Новые знакомые.

Эти два часа, которые Лайт провёл дома до «свидания» (похода на футбольный матч, где сойдутся в поединке сорок шестая школа с двадцать третьей, – по чистой случайности угаданный Лайтом; он клял свою блестящую интуицию) были, пожалуй, худшими в его жизни. Он долго натаскивал себя не дрейфить перед лицом опасности, в конце концов, он уже два года ходит с Мисой в одну школу, а теперь так вообще учится с ней в одном классе, и ничего! Впрочем, сравнивать их как раз и было одним из того, что Ягами бесило больше всего. Стараясь быть с собой откровенным, он был вынужден признать, что, выбирай он между Саки и Мисой, то отдал бы последней очевидное предпочтение, но именно эта мысль ужасно выводила отличника из себя. Отчего-то так сложилось, что, находясь в этой стране и вращаясь в её непонятных, порой абсурдных чертогах, Лайт совершенно разучился скрывать свои истинные чувства. То есть, разумеется, это не служило поводом, чтобы чистосердечно признаться родителям, что он дружит (ничего не поделаешь, придётся назвать это так) с волшебниками и алхимиками, да и вообще-то имеет непосредственное, хотя совершенно неведомое ему отношения к межвселенским разборкам, о чём ему поведал человекоподобный интерфейс, но факт оставался фактом: кажется, Лайт растерял почти всё своё лицемерие, если даже недальновидная младшая сестра расчухала, что что-то у брата не так. Ягами Саю обладала чудесным даром добиваться своего, даже если для этого нужно было поставить дом вверх дном, ибо девочка, бывало, как клещ, – вцепится и не отпускает, покуда нужная ей информация не будет предана огласке. Лайт отлично помнил, как в детстве она клянчила лишнюю конфету после ужина, что было под страшным табу, и тогда парень с благодарностью думал, что хорошо быть равнодушным к сладостям. Словом, Саю узнала всё из первых рук, но так как Сатико-сан сидела тут же, теперь скрываться было бесполезно, и Лайт с тяжёлым сердцем поведал обо всё. Разумеется, я говорю «обо всём», хотя оно наступило лишь тогда, когда впечатлительная (по крайней мере на первый взгляд) мать ушла на второй этаж за мусором, и только тогда Ягами рассказал сестре всё остальное, включающее его вожделенное чаяние избавиться от назойливой воздыхательницы вежливо, но однозначно и бесповоротно. Саю тут же выдала несколько вариантов, которые поразили Лайта пестротой и невероятной самонадеянностью, перемешанной с тупоголовостью. Очевидно, я так делать не буду, твёрдо сказал он. Речь шла о том, чтобы заставить Саки саму бросить Лайта — удовольствия для самого Лайта, конечно, ниже среднего, но в данной ситуации такой расклад был бы, пожалуй, идеальным. Нужно было либо заставить Саки увидеть его с другой, желательно, как высказала сама Саю, с Мисой, на что Лайт горячо запротестовал, либо сделать во время матча что-нибудь такое, отчего Курумидзава убежит, сверкая пятками. И сестра с лёгким сердцем, мол, она сделала всё, что могла, отправила Лайта на «свидание», взяв с него обещание, что он расскажет ей всё от начала и до конца. Часа полтора-два спустя Лайт вернулся домой злой, несчастный, желавший рвать и метать, однако он воздержался, – мама была недалеко, а мебель была всё-таки нажита непосильным отцовским трудом, а отца, к величайшему облегчению Лайта, не было дома. Руки у него тряслись, дыхание сбилось, и Саю ещё никогда не видела брата таким взбешённым, даже когда она однажды случайно пролила сок на его почётную грамоту за победу на чемпионате юниоров по теннису. Однако младшую Ягами снедало любопытство. Она нетерпеливо провожала брата всепожирающим взглядом, пока он ходил мыть руки (дверь в ванну опасно громко хлопнула) и небрежно свалился на свой стул с почерневшим от злобы лицом. – Ну, как свидание? - захлёбываясь от восторга, спросила Саю. Лайт, скрестивший руки на груди, исподлобья взглянув на сестру, и недовольно фыркнул. – А как думаешь? - пробурчал он. Всё было плохо. Хуже некуда. Двадцать третья школа разбила сорок шестую в пух и прах, но последние, видимо, не желали сдаваться, а посему пригласили соперников завтра на этом же месте, где должен был состояться реванш. Однако, Лайту на это было по меньшей мере наплевать, важно было то, что Саки, оказывается, страстно желает узнать, чем же закончится эта встреча, и прямым текстом заявила об этом Лайту, который уже было собирался вздохнуть с облегчением. Переть против неё он не посмел, вернее, сил уже почти не было, поэтому он согласился, почти не ворочая языком и вдруг услышав себя со стороны. «Жалкое зрелище», - укоризненно твердил его внутренний голос, и тогда Ягами впервые пожалел, что не может вставить ему кляп. – Между прочим, у меня есть отличный план, как тебе избавиться от неё на следующем — завтрашнем — матче, - Лайт повернул к ней голову, изо всех сил изображая интерес. - В общем, так: когда команде, за которую она болеет, забивают три — или два, в принципе, не важно — гола, поворачиваешься к ней и кричишь: «Ага, гол, ты в ауте! Нет, серьёзно, вали отсюда» И она с торжеством взглянула на брата, ожидая бурных рукоплесканий. Но тот напряжённо молчал, нервно о чём-то размышляя. Он долго сжимал зубы, кусал губы, видимо, тщательно подбирая слова и отводя взор от сестры. Но потом он всё-таки нашёл в себе силы и выдавил: – Мы целовались, - процедил сквозь зубы Лайт и зажмурился, словно вспомнил кошмарный сон. – О... - опешила Саю. - А ты что, думал, что он порвёт с тобой после этого? – Не-ет, - прервал её Лайт. - Я нагнулся сказать ей, что мы не пара, - начал объяснять он, а по мере рассказа лицо его становилось всё багровее и багровее, - но тут камера показала нас на большом экране, — ну что этим русским не имётся! – и толпа заорала: «Горько! Горько! Го-орько-о!», - отчаянно жестикулируя и не обращая внимания на вытянувшееся лицо сестры, закончил Лайт. Он выдержал паузу, а потом изрёк злобно: - Тут я и сдался. И отвернулся, желая скрыть красное, как помидор, лицо. Саю с минуту смотрела на Лайта широко раскрытыми глазами. Надо сказать, даже она испытывала замешательство, по большей мере от того, что её брат — неподражаемый, которым она ужасно гордилась и всегда хвасталась о нём подружкам — красавчик и пример для подражания, хочет, чтобы его бросила девушка. Но больше всего её убивало то, что он ни в какую не хотел встречаться с Мисой, которая Саю очень нравилось, да и младшая Ягами явно нравилась Амане. А ведь было очевидно (во всяком случае, Саю при каждой удобной возможности пыталась это утверждать), что Лайт всё же слегка, но неровно к ней дышит, хотя трудно сказать об этом на первый взгляд. Ну и ладно, решила девочка, в конце концов, отпугну левую девчонку от несравненного брата, который заслуживает, разумеется, большего. Она уже начала строить очередной коварный план, когда услышала, что у Лайта зазвонил телефон. Юноша недовольно что-то пробормотал себе под нос, но трубку взял и первым сказал вялое «Алло». На том конце провода послышался оживлённый, бодрый, как всегда, голос Эдварда Элрика. Этот факт никак не придал Ягами оптимизма, но в соображениях вежливости он не повесил трубку и стал терпеливо ждать. – Привет, мась, - уровень бешенства у Лайта внутри поднялся до критической отметки, и вулкан готов был вот-вот взорваться. - Слушай, насчёт твоих проблем с той девчонкой. У меня есть одна мыслишка, как от неё избавиться. Лайт вздохнул, дескать, я, конечно, знаю, что это будет очередная несусветная чушь, просто интересно, какая на этот раз, так что можешь продолжать. – Сегодня вечером Мисти с Эшем решили устроить игру, - сообщил Эдвард. - Ну, ты нас знаешь, через час-другой к нам заявятся копы, - весомо и многозначительно прибавил он после секундной паузы, в которую бывший Стальной проверял, хватит ли у соседа по парте терпелки довести разговор до конца. - Это я рассказал просто потому, что обещал как-нибудь тебе помочь, а делать или нет — сам решай. Пока. - И отключился. – Точно, - затаив дыхание, произнёс Лайт, поведав обо всём сестре и объяснив, почему слова Элрика так его воодушевили, - раз так, то я приглашу Саки, она увидит, какими грубыми, подлыми и нечестными могут быть друзья Ягами Лайта, и сбежит! Звоню Саки, лучшего и придумать было нельзя, - быстро достав телефон и начал набирать номер, сказал Лайт. «Спасибо, Эд...» – Слушай, - после минутных раздумий отозвалась Саю. - Я вот, что подумала. Может, ты пригласишь её к нам домой? Ведь можно подбросить ей мамины украшения и вызвать поли... позвать папу! - И она, абсолютно довольная собой, рассекла воздух указательным пальцем. Лайт с умилённым укором взглянул на сестру и потрепал ей макушку, а затем с живым огнём в глазах стал набирать номер Саки, и даже тон его стал мягче, именно таким, из-за какого девушки так и падали к нему в объятия. От внезапно свалившегося ему на голову прекрасного решения, Ягами сам не заметил, как стал улыбаться и с удивлением поймал себя на том, что сегодняшний визит в «Дурдом, в котором все счастливы» будет первым по-настоящему счастливым, который он там проведёт. Саю улыбнулась. «Давно братик так не улыбался, аж со средней школы, когда...» - она осеклась, ибо давно пообещала и Лайту, и себе, что никогда не станет об этом вспоминать. И всё же Ягами впервые за эти месяцы уйдёт из дома в вязаном свитере (который он терпеть раньше не мог, но сегодня он был как раз под случай и под настроение), старых джинсах, что он держал на худой конец, кроссовках и полным надежд на светлое будущее.

