Новые знакомые.

Впервые Лайт видел этот кошмар после той переделки с Кабеякавой. Однако в последствии, проснувшись, он совершенно не мог вспомнить о чём вообще был тот сон, что он — Лайт — там делал, и что происходило. Всё представлялось лишь потоком каких-то надрывных, громких фраз, выкриков, всхлипов, грохочущих хлопков, похожих на выстрелы, не было ни единой чёткой картинки, Ягами даже слов не различил и только когда проснулся понял, что вся подушка вокруг его головы была мокрой, как и его затылок, а по щекам, лбу, носу, катился холодный пот. Очнувшись ото сна, Лайт долго тяжело дышал, не помня себя, и чувствовал только безнадёгу, бессилие перед нависшей угрозой, хоть и сам не понимал, в чём она состояла, какое-то сдавленное, тупое чувство унижения и бесконечный страх, страх, страх... Давно ему, однако, не снилось подобных кошмаров. И хотя Лайт сам себе толком не мог объяснить, почему он называет это кошмаром, но, основываясь на полученных после ощущениях, описанных мною выше, решил не путаться в ненужных классификациях и назвать это просто кошмаром. В последнее время отличник стал замечать, что вообще не высыпается. То, стоило юноше забраться под одеяло, в голову начинали лезть всякие бесполезные дурацкие мысли, и с полночи наш герой был занят тем, что тщетно изгонял их из своего сознания, то на Ягами вдруг находила вселенская злоба на Эдварда, и часов эдак до трёх он мысленно насылал на него и всё, что с ним связано, гневные, но достаточно пресловутые проклятия, то просто тупо не спалось — умолял ноги дотащить его до кровати после тяжкого дня, еле-еле залезал под одеяло, опускался на подушку, но — чу! – тело не становится мягче ни на йоточку, глаза вдруг распахиваются во все свои копейки и рубли, на которые способны, и вообще на парня снисходит необычайная бодрость. Что это за природное явление такое, Лайт не знал, но был свято уверен, что если и узнает, оно ему не понравится. К утру, к повествованию о котором я немедленно приступаю, Лайта наконец сморило, и он нагло начал тихонько похрапывать за столом во время завтрака. К счастью, Саю, младшей сестре, хватило ума и находчивости больно пихнуть брата в бок прежде, чем его вопиющее поведение вызовет у родителей вопросы. Ягами моментально очнулся, огляделся, растерянно оглядел сестру, смотревшую на него с горестным укором, и мысленно вздохнул с облегчением. Правда, много счастья от этого не прибавилось, ибо спать всё равно хотелось катастрофически, и отличник не знал, куда ему деться, лишь бы только там было на чём прикорнуть. Впрочем, свои жалобы и предложения он оставил при себе, так как знал: этого ни в коем случае нельзя, его родители всё равно ничего с этим поделать не могут, придерживаясь старой позиции о более раннем отправлении в кровать, хотя Лайт не разу пока не нарушил это строжайшее правило. Не мог он объяснить им, что просто тупо не мог заснуть. И уж тем более он не мог объяснить, почему это так. Лайт никогда в жизни бы не признался, что причиной его недосыпа являются алхимики, шаманы, волшебники, гости из будущего, экстрасенсы, пришельцы из космоса, духи, полудемоны и ещё куча бог знает кого в комплекте, кто ежесекундно может создать замкнутые пространства с прилагающимися к ним «Божественными монстрами», хотя по сути это были просто светящиеся великаны (но этого Лайт тоже никак не мог объяснить), а ещё его чуть не убила одноклассница по какой-то самой идиотской из всех возможных причине. Конечно, эту загадочную, пусть и слегка бредовую историю легко можно было поведать в форме анекдота, но ни Сатико, ни Соитиро Ягами не были такими уж большими поклонниками хиромантии, и просто не оценили бы тонкости юмора. Между прочим, справедливо заметил Лайт, их можно понять. В общем, некому было излить свою душу бедному десятикласснику, которого повсеместно окружал один сплошной идиотизм и полное отсутствие здравого смысла. Если возвращаться к началу, то сегодня Лайт тоже видел тот загадочный кошмар, хотя на этот раз точно слышал там своё имя. Молодой мужской голос выкрикивал его с такой злобой и ненавистью, что Ягами пробирали муражки, когда он вспоминал об этом. И когда он наконец проснулся, то у него почему-то ныло правое плечо, не смотря на то, что спал он спине всю ночь. Поэтому, когда по прибытию в класс, выяснилось, что через два дня они бегут марафон, настроение и вовсе упало ниже плинтуса. Не то чтобы парень их не любил, просто с точки зрения его на данный момент, лучше сдохнуть за учебниками, чем нарезать круги по сырым осенним улицам. Учись он в обыкновенной школе, в обыкновенном классе и живи в обыкновенной стране... реакция одноклассников была странной, но в то же время и вполне ожидаемой: – Марафон?.. - тихо переспросил Нацу в то время как тело его объяло красное пламя, не предвещающее ничего хорошего. Драгнил выглядел воодушевлённым и вдохновенным, подобно поэту, нашедшему пристанище на берегу моря, и обычно, когда такое состояние волшебника становилось заметным, стоило начинать бить в набат. - Марафон... соревнование... где куча народу бежит... А это значит... СХВАТКА!!! - возопил огненный маг, встав на парту и сжав в воздухе кулак. - Грей! - обратил он на согильдийца волну пламенного (во всех смыслах слова) вожделения. - Послезавтра смахнёмся, раз и навсегда выясним, кто из нас быстрее! – Вызов принят, головешка! - незамедлительно объявил ему в ответ Фулбастер. Видимо, сидящая неподалёку Эльза решила не вмешиваться раньше времени. В конце концов, забег он и есть