Невозможное возможно

Мы никогда не знаем, что будет с нами после жизни… Шёл дождь. Осень - это грустная пора. Птицы улетают на юг, листья желтеют и опадают. Через месяц опять слякоть и холод. Ждать целых четыре месяца до начала весны. Весну я тоже не люблю. Опять эта любовь на каждом сантиметре. Везде во всех чатах только о любви и о парочках, которые что и делают, так это лижутся на каждой скамейке. Везде, где не пройдешь, играет музыка о несчастной любви. - А вот я не хочу несчастную любовь! Я хочу любовь с первого взгляда! И мне плевать, что кому-то не нравится яой! Меня уже все задолбали. Ну почему им не нравится слеш? Там описывают любовь среди парней! Любовь - это же нормальное поведение среди людей!!! - А я вот считаю это грязным и неподобающим поведение для мальчиков. И нечего на меня орать! Тебя поэтому и не любят парни, потому что ты повиснутая на геях! Лучшая подруга Нина, всегда меня отчитывала в моих пристрастиях к слешу. Нина была полненькой блондинкой с веснушками. Раньше была русой, но ей не нравился этот цвет и она перекрасилась. Раньше она была тупой, так сейчас стала ещё тупее. Я знаю, что так о лучших друзьях не говорят, но кто знает, что может этот лучший друг сделать за твоей спиной. У нас карьера такая, что даже лучший друг может предать и воткнуть нож в спину, а потом долго и бессовестно улыбаться. - Мне двадцать пять, и я успею себе найти парня. И чем тебе геи-то не угодили? Завидуешь? - Двадцать пять ей. Ладно мне двадцать и у меня вся жизни впереди, но Алён, хватит читать эти ненормальные книжки. Это же порнуха, ей богу! И по тебе вся наша улица сохнет, а ты всё отказываешь и отказываешься. Выбрала бы Гену, он и богатый, и умный, и красивый. - Не учи учёного, если он тебе так нравится, выбрала бы его сама. - Нет, у меня Слава есть. Он лучше всех. Гена был и вправду красивым парнем. Только вот старше меня. А у меня табу, мне нравятся парни, которые младше меня. Но есть один изъян. Парни эти непостоянны и изменяют направо и налево. А я хочу любви, а не секса. Чтоб как лебеди - навек. - Девочки, давайте последние фотографии и можете быть свободны. И за хорошую работу начальник обещал сегодня выдать прибавку к зарплате. Юрка был тридцатилетним мужиком. Не парнем, а мужиком. Такая груда мышц в очень узкой для него черной футболке. Джинсы покроя «Я насрал в штаны» и уличные кроссовки. Такой вот стильный шкаф-фотограф. С нами были ещё Рита и Женя. Мы были, так сказать самым дружным коллективом во всей фото-студии. Рита была эмо, такая с чёрными волосами и спереди на чёлке были розовые прядки. Женя был мачо, но не в моем вкусе. Причёска ёжиком, маленькая щетина и оголённый торс, где на животе проступали кубики пресса. Сегодня мы фотографировались для показа новой молодёжной одежды. В нашу фото-студию всегда попадает много заявок, так что если сегодня прибавка, то завтра у нас выходной! Наконец-то, долгожданный выходной. - Спасибо за работу, завтра у вас заслуженный выходной! Так что сегодня можете напиваться, но вот чтоб послезавтра пришли как новенькие! - Хорошо, Людмила Николаевна. До свидания. Людмила Николаевна очень хорошая женщина. Жена Эдуарда Юрьевича, нашего начальника. У них есть ещё трое детей и большой особняк, в котором мы проводим разные вечеринки за счёт успеха той или иной заявки. Ближе к полуночи мы решили сходить в один из клубов Москвы, так сказать, отпраздновать. Уже стемнело, были видны звёзды. Я проходила разные неоновые вывески, которые что-то рекламировали. По дорогам ездили такси и разные иномарки, в основном недорогие, но штук шесть дорогих проезжало. В тёмном уголке лижутся парень и девушка. У меня какое-то к ним презрение появилось. Не знаю, может, я какая-то неправильная девушка? Что в двадцать пять ещё девственница. - Конечно, на дебильные вопросы нет нормальных ответов, есть только… Да ничего нет… - Вот, опять меня понесло, лучше буду разглядывать машины. Мерседес, Ауди, Фольцваген… Как подошла к клубу, там меня уже все ждали. - Алёнка, давай