***

Захлопнув мобильник, Эд, довольный собой, коротко хмыкнул и вышел из комнаты, ибо собирался направиться на кухню, чтобы сообщить всем о своём достижении. Его буквально распирало от радости, что его старания хоть немного, но задели сердце Лайта, может, он даже его благодарит, что не факт, но всё-таки осознание того, что их чудачества наконец принесут педанту-отличнику какую-то пользу грело Эдварду душу. Он вышел на террасу, где застал Мисти, Эша, Брока, Трейси и Доун, занимающихся расстановкой столов-стульев-скамеек для вечерней игры. К взятию Измаила не подходили так ответственно и до чопорности щепетильно, как к этой партии в «Шарады» с неизвестным исходом. Эдвард помнил, когда они в последний раз играли в эту игру: было это больше года назад, летом, когда они только-только приехали и начали обживаться. Вначале такое развлечение показалось вполне безобидным, это когда уже известные нам персонажи начали бросаться фаршированными яйцами, стало понятно, что без постороннего вмешательства не обойтись. Таким образом было положено начало традиции вызывать полицию на Ленинский проспект. Эдвард встал в двери, прислонившись к косяку и ожидая, пока кто-нибудь обратит на него внимание, но всем явно было не до того. Тогда Элрик нарочито медленно прошествовал к одному из сидений (на улице было прохладно, но от варианта затеять игру в доме наотрез отказались), засунув руки в карманы, и как бы невзначай сказал: – Лайт рассказал мне про свою девушку, - с гордостью поведал Эдвард, выставив ладони, мол, не хвалите меня, я сам знаю, что это высший пилотаж, - да, да, - снисходительно добавил он, - мы с ним теперь близки. Друганы, обо всём мне рассказывает. – Что? У Лайта-куна девушка?! - живо переспросила Мисти, удивлённо улыбаясь. Видимо, новость её порадовала. А вот Трейси, Брок и Доун многозначительно и беспомощно переглянулись. – Да, её зовут Саки, и он хочет привести её сегодня вечером, - сообщил Эд с чистыми и невинными глазами, и можно было только догадываться, что весь от дрожит в предвкушении предстоящего аппетитного зрелища. Трейси, Брок и Доун затаили дыхание, ожидая приговора. – А он... знает про «Шарады»? - осторожно поинтересовался Эш. Эдвард выдержал эффектную паузу, после чего сказал, авторитетно кивая: – Зна-ает. Все надежды рухнули. Всё пропало. Одно из ужаснейших опасений сбылось. Теперь трагедии не избежать. Трейси сокрушённо выдохнул, Доун понурилась, а Брок траурно опустил глаза. Не завидовали они этой парочке, ибо, ох, не самое подходящее место они выбрали для свидания. Эдвард, видимо, прочитав по их вымученным жестам, снисходительно улыбнулся, но потом осёкся: ну они же не знают, что это на благо их отличника, а говорить им не стоит, а иначе получится всё не очень натурально. – Хорошо, - твёрдо сказала Мисти, словно полководец, выбравший цель для атаки, и плюхнула огромную подушку в глубокий плетёный стул. - Придётся вести себя прилично. – Мисти, - осадил её муж, - мы будем приветливы, радушны и гостеприимны. Покажем, на какой уровень дипломатии мы способны. А в этот же момент Саки у себя дома уже во всю наносила марафет, даже не подозревая, что по случаю её появления затевается такой весь из себя коварный план. В то же время в комнате у Аоши (небольшое помещение, представляющее из себя свалку непонятных, порой пугающих вещей, склад странных книжек и старый фотоальбом с потёртыми страницами и ободранными краями, кровать, занимавшая собой почти всё помещение, большое, в полный человеческий рост зеркало около двери и совсем маленький шкафчик, куда вошёл весь её скудный туалет — Аоши не слишком большое значение придавала своему внешнему виду) во всю творился беспорядок, по большей части производимый магией. Она, конечно, знала, что с заклинаниями у неё туговато, но чтобы настолько, что она не могла вернуть назад то, что сколдовала! Ширатори в теле Амане лежала на кровати животом вниз, перебирая книгу заклинаний и почёсывая за белобрысым затылком волшебной палочкой, а сама Миса сидела на самом краешке и беспомощно глядя на саму себя. Что их замечательный эксперимент удался, они обрадовались рановато. Как оказалось, Миражанна подложила Аоши неслабую свинью в виде книги с заклинаниями, в которой не было противодействующих, а, значит, девушки были в ловушке. – Вот, нашла! - обрадовалась Аоши в теле Мисы и бодро вскочила с кровати, сотряся её так, что другая чуть не свалилась на пол. Она тоже спрыгнула и встала напротив зеркала. Аоши уткнулась к страницу, взмахнув волшебной палочкой и едва не попав Мисе, то есть, самой себе, в глаз. - Это долго помочь. Волосум переносум! Обеим девушкам в лицо ударил ветер, Миса зажмурилась от льющегося в глаза света, после чего ощутила необычайную