забег, а в случае чего можно и дать по жопе для профилактики, чтоб не повадно было. – Ну, я тебе задницу надеру, отморозок! – Да ты будешь мне её лизать, узкоглазый! – ЧЁ ВЯКНУЛ, А, ХОЛОДИЛЬНИК В ТРУСАХ?! – ЧЁ СЛЫШАЛ! Эд хоть в Бога не верил, а на всякий случай мысленно перекрестился. Думаю, не обязательно говорить, что диалог такого содержания мог быть угоден далеко не всем, если не считать, конечно, Дождию, которая от одного взгляда на мага созидания млела и начинала таить, как сахар. Возвращаясь к Эдварду, полулежащему на своей парте в очередном приступе скуки, ибо за свою жизнь он так набегался, что уже и слышать не хотел ни о чём подобном, то энтузиазм от него не веяло ни секунды, так как по его мнению лучше уж было бы сидеть на уроках, чем промозглой российской осенью нарезать круги по району. Уинри между тем не имела ничего против того, чтобы лишний раз прогуляться, к тому же ей придавала оптимизма одна лишь мысль, что в связи в марафоном старшеклассникам позволят легально прогулять школу. Впрочем, главная причина её благоприятного расположения к намечающемуся мероприятию состояла совсем в другом. Глядя, как Эд с неохотой поднимает зад с насиженного стула, Рокбелл не без злорадства размышляла о том, как бы сделать так, чтобы юноша, занимающий должность её парня, устал на марафоне посильнее, после чего не приставал к ней вечерами. Раздражение овладевало механиком всякий раз, когда ей приходилось, состроив многозначительное выражение лица светской львицы-чистоплюйки, широким движением отодвигать блондина от себя руками. Ни тени эмоций не проступило на изнеможённом лице Лайта. Если говорить совсем честно, за два месяца в столь сомнительной обстановке, он успел порядком устать реагировать на каждый выброс ненормальности в атмосферу. Сказать, что он просто-напросто привык, у Ягами язык не поворачивался. С терпеливым, вежливым призрением наблюдая за обстановкой в классе, отличник не извлёк из происходящего ни толики здравого смысла, ни капельки брезжущий в конце тоннеля надежды. Сквозь бесконечное мельтешение одноклассников он видел лишь, как Харухи декламирует своим подчинённым о своих намерениях относительно будущего костюма Микурочки, а Миса ходит взад-вперёд, приговаривая себе под нос: «Надо бы кроссовок новых купить, надо бы...» В то же время Лайт не видел решительно никакой разницы, в чём он будет бегать. «Да хоть в плавках!» - в сердцах подумал Ягами. Наверное, когда эта гневная мысль прорезала его сознание, некая мускула его лица едва заметно дёрнулась, что не могло обойти внимание цепкого взгляда Эдварда, потому что в следующее мгновение он ткнул отличника в спину колпачком от ручки, от чего тот чуть вздрогнул и нехотя обернулся к соседу. Чего тебе надо, было хотел спросить он, но вовремя осёкся, ибо считал, что кем бы этот субъект ни был, ему, являясь тем, кем он являлся, не пристало задавать столь неизящных вопросов прилюдно. Но терпеливо ждать очередной дозы полагающегося ему ежедневных витаминов для поддержания тонуса Элрик ему тоже не особо хотелось, потому Лайт опередил соседа, первым задав вопрос, хотя тот уже успел открыть рот. – Что? - стараясь придать голосу как можно более равнодушный оттенок, вопросил Ягами, однако же в следующее мгновение отличник с прискорбием осознал, что, не смотря на все его старания, в его словах неумолимо сквозил элемент от «Ну чё те надо?!» – Грустишь, - констатировал Эд, ничуть не изменившись при этом в лице. Он мягко улыбался, согласно кивая в такт своим мыслям. – Да, - не стал отпираться Лайт, почувствовал, что лучше говорить правду. Стоит сказать, что сам Эдвард между делом рассчитывал совсем на другой ответ. Стоило за два месяца привыкнуть, что их разговоры в перерывах между уроками, как правило, ничем практически не заканчиваются, но Лайт по непонятным для него причинам ощутил себя самым жалким, никчёмным, бренным существом во всей вселенной. Не лишним будет сказать, что отвернувшийся от него Эдвард, попытка которого проявить дружескую поддержку и участие с треском провалилась, чувствовал то же самое. Он вновь повалился на парту, уставившись ничего не выражающим взглядом в окно, где в это время клубились серовато-сиреневые облака дыма, и весь мир, кажется, потерял для него всякую ценность. Элрик предпочёл бы и дальше вести столь безмятежный и ни к чему не обязывающий досуг, если бы в этот момент дверь с шумом не распахнулась, с оглушительным грохотом стукнувшись о стену (кажется, подобные спецэффекты я описываю каждый раз, но не знаю, как многострадальная стена всё ещё способна удерживать на себе потолок), и в класс походкой императрицы не прошествовала Мисти, занимающая почётную должность их классного руководителя. То, что учебный процесс в этой школе устроен как будто по принципу «камень-ножницы-бумага», все знали давно, а потому задавать лишних вопросов никто не решался, заведомо зная, что получить вразумительный ответ представляется ну слишком нереальным. Так же недоумение вызывала обычная манера Вильмас залезть на стол в юбке (потратив на это минут семь, не меньше), дабы мгновенно прекратить все царящие в классе разговоры. Любой нормальный человек уже давно мог бы по крайней мере попробовать привлечь её за это к какой-нибудь ответственности, если бы этот метод не был эффективным, ибо тишина воцарялась моментально. Не преминув между делом высунуть красивую лодыжку в тонких капроновых колготках и почесать от нечего делать пятку, тренерша водных покемонов приняла вид полководца, готовившегося