быстрей. - Да иду, иду. Что, так сложно подождать? - Ну, ты, блин, поехала бы на бусике, быстрее было бы. – Нина как всегда с шухером на голове и в мозгах тоже. Короткая юбка, очень даже короткая, топик и курточка. А вот все остальные как-то без выпендрёжа. - А чё это мы как-то не нарядно одеты, а, Жень? На Женьке обычная белая рубашка и опять эти штаны. Как они меня бесят! Вот чё им всем нравиться ходить так? Это же, как двадцать раз обосраться в них и таскать повсюду это гавно! - Ну, я хочу надраться по-полной. Как говорится, до беспамятства, а если и нажрусь, то кто меня потом раздевать будет? - Бляаать, холодно, пойдемте в клуб. – Ритка была в чёрной кофточке и в ярко-розовой юбке, в прозрачных колготках и на высоких шпильках. В клубе было весело. Мы заказали коктейли и разговаривали о всякой ерунде. Музыка была громкой, играла какая-то рок–группа, не знаю кто, так как первый раз таких слышу. В голове чувствовался приятный туман и в ногах слабость. Мы отдыхали как телом, так и душой. - Алёна, я хочу танцевать. – Все гласные буквы растянула своим писклявым голосом Нина. - А я - нет. Я просто хочу отдохнуть. Ясно? Или для блондинок по слогам надо? Ну вот, опять она стала меня раздражать. Чё ей так неймётся, взять просто придти и попить коктейли, отдохнуть, в конце концов. - Если я перекрасилась в блондинку, так это не значит, что я - это она. – Показала язык и схватила меня за руку. – Пошли танцевать. - Да, Алён, пошли танцевать. – За другую руку схватил меня Женя, а Рита тихо, но верно смоталась к эмо-боям. Ну вот, все меня кинули, никто не любит. Веселилась я до полчетвёртого, а дальше я устала. И надо было дома в инет выложить новую главу своей слеш-книги. А то давно не выкладывала. Попрощавшись со всеми, я вышла из клуба. На улице было очень прохладно, но эта прохлада не была неприятной. Свежесть. Можно было вздохнуть полной грудью. В уши засунула наушники и включила плеер. Там играла моя любимая песня Агаты Кристи «А мы не ангелы, парень, нет, мы не ангелы». Без музыки жизнь - это не жизнь, это существование, а с музыкой и дорога короче, и не скучно. До дома топать по главной дороге тридцать минут быстрым шагом, а вот через переулки двадцать умеренным. Я знала, на что иду, и сразу выключила плеер. В переулках было темно, но я уже взрослая как-никак и сумею быстренько их пройти, да и дома быстрей буду. Только плохо, что родителей и родственников в Москве нет. Убьют - и никто волноваться не будет. Родители погибли в аварии. Папа был подвыпивший и мама тоже. Потеряла я их шесть лет назад. Поэтому я ненавижу общественный транспорт, предпочитаю пешочком. Так полезней. Вошла я в темноту, пока глаза привыкали, начинала прислушиваться. Вроде никого нет. - Ладно, была не была. Не устояв перед соблазном побыстрее оказаться дома, я быстренько потопала по тёмным безлюдным улицам. Вот уже полдороги пройдено. Ещё чуть–чуть, и я буду дома. Но не тут-то было, за мной привязались сзади трое громил. И не отставали, гады. Нас разделяли каких-то пять метров, но даже с такого расстояния до меня доходил их перегар. Пьяные в стельку. Это плохо. Пытаясь не показывать панику, я зашагала чуть побыстрее. И тут: - Эй, цыпочка, подожди, у тебя есть закурить? – Прокричал громила посередине. Вот тут я как рванула. Сердце стало отбивать ритм чечётки и вот-вот сломает рёбра. - Кабан! Сучка удирает! Лови её! - Да на хуй её ловить, вот так кинул и всё. Об мою голову что-то разбилось, и я потеряла сознание. Очнулась от того, что меня хлопали по щекам. Со лба текло что-то тёплое и не хотело останавливаться. - Слышь, Кабан, ты её не убил? Судя по кличкам, это - гопники, и меня по головке не погладят, если я скажу что-нибудь, к примеру «Отпустите меня, я никому не скажу». А вот из-за того, что я их лица видела, меня точно живой не выпустят. - Петух, захлопни ебало. Жива, Сучка, жива. Смотри, как на нас смотрит. Как на восьмое чудо света. - Да, блять, ты с ней ещё по-хорошему обошёлся. Помню, как другую