Новые знакомые.

...и всё-таки этот новый дом смотрелся как-то по-идиотски. На фоне остальных типовых оранжево-белых советских многоэтажек он выглядел по меньшей мере неестественно, представляя собой розовое бельмо на глазу нашего маленького провинциального города. Дрожь пробирала от одной только мысли, что перед школой вырастет такая же срань (ещё одно слово, порождённое бунтарским сознанием Михаэля Келя), загородив бедным школьникам солнечный свет. А появиться новый дом должен был на пустыре, расположенном позади баскетбольной площадки, про который вспоминали лишь когда мяч вылетал за пределы отведённого места и через решётчатую зелёную стену вылетал на пожухлую, но за своей непопулярностью, немятую траву. Примерно такие мысли занимали Ягами Лайта, пока тот неторопливо шагал по направлению к уже известному нам «Дурдому», отрешённо разглядывая курящих неподалёку работников интернет-компании. Не то чтобы в свой единственный на неделе законный выходной он мечтал посветить кучке сомнительных личностей, но, будучи на редкость рассудительным и здравым человеком (чего он не потерял даже после того, как от его привычной жизни не осталось и следа), Лайт решил, что в данном случае твёрдость характера и непоколебимость духа могут выйти ему боком, а потому послушно прослушал всё, чего наболтала ему Харухи — Эд, слава Богу, был куда менее падок на продолжительные бессодержательные речи, – и, стиснув зубы и скрепя сердце, натянул куртку и поплёлся по улице. Стоял прохладный осенний денёк, в воздухе начало пахнуть приближающейся зимой, небо было на редкость ясным, оголившиеся деревья чуть слышно тёрлись друг об друга тонкими ветками. Лайт остановился на крыльце, шумно выдохнул и поднёс палец к дверному звонку, словно собираясь с духом, но едва кнопка пискнула, замок щёлкнул, и на пороге показалась Хитоми Накамура, свеженькая, в новом сарафанчике, излучающая спокойствие и доброжелательность. На секунду Ягами захотелось зажмуриться от исходящего от девушки света, но вовремя сдержался. Он бессвязно произнёс что-то про добрый день или привет, словом, кроме самой Хитоми едва ли кто-нибудь смог бы понять, что он сказал. Так или иначе, инопланетянка отступила в сторону, давая отличнику пройти и, едва он снял с себя куртку и начал стягивать ботинки, аккуратно поставила перед ним мягкие белые тапочки. Ей Богу, будь он чуть сентиментальней, он бы расплакался, глядя на это создание. Затем Лайт вспомнил Аканэ Осаки, и в мозгу у него зародилась мысль, а не фетишисты ли эти Интегральные-мысле-или-как-их-там-короче-фиг-знает. Парень одёрнул себя, наставляя себя мысленно: «Только не здесь, Ягами Лайт, держи себя в руках...» В гостиной было уютно, хоть и жарко, царило невероятное возбуждение, на белых обоях уже были видны следы крови («Видимо, Сердоболия вышла из ванной в одном полотенце, а Нацу и Хеппи стояли в сторонке и ржали над тем, как она поёт в душе», - мысленно съехидничал Лайт), пятна от еды и ещё много других следов бурной жизни этого дома. Слева в стену вдавалась белая дверь с обтёртой ручкой, где Уинри обычно совершенствовала свои навыки механика автоброни, и никто не приближался к этой двери больше, чем на метр-полтора. – Йоу! - сидящий за столом Эдвард поднял руку, улыбнувшись при виде соседа по парте. Лайт, однако же, радости встречи не разделял. Конечно, не хотел он говорить этого вслух (его всё равно никто бы не послушал), но с самого утра ему казалось, что должно произойти что-то плохое, поэтому и еле заставил себя встать и начать собираться. Ничего конкретного на ум не шло, — никогда Ягами не мог похвастаться богатым воображением — но что-то не давало покоя. Вдобавок, как я уже говорила неоднократно, кошмар не собирался сдавать позиции, а потому, ложась спать, отличник заранее начинал его ждать и бояться. Что его так пугало в этом сне, он тоже не понимал. Ко всему прочему, чувство, что он чего-то не понимает, раздражало его больше всего остального. Кусок в горло не лез, шутки младшей сестры в упор не воспринимались, то есть состояние его мозгов напоминало велосипедиста, решившего забраться на невообразимо крутой склон, но ни одна из его попыток не увенчалась успехом, а когда бедняга наконец достиг половины, конь отказался вести его дальше, так они и застряли, два дурака, на холме, – ни вперёд тебе, ни назад. Наработанным движением Хитоми поставила перед гостем чашку чая, улыбнулась и удалилась, проплывая между столами, словно изящный лебедь. Лайт без особого энтузиазма отхлебнул глоток и отставил чашку в сторону. Одно радовало: Миса всё ещё валяется дома с температурой, так что один фактор раздражения и беспокойства на время исчез. Эта мысль так приятно пощекотала юноше нервы, что он не пожалел себя и залпом опустошил чашку и шумно поставил её на стол. Что он будет здесь делать, парень представлял весьма смутно. Даже в такой раскованной, бесшабашной обстановке всё казалось скучным и неприметным. В тот момент Лайт даже представить себе не мог, что явление это временное. На соседний с ним стул, напротив Эда, ввалился Нацу и, расставив ноги, выудил из нагрудного кармана маленькую книженцию и с размахом швырнул на стол. Хеппи спикировал Драгнилу на плечо и с интересом уставился на книгу. Лайт, весьма скептически настроенный, сидел со скрещёнными на груди руками, когда Эдвард слегка сдвинул брови, но в глазах его блеснул живой интерес. Тем временем из мастерской выглянула Уинри, вытерла пот и направилась к кухонной раковине, дабы отмыть лицо от машинного масла. Она сбросила рабочий костюм, обнажив красивые, длинные ноги и прекрасные формы и направилась к столу, где собрались наши герои. Теперь на лице Ягами читалось недоумение. Он незаметно слегка отодвинулся в сторону, от греха подальше. Люси, Эльза и Грей (Дождия в тот момент сидела в комнате, вышивая связанный для «милого Грея» шарф) все как один заглянули Нацу через плечо. – Слышь, Нацу, это чё? - без предисловий спросил Фулбастер. Как ни странно, Драгнил грубость товарища проигнорировал, продолжая неотводно глядеть на книжечку. Хотя машинальное «отвянь» он всё же бросил. – Утром лежало на подоконнике, - пояснил Хеппи, спрыгивая с головы Саламандра на стол. - В маленькой коробочке, - и синий кот выразительно сузил лапки, изображая невнушительную величину находки, - а на ней лежала записка от Миры. При этих словах Люси и Эльза заметно оживились и дальше слушали внимательнее. Он выжидающе смотрела на Хеппи, и тот, мило скинув с себя маленький зелёный рюкзачок и распотрошив содержимое поклажи, вынул наконец небольшой скомканный листок бумаги и протянул его Эльзе. Письмо, написанное, вне всяких сомнений, тонким косым почерком Миражанны, гласило следующее: «Привет сильнейшей команде Хвоста Феи! Как вы там живёте? Надеюсь, всё хорошо, и задание выполняется успешно. Мы тут без вас ужасно скучаем, мастер весь извёлся, а от вас ни слуху ни духу. Хотя, стоит ли удивляться, когда вы в другом измерении! Слышала, с магией там туго, не то, что у нас, и, наверное, пользоваться-то ей вы не можете как следует. Поэтому посылаю вам вот это. Это краткая книга заклинаний, которую я недавно откопала в нашем архиве. Будет время, гляньте на досуге, чтоб форму не потерять. Только будьте поаккуратней и не пользуйтесь ею необдуманно, противодействующих заклятий там нет, может быть беда если что. Кстати, слышала, у вас там интересная компания наметилась. Здорово, наверное, проводите время, только слишком не увлекайтесь. Нацу точно разнесёт что-нибудь, а потом проблем не оберётесь! В общем, пользуйтесь с умом, хотя, думаю, в этом нет нужды. Наверняка, только вы распакуете книгу, как Нацу или Хеппи что-нибудь этакое натворят! Зная вас, я практически в этом уверена. Так что исполните предсказание, коли уж на то пошло. Мы ведь маги Хвоста Феи, не так ли? Удачи, мы будем молиться за ваш успех и ждать вашего возвращения. P.S. Было бы здорово, если бы вы захватили друзей и приехали в гости. Не думаю, что это слишком уж повредит условиям задания. Подумайте, об этом! Ваша Мира» У Люси аж слезу прошибло, и она мечтательно смахнула её с глаз, прижимая к груди записку. Про то, что Миражанна предостерегала их от необдуманного использования книги, она, как и Эльза с Греем, вспомнила позднее, о чём в последствие очень пожалела. Маг доспехов мягко улыбнулась, перенесясь мыслями в какие-то заоблачные дали, да и Грей, похоже, был далёк от места, на котором стоял. Нацу тем временем начал листать подарок, хмурясь, пытаясь сфокусировать взгляд. Лайта, надо сказать, это несколько настораживало. Он хорошо знал (во всяком случае, так он думал, наивный), что этого выражения лица Драгнила стоит остерегаться больше всего. Однажды ему посчастливилось оказаться в булочной вместе с ним и Греем (они к тому времени уже успели поругаться, и, к несчастью, Эльзы рядом не оказалось), и Ягами запомнил эту Саламандрову физиономию, когда он схватил два длинных батона и долго, переводя взгляд с одного на другой, раздумывал, каким из них лучше треснуть мага льда. Лайт уже успел привыкнуть, что, как только он подходил к кассе в каком-либо небольшом магазинчике больше, чем на метр, продавщица нервно перекрещивалась и шарахалась от него куда-нибудь к стенке, но окончательно опускаться в глазах