огласить речь, дабы сподвигнуть солдат на блестящую победу над врагом. Обратив на класс взор поверх не имеющих стёкол очков, она продекламировала: – Итак, все вы знаете, что через два дня все классы, начиная с восьмого, бегут марафон. Мероприятие очень ответственное, - говорила Мисти, сдвинув брови, хотя всё её существо выражало, что она просто прочитала эти нудные слова в каком-нибудь пособии по организации внеклассной жизни учащихся, и теперь повторяла просто для того, чтобы её не совсем учительская совесть была чиста, - так что отнеситесь к этому серьёзно. Марафон, это вам не прогулка под солнцем в темпе вальса! Это серьёзное испытание вашего характера, своеобразная проверка на прочность! Кстати сказать: марафон — это в нашей школе неписаное правило... – Которое ты, Мисти, придумала только что, - флегматично вставил Эд, позабыв, кажется, о том, какая у лидера Церулина лёгкая рука. Однако, учитывая, что алхимику удалось попасть в самое гнездо, некоторые даже с одобрением кивнули. Вильмас предпочла лишь громко демонстративно кашлянуть, но вдохновение, обуревавшее её, не проходило, а потому женщина решила не давать этому нахалу сдачи. Пока. – Новый маршрут мы придумывали с невероятной скрупулёзностью. - В этом уж никто не сомневался, ибо если Мисти решила поиздеваться над бедными безвольными учениками, то её не просто никто не остановит, а она приложит все силы, даже если ей придётся пожертвовать воскресной ванной. - Старт напротив «Форум-банка», вы знаете, где это. От проспекта чуть подальше. Вы будете бежать вниз по склону, а вокруг будут ароматные пекарни, изысканные магазинчики, боулинг, развлекательные центры, так что вам придётся игнорировать искушение по обе стороны дороги! Кто-то из девушек изверг впечатлённый возглас, так что у Мисти в глазах аж чёртики запрыгали. Она театрально поправила свои очки без стёкол, повернулась на триста шестьдесят градусов и, выставив вперёд руку, напоминая теперь какой-нибудь ленинский монумент, которых в нашем городе натыкано будь здоров. – Вы будете бежать и бежать... - Лайт мысленно отметил, что даже великие дирижёры, впадая в маразм, не машут палочками выразительнее, чем сейчас жестикулировала Вильмас. -...пока не добежите до моста, а там перед вами пройдёт развилка, однако же вам будет уготована судьба повернуть налево. Там вы пересечёте пост для кормления уток и направитесь прямёхонько вперёд, пока не упрётесь в пустырь, где вас будет ждать контрольная точка! Соберите всю свою силы и мужество, чтобы в конце концов, когда вам придётся возвращаться назад, ваш разум не одержал победу над сердцем, рвущимся к финишной прямой около нашей школы! Мисти громко выдохнула, прочищая лёгкие. В классе стояла удручающая тишина. Никто не решался взять соло, ибо прекрасно знали как Мисти, восседая на коне, не любила, когда кто-нибудь лез ей под горячую руку. Дождавшись, пока пауза достигла кульминации, Вильмас встряхнула волосами: – А по окончанию марафона каждому бегущему будет выдана тарелка фасолевого супа с печеньем. Видимо, она специально припрятала самую эффектную новость напоследок, потому что класс сразу разразился восторженными воплями, свистом, а Нацу, взошедший на вершины блаженства, даже облизнулся. Эдвард Элрик резко отнял голову от парты и воззрился на классную честными преданными глазами дрессированного пекинеса, как бы говоря: «Вот с этого и надо было начинать!» Однако, даже эта несомненно радостная новость не сумела приободрить Лайта, так что он как чувствовал себя обитающем в непроглядном царстве дебилов, так ровным счётом ничего не изменилось.

***

Этот страшный кошмарный рубец на плече Эдварда Лайт заметил ещё когда они первый раз вместе переодевались на физкультуру. Со стороны казалось, что это след после небрежной ампутации и последующего пришивание руки наскоро, как будто временно латали дырку в протекающей крыше. Ужасающий алый шрам, выдающийся на коже, словно ожёг, расползался как неведомая зараза по всему плечу, залезая на ключицы. Лайт никогда не спрашивал соседа по парте, откуда он у него взялся и почему, да и Эд не распространялся на эту тему. Он был великолепно сложен, даже Ягами не мог этого отрицать, с сильной шеей и твёрдыми тяжёлыми руками, широким подбородком и красивым лицом. Элрик был больше чем на полголовы выше отличника, и последний по непонятной для него причине каждой клеточкой своего тела ощущал, какое чувство превосходства над ним овладевает Эдвардом в моменты, когда их разница в росте становится особо заметной. Лайт бы и хотел высказаться на этот счёт, но бывший Стальной молчал, и возможностей не представлялось. Лайт ни разу не спрашивал, откуда у алхимика вместо левой ноги автоброня. Тот лишь единожды снимал её с ноги, дабы смазать перед уроком, и тогда Ягами просто отвернулся, стараясь спрятать взгляд куда подальше. Стоило ему лишь на долю секунды взглянуть на этот обрубок, подобие того, что когда-то давно (в необозримом прошлом) было обычной нормальной человеческой ногой, как к горлу подступала рвота, сердце начинало учащённо биться, то сжимаясь, то разжимаясь до невообразимых пределов. В такие моменты Ягами не чувствовал ничего, кроме отвращения, брезгливости и даже некоторого презрения, хотя какой-то частью души ощущал небывалое любопытство, перемешанное со слабой телящейся в уголочках его сердца жалости. И сегодня Эд широким движением снял рубашку, оголив могучие плечи, и на изрезанный рубец пролился скудный свет лампы в мужской раздевалке. Почувствовав