Ave Maria

Примечание автора: моя бета временно в отключке, так что в тексте могут быть мелкие огрехи. Мария последний раз поправила волосы и не удержалась от соблазна посмотреть на себя в зеркало. Увиденное в отражении пришлось девушке по душе – совсем недавно сшитое из иссиня-черного шелка платье было ей удивительно к лицу. - Вы выглядите великолепно, миледи, - поддакнула Джейн, будто подслушав ее мысли. – И к этому наряду прекрасно подойдут те серьги, которые Вам недавно преподнесли в дар… Марию как огнем обожгло. - Нет, - жестко отрезала она. – Забудь о них. Убери подальше и никогда не доставай. Джейн осеклась на полуслове и виновато склонила голову. - Слушаюсь, миледи. Мария не задумывалась, как ее поведение выглядит со стороны, но вечером того же дня ей открыли на это глаза. А виной всему вновь были фрейлины, которые опять решили поболтать, пока их госпожа пребывала в молитвенном уединении. - Это так странно, - услышала принцесса отчетливый голос Джейн. – Если бы меня одаривал драгоценностями милорд Кромвель, я была бы на седьмом небе от счастья. - Да ну? – удивилась ее подружка. – Не боишься погубить свою душу, а? Та смутилась. - Я говорила только о подарках… Вслед за этим последовал тихий всплеск девичьего хихиканья, который окончательно вывел Марию из себя. Ощущая, как натягивается в груди тугая струна ярости, она резко поднялась и распахнула двери комнаты. Вспышки веселья как не бывало. - Леди, - ледяным голосом проговорила Мария, обводя съежившихся фрейлин взглядом, - ваши беседы непозволительны. Извольте прекратить подобные разговоры раз и навсегда. Джейн… Побледневшая девчонка беспомощно захлопала ресницами. - Миледи, я… - Я хочу с тобой поговорить. Джейн боязливо оглянулась на подруг, но не нашла в их взглядах ни понимания, ни поддержки. С таким видом, будто ей собираются рубить голову, фрейлина поднялась со своего места и сделала несколько шагов навстречу хозяйке. - Да, миледи… - Наедине, - добавила Мария, наблюдая за тем, как лицо Джейн заливает обморочная бледность. Молча девчонка зашла в комнату следом за госпожой и прикрыла дверь. - Джейн, - принцесса помолчала, собираясь с мыслями, - я слышала, что ты говорила о милорде Кромвеле. - Я не хотела задеть или оскорбить Вас, миледи, - прошептала фрейлина. - Ты не сделала ни того, ни другого. Я хотела лишь поинтересоваться, какие достоинства ты нашла в нем? Может быть, - невесело усмехнулась Мария, - я тоже смогу их увидеть. Последнее время мне кажется, что весь мир сговорился доказать мне, что я была к нему несправедлива. - Ну… - стушевалась Джейн. – Он… он… - Ну же, говори. - Он умен, богат, - начала перечислять фрейлина, - и… Мария подавила усмешку. - Продолжай. - И, даже несмотря на то, что он придерживается лютеранской веры, у него доброе сердце… - Доброе сердце? – переспросила Мария. – Мы с тобой говорим о разных людях. - Почему вы так считаете? – немного осмелев, прямо спросила Джейн. – Мне кажется, в милорде Кромвеле нет жестокости. - Не могу сказать подобного о человеке, по чьему приказу были убиты сотни невинных людей. - Приказ об усмирении бунта был отдан Его Величеством, - упорствовала фрейлина. – Милорд Кромвель лишь исполнял поручение короля. Струна в груди ослабла. Туда, где раньше были злость и раздражение, начала по капле сочиться жгучая горечь. Чувствуя странную опустошенность, Мария села в кресло и устало посмотрела на решительную фрейлину. - В этом дело, Джейн. Он лишь исполнял поручение короля. И готов исполнить любое, даже, - она прерывисто вздохнула, - самое бесчеловечное… За окном сгущался вечер – скоро пора было спускаться на ужин в главный зал. Но при одной мысли о том, что ей снова придется быть в центре лицемерной, лживой толпы, ни одному из членов которой она не смогла бы по-настоящему довериться, к горлу Марии подкатил ком. - Миледи, - обеспокоенно спросила Джейн, подступаясь к ней, - вам нехорошо? - Нет, нет, - Мария махнула рукой. – Я в порядке. «Только не сочувствие. Все, что угодно, только не сочувствие», - подумала она, жестом отсылая фрейлину прочь. – «Я не слабая. И я выпью свою чашу до дна». Но последнее время Марию все чаще одолевала мысль, что предназначенная ей чаша окажется ей одной не по силам. Пусть в саду после заката солнца было сыро и холодно, туда не долетала гремящая в главном зале музыка и гул множества голосов. На самом деле, Кромвель просто ненавидел все эти бесконечные дворцовые сборища и, хоть ему по долгу службы полагалось на них присутствовать, всегда старался при малейшей возможности покинуть их. Жаль было лишь одного – долгое отсутствие лорд-канцлера на приеме не могло