иностранных провинциалов удовольствия ниже среднего, поэтому, с холодной злобой дав Нацу локтем по голове, он выхватил у него два бедных батона и положил на место. Вот и сейчас Ягами мысленно прокладывал себе путь к отступлению, абсолютно не замечая встававшего со своего стула Эдварда, пока тот не коснулся его плеча рукой. Отличник чуть вздохнул и быстро вскинул голову вверх. – Мась, - тихо произнёс Элрик, проигнорировав мысленное сопротивление Лайта этому абсолютно неуместному глупому прозвищу, - нам лучше отойти в сторону. Про себя Ягами поблагодарил Эда за такой благоразумный шаг, а потому поспешил повиноваться. Нацу же тоже встал и отошёл чуть подальше, оказавшись совершенно за пределами поля зрения согильдийцев. Пока Люси, Эльза и Грей обменивались растроганными жестами и взглядами, Драгнил слегка поднёс книжку с глазам и, напряжённо держа её растопыренными пальцами, прочитал почти по слогам: – Вименгио ретаро, - и тут же недоверчиво скривил брови, мол, кто вообще придумал этот идиотизм? Что-то взорвалось, раздался звук, больше напоминающий огромный лопнувший воздушный шар. Пару секунд все пребывали в оцепенении, даже рука Анны с дубинкой застыла в паре миллиметров от головы Йо, и Киояма обернулась на шум. На некоторое время ребят ослепил дым, обрывками разлетевшийся по всей комнате, но мгновение спустя воцарилась тишина. Волшебники Хвоста Феи все как один уставились на Нацу, и лица их были перекошены от самых разнообразных испытываемых ими чувств, описывать которые было бы излишне, всё равно они сводились к одному и являлись собой примерно одно и то же: «Ты что наделал, дебил?!» Когда дым рассеялся, и в комнате установилась гробовая тишина, все вновь увидела Эдварда и Лайта. Только что-то было в них не так. Микуру издала сдавленный писк и рухнула в обморок, благо, Кён успел её подхватить. Хитоми коротко взвизгнула и уронила пустой, к счастью, поднос. Уинри и Альфонс вытаращили глаза, будучи не в силах скрывать крайнего изумления. Даже сами Эд и Лайт быстро поняли, что что-то не так. Оба почувствовали, что тело стало как будто бы легче, хотя спину так и тянуло согнуться под непонятным грузом. Парни, не сводя друг с друга застывшего взгляда, начали медленно ощупывать себя, и движения их были настолько синхронны, что казалось, словно каждый был отражением в зеркале другого. Сначала они пощупали голову, зарываясь пальцами в волосы и, убедившись, что она на месте, спустились ниже, начав ощупывать тело. Юноши коснулись плеч, отчего-то уловив, что они стали какими-то неестественно узкими и гладкими, затем пальцы их переместились к груди и тут... крупная капля пока скользнула у Элрика по виску, а в повисшей над комнатой тишине было отчётливо слышно, что Ягами нервно сглотнул. Рука сжимала нечто мягкое, упругое, нечто, чего раньше не было. Лица их вытянулись, хотя сами парни уже ничего этого не замечали. Они ощупали талию, ставшую до странности узкой и точёной, бёдра, живот, зад... руки их скользнули между ног в призрачной, жалкой надежде найти там то, что было необходимо им ввиду их пола, но, сколько бы они не искали там его, – чего нет того нет. «Самого главного нет», - с неподдельной скорбью заметила про себя Акане Тендо. Только теперь, ещё не вполне осознавая серьёзности своего положения, юноши позволили себе обменяться встревоженными взглядами, хотя Эд уже практически очнулся от апатии: – Ха-ха-ха-ха! - захохотал он, согнувшись в три погибели и держась за живот. - Ты стал девчонкой! – Ты на себя посмотри, придурок! - огрызнулся Лайт, вдруг с изумлением обнаружив, как изменился его голос. Он стал слишком уж высоким, и Ягами слышал себя как будто со стороны. Люси издала нервный, даже несколько истеричный смешок. - Что с нами? - стараясь говорить спокойно, спросил он, медленно поворачиваясь к остальным, хотя в словах его так и сквозила паника. Все замялись, старательно подбирая слова. Морти озадаченно переминался с ноги на ногу, Рио энергично работал губами, жуя какие-то слова, которые никак не могли вырваться наружу. Никто не ожидал, что первым очнётся Инуяша: – Ну, - буркнул полудемон, - я, конечно, боюсь вас напугать, просто мы в очередной раз убедились в том, что тупость Нацу холостыми не стреляет. – Чё? - резко обернулся к нему Драгнил. - Ты чё вякнула, а, пёсья морда?! – Что слышал, - грозно отозвался Инуяша, вытаскивая из-за пояса Тессайгу, но в тот же момент прозвучало громогласное: – ИНУЯША, СИДЕТЬ! - гаркнула Кагоме, и в ту же секунду полудемона впечатало в землю мордой вниз. Некоторое время он не проявлял никаких признаков жизни, а когда наконец поднял голову, у них с Хигураши начался долгий и нудный разбор полётов. Остальные ещё пытались что-то говорить, утешать, подбадривать, искать в этой абсурдной ситуации положительные стороны, но ни Эд, ни Лайт их уже не слышали. Оба тяжело осели на стулья, и в глазах у них не читалось ничего, кроме вселенской тоски, безнадёги и паники. Ведь они, как мужчины, потеряли самое важное достоинство, которое у них было. И никто не смел их в том упрекнуть. Эльза тем временем обратила испепеляющий взгляд на Нацу, так что тот во мгновение осознал, что доживает, наверное, свои последние минуты. Обычно красивое лицо Скарлетт почернело от гнева, костяшки пальцев захрустели, зубы заскрипели, казалось, под сапогами прогнулся пол, словом, положение Саламандра зависти не вызывало. Джоко стоял с разинутым ртом, откуда вырвалось лишь сдавленное «охренеть», которое тут же подхватили многие другие находящиеся неподалёку. Уинри на мгновение остолбенела, после чего бледная, как полотно, упала на пол, затем Кагоме и Санго с трудом её откачали, отпаивая холодной водичкой. Рокбелл была, разумеется, сильной девушкой, с характером, однако превращение его ненаглядного в себе подобную было для неё слишком тяжёлым ударом. Аканэ на всякий случай стояла около онемевшего Альфонса, на аристократичном лице которого отпечаталось выражение нестерпимой муки или зуда, который бывает, когда хочется чихнуть, но не получается, или не позволяют приличия. Сама же Осаки испытывала весьма смешанные чувства, будучи инопланетянкой не совсем понимала всеобщего обалдевания, хотя той частью, которой она, собственно, в младшего из братьев Элриком и влюбилась, она чувствовала, что случилось нечто не совсем хорошее, и эту неразрешимую проблему следует разрулить по крайней мере до прихода домой учителей (те на весь день уехали за заблаговременными покупками к Новому Году, до которого, кстати сказать, ещё нужно было дожить). Пока все лихорадочно размышляли, куда давать руля, так сказать, никто не заметил, что Эльза тем временем извлекла невесть откуда (а скорее всего из своего невообразимых размеров багажа, который она, разумеется, взяла на задание) огромную штангу, — назначение её, как было загадкой, так ей и осталось — бережно, насколько это было возможно при том, что Алая была мягко говоря не в духе, опустила на пол, схватила Нацу за шиворот, потащила его слабеющую тушку к ней, выхватила из-за пазухи толстую верёвку и привязала бедного Драгнила к брусу ногой, как следует её обмотав. Парень не сопротивлялся. Все эти манипуляции были проделаны с невероятной точностью и выверенностью, так что оставалось лишь гадать, на какой хрен Эльза таскает всё это с собой (у Мелло мурашки по спине пробежали, когда он вспомнил, как недавно эта красивая волшебница вмазала ему по башке металлической трубой, извлечённой, небось, из какого-нибудь пятого измерения, и немец вздрогнул). Когда первая волна паники улеглась, в комнате снова воцарилась тишина, на этот раз озадаченная. – И... и что мы б-будем д-дел-лать?.. - пискнула Микуру Асахина, наконец очнувшись от апатии. - Как мы... их... э-э, ну... Харухи бесцеремонно прервала её лепетания, жестом приказав девушке заткнуться. Та мгновенно замолкла. – Ну нифига себе! - восторженно воскликнула Судзумия, улыбаясь во весь рот. Как Кён отметил, это была улыбка из разряда «жди беды». - Кру-уто... Ну разве не круто, а, Кён? Больше всего ему не нравилось, что она приплела его. Сам парень-без-имени не находил в данной ситуации ну ничего крутого. Просто Харухи в очередной раз увидела что-то необычное (ровным счётом ничего не зная о том, кто такие её подчинённые из нашумевшей команды SOS), совершенно не задумываясь о его истиной природе, а потому ведёт такие задушевные, но совсем неуместные беседы. Кроме того она имела привычку не фильтровать свои мысли, и потому часто говорила много лишнего, впрочем, ни капли не отдавая себе в том отчёт. Ответа не было. Видимо, все решили счесть эти необдуманные речи слишком большой обузой, чтобы удостаивать их вниманием. На этот раз пауза показалась в высшей степени неловкой. Вдруг Лен Тао метнул в поскуливающего Нацу, напоминающего бурлака, тащащего на себе неимоверный груз баржи в одиночку, острый, уничтожающий взгляд, словно тоненькая нить лазера, после чего обрушился на него с непроходимой громадой упрёков: – Нацу, мать твою, ты что сделал?! - он схватил того за воротник, начал бешено трясти, от чего голова убийцы драконов то резко подавалась вперёд, то откидывалась назад, ударяясь об штангу и производя крайне неприятный для ушей звук. - На какой хрен ты вообще его читал, а?! Там же было написано, что ничего