странную свежесть в голове и приподняла веки уже тогда, когда лучи погасли. Мимо её взгляда тем временем пронеслась светлая блондинистая прядка, куда более длинная, чем та, которая спадала Аоши на плечи, и девушка поспешили переглянуться. Обе разинули рты и широко раскрыли глаза, машинально прикасаясь к волосам, которые теперь было явно не на месте. И Ширатори, и Амане синхронно кинулись к огромному зеркалу, и тогда Аоши в теле Мисы, то со своими фиалково-сиреневыми патлами, не удержалась и прыснула: – Пф... Это не то, - констатировала она, хотя Миса прямо-таки пылала от негодования. Она задыхалась от возбуждения, зарываясь пальцами в собственные волосы, и то и дело выдавливала из себя фразы, смысл которых сама не до конца понимала: – Аоши-тян! - воскликнула Амане. - Почему у меня твоё тело на свои волосы?! - Но затем, схватив две симметричные друг другу прядки, она припала к ним носом и произнесла самозабвенно: - О-о, водопадом пахнут... – Та-ак, а с этим что? - наконец сказала Аоши, держа в руках книгу заклинаний. - Хотим мы сами поменяться головами! - И волшебница взмахнула палочкой. Всё снова стало как прежде, о чём Аоши с радостью поспешила сообщить Мисе, но та отчего-то не слишком обрадовалась. У неё на глазах, то есть на глаза Аоши (последняя просто представить себе не могла, что она так некрасиво плачет), стали наворачиваться слёзы тоски и отчаяния, однако убийца драконов не растерялась и выпалила с неподдельным энтузиазмом: – Ну вот, получилось! – Не совсем, - холодно поправила её Миса, - хочу назад в своё тело! – Ну, ладно, ладно, только не ори так, - вздохнула Аоши и вновь взялась за книгу. - Хотим мы сами поменяться мозгами! И она, и Миса в её теле на несколько секунд остолбенели, видимо, вследствие того, что их мозги (как бы абсурдно это ни звучало) ненадолго покинули их головы и воспарили над комнатой, желая переменить обиталище. В какой-то момент они оба, не найдя между собой сладу, начали пихать и бодать друг друга, как дерущиеся бараны, и в конце концов тот, что качался в воздухе над головой Аоши, поддался неоспоримому преимуществу оппонента и позволил затолкать себя обратно в голову Аоши. К несчастью, его сильнейший противник, судя по всему, не рассчитал силы, потому что вслед за первым, он тоже со всего размаху впечатался Аоши в череп, окончательно загнав туда слабейшего. Оба мозга — и принадлежащий Аоши, и Мисе (хотя непонятно было, кто чей) — оказались у волшебницы в голове. Свет, производимый магией, погас, и девушки вздрогнули. Придя в себя, Аоши тут же ощутила нестерпимую головную боль, как будто ту распирало изнутри, и схватилась за затылок, скуля и постанывая. В промежутках между спазмами Ширатори удалось даже найти в себе силы порадоваться: она наконец вернулась в своё тело! Только вот фокус с мозгами не удался, потому что теперь у неё в голове их было два — её и Мисы. Последняя всё ещё держала в руках палочку и книгу ещё с момента, когда в её теле главенствовала душа Алмазного убийцы драконов. – О-ох, ну и давление... - прокряхтела Аоши, теребя виски, но боль не унималась, а, кажется, становилась всё сильнее. Оно и понятно, два мозга всё-таки. Хотелось забыться от этой боли, закрыть глаза и не открывать, вся комната ходила ходуном, перед мысленным взором вращались круги, окружающий мир словно крутился вокруг своей оси. И всё же Аоши нашла в себе силы взглянуть на подругу, чтобы понять, а что ей принёс этот смелый шаг, и вернулась ли она в своё тело. Как только волшебница взглянула на неё, что эксперимент этот не столько принёс, сколько отнял. Миса стояла посреди комнаты на ватных ногах — книга заклинаний и палочка уже давно выпали из её ослабевших рук — с наиглупейшей, но вместе с тем и безмятежнейшей улыбкой на лице и смотрела вперёд себя. Она немного попереминалась с ноги на ногу, всё так же улыбаясь, повертелась в пол-оборота, хихикая, как в припадке, и осела на кровать, широко раскрытыми глазами пялясь на опешившую Аоши. Амане сейчас напоминала преданную чихуахуа, которая с готовностью проситься и в огонь, и в воду взирала на хозяина, высунув длинный язык, чтобы показать свою верность. Но вряд ли в голове Мисы теснились столь благородные мысли, потому что сейчас в голове у неё не было абсолютно, решительно ничего. В полном смысле этого слова. В чём Ширатори сама убедилась, постучав ей по лбу, и оттуда донёсся приглушённый звук, как будто бы она ударила по пустой вазе. Аоши мигом поняла, что наделала, и только взвыла от бессилия и сморщила лицо, как косточку персика. – О боже, теперь у тебя нет мозга! - плаксиво воскликнула Аоши, мысленно коря себя за безалаберность и безответственность. Но тут она ощутила, как какая-то неведомая сила словно против её