остаться незамеченным. Поэтому, выскальзывая в сад, в объятия свежего воздуха, не пропитанного сплетнями и непристойностями, Кромвель пообещал себе, что дольше пяти минут в саду не задержится. Что ж, человек предполагает, а Бог располагает. Увидев под раскидистыми ветвями старого дуба женскую фигуру, лорд-канцлер в первую секунду вздрогнул. В призраков и прочую нечисть он не верил, но одинокий темный силуэт под деревом навевал воспоминания об услышанных когда-то в далеком детстве историях про привидения. «Чушь, конечно», - одернул себя Кромвель. – «Но кому может понадобиться торчать в одиночестве в саду посреди ночи? Такой холод – не лучшая атмосфера для свиданий под луной». Впрочем, незнакомка оказалась вовсе не фрейлиной или горничной, поджидавшей возлюбленного. Это была ни кто иная, как леди Мэри. Она стояла неподвижно, обхватив себя за локти, и плечи ее мелко подрагивали – то ли от холода, то ли от сдерживаемого плача. В груди у Кромвеля что-то нещадно защемило. «Она совсем одна», - вспыхнула в его сознании простая и внезапная мысль. «Волю и право на свое мнение у нее забрали еще при рождении, как только увидели, что она девочка. А затем разрушили ее семью, отобрали всех, кто был ей дорог, унизили и разрушили все то, во что она верила. И я сам…» - признаваться в этом было сложно, но необходимо, - «сыграл в этом не последнюю роль. Черт возьми, а я еще удивлялся, за что она презирает меня!». Первым порывом лорд-канцлера было развернуться и тихо уйти, пользуясь тем, что королевская дочь была слишком погружена в себя, чтобы заметить его приближение. Но это было бы позорным дезертирством, а оставлять Марию в одиночестве в этом промерзшем саду казалось немыслимым. И Кромвель сделал шаг вперед. - Миледи… Она испуганно обернулась. - Как, это вы… - Простите мне мою дерзость, - твердо заговорил Кромвель, - но Вы не мерзнете? Она растерянно опустила взгляд на свои побелевшие ладони и мотнула головой: - Нет. Посиневшие губы и дрожащие руки красноречиво говорили об обратном, но Кромвель решил не развивать более эту тему. - Извините, если потревожил Вас, - сказал он. – Я не знал, что Вы здесь… - Это не имеет значения, милорд, - перебила его Мария, поднимая взгляд. – Я всего лишь устала от этого шума и хотела немного побыть в тишине. Жизнь при дворе чрезвычайно утомляет. - Не могу с этим не согласиться. Я и сам пришел сюда в поисках хотя бы минуты уединения. И, признаюсь, совсем не горю желанием возвращаться. - Я тоже, - ответила девушка, - но это необходимо. Его Величество будет недоволен, если заметит, что я отлучилась надолго. Спрятав взгляд, она сделала шаг в сторону с явным намерением уйти прочь. Слова слетели у Кромвеля с языка прежде, чем он успел обдумать, что собирается сказать. - Подождите, леди Мария. От звука своего имени она вздрогнула, но остановилась и посмотрела на лорд-канцлера с немым вопросом. Он заговорил торопливо, чувствуя, что даже секунда промедления будет фатальной и он безвозвратно упустит что-то, о чем будет потом всю свою жизнь жалеть: - Я знаю, что в прошлом мог своими словами или делами причинить Вам много боли и вызвать Вашу заслуженную неприязнь. Но клянусь, я Вам не враг. И никогда им не был. И не хочу более быть причиной Ваших страданий или, не дай Боже… Луна вышла из-за облаков, бросив свой дрожащий свет на лицо леди Марии, и Кромвель увидел, что глаза девушки полны слез. «О, Боже». Пожалуй, это было последней каплей. Девушка опустила взгляд и пробормотала, будто сдаваясь на милость победителя: - Мне холодно… Кромвель с сомнением оглянулся на горящие теплым светом окна главного зала. «Ну уж нет», - мелькнула у него короткая мысль. Решение было найдено мгновенно и было на удивление простым. Мария рывком подняла голову, когда тяжелая, отороченная мехом, слишком широкая для нее канцлерская мантия опустилась ей на плечи. - А… как же вы… - нерешительно сказала она, вцепляясь тонкими белыми пальцами в меховой воротник. - Не стоит, - ответил Кромвель, нимало при этом не покривив душой. Действительно, холода он более не чувствовал. На растерянном лице Марии вдруг появилась легкая улыбка. Плотнее закутываясь в мантию, девушка спросила: - Я могу верить в вашу искренность, милорд Кромвель? - Да, - проговорил он, глядя в ее будто сотканное из лунного света лицо. – Безоговорочно. Они столкнулись на следующий же день в галерее. Мария, очевидно, направлялась в часовню, Кромвель – к королю с утренним докладом. Королевская дочь с улыбкой склонила голову в ответ на приветственный поклон. - Доброе утро, милорд. В ушах ее сверкнули камни того редкого сорта, что ярче небесной лазури.