исправить нельзя! - Драгнил, даже если бы и хотел, ответить ничего не мог, так как его мозги с большим успехом бились то об одну стену черепа, то об другую. - И что теперь прикажешь делать?! Тёртый калач, Йо вместе с Рио (который занимал в этом ведущую роль), Лайсергом и Пайлоном — наверное, вид Нацу, который вот-вот окатил бы лицо Тао своим завтраком, ибо, как мы помним, к подобного рода катаклизмам юноша приспособлен не был, разжалобил даже его — оттащили скалющего зубы Лена от бедного Саламандра, и тот обессиленно упал мордой в пол. Эльза на это лишь презрительно хмыкнула. Между тем Эд и Лайт, ради которых, собственно, и была совершена эта святая месть, и которые во всей этой катавасии стали второстепенными персонажами, лишь глянули на полуживого Нацу, и на лицах их читалось только скорбное: «Ну какого ж рожна?» Эдвард ещё раз прикоснулся к груди, всё ещё не веря своим глазам, минуты две то сжимал, то разжимал её, после чего обречённо ткнулся лбом в деревянный столб. Если бы не Лайтова гордость, он бы поступил точно так же, но проблема была в том, что он сейчас не мог думать. Совсем. Он знал, что рано или поздно что-то такое должно было случиться, но даже представить себе не мог, что это будет так ужасно. Счастье Элрика было в том, что ему не надо возвращаться под родительскую крышу и объяснять столь внезапную и кардинальную смену приоритетов. Однако алхимик стонал, видимо, жалея, что когда-то не настоял на своём и не задел тело Уинри своим. Возможностей было предостаточно, говорил он себе, а ты... смалодушничал, Эдвард Элрик, смалодушничал! Уинри тяжело перевела дыхание и с трудом взглянула на своего молодого человека, ныне симпатичную, даже очень, девушку, с которой ей теперь уже ничего не светит. Кто-то из всей этой оравы проговорил, с безнадёгой глядя на затылок Эдварда: «Кончаюсь тут, на ваших, падлы, глазах!» Кто-то другой даже хихикнул, но и эти ростки веселья быстро увяли. Над комнатой повис недавно озвученный Микуру насущный вопрос — что делать? Во всём следовало разобраться до прихода учителей, в частности, Мисти, а иначе сие событие чревато последствиями, при чём тяжёлых и для всех. На часах было 13:34, так что времени было достаточно, другое дело, что за последующее время мало ли что могло случиться, а потому нужно было что-то предпринять, и срочно. Как ни странно, инициативу взяла в свои руки Уинри. Она подошла к столу, где сидели Эдвард и Лайт, вернее, их изящные, довольно правильные тела, и, уперев руки в бока, как она умела это делать, велела: – Встаньте. Ни у кого не возникло даже малейшего желания не повиноваться. Оба приподнялись на ватных ногах, почти не чувствуя под ногами земли и уставились на девушку растерянным, напуганным взглядом загнанного в ловушку дикого животного. – Пойдёмте со мной, - приказала Рокбелл, схватила обоих за запястья и быстро, почти бегом, повела их наверх, как некоторые догадались, в их с Эдвардом комнату. Тем временем Эльза устремила на Нацу испепеляющий взгляд, от чего тот попытался отпрянуть в сторону, тяжёлое бремя помешало ему это сделать, поэтому он лишь зажмурился. Он знал не хуже остальных, как Скарлетт страшна в гневе. Алая неторопливо направилась к нему и, когда он уже подумал, что скоро наконец встретит настоящих родителей, каких в жизни в глаза не видел, почувствовал, что затяжка на ноге ослабевает, и вскоре верёвка спала с его лодыжки и с шорохом опустилась на пол. Драгнил удивлённо воззрился на подругу, но тут же отпрыгнул к стенке, ибо лицо Титании по-прежнему было ужасающе ледяным и бесстрастным. Про себя Нацу облегчённо вздохнул, хотя всё ещё до конца не понимал, что такое произошло. Об этом ему поведала Люси, он слушал её с неподдельным удивление, хлопая глазами, и всё выше вскидывая брови. Под конец рассказа все услышали лишь его искреннее «да ладно?!», после чего тяжёлая костяшка локтя Эльзы прилетела ему по голове. Грей небрежно отдал Нацу книгу заклинаний, бросив что-то вроде: – Ну давай, будем разбираться что к чему. Смерив Фулбастера недоверчивым взглядом, Драгнил сел на пол и начал листать книжку, Хеппи присел рядом, а Люси и Грей расположились неподалёку, дабы следить за деятельностью Нацу. Эдвард и Лайт (называть их теперь парнями или девушками довольно трудно, ибо и то, и другое очень абстрактно) стояла в дверях просторной комнаты, пока Уинри рылась у себя в шкафу, яростно что-то разыскивая. Она то и дело начинала говорить, и слова её были больше претензионного характера, но девушка ни разу не обернулась на друзей, и потому они не были абсолютно уверены в своей причастности. Оба робко топтались у порога, а Лайт вообще старался не смотреть на Рокбелл, так как понимал, что здесь ему по определению находиться не положено. После нескольких минут рытья в комоде, долгих и нудных разговоров в самой самой на предмет того, подойдёт ли это по размеру или нет, когда ребята даже пару раз чуть не ответили, Уинри обернулась в их сторону с выражением истинного долга. Она спешно подошла к ним и быстро всучила какие-то тряпки, после чего упёрла руки в бока и с вызовом посмотрела сначала на Эда, потом на Лайта. Было видно, что Рокбелл очень хочет что-то сказать, но она ждала момента, когда они оба будут готовы слушать её, затаив дыхание. Наконец она разомкнула уста, грозно сведя брови и ткнув каждого по очереди пальцем между грудей: – Что б вы знали, - сказала она с расстановкой. - Я вообще не понимаю, почему это я должна давать вам своё бельё. Делаю вам большое одолжение, так что лучше спасибо скажите. Оба хрипло пробурчали «спасибо». Вслед за этим ребята медленно, с явно читающейся на их милых девичьих лицах мукой развернули то, что Уинри с таким отвращением им всучила, и чуть ли не отшатнулись. Между их тонкими, изящными пальцами струились лямки белых лифчиков и замысловатые кружева трусов, отчего ребята залились густой краской, огромным усилием воли приковав ноги к полу и не дав себе сбежать. Лица их вытянулись, губы изогнулись в идиотской улыбке, точно если бы они услышали дурацкую несмешную шутку из уст человека, претендовавшего на бурную восторженную реакцию, и изо всех сил делали вид, будто оценили юмор. Уинри смеряла каждого по очереди свирепым взглядом, мол, уж извините, другого не нашлось. Лайту всё явственнее казалось, что он делает что-то плохое. Эд уж и вовсе скривился, как будто это было не бельё, а ненавистное им с детства молоко, которое его насильно заставляли в себя вливать. Было видно, что он сейчас мысленно продумывает все ходы (Ягами, как ни странно, уже почти покорился своей плачевной судьбе), как бы отказаться от этой нелепой затеи безболезненно, и не унижаться в обществе, что только и ждёт повода, чтобы тебя обстебать. Элрик, хоть и весьма неуверенно, но пытался сопротивляться, словно рыба, уже попавшая в сети, но всё ещё беспомощно бьющаяся в неудержимой жажде жить: – Эм-м... Уинри... а это, ну, действительно... необходимо? - промямлил он, осматривая лифчик девушки так, как будто впервые в жизни его видел. Лайт энергично закивал. Рокбелл бросила на Эдварда строгий взгляд и проговорила холодно, но вкрадчиво: – Чтоб вы знали, - и она вновь ткнула алхимика пальцем в грудь, - если хотите выглядеть как это подобает (Уинри слегка покраснела), то запомните одно важное правило: приличная девушка позволяет себе ходить без лифчика только до шкафа, где лежат лифчики. Пожалуй, только сейчас Лайт вспомнил то ощущение, с которым проснулся утром: конечно, на его долю выпало куда больше драм и горестей, чем многим другим среднестатистическим японским старшеклассникам, ещё никогда прежде он не пробуждался с чувством, что грядущий день принесёт ему нечто невероятное. Разумеется, знать, что ему предстоит пожертвовать своим главным (но не единственным, что очень согревало ему душу) достоинством и превратиться в девушку (!) – это ж надо было так влипнуть! – по недосмотру тупицы-мага, коевый всю дорогу пишет «коза» через «а» и его отнюдь не глубинных магических познаний и преступной невнимательности. Ягами уже сбился со счёта, в который раз текущий день он называет худшим в своей жизни, но по всем параметрам этот день побил все рекорды и занял такую планку, которой многие другие достигнуть вряд ли смогут. Лайт перевёл усталый взгляд на лифчик, и неописуемая тоска объяла его душу. Будущее казалось ему чем-то ужасным и неотвратимым, он уже представлял себе лабораторию, куда его наверняка запихнут, дабы как можно скрупулёзнее изучить эту божью тварь, или психушку, куда его скрепя сердце от унижения и отвращения его сунут родители, а они наверняка сунут, чисто по незнанию и страху. Отличник было хотел застонать, но вовремя остановил себя, поскольку считал: достоинство (то абстрактное понятие, которое никак не связано со своеобразной мужской анатомией) нужно сохранять в любой ситуации. Он тяжело вздохнул, взглянув на изящные изгибы женским трусов и перевёл взгляд на Эдварда. Если ещё несколько минут назад тот запросто повесился бы на собственным шнурках от кроссовок, то сейчас его красивые (по-прежнему) медовые глаза излучали неподдельное любопытство, он с интересом, как будто это был важный ритуал, снимал с себя джинсы (которые были ему теперь ой как велики), сбрасывал рубашку на пол, стаскивал бельё и, со