хотения открывает ей рот, и она услышала свой голос: - Мой мозг у тебя в голове, Аоши-тян! - Всё так же, невзирая на её желание, шея волшебницы развернулась к зеркалу, и слова эти были произнесены с невероятной претензией, глядя на отражение Ширатори в нём. Только этого ещё не хватало! Теперь о череп нашей героини бились два мозга, и она понимала, почему умники все такие угрюмые и нелюдимые и не расположены к шуткам. Аоши с ужасом посмотрела на безмозглую тушку Мисы, распластавшуюся на кровати и ёрзающую, как дождевой червяк, с дурацкой улыбкой на перекошенной физиономии. Вот оно, настоящее безумство, пронеслось в воспалённой голове Аоши, где сейчас вели непримиримую борьбу два мозга. А самое страшное было то, что лишившаяся всякого рассудка Амане была абсолютно непредсказуема, и чего от неё ждать, было непонятно. Так же Аоши теперь не могла ручаться за собственное сознание (а о нём ещё может идти речь?) и тело, ведь отныне в ней жили фактически два человека. Нет, конечно, она жила с шаманами и знала, что такое возможно, но, должно быть, Йо и Амидамару гораздо комфортнее вместе, раз они соединяются душами, а не мозгами. Миса протянула к Аоши руку и почти хватила её за волосы, но та резко отпрыгнула и стукнулась плечом о дверь. Амане встала с кровати и, переваливаясь, направилась к окну, спотыкаясь обо всё на свете, и встала по другую сторону постели, кружась и хихикая, и с лица её не сползала идиотская улыбка. – Миса-тян, я попробую какое-нибудь другое заклинание... - канючила Аоши, глядя на себя в зеркало. Невероятная сила развернула её, как по команде «Кругом!», и её рот вновь стал раскрываться вопреки её желанию: – Мой мозг в твоей голове! - говорила Миса через Аоши, как чревовещатель. - А вон я сама, стою с растерянным видом, напоминания себе отца, когда он ещё был жив, стоило мне заговорить с ним про Интернет! Конечно, разве может быть что-нибудь хуже этого?! Аоши снова развернуло, и она смогла говорить нормально: – Мы справимся, - продолжала она так, словно утешала безнадёжно больного. - Наши мозги объединены, в конце концов («Да, но вот много ли от этого толку?!» - верещала через неё Миса). Нужно... обратиться к кому-нибудь за помощью! Например, к Люси-сан, она-то наверняка знает, что нужно делать! Только вот... - Аоши на минуту замолчала, отвернувшись к стенке, и краем глаза следила за действиями тела Мисы, которая по-прежнему кружилась, видимо, вообще не понимая ни что она делает, ни где находится. Девушка чувствовала, как мозг Амане тоже затаил дыхание, и волшебница договорила, перейдя на шёпот: - Только вот как нам оставить это, - с нажимом сказала она, краешком пальца указывая на бесхозную аманову тушу, - в одиночестве?.. Это был на самом деле сложный, требующий обдуманных решений, вопрос. Миса стояла в сторонке и тыкала себе пальцами то в лицо, то в нос, то с удивлением рассматривая чёрные свои ногти так, словно видела их впервые в жизни. Она широко раскрыла глаза и даже не моргала, разинула рот и пялилась на пальцы, напрочь забыв (впрочем, ей было даже нечем забывать) обо всём остальном. Девушка хихикала, как самая настоящая умалишённая. Аоши представляла себе, что может случиться, вырвись такое на свободу да народу на глаза, – даже вообразить было невыносимо страшно. У Ширатори похолодело в животе при этой мысли. А что случится с бедным Лайтом, увидь он, что случилось с его главной воздыхательницей? Но с другой стороны, помнит ли Миса — точнее сказать, сможет ли она на уровне ощущений или рефлексов – своего горе-избранника вообще, тоже вопрос. – Точно! - воскликнула Миса через Аоши, как через громовещатель. - Можно уложить её, то есть меня, в постель. А что, неплохая мысль? – Баиньки! - пискнула Миса, а если быть точным, то, что от неё осталось («Боже, что же я всё-таки наделала?!» - сокрушалась Аоши), вытянула вперёд руки и вразвалку заковыляла к постели. Девушка уже коснулась растопыренными пальцами подушки, но тут к ней подбежала волшебница, с нынешнего момента представляющая собой живой пример раздвоения личности, и попыталась ей помочь, но тут Миса резко сменила курс и, словно зомби из ужастика, всё так же побрела за ней с воплями: - Газонокосилка! – Никогда не знаешь, что от этого жда-а-ать!.. - взвыла Аоши, отбиваясь от подруги. Она всеми клеточками тела чувствовала, как мозг Мисы (назовём его так) цокает языком и взирает (если можно так выразиться) на Ширатори с укоризной, мол, вот, что ты сотворила с моим прекрасным телом. Аоши громко застонала, пока била Мису по ладоням, потому что она тянула руки к её волосам с неизвестными, может, с самыми что ни на есть ужасными, намерениями. Так или иначе и Алмазный убийца драконов, и её подруга попали из огня да в полымя.