дискомфорт в волосах, он привычным движением взял в зубы резинку и быстро затянул на макушке тугой хвост, давно для себя решив, что косичка для таких нужд, как марафон, не очень-то годится. Юноша шумно вдохнул и быстро обернулся к остальным присутствующим, всем своим видом излучая энтузиазм. Природы его, конечно, так и осталась не вполне ясна, поскольку за свои шестнадцать лет Эд и так уже набегался будь здоров. Так или иначе, но он совсем не выглядел подавленным или уставшим. – Ну ты готов, мась? - добродушно спросил Эдвард, когда Лайт наконец удостоил его холодным взглядом. Не будет излишним сказать, что подобного рода фамильярное обращение возникло почти сразу, как эти двое начали общаться. Препираться Лайт не стал, ибо знал, что это всё равно бесполезно. Это слово, которым Эд имел обыкновение окрещивать друга – «мась» – не имело никакого определённого происхождения или этимологии, а потому протестовать против него было бессмысленно. В последнее время Ягами со многим приходилось мириться, а потому свыкнуться с очередным фактором своего пребывания в среде чудаков не представлялось большой жертвой. На улице было свежо, со стороны реки дул прохладный ветер, Лайт ощущал, как у него в волосах гуляет воздух. В такой пасмурный день поблекшие и выцветшие стены школы казались ещё более унылыми, а весь окружающий мир — серым, как... впрочем, подумал Ягами, это плохое сравнение, и он быстро отогнал эту мысль. Миса стояла в стороне, покашливая в кулачок, и, когда Акане осторожно спросила, не заболела ли она, та лишь кротко кивнула, заявив, что ничего страшного, и что вообще давно с ней такого не было. Ещё пару лет назад Амане приходилось месяцами лежать в больнице, чтобы вернуться к норме, и Рюзаки хорошо помнил, как это происходило. Позже Лайт несколько раз упрекнул себя, что удостоил одноклассницы лишь мимолётным взглядом, но сейчас поспешно хмыкнул и отвернулся. Немедленно обнаружилось, что у него развязались шнурки, и отличник, вздыхая и пыхтя, присел на траву, выставил ноги и нехотя принялся за кроссовки. Ягами пребывал в крайнем негодовании, когда понял, что он просто наклонился и... устал. Видимо, пронеслось у него в голове, в словах Саю и была толика правды, когда она призывала брата вынести за неё мусор, дабы подышать свежим воздухом и не париться в комнате, корпея над уроками. Даже хотя сейчас нашего героя не интересовало ничего, кроме его обуви, он не мог не почувствовать, как из всех щелей и из-за всех столбов на него пялятся платоядные глазищи, готовые в любой момент пойти в атаку. – Какая красота, Ягами... – Прямо глаз не оторвать... – Какие ножки... Похотливые взгляды жгли тело юноши, как солнце на экваторе. Откуда-то сверху его позвали, и он с неохотой поднял голову, но тут же опустил её, увидев перед собой Мису. Она покашливала, закрывая рот кулачком, и с нежностью смотрела, как ловкие пальцы Лайта орудовали со шнурками. На краткий миг Ягами заподозрил, что сейчас начнутся насильственные принуждения, но вовремя опомнился и даже спросил, что случилось, не находя в этом ровно никакой необходимости. В ответ Амане лишь чихнула, виновато шарясь в кармане в поисках носового платка. – Выглядишь не очень, - честно признался Лайт после непродолжительной паузы. - Ты точно в порядке? Бежать можешь? А то ведь мало ли что... – Ах, Лайт, я так рада, что ты беспокоишься за меня! - подобная реакция, как счёл Ягами, в данной ситуации была не совсем уместной, но об этом он умолчал. Парень встал на ноги, отряхнув зад от пыли, и посмотрел на Мису, которая, видимо, забыла, что, помимо Ягами Лайта, вокруг есть ещё много классных интересных вещей. Этот взгляд, полный обожания и слепой щенячьей преданности отличник хорошо знал и уже давно перестал его опасаться. - Но всё в порядке! - заверила его девушка. - К тому же это так интересно (Лайт уже давно отчаялся понять, что же по мнению женщин действительно входит в это понятие)! Предпочтя промолчать, Лайт отрешённо огляделся по сторонам, словно ища кого-то глазами. Впрочем, найти в этом балагане хоть что-нибудь определённое было довольно сложно и вскоре он бросил это занятие. Однако что-то в образе толкучки девятиклассников показалось ему странным (про самураем и китайских воинов, над ними витающих, я вообще молчу), поэтому он лишь расположил руки на поясе и спросил, стараясь придать голосу как можно более равнодушные нотки: – А Джоко где? Я его что-то не вижу... – А, это!.. - оживлённо откликнулась Миса, приложив палец к подбородку. - Альфонс-кун сказал, что он подвернул ногу. Хотя, честно говоря, слабо верится. Как по мне, так он просто... Договорить ей не удалось, потому что именно в этот момент на них с Лайтом налетела целая толпа разъяренных старшеклассниц, хотя по виду они больше напоминали басурманское войско, пришедшее за военнопленным. Прежде чем парень или девушка успела что-нибудь понять, как Амане уволокли к другому концу школы, вопя на ходу: – О-о-о, Амане, чего это ты тут с Ягами заигрываешь, а? Девочки уже все на старте! Давай, давай, не отставать! Лайт лишь проводил их беспомощным взглядом, изо всех изображая непричастность. Тогда к нему и подошёл Эдвард и, по-дружески положив ему на плечо свою большую горячую руку, сказал с неподдельным сочувствием: «Ну, в ноль охренели, а, мась?» Ягами так и не нашёлся что ответить, обводя глазами маршрут увлечения за собой жертвы голодными злыми хищниками. И когда Мисе наконец удалось вырваться из терзающих её лап женской волчьей стаи, она увидела подле