всех сторон изучая строение женских секретов, натягивал их на себе. Процесс этот явно не доставлял ему большого наслаждения, но делать было нечего, а Эд вообще считал, что из всего надо выводить хоть что-нибудь приятное для себя, чем и занялся. Самое для него волнительное наступило, когда пришло время надевать бюстгальтер. В тот момент Лайт был готов поклясться, что никогда этого не забудет. Эдвард, избавившись от рубашки и уже стоя в белых кружевных трусах (Лайт ощутил неприятное, тянущее чувство внизу языка и около нёба, бывает такое, когда хочется расхохотаться, но в силу обстоятельств это невозможно), он несколько раз оглядел свои груди со слегка приподнятыми бровями, словно оценивая, далеко ли он с этим пойдёт, после чего начал долго и щепетильно их ощупывать. Спустя минуты три его губы изогнулись в довольной улыбке, видимо, размер его устраивал, затем алхимик некоторое время раздумывал, с какой стороны начать одевать лифчик, но в конце концов разобрался и, ну очень долго пытаясь его застегнуть, встал во весь рост (который стал не таким внушительным, как раньше, но Лайт всё равно доставал макушкой только до плеча) и упёр руки в бока, мол, отлично. На всё это дело глядючи, Ягами даже показалось, что всё не так плохо. На Эдварде бельё сидело как влитое, так что в отличнике даже начала теплиться надежда, что в результате всё окажется не так страшно. Впрочем, как в последствии выяснилось, он рано успокоился, потому что когда он с огромной неохотой (даже учитывая, что в Эдом они так и так были одного пола, Лайт просто не мог чувствовать себя в своей тарелке) стянул с себя свою одежду и даже успел облачиться в выстиранные, отглаженные, приятно пахнущие ананасами трусы, выяснилось, что бюстгальтер был ему не совсем впору. Однако говорить об этом во всеуслышание Ягами не спешил, ибо знал, что это довольно-таки скользкий путь и сворачивать на него надо только в самом крайнем случае. Так это же и есть крайний случай! - нравоучительно запротестовал его внутренний голос, которому Лайт не считал правильным изменять. Задом чувствуя, что ни к чему хорошему это не приведёт, Ягами глубоко вобрал в лёгкие воздуха и обратился к стоящей за дверью Уинри, стараясь унять в голосе дрожь: – Р-рокбелл, - сказал он, искоса поглядывая на Эдварда. Но тот выглядел не многим лучше, чем обычно, – то есть непонятно было, что твориться в его голове. – Что? - недовольно спросила механик, словно бы в тот момент, когда она уже и думать забыла о двух парнях, которых волшебник превратил в девушек, и которые теперь сидят в её комнате (упоминать о том, что эта комната принадлежит и Эду тоже слишком большая обуза, ибо неясно, чем кончится весь этот идиотизм) и примеряют её трусы и лифчики. Уинри покраснела, но промолчала. – Н-ну, это... просто... - Лайт всё никак не мог подобрать слов, но, не желая слышать второго такого «что?», сглотнул и добавил: – У тебя нет какого-нибудь другого? Уинри сдвинула бровь, после чего, задним числом уже начав догадываться в чём дело, ответила всё так же холодно: – А зачем? – Мне великоват... - промямлил Ягами, в глубине сердца надеясь, что девушка его не услышала, и, возможно, эту унизительную тему удастся закрыть, но вопреки всем его надеждам вскоре Уинри отозвалась: – Извини, но вряд ли. Лайт тяжело вздохнул и, беспомощно взглянув на вьющиеся вокруг его пальцев лямки, стал послушно просовывать сквозь них руки. Стоящий неподалёку и всячески изучающий внешность свою в зеркале тихонько хохотнул, чем очень походил на высокомерную барышню. В какой-то момент в Ягами было стойкое желание заехать ему чем-нибудь тяжёлым, хотя, посовещавшись со своим внутренним голосом, он решил сделать вид, что ничего не слышал. По опыту зная, что такая стратегия обычно оказывается куда более успешной, отличник был крайне разочарован, когда нечаянно поймал на себе снисходительный взгляд Элрик, мол, не расстраивайся, кто ж знал, обнаружил, что в этот раз гнев свой праведный скрывать оказалось куда сложнее. Он было хотел воспользоваться бессмертной методикой зелёных кругом, но в последнее время он настолько разочаровался в индийских учениях, что просто плюнул на всё это дело, а в мыслях у него непроизвольно пронеслось: «А ну их к чёрту! Против выходок Элрика и его компании эти охламоны вряд ли придумают методику в ближайшие три тысячи лет!» Когда перевоплощение (болезненное, унизительное, перемешанное со смехом Эдварда и паническими вскриками Лайта, – голоса их были высоки, прозрачны, и звенели в стенах комнаты утренней росой. Впрочем, для сей абсурдной ситуации это было, пожалуй, слишком напыщенным сравнением, на самом деле всё выглядело куда более ненормально) наконец было завершено, Уинри требовательно заколотила кулаком в дверь и, получив утвердительный ответ, широкими шагами вошла внутрь. Девушка едва удержалась, чтобы не повалиться на пол от хохота, то есть она улыбнулась, оглядев ребят, а в глазах у ней плясали чёртики. Она вновь прошествовала к комоду с видом императрицы, так что Эд и Лайт расступились перед Рокбелл, как воды море-океана разверзлись пред Моисеем, давая тому дорогу к земле обетованной. Механик на этот раз не стала слишком утруждать себя в подборе гардероба, а потому вывалила на пол первое, что подвернулось под руку. Ребята было хотели протестовать, но в ответ получили один-единственный верный аргумент: «А что, если вам придётся выходить на улицу?» (даже представить было невыносимо страшно, что такое тяжкое испытание может выпасть на их долю) Не проявляя особого энтузиазма, Эдвард поднял с пола рыжую футболку и комбинезон (которых у Уинри отродясь не видывал) и, видимо, разбились некоторые его иллюзии, принялся натягивать это на себя вот это всё; Лайт мысленно возблагодарил Небо за тёмную зелёную толстовку и бриджи, ибо даже в самых смелых фантазиях не мог вообразить себя в килте, не то что в юбке. Словом, самое ужасное, как казалось тогда, окончилось. Рокбелл взглянула на них с довольным выдохом, подобно тому, как Сан Саныч (как известно, такой имелся практически везде) осматривает стену свежепоклеенных обоев. Такое сравнение не пришлось бы ребятам по вкусу, так что механик промолчала. Минуту спустя она выскользнула из двери, ссылаясь на то, что ей надо в туалет, хотя оба знали, что она просто идёт в ближайший угол и утоляет жажду неудержимого смеха. Сколько раз за время его пребывания в этой стране Лайт был готов смеяться сам над собой, но сейчас, когда возможность представилась поистине прекрасная, жалкие «хи-хи» так и встали у него поперёк горла. – Ёперный театр, - ворчал Эд, пока они оба спускались по лестнице в гостиную. Он всё поправлял лямки на плечах, будучи не в силах смириться с дискомфортом. - Как женщины вообще это выносят, а? Хоть что со мной делай, не понимаю. Это ж писец. Из-за этого, - он слегка приподнял грудь, дабы «мась» мог в полной мере его понять (хотя мась лишь отвёл взгляд, стараясь не думать о подозрении в подтексте), - даже ходить нормально нельзя — вечно хочется сгорбиться. Ах если бы кто-то знал, как сильно Ягами хотел с ним согласиться. По ряду причин он стиснул зубы, промолчал, но мысленно твердил: «Только не здесь, Ягами Лайт, держи себя в руках...» В гостиной тем временем царило возбуждённое оживление. Эд и Лайт рассчитывали проникнуть в комнату незамеченными, что было практически невозможно, а потому через минуту все уже знали, кто стоит на пороге и всеми фибрами души желает провалиться сквозь землю. Джоко присвистнул, чуть не свалившись со стула, Йо часто закивал в такт каким-то своим мыслям, а Рио чуть не уронил сковородку с овощами, и взгляд его впился в изгибы тела некогда парней, отчего оба, не сговариваясь, решили дать ему в мору если что. Как хорошо, подумал Лайт, садясь за стол, что здесь нет Мисы. Но тут же одёрнул себя: а при чём тут, собственно, она? Как будто бы её присутствие что-либо изменило. Около стола прошёл Трей (он то и дело оглядывался, видимо, убеждаясь, что рядом не Пилики) и, наклонившись к ним, прошептал подбадривающе: – Да вы красотки. Эд мысленно прикинул, сможет ли с этого расстояния воспользоваться своей хорошей растяжкой, чтобы заехать этому нахалу между ног, но, решив, что вероятность ничтожно мала, промолчал. – Между прочим, - продолжал Юсуи, явно не осознавая своего положения, - если бы вы и вправду были девчонками, я бы с вами замутил. Сложно было понять, на самом ли деле он предполагает, что тем самым он вселит в ребят надежду на светлое будущее или просто издевается, но Эдвард лишь процедил сквозь зубы «отвянь», и Хоро-хоро, громко фыркнув, удалился. А в это же время где-то в другой стороне комнате волшебники Хвоста Феи окружили Нацу, листающего книгу заклинаний полукругом, словно бы он был президентом, а они — его телохранителями, среди которых зрел жестокий заговор. Грей со сведёнными бровями глядел через плечо Драгнила в страницы, надеясь, что такое его участие несколько ускорит процесс (на что были причины); Люси сидела на корточках, положивши подбородок на ладонь и упершись локтем в колени и то и дело вздыхала или зевала; Эльза неизменно, твёрдо и непоколебимо стояла на одном месте в одной позе, так что сдвинуть её можно было бы разве что бульдозером, и то не факт; Хеппи сидел рядышком и поедал