***

Сатико, разумеется, знала (а если и не знала, то не теряла ни минуты, которые можно было потратить на то, чтобы узнать), куда её сын направляется «на ночь глядя», да ещё в штанах, которые он перестал носить в средней школе и этом кошмарном свитере, который она уже давно говорит ему выбросить без всякого сожаления, но он лишь поддакивает и на уговоры матери, которая, глупо сомневаться, куда лучше знает, как надо поступить, никак не поддаётся, и сколько бы она не твердила Лайту, что надо бы приодеться, раз у него «серьёзные намерения» (Саю чуть со стула не рухнула, закрывая рот рукой и силясь не рассмеяться в голос), юноша лишь смотрел на неё с чистыми глазами и одежду не поменял, а настаивать мать не посмела, – взрослый ведь уже парень, может и обидеться. Лайт и сам чувствовал необычайный душевный подъём, ибо никто, кроме сестры, не знал, что он идёт на дело, и не какое-нибудь, а стопроцентное. Оставалось сделать только две вещи: скрыться из дома, пока с работы не вернулся отец, дабы избежать лишних вопросов, и уговорить учителей вести себя как обычно. Поскольку Эд наверняка всё им поведал, то они решат, будто бы он хочет произвести на Саки хорошее впечатление, а, значит, постараются вести себя тихо, а тогда всем планам конец. Ягами проворно выскочил из дома и быстрым шагом направился к дому Эдварда, так как знал, что Саки Курумидзава появится там не раньше половины восьмого, а она была не из тех девушек, которые пренебрегают пунктуальностью. Так же, подумал на ходу отличник, надо бы и ребятам сказать, чтобы не особо мелочились, в конце концов, их-то больше, чем учителей, и в их руках, собственно, находятся возмездие и справедливость. Впрочем, не следовало исключать возможности, при которой они вышеупомянутые святыни не удержат. Отогнав эту досадную мысль, Лайт позвонил в звонок, и на пороге мгновенно возникла Хитоми в чистом выглаженном платьице и с лёгким румянцем пригласила его войти. Чтобы попасть на террасу, надо было сначала войти в дом, миновать кухню и кладовую, а там, за задним стулом, собственно, и находилось вышеназванное место. Вечер стоял безветренный, не особо холодный, – погода к игре располагала. Но пока что все сидели в комнате, разгорячённые, явно в предвкушение. Те, кому не доводилось созерцать игры доселе (о, эти счастливые до поры до времени люди!) яростно расспрашивали друзей, и те отвечали, но как-то односложно, видимо, мысленно напрягаясь, словно пружинка. Мимо Лайта в свитере просвистал Эдвард, перетаскивающий книги с одной полки на другую. Он ничего не сказал соседу по парте, а лишь многозначительно взглянул на него, и, получив ответ, пошёл дальше. Они оба горели нетерпением. Мисти вышла из кухни с ослепительной улыбкой, за ней Эш, на удивление убранный (обычно волосы у него вылезали всюду, где только можно), и Вильмас взглянула на Лайта, точно заботливая мать, желающая угодить любимому чаду. – Мы очень счастливы, - пропела она, несколько скрипуче и неубедительно, как всем показалось, - что сегодня к нам придёт твоя девушка, Лайт-кун. – И мы готовы сделать всё, чтобы она осталась довольна, - чинно вставил Кетчум, как будто эти две фразы они долго и упорно репетировали. Образ тихого семейства им явно не шёл. – Да-да! - сдавленно отозвался Нацу под напором угнетающего взгляда Эльзы. – Конечно! - крикнул Мироку и тут же ойкнул, потому что Санго больно дала ему по голове своим хирайкоцу, когда монах столь бесцеремонно коснулся её зада. – Не изволь сомневаться, - тускло подхватила Харухи, которой быть милой и спокойной претило хуже горькой редьки. – Ребят, - произнёс Лайт, изображая крайнюю растроганность, - не надо так. Лучше будьте самими собой, это будет намного лучше. Этот вечер должен быть таким, какой он всегда. Эдвард солидно кивнул из-за стопки с книгами. Пока учителя чуть ли не вприпрыжку покинули комнату и побежали на террасу, по лестнице спустилась Аоши, а с ней Миса, – в смысле, её мозг, теснившийся в голове Ширатори вместе с её собственным сознанием. Наверное, вследствие того, что под напором сразу двух мозгов волшебнице было довольно трудно ориентироваться в пространстве, шла она так, как будто ноги у неё не сгибались в коленях, а больше напоминали ходули, которые, перед тем как начать двигаться, предстояло ещё поднять. Когда лестница закончилась, убийца драконов шумно выдохнула от облегчения. Протрусивший мимо Эш мигом развернулся и задним ходом направился к Аоши, дабы спросить, будет ли она участвовать в игре, и та, превозмогая неслушающийся её теперь язык, ответила, что нет, ибо не любила она игры, кончающиеся оградительной лентой. Кетчуму, судя по всему, было сильно не до неё, поэтому он даже не потрудился