себя сидящую на траве и мерно читающую свой извечный фантастический роман Юки, которая при появлении Амане даже бровью не повела. Она продолжала размеренно переходить от строки к строке с абсолютно непроницаемо-непринуждённым выражением лица. Видимо, Миса так громко стонала, потирая голову, что даже обычно равнодушные ко всем посторонним звукам слуховые рецепторы Нагато заработали, и инопланетянка медленно подняла голову на одноклассницу, на лбу у которой была еле заметная шишка. Юки даже не поднялась на ноги, лишь переложила книгу в одну руку, другой указав на голову, абсолютно не изменившись в лице. Миса-Миса судорожно отмахнулась, мол, расслабься, ерунда, ничего особенного. Однако что творилось в сознании Юки всегда было и остаётся неразрешённой загадкой для каждого, а потому причина, по которой та вдруг внезапно отвернулась в сторону ликующей над своей победой в этом раунде толпе, является тайной, покрытой мраком. Что бы это ни было, и что бы в себе не несло это пришествие, результат не заставил себя ждать: спустя пару секунд, когда Нагато, на лице которой не появилось ни тени эмоций, вернулась к своей книге, из кучи щебечущих голосов прорезался один, отдалённо напоминающий скрип металла по стеклу: «Меня что-то ударило!» Амане удивлённо и простодушно уставилась на одноклассницу, но по едва ли по её выражению можно было хоть что-то понять. Между тем объявили старт у мальчиков-девятиклассников. Стоит сказать, что Йо Асакура, который за то время, пока тренировался, готовясь к Турниру Шаманов и пользуясь специальной программой, любезно составленной Анной, набегался до такой степени, что даже пару лет спустя не мог даже и слышать ничего про пробежки, сразу отнёсся к этому мероприятию без энтузиазма. Лен тем временем слал все мыслимые и немыслимые проклятия на Джоко, который, видите ли, ногу подвернул, а на самом деле он просто вероломно прогулял, наглым образом увильнул от мужского соревнования, и за такой гнусный, трусливый поступок заслуживает страшного, ужасного наказания! Трей послушно соглашался со всей тирадой, хотя в тайне он больше завидовал другу, чем злился на него. Ал и Аканэ стояли в сторонке, прощаясь, словно тот или иной уходил на фронт, хотя Аканэ просто уходила на место, условленное стартом для девочек, но для их любви это большого значения не имело. – На ста-а-арт! - гаркнула Мей Скетчит, стоя на возвышенности около баскетбольной площадки. - Внимание!.. Марш! Так исторически сложилось (вмешательство высших сил, так сказать, я всего только несу их волю миру и тебе, мой читатель), что Йо и Альфонс бежали параллельно друг другу. Хотя, как бежали, скорее, это Элрик сорвался с места с ясным намерением бежать, но как только Асакура пересёк белую черту в надписью «60 метров», он обессиленно упал на землю, держась правой рукой за сердце, и взмолился куда-то к вышестоящим инстанциям: – Простите меня... Альфонс-кун, и ты прости! - алхимик резко обернулся к другу, и на его красивом аристократичном лице отпечаталось беспокойство. - Я уже на пределе... - Шаман рухнул на колени, крепко сжимая ладони Ала и проникновенно заглядывая ему в глаза, изо всех сил изображая великомученика на исходе своих стенаний. - Мне придётся продолжать пешком... но не волнуйся... я буду идти позади тебя... да, пешком... – Йо-кун! - чуть не плача воскликнул Альфонс с видом человека, который обязательно отомстит за падшего во имя великих целей товарища, хотя пока что не придумал, каким образом. – Ну, хорошо, хорошо, - вставила Мей, бормоча. Она стояла метрах в полтора от ребят, глядя на всю эту постановку из-под накрывших её глаза пальцев. Женщина тяжело вздохнула, после чего возопила: - Хоть пешком, хоть ползком, хоть по-пластунски... только двигай, Асакура, двигай!.. Задним числом она подумала, очень хорошо, что этого не видит Анна. Между тем Лен, Лайсерг и Трей уже сравнялись с Аоки и Рюзаки, которые неторопливо семенили в гору, разговаривая о невероятной судьбе Врубеля. И если Лаулет по большей части слушал, то Хикари вдохновенно повествовала о том, как по пути в город они ходили в московскую галерею, и она заснула напротив «Крещения Христа», после чего их с отцом и сестрой выгнали из зала и послали спать в раздевалке. Не то, чтобы кому-то это было особенно интересно, но во всяком случае это отвлекало от мысли, как долог и тернист их путь. Утешало лишь одно: по окончанию их ждёт фасолевый суп с печеньем. Перебирая своими маленькими короткими ножками, Морти бежал рядом с Лайсергом, старательно втирая ему что-то про вчерашнюю контрольную по физике, но, видимо, контраст в росте был настолько непреодолим, что едва ли Дител понимал, о чём толкует этот забавный коротышка. Как только выдавалась пауза, Тао сразу начинал поносить Джоко с его абсолютно отстойным чувством юмора (вся процессия согласно кивнула в знак бесконечной солидарности) и полным отсутствием мужской гордости. Сбоку поплыл сквер, между побелёнными стволами деревьев мелькал огромный памятник, где резвилась малышня, но он быстро миновал, сменившись дурацкой вывеской местной оптики, а затем и аптекой, и книжным, и сельхоз академией... словом, проносился весь наш провинциальный, хоть и самый чистый во всей России, город, и так бы и проносился — спокойно, безмятежно, совершенно буднично, если бы Лен не сунул руку в карман шорт, дабы извлечь неприятно вибрирующий мобильник. Даже не взглянув на экран, шаман поднёс трубку к уху и спросил непринуждённо: – Да? – Ты умрёшь через семь дней!.. - прозвучал на