рыбку, видимо, совершенно утратив всякий интерес к происходящему; Венди тоже стояла неподалёку и с обеспокоенным видом глядела на друзей, а Шарли лишь фыркала, всячески давая понять, что вся эта возня недостойна её взора. Нацу уже который раз хмурился, фокусировал взгляд, делал умное лицо, пару раз казалось, что он на пороге величайшего открытия, но никакая попытка пока не увенчалась успехом. У мага начал идти из головы пар, что свидетельствовало о том, что такая умственная нагрузка была для него запредельной. Будучи не в силах больше переварить это молча, он забормотал: – Так, - его палец стал вяло водить по строчкам, одна за другой, - импотенция, похудение, запор, понос... - тут он в приступе ярости отбросил книгу в сторону и она рухнула напротив стены. - Блин! Мира подсунула нам какую-то извращенскую книжку! «Это просто ты всякую фигню читаешь», - чуть не вырвалось у Люси, но она сдержалась. – Всё! Меня это достало! («А как всех остальных это достало, даже представить страшно...» - подумал Хеппи) — И Нацу семимильными шагами прошествовал к столу, где сидели Эд с Лайтом, абсолютно убитые и выведенные из строя. Драгнил сделал страшное лицо, вскинул руки и гаркнул, обращаясь к ребятам: - Вмужиковус превращамус! Проделано всё это было с видом фокусника, собирающегося достать зайца из шляпы, когда и так понятно, что если в шляпе и есть что-нибудь от зайца, то лишь его экскременты. На комнату обрушилась тишина, да-да, именно обрушилась. Подобно тому, как в научно-фантастических фильмах останавливается время, так и здесь все застыли, как один, не меняя поз и не закрывая ртов. Каждый уставился на Нацу, на физиономии которого всё ещё были напускные устрашение, перемешанное с недюжим знанием дела. Эд и Лайт застыли с разинутыми ртами, словно до конца не сообразив, что произошло. Оба были слишком контужены, чтобы воспринимать юмор, а потому Эдвард издал лишь сдавленный смешок, когда Ягами даже того выдавить из себя не смог. Учитывая, что вышло стрёмно, он не пожалел о своём молчании. Даже Эльза уставилась на затылок Саламандра с изумлением, а Грей так и осел на пол в одних трусах (было странно как раз то, что никому даже в голову не пришло отчитывать его об отсутствии одежды). Пару минут спустя, когда первая волна всеобщего негодования улеглась, Нацу закинул руку на затылок и почесал его, лицо отражало полнейшее разочарование, граничащее с задумчивостью, которая бывает, когда вдруг обнаруживаешь ошибку в решённом примере. И всё было бы ничего, если бы Драгнил не бякнул: – Странно, не сработало... - и взгляд ясный и честный. – А по-моему было бы странно, если бы эта хрень сработала! - подал голос Мелло из другого конца комнаты. Все мысленно с ним согласились. – Вот тугая головешка!.. - добавил Грей, швыряя Нацу в голову книженцию, принёсшую им всем столько бед. – Чё вякнул?! - мгновенно обернувшись и подскочив к Фулбастеру, вопросил убийца драконов. – А чё слышал! - с вызовом отозвался маг льда, сталкиваясь к Нацу лбами. Как справедливо отметила Люси, сейчас они как никогда походили на двух баранов. – Да я тя урою! – Ну давай, попробуй, узкоглазый урод! – Тупая ледышка! – Гад ползучий!!! – Холодильник в трусах!!! – ИДИОТ!!! – ИЗВРАЩЕНЕЦ!!! – ОТСТАВИТЬ!!! - рявкнула Эльза, и спустя мгновение оба лежали на полу совершенно обмякшие. Сцена сия не произвела на присутствующих ни малейшего впечатления, ибо подобное в доме происходило до пять-десять раз на дню, а потому все его обитатели в точности до одного слова могли передать диалоги и итог, который неотвратимо следовал за жёсткой перебранкой. Люси обессиленно прикрыла глаза ладонью и тяжко вздохнула. Затем она обернулась на стол, где сидели двое её горемычных одноклассников, и мысленно посочувствовала, вспомнив все слова, выражающие глубокую скорбь, которые знала. Кён, конечно, вслух ничего не сказал, хотя и собирался, ибо мысли его все были весьма туманные, он строил тяжёлые прогнозы на будущее, которые то и дело прерывались скудным, однообразным описанием обстановки, устоявшейся в комнате: «Блинский блин... выходной, а тухляк, как на похоронах.» Эд сидел с отсутствующим видом, глядя в стенку, хотя на самом деле судить об этом было довольно трудно. Он подпёр рукой щёку и ничего вокруг не замечал, словно решая в уме какие-то неотложные вселенские вопросы, на которые найти ответа в мужском теле он, увы, не смог. Элрик даже пару раз слабо улыбнулся в такт своим мыслям, что явно свидетельствовало о том, что силы духа он ещё не потерял. Нет, Лайт, конечно, был не против, но по его мнению это было уже слишком! В конце концов, ни одно государство пока ещё не придумало закона, в соответствии с которым за халатное обращение с магией, повлёкшее за собой столь тяжёлые для посторонних лиц последствия, можно было привлечь к ответственности, возбудить уголовное дело и выплатить каких-нибудь парочку миллионов зелёненьких страховки... половых-то своих привилегий он благополучно лишился. Не то, чтобы Ягами так уж прямо хотел видеть за собой табуны девчонок, но мужское его достоинство было самым грубым, противоестественным, гнусным образом уязвлено, и он даже не пытался этого скрывать. Впрочем, никого это особенно не волновало. Остальные парни сейчас были способны оценить их симпатичные мордашки, а вовсе не степень и глубину душевных страданий. Эдвард, который был настроен не так мрачно, вдруг обернулся на одноклассника, и сказал, пытаясь, возможно, создать у того в голове некую, как любила выражаться Мисти, «движуху»: – Слушай, мась, - у Лайта непроизвольно дёрнулся глаз, но он промолчал, - ты, может, лучше домой пойдёшь? А то такими темпами, - через плечо он указал большим пальцем на склонившегося над пожелтевшими страницами Нацу, - это всё кончится ещё не скоро. А когда разберёмся («Если разберёмся», - мысленно добавил Ягами), звякнем — да и всё. То, с какой наивной простотой Эд иногда был способен смотреть на мир, всегда повергала Лайта в состояние падучего. Он взглянул Эдварду в лицо и проговорил с издевательской усмешкой: – Да-да, разумеется. Родители же по потолку будут бегать от счастья, что у них нет больше сына! - прожестикулировав, Лайт вернулся в прежнее положение, и милое лицо его стало ещё чернее прежнего. Пожав плечиками, Эд был вынужден с ним согласиться. Тут же плавной, кошачьей походкой к ним подкатил Ранма, с засунутыми в карманы шаровар руками. Он явно испытывал нечто среднее между заинтересованностью и некоторой брезгливостью, потому как тема эта была знакома ему как никому другому. Как мы все хорошо помним (а если нет, то это очень легко внести ясность), Саотоме однажды имел неудачу свалиться в источник утонувшей девушки, когда тренировался в Китае в Долине проклятых источников; отец его тоже не избежал неприятностей, получив облик панды, стоит ему и его сыну оказаться под струёй холодной воды. В таком духе (со всеми вытекающими из этого пренеприятными, порой абсурдными и двусмысленными обстоятельствами) у Ранмы прошло уже довольно долгое время, а потому он мог лишь понять чувства мужчин, которым впервые пришлось столкнуться с этой страшной бедой, ибо помнил, как психовал и с перерывами в несколько минут дубасил и поливал сквернословиями отца, и что при этом чувствовал. Однако, зная, что вслед за всеми тяготами придёт ещё и осознание собственных возможностей в новом теле, как он всегда поступал: покупал несколько пирожков в местной лавке, а за то, что «какая милая девушка, такой не грех дать один бесплатно!» набивал полный живот этих чёртовых пирогов. – Не понимаю, чего вы так переживаете, - наконец сказал Ранма, меланхолично созерцая, как Эльза стережёт свою огромную гантель, ожидая, когда та понадобится в своём новом назначении. - Я вот, - он самодовольно ткнул себе в грудь большим пальцем, - уже года полтора так живу, и ничего. – Ранма, - спокойно отозвался Эд, искоса поглядев на Саотоме через плечо, - я, конечно, прошу прощения за выражение, - он мимоходом кивнул Лайту, хотя тот не удостоил этот реверанс вниманием, после чего вновь обернулся к Ранме, - но, поз-моему, ты сравнил жопу с пальцем. Последовала недолгая пауза, в которой Ранма лишь саркастично сдвинул правую бровь, скрестив на груди руки, после чего сказал с видом человека, сделавшего умнейшие выводы в результате общения с недалёкими и ограниченными окружающими: – Я, видимо, палец. Он отошёл, и Эд вернулся в точно такое же положение, в каком находился минуту назад. Он угрюмо сверлил взглядом стену, видимо, утратив интерес к происходящему, хотя внутри его терзала неумолимая жажда трепать языком; Элрик даже начал подозревать, что таким образом сказывается побочный эффект от заклинания, и его повадки всё больше напоминают женские. Не то чтобы в силу усталости и крайнего душевного опустошения алхимик испытывал к этому факту (?) злость или благоговение, но при одной только мысли, что они с Уинри теперь одного пола разила его в сердце, точно клинок. Ведь теперь он в одночасье лишился всех своих привилегий и льгот, полагающихся по достижению некоторого возраста, и во веки вечные (судя по тому, как Нацу вглядывался в строчки, видимо, даже не до конца понимая, что там такое написано, это было вполне возможно) наказан этим дурацким бабьим телом, которое, как