что-либо ответить, и быстро побежал прочь, а Аоши тем временем постаралась уйти как можно глубже под лестницу, дабы разговаривать с мозгом Мисы («Боже, что за абсурд!») незаметно для остальных. Времени было в обрез, так что подруги пошлись на том, что надо выхватить из этой толпы первого попавшегося и, кем бы он ни был, как-то уговорить его им помочь. Пока Ширатори излагала план действий, Миса у неё в голове вовсю канючила: «Ну, Аоши-тян, давай поиграем... давай поиграем... обожаю игры...», на что волшебница сурово ответствовала, что она ненавидит подобные мероприятия и ни за что не пойдёт играть, тем более в «Шарады», и тем более с Мисти и Эшем. (Пока не ушли слишком далеко, стоит вспомнить про остальных учителей, то есть Трейси, Брока и Доун, к величайшему унынию которых оказалось, что у Лайта появилась девушка. Излишне говорить, как они все трое синхронно, должно быть, мысленно взвыли и воззвали к Небесам, когда выяснилось, что он приведёт её сегодня вечером на игру, да ещё с целью познакомить со своим окружением и произвести на неё хорошее впечатление. Все их страшнейшие опасения оправдались в один день, а самое ужасное было то, что они ничего не могли предпринять, в связи с чем сидели тише воды ниже травы, не осмеливаясь открыть рот и только покорно ожидая ужасного финала этой истории.) Одним из главных неудобств обитания в одной голове сознания двух людей было то, что, стоило Мисе о чём-нибудь подумать, неважно, что это было, как та мысль сразу же срывалась с языка Аоши, поэтому редко за те пару часов, что они провели по-настоящему «вместе» рот Ширатори хоть иногда закрывался. Так или иначе, медлить было нельзя и Аоши ощупью скользнула в толпу и схватила первого же попавшегося несчастного за локоть. Девушка зажмурилась, а потому и Миса не могла ничего понять, и открыла глаза лишь тогда, когда затащила спасителя на безопасное расстояние. Лайт с недоумением взирал на девушку. Он был крайне растревожен таким внезапным порывом, к тому же готовился к важнейшему свиданию в своей жизни, которое должно решить его судьбу, и тут вдруг его вырывают из размышлений! Не желая терять ни секунды, Ягами нетерпеливо и отрывисто спросил: – Аоши, в чём дело? – У меня в голове два мозга!.. - громким шёпотом заскрипела Аоши, отрешённо оглядываясь по сторонам, словно бы спрашивала как куда добраться, а не сообщала столь необычную новость. Наступило дурацкое молчание. Лайт, в конец обалдевший за этот сумасшедший день, смотрел на волшебницу с опаской, словно ожидая, что она на него набросится, подобно тому как травоядное наблюдает из засады, нападёт ли на него хищник, или это лишь паранойя. За эти месяца Ягами, конечно, приучил себя ничему особо не удивляться, но в свете последних событий он счёт это рискованное заявление неудачной шуткой, о чём поспешил уведомить: – Если хочешь запугать меня, надо придумать что-нибудь поумней, - нравоучительно сказал он ей и уже собрался убраться подальше от этой чокнутой, но она только сильней вцепилась ему в локоть, и Лайт ощутил пугающее дежавю. – Нет-нет, пожалуйста, не уходи! - взмолилась Аоши. - Я серьёзно (Лайт по-прежнему взирал на неё с видом бывалого скептика). Я напортачила с заклинаниями, и теперь у меня в голове мозг Мисы! - Лайт широко раскрыл глаза, дивясь этому ужасу. - Могу доказать, поговори с ним, - решительно заявила Аоши и колом встала напротив Лайта, демонстрируя самоотверженность. А сам отличник не знал, как лучше поступить: убежать, сверкая пятками, или остаться и помочь, если, конечно, убийца драконов говорит правду. Впрочем, тут же на месте и выяснилось, что ноги у нашего героя приросли к земле. Но он был не из тех, кто так просто сдаётся, а потому он продолжал смотреть на Аоши с вежливым, то тем не менее презрительным недоверием, скривив брови и поджав губы. – Эм, - чувствуя, что из-за этого он будет смеяться над самим собой до конца жизни, выдавил из себя Лайт, - ну ладно. Хорошо. Допустим, так. Дай подумать секунду... - Юноша насупился, а волшебница терпеливо ждала, пока он оформит мысль. Лайт осторожно коснулся её плеча и заглянул в лицо, стараясь выглядеть как можно более спокойным, но внушительным. - Привет... м-м... мозг Мисы. Аоши размякла, разулыбалась (точнее, всё это произошло бы с лицом Мисы, будь она на месте подруги), и губы её зашевелились против её воли: – От этого взгляда я сейчас рухну в обморок... - проговорила она с придыханием, чуть ли постанывая от наслаждения. – Определённо это мозг Мисы, - с тяжёлым сердцем заключил Лайт и потащил девушку в самый отдалённый угол комнаты, где их никто не смог бы услышать. - Как это произошло? – Это всё заклинание на обмен телами, - пожаловалась Аоши. – На