том конце провода потусторонний, но отдалённо узнаваемый голос Джоко. Прозвучал так, что слышали это послание все в радиусе ста метров. Лен пару минут молчал, скрупулёзно подбирая слова, и в конце концов ответил, еле сдерживая озверение: – Вы! Ошиблись! Номером! Повисла неловкая пауза. – Извините! - пискнул Макдениал и бросил трубку. Лен злобно оскалил зубы и размашистым движением сунул мобильник обратно в карман. Морти было хотел о чём-то заговорить, но мгновенно проглотил все свои слова, сославшись на попавшую не в то горло влагу. По бокам улицу поплыли многовековые здания неизвестного назначения, все как один телесные, потрескавшиеся, испещрённые самыми разными непристойными надписями и покоробленными водопроводными трубами. Между ними изредка прослеживалась нечто на подобие детской площадки, хотя инвентарь её был настолько скуден, что назначения этого сооружения оставалось не вполне ясным. В воздухе пахло старыми газетами, небо стелилось на необъятные километры непроглядной серой пеленой, и, как справедливо заметила про себя Аоки, такое состояние природы в этих краях приходилось наблюдать довольно часто. Трей всё чаще останавливался, переводя дыхание, за что Лен воззирался на него с неподдельным презрением и пренебрежением, как к человеку, предавшему всякий моральный долг и нагло отлынивающему от своих прямых обязанностей. Не успел Юсуи огрызнуться на очередное едкое замечание со стороны товарища, как далеко позади послышался ужасный шум, словно бы по земле прошёлся табун титанов, и вся она содрогнулась под ужасающим топотом их огромных ног. Одновременно с этим послышалась и страшная неудержимая матершина, прерываемая изредка словами, доступными для понимания. Как оказалось несколькими мгновениями позже, это были совсем не титаны, и даже не слоны, а всего лишь два парня-подростка, несущихся на всех порах по улице, распугав тем самым всех нормальных, ни в чём не повинных прохожих. Нацу и Грей неслись по дороге с невиданной для человека скоростью, при чём на Драгниле не было никакой обуви, а Фулбастер, бежавший с ним в ногу, видимо, посчитал отсутствие на нём трусов достаточно нормальным, и если бы какой-нибудь несчастный осмелился осведомиться, по какой такой странной причине этот немало странный субъект несётся по улице без нижнего белья в это время года, он ответил бы, что чувствует себя более свободным, когда ничего не стесняет твоих достоинств. Так или иначе, два волшебника пронеслись мимо ребят так, что те ещё долго смахивали волосы со лба, ибо ветер, произведённый этой неугомонной парочкой, возымел колоссальный эффект. – ВЫИГРАЮ!!! Я ВЫИГРАЮ ЭТУ ГОНКУ У ГРЕЯ!!! - вопил Нацу во всю глотку, размахивая в разные стороны кроссовками, которые он держал в руках. Грей на это лишь попытался ускорить бег, но, наверное, пропереть против природы дальше, чем это удалось двум магам Хвоста Феи было просто невозможно. – АГА, ЩАЗЗ, ГОЛОВЕШКА, МЕЧТАЙ!!! – У-У-О-О-А!!! А ВОТ И ВЫИГРАЮ!!! – НЕ ДОЖДЁШЬСЯ, ВЫРВИГЛАЗНАЯ ТЫ БАШКА!!! Однако вскоре оба они скрылись за горизонтом, и шум автомобилей постепенно заглушил оглушительный шквал топота их ног. Абсолютно офигевающая кампания девятиклассников, гения и художницы ещё долго смотрела им вслед, пока сзади к ним не подошли Лайт с Эдвардом, Ниа, Мэтт, Ранма и Акане (Уинри, Миса, Люси и Мелло тем временем неспешно трусили несколько позади), а так же Харухи и Кён, что было странно, ведь неугомонная, да ещё и способная в спорте Судзумия должна была иметь большой отрыв по сравнению со сверстниками, однако свою несуетность она объяснила тем, что обязана думать о своих подчинённым (о небезызвестной команде SOS то бишь) и ждать их, если они по каким-то непредвиденным обстоятельствам задерживаются. Альфонс успел поведать им о сцене, наблюдаемой им давиче, и Кён понимающе кивнул, после чего вытер со лба пот и произнёс усталым голосом: – Дебилы... Не стометровку же бежим — на такой скорости гнать! Вскоре они увидели впереди Эльзу, которая оказалась одной из ведущих ещё в самом начале. Уинри немедленно завела с ней милую дружескую беседу в то время, как взгляд Эда медленно скользнул с плеч Скарлетт и упал на её ладони, в которых, как он успел заметить, находился кроссовок, некогда парящий из стороны в сторону в руке Нацу, что с самого начала насторожило Элрика. Его беспокойство только усилилось, когда глаз его уловил едва заметные следы крови на предмете обуви, что само собой навело на определённые мысли. Уж если Эльза расправилась с Нацу, и этому событию было не суждено кануть в забвение, поскольку осталась вещественная улика, правдивость его доказывающая, то можно было представить, что она сделала с Греем, на котором не было ничего, кроме креста на груди. Алхимик отогнал от себя эти страшные мысли. Постепенно вдали стало виднеться огромное серое здание с колоннами и флагами, развивающимися над ним, а это означало, что некоторую часть пути они, чёрт побери, преодолели. На часах было около половины третьего, из-за чего Эд начинал постепенно волноваться: судя по тому, сколько людей обогнало их, пока они неспеша прогуливались по проспекту, наверняка, среди них есть и те, кто уже преодолел или очень близок к контрольной точке, а значит, скорее доберутся до школы и отведают фасолевый суп. Такими темпами может получиться, что бывший Стальной алхимик останется без халявного пайка после изнурительного марафона в день, когда прекрасно можно было бы забить на школу. Хоро-хоро, судя по всему, тоже больше беспокоила съедобная