оказалось, ничуть не легче его родного, разве что вес недостающий располагался в другом месте. Лайт между тем строил тревожные, мрачные прогнозы на будущее, в которых то и дело пытался связать в единое целое свои бессвязные реплики, где он будет объяснять родителям причины столь внезапного пересмотра приоритетов, и представить, какая может последовать реакция. Хорошо, если ограничиться тяжёлым оседанием на стул и шумным дыханием, а сестра широко раскроет рот и вообще не произнесёт ничего конкретного, но в самом что ни на есть неудачном случае, мать рухнет на месте, а отец (которого ждёт та же неминуемая участь) сначала схватится за сердце. Ладно, если на этом всё закончится. Чем больше Лайт думал об этом, тем безвыходнее казалось ему его положение, тем более что на помощь со стороны Нацу надеяться не приходилось. Минуты тянулись невообразимо долго, так что Ягами казалось, будто уже начало смеркаться, хотя только лишь начинался третий час. С периодичностью в минуты три-четыре сзади слышался глухой звук падающего тела и звона железа, что явно говорило о том, что промежутки между Эльзиными потерями терпения сокращаются. Всё чаще стал звучать приглушённый стон боли Нацу, который сопровождался неизменным громким, твёрдым Эльзиным «Хм!», на что Люси лишь тяжело вздыхала. За время её пребывания в Хвосте Феи она много чего повидала, её на каждом шагу поджидали самые разные драмы и перипетии, она ужасно боялась, что, оказавшись здесь, потеряет те узы, которые обрела в гильдии, но, как оказалось к огромному её облегчению, здесь всё не больно-то отличалось. Сердоболия испустила ещё один вздох и уже собралась встать с корточек, когда издалека услышала вопль парящего над комнатой Хеппи: – Народ! Народ! Шухер! - все как один вскинули головы, глядя вслед улетающему коту с тревогой. Ребята пугливо оглянулись на входную дверь, и над гостиной повисла ожидающая тишина. Было слышно, как кто-то поворачивает в замке ключ, как раздаётся щелчок, и Мисти первой вступает за порог дома. Всё ещё глядя на несущего пакеты мужа (Эш изо всех изображал улыбку, но была она такой корявой, что больше напоминала гримасу боли) и щебеча что-то, абсолютно выученными движениями толкая дверь и шествуя вглубь помещения. Грей и Эльза среагировали сразу: оба во мгновение ока оторвались от Нацу (когда тот был уже готов испустить дух) и, минуя Харухи с Микуру, рванули прямо ко входу, загородив Мисти и остальным проход. Не то чтобы сама Титанийская боялась сенсея, но, будучи благоразумной девушкой, она понимала, что та в гневе страшна, и лучше не давать ей лишнего повода напомнить о лёгкой руке лучшего тренера водных покемонов. Эд и Лайт заторможено, но синхронно оглянулись, и тут же догнали, от какой страшной участи и берегут друзья, и мысленно пропели им полагающиеся дифирамбы. Ягами, однако, не упустил возможности метнуть в распластавшегося на полу Нацу уничтожающий взгляд. Мисти резко умолкла. Она взглянула на добродушно-лукавые лица Эльзы и Грея и явно почуяла что-то неладное в их улыбающихся физиономиях. Вильмас нахмурилась, сверля тех испытывающим взглядом, под тяжестью которого Фулбастера потихоньку начинало подколачивать, а Скарлетт продолжала взирать на учителя с псевдо-простодушным выражением, надеясь, что до вопросов не дойдёт. Она внимательно следила за каждым движением учителей (все они, кроме Мисти, судя по всему, решительно не знали, на чью сторону переметнуться), оставив краешек глаза про запас, дабы не упускать из виду деятельности Нацу. Мисти изогнула бровь, после чего спросила: – Вы чего? - Грей ощутил, как у него задрожали коленки. – Д-добрый день, учитель, - пролепетал маг льда (Дождия, стоявшая неподалёку, изошлась от любви), стараясь не показать испуга. - Ра-ад, что В-вы в добром здравии. Тогда Эльза метнула в его взгляд, который Грей трактовал как: «Ты чё несёшь, тварь?!» Мисти вздохнула, напрочь забыв о муже и покупках, и уверенными шагами направилась вперёд, и, хотя Грей безуспешно пытался её остановить, Вильмас была неумолима. Кён нервно сглотнул, видимо, поддавшись всеобщему оцепенению, а Микуру, стоявшая рядом с ним и дышащая ему в локоть, и вовсе пискнула от волнения, но тут же удручённо умолкла, словно выболтала какую-то вселенскую тайну. Эш шёл за женой вровень с пикачу, вид которого выражал терпеливое смирение перед непростым характером любимой супруги его лучшего друга. Брок и Трейси, ровно как и Мей с Анни (для Доун пары не нашлось, поэтому она лишь хмыкнула, стараясь не выдать разочарования) переглянулись и, пожав плечами, зашагали вглубь. Кое-кто до последнего старался огородить жертв неосмотрительности Нацу от колкого взгляда учительницы, но все потерпели унизительное поражение. Лайт и Эд встали, даже не ради того, чтобы поприветствовать Мисти, а чтобы заглушить подступающую к горлу тошноту от страха перед неминуемой бурей. Когда Вильмас, миновав последнюю преграду в виде Венди, которая наперебой выкрикивала какие-то бессвязные слова, в отчаянии метаясь из стороны в сторону, взглянула на двух девушек, которых раньше здесь никогда не видела, но которые смутно ей кого-то напоминали, и лицо её окаменело. Она встала, глядя на ребят так, словно насквозь видела их жалкие, озябшие душонки. Эш доковылял до жены, посмотрев сначала на неё, затем на Лайта с Эдом, судя по всему (в силу своей недальновидности, граничащей с устойчивым желанием нырнуть в омут с головой), не догадываясь ни о чём. – Эш, - вяло протянула Мисти, на что Кетчум участливо хмыкнул. - Я одна это вижу, или мы с тобой опять с постели звезданулись? Если бы это была подходящая для того ситуация, то Лайт с радостью попросил бы её не посвящать их в подробности своей интимной жизни, но сейчас, когда вся его жизнь грозилась улететь под откос, он на время забыл об этом. Губы Мисти между тем изогнулись в кривой улыбке, не предвещающей ничего хорошего. – Драсьте, девочки, а где мальчики? - поинтересовалась она слабым голосом, так что Эш, стоящий рядом, приготовился ловить жену. Ни Эдвард, ни Лайт не нашлись что ответить. Оба как стояли истуканами, так и не двинулись с места. Элрик почувствовал, будто у него отнялся язык. Обычно он был очень словоохотлив в отношении Мисти, но сейчас ему было совсем не до сарказма. Остальные учителя ошалело оглядели присутствующих, которые между тем лихорадочно соображали, как же им оправдать такой прохлоп. Вильмас принялась тщательно осматривать помещение (лицо её почернело, а высокий красивый лоб исполосовали морщины, словом, видок у неё был ещё тот), стараясь не пропустить ни единой детали. Она вгляделась во все лица, каждое из которых выражало глубочайшие скорбь и раскаяние. Нацу всё ещё валялся неподалёку, и злосчастная книжка покоилась у него на глазах, точно полотенце, а сам дракон слабо постанывал, не находя в себе силы даже пошевелить пальцем. Впрочем, Мисти ничуть этому не удивилась. Такую картину в повседневной жизни приходилось видеть по пять раз на дню, когда Эльза наводила порядок. Вильмас ещё некоторое время оглядывала своих подопечных тяжёлым, хмурым взглядом. С таким же успехом она могла служить в камере пыток, заставляя жертв выбалтывать секретную информацию. Глаза её словно говорили: «И какая падла такое сотворила, а?!» Многие задрожали. Хитоми было хотела лишиться чувств, но Лен предусмотрительно пришёл ей на помощь, подставив под зад стул. Тут я на секунду вставлюсь, дабы нарушить хронологию действа. Сильно загораживать не буду, буквально пару слов. Надо сказать, что на Эда ей было, если говорить совсем по правде, наплевать, куда больше её беспокоила судьба Ягами Лайта. В конце концов, размышляла Мисти, он не волшебник, хоть и обладает некоторой духовной силой, а его семья уж тем более ничего в этом не смыслит, а потому настоящее положение дел для них будет смерти подобно. Кроме того, если ситуация вывернется (что было весьма и весьма вероятно) боком, то с ней и с остальными учителями могут неприятно разобраться, а то и снять с должности... Первой опомнилась Аюми: – Это всё Нацу! - и она пальцем указала в сторону Драгнила, который только-только начал подавать признаки жизни. - Это всё он! – Да-да! - подхватил Трей, невзирая на все попытки Аоки заткнуть младшую сестру. – Ну думать ж надо, чё делаешь, ну? - вставил Грей, многозначительно сложив руки на груди. – Вот-вот, - не упустила возможности внести свою лепту Люси. – Так что во всём виноват Нацу, - заключила Харухи, которая ещё недавно находила в происходящем нечто приятное. Нацу, видимо, вообще не понял, на каком основании все, так внезапно его огорошив, против него ополчились. Он вяло раскрыл глаза, а вот вытаращились они как-то сами собой. Тупо глядя на товарищей по гильдии, Драгнил туго соображал, чего хочет от него эта орущая стая волков. Мисти на это не проронила ни слова, хотя по ней было заметно, что за секунду она перебрала кучу самых разнообразных бранных слов, и Лайт был абсолютно уверен, что не знает даже половины. Вильмас ещё раз взглянула на него, затем на Эда, потом глаза её всё же задержались на Лайте, после чего со вздохом направилась к Нацу, которого от такого внезапного проявления внимания бросило в дрожь. Он было хотел сорваться с места, но крепкий шнур проклятой эльзиной верёвки совершенно сковал его