завалил одной левой так, что у той глаз вытек. Неделю назад было найдено тело жестоко изнасилованной девушки. Господи, какая я дура. - Всё, хватит языком молоть, такая красотка, да ещё и одна, что ты здесь забыла, тёлочка? - Не твоё дело. – Я всегда относилась с презрением к насильникам. Страх ушёл на второй план, а вот язвительность вылезла на первый. Хотя сама знаю, что нарываюсь, но чтоб меня обозвали тёлочкой! Да я ему все зубы выбью. - Ох, а целка-то с изюминкой. – Сказал так называемый Кабан и взял меня за подбородок. – Ну что, сучка, наверно соскучилась по-настоящему мужскому телу? - Ты - не мужчина, ты - свинья. – Я плюнула ему в рожу, так как лицом это назвать нельзя. Его рука ударила меня со всей силы. Кажется, я его разозлила, так как в глазах стало снова темно. Очнулась я от того, что мне стало слишком больно. Только потом поняла, что это член входит в меня. О боже, меня лишают девственности какие-то гопники. Суки. Предательские слёзы навернулись на глаза. Мне больно, очень больно. Он двигался во мне - то быстро, то медленно, то вбивался в меня со всей дури. Других я не видела, так как глаза были наполнены слезами. Ах вы, предатели. Мне больно, но я не сдамся. Пусть даже если это будет последним моментом в моей жизни. Я не сдамся. Ко мне подошел человек, носящий кличку Петух, прохрипел своим от возбуждения голосом. Его штаны были натянуты, на лице улыбка наркомана. - Слышь, Кабан, а она очнулась. Сучка. - Так используй её. Личико можешь подпортить, только смотри, глаза не тронь. Они лично мне для красоты нужны. - Хорошо, босс. Ну, так что, сучка. Если сделаешь мне больно - видишь трубу, – он показал на остроконечную трубу с маленькими гвоздями. – Я этой трубой тебя изнасилую сзади. – И заржал. Говорила мне мама не ходить ночью одной. Дура, какая же я дура. Петух вытащил свой член из штанов и сунул мне в рот. Меня с двух сторон вбивали в матрац, не заботясь о моём самочувствии. От невыносимой боли я потеряла сознание. Во тьме почувствовала, как в меня кончили. И спереди и сзади. Третий, клички которого я не знаю, снимал всё на камеру. Теперь ясно, откуда появляется порнуха. От таких вот сукиных сынов, как они. - Петух, что ты ей там наплёл про трубу? – спросил оператор. - Да так... - Ты же всё равно её изнасилуешь? Что? Эта труба всё-таки будет использована? ТВОЮ МАТЬ, Я ХОЧУ УМЕРЕТЬ. - Да, я же всегда это делаю. Кстати, неси тряпку, гвозди и топор. - Хорошо. Ожидание - это самое страшное, что может быть в жизни человека. Особенно, если это ожидание боли. Минут через пятнадцать принёс Оператор тряпку и чемоданчик с гвоздями, а ржавый топор со звяком упал на пол. Петух стал играть со своим естеством, а Кабан начинал действия. Меня перевернули на живот, засунули тряпку в рот, связали руки и ноги. Только ноги оказались разведены. Страшно, очень страшно. Кабан взял трубу и со злодейской улыбкой стал всовывать её в меня. Больно, безумно больно. Я чувствую, как эта труба проходит всё глубже и глубже, как она рвёт все, что там внутри, как из меня вытекает кровь. Я кричу, срываю связки и ломаю зубы. Эти уроды стоят и смотрят, а мне больно. Из глаз брызнули слёзы. Суки. - Смотри, как она дёргается. Сейчас ей будет ещё приятней. – Кабан взял молоток и гвозди. Внутри всё горит. Я с огромными глазами смотрю на молоток и гвозди. В мозгах всё плывёт. Для меня сейчас главное - убрать боль, или хотя бы просто умереть. Но меня, как вижу, пытаются ещё попытать. Гвозди, которые он стал вбивать в мои руки, ноги, кожу, соски, входили без проблем. Из-за боли я опять провалилась в такую спасительную темноту. Но темнота не длилась и минуты, так как из меня стали вытаскивать трубу вместе с мясом. Опять спасительная темнота, но даже она не помогает. Сильная боль в глазу. Открыв глаза, я увидела только занесенный над головой топор, а дальше темнота. Последняя мысль, пролетевшая в голове, была: «А если бы я была парнем, то всё, наверно, было бы по-другому» От автора: (исправлена глава, в самом конце)