сторона дела. Но когда здание прокуратуры миновало, Лайт вдруг растеряно оглядел присутствующих и задал совершенно неожиданный для всех вопрос: – А где Рюзаки? Присутствующие воззрились на него с удивлением и начали озираться по сторонам, ища глазами странного сутулого парня с непослушными волосами и тёмными кругами под огромными глазами, облачённого в растянувшиеся мешковатые джинсы, но несмотря на это быстро бегающего. Ничего этого им не помогло, потому что Рюзаки Лаулета не было среди них. Он испарился, исчез, провалился сквозь землю или ещё чего-то в этом духе, словом, его не было ни рядом, ни где-либо позади. – Эльзы тоже нет! - дрожащим голосом крикнула Люси, прижимая ладони ко рту. Все разом отшатнулись, шарахнулись в другую сторону, но никто не понимал, что происходит. Только что двое их товарищей были здесь, а теперь их и след простыл. Перед нашими героями встал непростой выбор: с одной стороны, все забеспокоились, не попали ли их друзья в некую неприятную ситуацию, из-за которой не смогли продолжить забег и теперь ожидают, покуда их товарищи не найдут и не окажут необходимую помощь, если она будет нужна, но с другой стороны искать их по широким улицам, расспрашивать прохожих вместо того, чтобы продолжать путь и получить заслуженный фасолевый суп, было настолько неохота, что хотелось просто плюнуть на всё и бежать дальше. Впрочем, некоторые, заверенные другими, так и поступили. Почти все девятиклассники, кроме девушек (не считая, разумеется, Аоки, ибо за питала к Лаулета отнюдь не дружеские чувства), которым было настоятельно предложено продолжать путь, остались на месте, а ребята старше побежали дальше, мысленно прося у потерянных ребят прощения за свою чёрствость и выражая надежду, что они их поймут. Ягами утешал себя тем, что хоть они с Рюзаки и добрые товарищи, они не настолько близки, чтобы жертвовать друг ради друга какими-то мирскими наслаждениями или собственным временем, поэтому с чистой душой и лёгким сердцем неторопливо бежал в такт своим мыслям, в ногу с одноклассниками, в то время, как остальные орали на всю улицу: – Рюзаки-и!.. – Эльза-а-а!.. – Скарлетт-семпа-а-а!.. Вы где-е? (Излишне говорить, что по этой причине не нашлось ни одного прохожего, который бы преминул оглянуться и попялится на этим ненормальных японских детей) – Кто не спрятался, я не винова... - Лен невозмутимо треснул Хорокеу локтем по голове. У Люси на глаза навернулись слёзы, когда она увидела перед собой огромное здание Макдональдса, которое извещало школьников о том, что контрольная точка, о которой им так прожужжали уши, уже не за горами, а значит, имеет смысл поднажать, дабы не лишиться своей порцией ожидающего их супа. Они свернули направо, как и предписывал им маршрут, и неторопливо засеменили по треснутой дороге вдоль бордюра, отделяющего тротуар от вдающейся в сушу реки. Здесь на каменном бордюре сидели студенты и молодые люди самого разного качества. Пару раз Мисе всле даже прикрикнули несколько не вполне пристойных комплиментов (как и другим девушкам, обладающим столь же эффектной внешностью), от чего та слегка покраснела, но позже отмахнулась, а Лайт никак не мог понять, что ж ему так приспичило как следует врезать этому проходимцу по его гнусной роже. По мере приближения процессии к пустырю, один из незнакомцев, выглядевший, впрочем, много лучше остальных, невольно пробудился от раздумий и ясным взором взглянул на бесцветное небо. Рёга Хибики, после очередного визита в дом Тендо, где он узнал, что Ранма и (что куда более важно) Акане куда-то пропали, и что последний год от них нет никаких вестей, сразу решил восстать против своего топографического кретинизма, мешающего ему трезво ориентироваться в пространстве, и направился искать давнего врага и любимую на неведомых ему японских землях. Позже выяснилось, что на территории Японии их, судя по всему, нет, а это значит, что нужно искать их в другом месте. Проблема состояла в том, как добраться на континент на халяву. Но Рёга своё дело знал, а потому отправился туда на пароме, где сбил всех с толку, воспользовавшись проклятием Долины источником и притворившись маленьким чёрным поросёнком. Итак, Рёга, абсолютно не способный ориентироваться в пространстве, был вынужден денно и нощно шататься по бескрайним просторам нашей необъятной страны, по несколько раз возвращаясь в одно и то же место, но наконец сила любви к Акане (а скорее всего, просто огромное, колоссальное везенье, о котором сам парень пока не догадался) привела его в наш город, где нужные ему люди уже год как обитали. И сейчас он устало сидел на бордюре размышляя о своих дальнейших действиях. По мере приближения пустыря Ранма начал ускорять шаг, а так как Акане не было никакого резона от него отставать, она долго пыталась за ним поспевать, но по причине того, что страшно не хотела (хотя могла) бежать быстро, попросила молящим голосом: – Ну, Ранма, давай помедленней! - на что Саотоме лишь фыркнул, демонстративно резко сбавляя шаг. Но этого хватило, чтобы Рёга навострил уши и прошептал тихо: – Ранма?.. – Эй, постой же, Ранма! Дурак! - закричала Акане, когда наследник школы беспредельных боевых искусств Саотоме, показав ей язык, усвистал вперёд, оставив друзей самим себе предоставленными. – А нечего тормозить! - ответствовал парень, уже не оглядываясь на остальных. Он уже было хотел продолжить путь в гордом молчании, но потом пришла ему на ум очень красивая мысль, которую он поспешил озвучить: - Фасолевый суп сам себя, знаете ли, не