движения. Мисти присела напротив него на корточки, и на лице её отразилось выражение глубокой печали. Она положила на его крепкое плечо свою ладонь и проговорила вкрадчиво, краем глаза указывая на Ягами: – Нацу, учти, - сказала она, - ты сам должен будешь извиниться перед его родителями. Отличник аж затрясся от негодования. – Чего-о-о?! - взревел Грей. - Мисти, ты охренела? Это вообще как понимать? – Ты ничего не собираешься делать?! - добавил Эд, наконец ощутив, что может вставить слово. - И мы останемся такими навсегда? – Видимо, да, - горько согласилась женщина, вставая. Из аудитории прогремело сразу несколько воплей отчаяния: Уинри, которая потеряла всякую надежду в будущем иметь семью и жить как все нормальные люди, Ал, который был явно не готов пересматривать ценности в адрес новоиспечённой старшей сестры, Микуру, жизнь которой не зависела от этого факта, но которую он очень испугал, а также стон Мелло, который словно бы выразил реакцию Мисы, если бы она была здесь. Остальные, зная пагубную привычку Мисти пошутить, всё пытались разгадать, говорит ли она серьёзно или просто их надувает. Лайту перспектива навсегда остаться девчонкой совсем не улыбалась, тем более что у него имелись планы относительно эксплуатации своего мужского начала, и расстаться с ним вот так просто он был пока не готов. – Мисти, что за пофигизм? - не унимался Грей. - Мы не можем оставить всё как есть. – А чегой-то ты так завёлся, Грей? - улучив момент, встрял Хеппи, и на морде его растянулась лукавая улыбочка. Он кокетливо прикрыл рот лапкой и промурлыкал так, чтобы все его услышали: - Влюбился, что ли? Надо было видеть, что случилось с Греем. На его лице в миг пронёсся весь спектр красок, от бледно-зелёного до густо-алого, который завершился тем, что у мага льда изо рта повалил пар и он ошалело уставился на кота, столь бесцеремонно разбрасывающегося комментариями. Зрелище Дождии представлялось ещё более занятным: она вскинула руки и изобразила все страдальческие жесты, которые смогла вспомнить, после чего смерила Эда и Лайт взглядом поистине устрашающим, говорящем: «Это мой мужик! Мой, понятно вам?! Я его первая застолбила!» Люси мысленно прониклась к ребятам глубочайшим сочувствием, ибо как никто другой знала, какого это, когда Дождия подозревает тебя в препятствии на её пути к сердцу «милого Грея». Мисти испустила тяжёлый вздох. И на этих людей (и котов) я трачу лучшие годы своей жизни! – мысленно сокрушалась она. Собственно, Вильмас и сама прекрасно понимала, что делать что-то надо и побыстрее, но вот что именно, она понятия не имела. Когда она соглашалась на эту работу, никто не предупредил её о возможных последствиях всей этой затеи и о перипетиях, ждущих её во время исполнения обязанностей, а в особнности о возвращении главным кандидатам в «гении» (о чём будет рассказано позже) их нормального облика. Метаясь между зовом совести, профессиональной исполнительностью и устрашающим благоговением перед туманно известными ей чертогами магии и волшебства, Мисти всё больше убеждалась в том, что, согласившись на это место, совершила несусветную глупость, и надо было ей или оставаться на стадионе в Церулине с тремя вредными старшими сёстрами и притащить туда Эша, или в срочном порядке мигрировать на дом к его матери, где она бы до скончания веков выращивала в саду гортензии, или навсегда стереть о себе упоминания и построить себе домик и жать там преспокойно до старости. Но коль скоро мечтам этим едва ли было суждено сбыться в обозримом будущем, Мисти решила, что непременно разрулит ситуацию, и ни одна живая душа (за исключением тех, кто присутствовал в комнате) не узнает об этом инциденте. – Момент, - коротко бросила она и быстро зашагала из комнаты. Остальные проводили её недоумёнными взглядами. Анни искоса следила за тем, чтобы Брок не привысил лимита времени, отведённого ему на созерцаний прекрасного пола. Впрочем, тот уже настолько был поглощён своими мыслями, что едва ли обратил на них внимание. – Пика, пикачу, пика, - серьёзно пропищал пикачу. – Ага, - согласно кивнул Эш, почесав затылок. - Ты прав, пикачу. «Он его понял?!» - встрепенулся Лайт, ибо было совершенно неясно, насчёт чего покемон оказался прав. – Мась, - угрюмо сказал Эд, нахмуренно глядя на то место, где только что стояла Мисти. Лайт было испугался, что сейчас последует очередная террада в адрес «рыжей бестии». Удостоверившись, что Ягами его слушает, ну, или по крайней мере делает вид, Элрик продолжил: - Вот знаешь, что во всей это ситуации меня утешает? Лайт не знал и знать, в общем, не хотел. – У меня грудь больше, чем у тебя, - сообщил Эд, и на лице его проклюнулась довольная улыбка. – Нашёл, чем гордиться, - вяло огрызнулся Ягами. А между тем сердце уколола неприятная игла зависти. И вправду, больше. Тем временем в дверях показалась Мисти с огромной толстой книгой, которая на вид весила никак не меньше, чем она сама, посему женщина выразила огромное облегчение, повалив её на стол. На обложке огромными золочёными буквами было написано: «РЕШЕНИЯ В ТРУДНЫХ СИТУАЦИЯХ» Название надежды не вселило. А её последние крохи уничтожили первые же строчки, рассказывающие, как нужно себя вести, если не можешь поставить палатку. Десятки пар глаз устремили на тренершу недовольные взгляды, которые она проигнорировала. Она размашистым движение раскрыла книгу на середине и стала водить по строчкам пальцем, не сводя глаз со страниц. Несколько минут она тупо всматривалась в текст, однако, когда пауза, повисшая над комнатой, достигла кульминации, Вильмас наконец спросила: – А вы сами-то что-нибудь пытались сделать? – А то! - заверил её Нацу прежде, чем кто-либо успел открыть рот. - Мы уже и Вмужиковус превращамус попробовали, но ничего не вышло. – ...странно, - произнесла Мисти. - Между прочим, - добавила она, заметив скептический взгляд Лена, - здесь есть ещё и глава о снятии заклятий. Так что не возникай, - это уже было адресовано Джоко, который как раз собирался отпустить очередную свою шутку. - Так, - и она стала задумчиво вглядываться в текст, бормоча себе под нос, - импотенция, похудение, запор, понос... – А в волшебном мире эти проблемы актуальны, что ли? - взвыл Лайт, решив, что раз уж он навсегда останется девчонкой, то лишние остатки мужской гордости ему ни к чему. Кроме того, он и так был невысокого мнения о волшебниках, а теперь уже и вовсе зарёкся без крайней нужды с ними знакомств не водить. – Слушайте, - лицо Ранмы просияло, и он со всем воодушевлением, на какое был способен, рассёк воздух указательным пальцем, - когда я превращаюсь в девчонку, меня достаточно полить горячей водой, чтобы я снова стал парнем. Так почему бы нам не... – СЕБЕ НА ГОЛОВУ КИПЯТОК ЛЕЙ! - возопили одновременно и Эдвард, и Лайт. – Аг-га, - вставил Хеппи. Нет, Мисти, конечно, многое была готова сделать, но о таком её никто не предупреждал. Она обессиленно посмотрела на Эша, который, видимо, в данный момент определял степень натянутости своих отношений с магией, а потому толку от него было мало. Между тем женщина не упустила возможности мысленно поругать эту Миражанну за такой необдуманный подарок (хотя её Вильмас никогда не видела и знала о ней лишь со слов волшебников). Ну знала же, что кончится плохо, так зачем!.. Вот если бы можно было как на компьютере — нажать клавишу, – и всё, и Мисти ещё некоторое время тешила себя этой своей мечтой, пока вопли боли Нацу не вернули её к реальности. Рядом сидела и причитала Люси, сетовавшая на то, что вот если бы здесь была Леви, она бы эту дурацкую головоломку распутала, как нечего делать. Но поскольку ни её, ни Фрида, который наверняка бы тоже смог что-нибудь придумать, здесь не было, Сердоболия впала в уныние. Она долго наблюдала, не придавая происходящему, в сущности, никакого значения, как Грей норовит дать Нацу лишнего пинка, пока Эльза занята кратковременной проверкой, как там идут дела, пока ей в голову не пришла смутная мысль, которая Люси по началу ни капли не взволновала. Мира написала в своём письме такие слова: «пользуйтесь с умом», и трактуются они совершенно понятно: вы должны много раз тщательно подумать, прежде чем пользоваться, но вдруг там было что-то ещё? Что-то, о чём даже сама Миражанна, возможно, не догадывалась? Однажды Люси прочла в какой-то книге, что порой самой сильной магией бывают обыкновенные желания, представленные в правильной формулировке. Загадав такое желание, можно творить любые чудеса. Что если и тут так же? Вот только они-то никакие не волшебники, а Эдвард, пусть и владел алхимией, то теперь уже ничего не может преобразовать. – Эй, народ, - Люси встала и обернулась к остальным, - кажется, у меня появилась одна мыслишка. И она вкратце изложила свою идею, пока другие слушали её. Принимая к сведению, дай Бог, одно слово из трёх, а когда она закончила, Йо и вообще зевнул. Анна тут же отвесила ему затрещину, отчего Амидамару сейчас же взмыл и повис над люстрой. Эд и Лайт глядели на заклинательницу к недоверием и подозрительностью, пока каждый из них мысленно пытался оценить риск и рассчитать обстоятельства, при которых он был бы близок к нулю. Поскольку лазеек обнаружить не удалось, ребятам пришлось согласиться, что ничего другого не остаётся, и лучше по крайней мере попытаться. – Вы