Его губы в неярком свете верхних ламп выглядели темными и непривычно твердыми. Крылья носа побелели. – В ангар с захваченным ромуланским оружием. Когда я догадался, что внутри, было уже поздно. Кирк задохнулся. – Полагаю, разговор окончен, капитан, – упавшая на лицо длинная прядь волос придала облику Хана неожиданную нежность. – Мне кажется, пора выключить систему ненаходимости, – мягко сказал он, указывая на пульт. – Впрочем, решать вам. Тихое гудение двигателей было подобно шуму дождя. *** Кирк сидел в своем любимом баре на окраине Сан-Франциско и вяло рассматривал пятый (шестой?) по счету стакан ромуланского эля, по счастью, разбавленного, иначе даже капитанского чугунного здоровья на все это безобразие не хватило бы. Последовавшие за прибытием на Землю, арестом Хана и передачей адмирала Маркуса и Дэниэла Джонсона в ведение федеральной полиции события напоминали влажное тягучее безумие. Снова и снова, как заведенный, Кирк рассказывал – офицерам Звездного флота, журналистам, представителям закона, – о том, как он и его команда были отправлены адмиралом в незаконную миссию по ликвидации подозреваемого в совершении террактов в архиве и штабе Джона Харрисона, в клингонский сектор и как они обнаружили там Хана Нуньена Сингха, дракона, триста лет назад осужденного на закрытом процессе на Земле. Кирк дернулся от накатившей головной боли. Часы, проведенные в разных ведомствах, вопросы, показания, подробности. Никогда еще в своей жизни Джим так не сосредотачивался на подробностях. Никогда еще ему так сильно не хотелось послать все к чертовой матери. Он раздраженно моргнул и сделал глоток. Все дело оказалось в драконе. Ну, как в драконе – учитывая сложность и неоднозначность ситуации, а также вскрывшуюся коррупцию в Звездном флоте и наличие незаконного секретного подразделения, возглавляемого адмиралом Маркусом, дело так или иначе тянуло как минимум на процесс десятилетия. Но в свете расовой принадлежности Хана грозило приобрести совершенно неожиданный оборот. Этот ублюдок все знал, неожиданно обозлился Кирк. Но его запал исчез так же внезапно, как и появился. Что там было знать-то? Все на поверхности. Судить представителя иной расы, фактически – чужой цивилизации, согласно законам Федерации, было невозможно. Но и вариант экстрадиции подозреваемого, предписываемый правоприменительной практикой, также не представлялся осуществимым. Будь Хан клингоном или ромуланцем, – Господи, да хоть боргом, – проще всего было бы выдать его собственным властям, и пусть бы с ним разбирались. Но драконы ушли из нашей Вселенной и, насколько было известно тем немногим, что о них слышали или интересовались ими, находились вне пределов досягаемости. Это выглядело как настоящий юридический тупик. До его преодоления Хана было решено поместить под стражу и провести дополнительное расследование, которое точно установило бы характер и форму его действий, как во время работы на адмирала Маркуса, так и в дальнейшем, а также в период осуществления миссии «Энтерпрайз». И тут возникла еще одна проблема. Где содержать подозреваемого? Прокурор и представители власти настаивали на тюремном изоляторе, адвокаты резонно напоминали о том, что удерживать под стражей лидера чужой цивилизации, пусть даже пока не видно никакой возможности связаться с его сородичами, – неправильно, если не согласно букве закона, то уж точно в соответствии с ценностями Федерации, а экипаж «Энтерпрайз» и лично Джеймс Кирк категорически настаивали на условиях, максимально приближенных к домашнему аресту. Долгий спор, в концу которого стороны принялись выдвигать уже совершенно дикие версии, во избежание сваливания в полный абсурд, закрыли, решив поселить Хана на нейтральной территории, где его присутствие не вызовет скандала и где в то же время можно будет беспрепятственно выставить вооруженную охрану. Так Хан оказался временным хозяином нескольких комнат в андорианском посольстве – официальном представительстве единственной планеты, согласившейся принять дракона, потерявшего свою родину, за триста лет изменившуюся до неузнаваемости и, кажется, больше не желающую признавать себя таковой. Устало проведя рукой по лбу, Джим опрокинул стакан и допил его одним махом. Со следующей недели должны были начаться предварительные слушания по делу, и Кирк подозревал, что в сравнении с ними его недавние приключения покажутся сказкой. Видит Бог, он хотел ошибиться. Но по опыту, имеющемуся у него на данный момент, с уверенностью можно было сказать, что если в ситуации с Ханом что-то могло пойти не так, то непременно пойдет, будь Джим Кирк трижды настроен всячески этому помешать. Кирк хмуро взглянул на счет, пришедший на терминал, установленный на столе, и, расплатившись, нетвердой походкой вышел из бара. Постояв немного на солнце и глядя на золотящуюся воду залива в нескольких метрах от себя, Джим взъерошил волосы и вздохнул, чувствуя, как океанский воздух и адреналин смешиваются в нем с остатками алкоголя, мягко захлестывая и подталкивая вперед. Кирк выпрямился, медленно трезвея и прогоняя хандру. Давай, капитан, прими ледяной душ и бегом за свой дирижерский пульт, коротко хмыкнув, сказал он себе. Без тебя ничего не состоится. Джим взглянул на берег, по которому неспешно прогуливались местные парочки и непонятно как забредшие в эту часть города туристы, и, вздохнув, принялся шарить в карманах в поисках коммуникатора. Следовало узнать, на какой день назначено первое заседание суда.