с... - договорить ему не удалось, так как именно в этот момент он споткнулся о протянутую вдоль дороги верёвку (!) и со всего размаху впечатался лицом в асфальт, подняв грандиозный столб пыли. Пару минут наши герои пребывали в недоумении, рассеянно глядя то на распластавшуюся тушу Ранмы на земле, то на поспешавшую к нему Акане, которая, видимо, сделала это больше машинально, чем сознательно. Спустя время Саотоме вяло поднялся, явно не осознавая своего положения, затем он отвлечённо пощупал рукой лицо и, когда, оглядев окровавленную ладонь, ошалело начал ощупывать себя с ног до головы. Потом он встал, в растерянности глядя на Тендо, и медленно перевёл взгляд на ноги и увидел, что правая его кроссовка запуталась в верёвке неизвестного происхождения. Негодованию Ранмы не было предела. А Рёга между тем, кажется, начал терять терпением. Во мгновение ока Саотоме почувствовал, как сверху что-то с неистовой скоростью собирается на него свалиться, и, повинуясь инстинкту, он отпрыгнул в сторону, увлекая Акане за собой. На месте, где только что стоял парень с косичкой теперь была огромная вмятина, оставшаяся после убийственного броска Рёгиного зонта, который, как известно знающим его людям, был неимоверно тяжёл. Ранма резко обернулся на шум, и, когда из клуба пыли появились проблески знакомой ему банданы, широко раскрыл глаза в изумлении. Рёга Хибики стоял перед ним во весь рост, смотря на соперника с ненавистью дикого зверя, готового напасть на провинившуюся жертву, или бойца, потерпевшего поражения и страстно жаждущего реванша. – Не понял... - буркнул Ранма с расстановкой. – Давно не виделись, Ранма Саотоме! - с вызовом возопил Рёга, ткнув в оппонента кончиком зонта. - У меня ушёл год на то, чтобы отыскать тебя! И теперь мы будем сражаться, здесь и сейчас, тебе не жить, Ранма! – Эй, эй, давай-ка помедленнее... - попросил Саотоме усталым голосом, в котором не осталось ничего от того тона, которым он подтрунивал над невестой. Лицо Рёги презрительно вытянулось. - Давай с самого начала. Рёга, ты меня искал... зачем? – Непонятно, что ли?! - яростно вопрошал Хибики, держа зонт на изготовке. - Чтобы наконец сразить тебя в честном поединке! И выяснить, кто из нас достоин Акане-сан! Тот факт, что имя Акане внезапно вдруг всплыло в разговоре, заставил девушку вскинуть голову и удивлённо посмотреть на Рёгу, который на мгновение покраснел, но сумел это скрыть, гневно сдвинув брови. Стоило представть, в каком оцепенении пребывали все остальные, даже Эдвард, казалось, на секунду позабыл про свой фасолевый суп. Что до Лайта, так он вообще задавался лишь одним вопросом: какого хрена происходит и что ОН здесь делает? Брови Ранмы медленно поползли вверх. То, что Рёга уже давно влюблён в Акане, для него секретом не было (и только сама Тендо по сей день пребывала на этот счёт в глубоком неведении), однако не понимал он, зачем устраивать бой, когда понятно, что произойдёт то, что всегда в таких случаях происходит: он, Ранма, победит, Рёга примет поражение, и уже завтра будет нежиться в объятиях Тендо, как ручной поросёнок Пи-тян. После некоторых дальнейших угроз и флегматичных односложных ответов Саотоме, вся процессия проследовала на пустырь, который одновременно являлся и контрольной точкой в марафоне. Никто так и не понял, зачем он туда пошёл, ибо никого особо не радовала перспектива наблюдать мордобой вместо того, чтобы наслаждать халявным пайком. Те, кто в ситуации не ориентировались вообще, пристроились около забора, в то время как Ранма и Рёга встали по противоположным краям пустыря, а Акане стояла где-то сбоку, растерянно наблюдая за происходящим. – Сегодня я обязательно побью тебя, Ранма! - крикнул Рёга гневно. Ранма мысленно попытался прикинуть, в который раз он слышит от бывшего одноклассника эту фразу. - Будь мужчиной и прими этот вызов, Саотоме! Акане тупо смотрела, как Ранме ждёт, пока Хибики прекратит тираду и сам на него нападёт, а Лайт в это время, воспользовавшись моментом, осторожно коснулся её плеча, заставив девушку обернуться и произнёс бессвязно, надеясь, что та и так сумеет его понять: – Тендо, а... э-э-э... это что...? – Не обращайте внимание, это надолго... - со вздохом ответила Акане, сложив руки на груди. - Это уже не в первый раз, так что можете идти и не тратить время, мы вас нагоним. - Безысходность и безнадёжность в её голосе не вызвали у Ягами желание повиноваться. – А их не надо остановить? Кхе-кхе, - тихо осведомилась Миса сзади, прикрывая кулачком рот. Акане Тендо махнула рукой, мол, не буду, пусть делают, что хотят. Ранма тяжело вздохнул, смахнув тонкую чёрную косичку на спину и вынул руки из карманов. Он слегка насупился, глядя, как Рёга смотрит на него с буквально животной злобой, и в конце концов произнёс скучающе: – Ну ладно, Рёга, так и быть, я принимаю твой вызов. – Я заставлю тебя замолчать навсегда, Ранма! - И он сорвался с места, во мгновение ока приблизившись к Саотоме, и уже занёс руку, для удара, когда парень вдруг внезапно оказался у него за спиной. И начался поединок. Никому было невдомёк, что Йо Асакура в этот момент раскладывал пасьянсы с воспитателями детского сада номер тридцать восемь, пока его друзья-шаманы искали Рюзаки и Эльзу по всему торговому центру без какой-либо надежды на успех, семпаи стали невольными свидетелями внезапно разгоревшегося пламени войны между двумя мальчиками, а Мисти сидела около школы на скамеечке и вязала шарф, в то время как её муж на пару с пикачу лазил на турник. И про марафон все забыли.