должны сосредоточиться, - строго сказала Люси, - а иначе магия не подействует. - Лайт хотел было возразить, что называть это нелепое действо магией не совсем правильно, но смолчал и послушно присел рядом с Эдом на пол. - А теперь вы должны подумать о том, чего хотите и сказать это вслух. Если попросите искренне, то желание действительно исполнится, и вы вернёте себе нормальный вид, - она ободряюще улыбнулась, - действуйте. Ягами почувствовал себя как-то очень странно. Он понятия не имел, что должен делать, но, заметив, что Эдвард, хоть личико его выражало полнейший офиг, сел и замолчал, сосредоточенно глядя на одну точку. Спиритический сеанс, блин, подумало отличник, но, поймав на себе испепеляющий взгляд Анны, отогнал от себя эти мысли. Загадать желание, значит? А разве это не слишком наивно? Неужели достаточно лишь пожелать, и оно исполнится? – А теперь загадай желание. – Это ещё зачем? – Как это, зачем? Так положено. – Это где это, интересно знать, в письменном виде закреплено, что положено? Лайт не знал, что следует делать в подобных случаях, поэтому на всякий пожарный закрыл глаза. Однажды он где-то слышал, что, если закроешь глаза, то порой сможешь увидеть даже больше, чем когда открываешь. Ерунда, конечно, но попытка не пытка, в конце концов. Господь всегда поможет тебе. Всегда направит, поддержит, даст сил. Он всегда огородит тебя от опасности, и ты не будешь бояться темноты. Запомни, ты не одинок. «Правильно сформулировать?» - подумал Лайт, чувствуя, как мысли его уносятся куда-то очень далеко, в памяти всплывают какие-то реплики, фразы, слова, лица, но всё стало необыкновенно туманным, словно не из этой жизни. «Желание» «Господи, если ты есть, пожалуйста, помоги мне. Дай мне сил на то, чтобы стать самим собой. Дай мне мужества стать тем, кем я хочу быть, жить той жизнью, которой я хочу. Прошу тебя, позволь мне, пожалуйста...» – Я вернусь в своё пацанское обличье, чтоб имел я право класть на все приличия... - бормотал себе под нос Эд. – А в рифму-то зачем? - сдвинул бровь Грей. - Да ещё такую похабную? – Завались! - буркнул Элрик. - Зато так на заклинание больше похоже. Внезапно его лицо озарил тёплый луч золотого света, который заструился по всей комнате, образуя нечто вроде магического круга под потолком. Эд удивлённо рассматривал свои ладони, который вдруг огрубели и как будто стали больше, он отчётливо уловил, как его ноги резко стали длиннее, тяжесть в груди ушла, линии талии исчезли, и спустя мгновение бывший Стальной уловил то пьянящее чувство, когда ты — это ты, не больше и не меньше. Он повалился на пол, раскинув руки и уставился в потолок, где всё ещё пытала светом магическая печать. Парень мельком взглянул на Лайта, но был слишком утомлён (по крайней мере, так ему казалось), что не то, что ничего не сказал, даже не вполне понимал, что происходит. – Что загадал? – Не-ет, говорить нельзя. – Да брось, скажи. – Ну уж нет. Нельзя, иначе быть беде. Тебе нужны беды? Уверен, что нет. Не положено. – Это где это, интересно, в письменном виде закреплено, что положено? – Брось, Лайт, расскажи нам, ничего плохого в этом нет. – Не скажу. «Я просто хочу быть самим собой, таким, какой я есть. Неужели я так много прошу?» Кто-то вскрикнул, Хеппи мяукнул он изумления, Люси, прикрывая ладонью рот, указала пальцем на печать, которая тем временем зашлась светом, и спустя пару секунд весь дом погрузился в белую пустоту. Когда свет угас, все открыли глаза. Венди стала нервно озираться по сторонам, но вопреки всем её потугам разглядеть в обстановке какие-либо изменения, всё осталось, как было. Тем временем Нацу досконально и дотошно осмотрел себя, дабы убедиться, что не пал жертвой фатальной мести со стороны товарищей, однако, поняв, что внешне ничего – вроде бы – не изменилось, а заглянуть внутрь себя ему было, к несчастью, не по силам, Драгнил обессиленно плюхнулся на пол, раскинув руки. Грей порывисто оглядывался по сторонам, и лицо его выражало предельное глубокомыслие, отчего Дождия чуть было не растаяла, как мороженое под июльским солнцем, хотя взгляд этот вожделенный направлен был не на неё. Лайт пришёл в себя не сразу, а только спустя некоторое время. Он вяло приоткрыл сначала один глаз, потом другой, глядя в потолок, затем медленно бросил взор вправо, влево, и вновь уставился прямо перед собой. Всё пережитое казалось просто дурацким сном, нет, такое не могло на самом деле с ним случиться. Ягами подёргал пальцами рук, чтобы убедиться, что он это всё же он (если такое теперь вообще было возможно), и его не запихнули в чьё-нибудь тело и ещё некий сосуд, чему бы он не удивился, как однажды его подхватила и безжалостно захлестнула своими потоками бурная эмигрантская жизнь, к которой он до некоторого времени не испытывал никаких определённых чувств. Он попытался издать звук, но тот утонул в гуле, воцарившемся в комнате. Эдвард между тем уже начал подниматься на ноги. Держась за голову, Лайт тоже начал вставать на ноги, но внутри у него творилось нечто непонятное, словно пока он спал, его накручивали вокруг палки, а теперь перестали крутить, но внутренние органы так и не перестали вращаться. Слабо понимая, что с ним происходит, Ягами упёрсвя на стопу, переводя дыхание. Затем он мимоходом бросил взгляд в сторону, и его глаза столкнулись к другими — яркими, медовыми, отливающими золотом. Эдвард Элрик – несуразный, взлохмаченный, с волевым широким подбородком, милым выражением растерянности – смотрел на него в упор, такой какой есть. Лайт было приоткрыл рот, но слова встали поперёк горла, и он не вымолвил ни слова. Эд, глядя на Лайта широко раскрытыми глазами, не стал больно церемониться, дабы не травмировать свою и без того пошатнувшуюся психику, сразу проник рукой себе между ног. И на его лице растянулась счастливая улыбка кретина. У Лайта дёрнулся уголок рта, но он последовал примеру, и в живот у него ёкнуло. Люси облегчённо вздохнула. Аканэ прислонила к глазам платочек. Парни (теперь уже с чистой совестью можно называть их так) некоторое время молча смотрели друг на друга, не веря собственному счастью. Но потом, когда Эдвард ощутил, что счастья его слишком много, чтобы он переживал его один, он раскинул руки и закричал так, что Морти сдуло с его места: – Я ЭТО СНОВА Я! Уинри кинулась к нему в объятия, обвив руками его шею, чему тот несказанно обрадовался, и ещё минут пять они самозабвенно наслаждались друг другом в уголке, не будучи способными нарадоваться, тем более, что Рокбелл поняла, что её простое женское счастье ещё не окончательно кануло в небытье. Даже Эльза мягко улыбнулась, не упустив возможности метнуть в Нацу устрашающий взгляд, но едва ли тот его заметил. Грей, скрестив руки на груди, кивнул в такт своим мыслям; Мисти с облегчением вздохнула и захлопнула книгу, радуясь, что не пришлось рыться в поисках нужного заклятия в этой идиотской энциклопедии юного скаута. Лайт, взглянув, как вслед за Уинри, на Эда набросился Ал, а потом и Роза, и как он забавно отбрыкивается, силясь не поддаться неизбежному удушению, лишь сдержанно улыбнулся, убеждая себя в том, что это моё. Слава Богу, что я стал прежним. Кагоме счастливо хихикнула, переводя взгляд с одного парня на другого, но потом на её лице появилась тень, а следом за ней на лбу залегла небольшая складка. – Э-э, ребят, - осторожно подала голос она. Все разом обернулись, обратив на Хигураши заинтересованные взгляды. - Н-ну, это... вы всё ещё в женской одежде... Эд и Лайт обменялись растерянными взглядами, после чего синхронно посмотрели себе на ноги, тщательно стараясь осмыслить слова девушки. Оба зарделись, на искажённых их физиономиях отпечаталась неслыханная паника. И они говорят им об этом только сейчас! – А-а-а-а?! - верещал Эд, метаясь из стороны в сторону с поразительной скоростью. - Чё делать-то, мать его, а-а! – Спокойно, брат! - причитал с отдышкой Альфонс, гоняясь за старшим. - Семпай! – Горим, горим! - вопила Люси. – Надо срочно избавиться от этой книжки! - спохватился Грей, кинувшись к месту, где лежала бездыханная тушка Нацу. - Нацу, где книга?! – Не знай... – ЧТО-О-О-О? - взбеленилась Эльза, услышав, что корень зла безвозвратно утерян. - НАЦУ, ТЕПЕРЬ ТЕБЕ ТОЧНО ХАНА! ПЕРЕВООРУЖЕНИЕ: НЕБЕСНАЯ ВЛАДЫЧИЦА ГРОМА! Я ПОКАРАЮ ТЕБЯ, НЕВЕРНЫЙ!!! – Не-ет, пожалуйста, хватит! - взмолилась Венди. - Вы же всё здесь разнесёте! – Битва? Я с вами! – Инуяша, СИДЕТЬ! «Всё, не надо мне больше никакого волшебства!»

***

В комнате царил полумрак, а сквозь шторы просачивался лишь тоненький лучик заходящего солнца. Стояла звенящая тишина, которую нарушали лишь часы, но и те тикали почти неслышно. Во всём этом явно чувствовалось нечто зловещее, нечто, что пробудит злой рок и ниспошлёт на землю обетованную многочисленные испытания и страдания. Каждая молекула воздуха дышала бедой, хотя запах этот был столь неуловим, что даже девушка, сидящая на краешке кровати и впитывающая каждую частицу, не чувствовала ничего, кроме жажды деятельности и пылкой своей страсти, в которой не находила себе покоя. – О, мой возлюбленный, несравненный и необыкновенный... - шептала она, прижимая к груди давешнюю книжку... - Дождия непременно сделает тебя своим и телом и душой, о, мой милый Грей! Что было дальше, история почтительно умалчивает.