обмен телами?! - возмущённо переспросил Лайт. - Ты что, за новостями не следишь? Даже мне известно, что его забраковали, – в нём полно глюков. – Каких таких глюков? - в недоумении уставилась на него Ширатори. Лайт смерил её изумлённым взглядом из-под приподнятых до крайности бровей и театрально всплеснул руками: – Тебе ли не знать? Но тут гул, царящий в комнате, прорезал внезапный звонок в дверь, прозвучавший, несмотря на возымевшийся от него эффект, довольно мягко, словно его гладили, как котёнка, а не нажимали. От одного этого звука Лайт весь встрепенулся, как от пистолетного выстрела, уголки его губ подскочили к ушам. Парень быстро обернулся в сторону двери и так же вновь вперил взгляд в Аоши, затем начал нетерпеливо потирать руки, как будто проворачивал умопомрачительно блестящую шутку на первое апреля, а не симулировал девушку бросить его раз и навсегда. В его глазах зажёгся огонь, который уже давно в нём потух, – это было пламя некоего вожделения, когда на профессионального жулика находит вдохновение, и он уже не в силах его подавить, ибо оно неиссякаемо. В какой-то момент (краткий, но он имел место быть) Ягами укорил себя за то, что ему весь этот процесс доставляет неимоверное удовольствие, но именно сейчас юноша по-настоящему понял смысл выражения «сердцу не прикажешь». Как ни пытался он добудиться до своей совести, которая ещё недавно с поразительной, даже шахтёрской настойчивостью бурила в нём скважину отчаяния и раскаяния, она никак не отзывалась. Однако Лайт уже успел узнать, что эта так называемая Совесть у него не совсем уж и пропащая и готова взвинтить своего обладателя, когда это очень некстати, а, значит, нечего переживать из-за Саки. Если бы всё было серьёзно, его внутренний судья бы ни за что не позволил ему сделать то, что он собирался. А поскольку ни Эдвард, ни Йо, ни кто бы то ни было другой (доверять мнению этих двоих было, разумеется, довольно ненадёжно) возражений не высказывали, Лайт преспокойно приготовился опозориться в жизни второй раз (про первый он даже вспоминать не смел – так ему это было противно), но сегодня получить от этого кайф. Лайт быстро смекнул, что раз в голове Аоши два мозга, — её и мисин — то этот факт может здорово помочь ему на пути к цели, тем более, что Миса не может питать к Саки никаких дружеских чувств, а потому её присутствие не повредит. – Это Саки, - сообщил Лайт заговорчески и развернул Аоши к себе так, чтобы их взгляды столкнулись. - Вам непременно надо познакомиться. Никуда не уходи, - вполголоса добавил он прежде, чем пойти и открыть дверь. – Нет-нет-нет! - запротестовала Аоши, судорожно мотая головой. Лайт уже был слишком далеко, чтобы услышать её, поэтому в бессилии докричаться до него Ширатори развернулась и закричала так, чтобы все смогли её услышать: – Я иду за фруктами, ладно? За фруктами! Лайт уже хотел было попытаться её остановить, но она уже была почти на кухне, то есть достаточно далеко. Так что, подавив в себе желание выругаться, Ягами заставил себя открыть дверь и вежливо проворковать: «Добро пожаловать!», а сам удивился про себя: когда он научился так ублажать девушек? Саки Курумидзава на крыльях феи впорхнула к дом, на ходу вложила в ослабевшие на секунду руки Лайта какой-то пакет, и кинулась его обнимать, обвив его шею руками и стиснув его так, что Ягами уже было испугался, что задохнётся. Он думал, что в следующую секунду она с него слезет, но Саки всё жалась к нему, а друзья и учителя умилённо смотрели на эту парочку, дивясь, как хорошо быть молодым, хотя они и сами были едва ли лет на семь старше своих подопечных. Эш широко улыбался, видимо, весь этот процесс вызывал у него свои определённые ассоциации, а Мисти с изумлённым одобрением надувала губы, дескать, ну, что же вы, эдак скоро все молодые люди будут у народа на глазах целоваться, но Вильмас вовремя вспомнила, что сама всегда срёт на мнение народа и стала искренне радоваться за молодых людей. Эльза авторитетно кивала, словно бы имела хоть какой-то опыт в интимных отношениях с противоположным полом. К слову, в разряд «интимные отношения» не входили совместные купания с Нацу и Греем в ванне, и остальные как-то побаивались ей об этом сказать. Алая Эльза, Титания, непобедимая воительница, хорошистка и просто прекрасный человек, в любовных делах смыслила, как тюлень в чувашской литературе. Харухи же всеобщего энтузиазма не разделяла: она настойчиво совала в рот два пальца на руке, изображая, будто её тошнит. «Вот-вот», - чуть ли не слетело охотное у Лайта с языка, но он сдержался, судорожно метаясь между желанием блестяще разыграть свой план и невыносимым бешенством, вызванным неспособностью послать назойливую воздыхательницу куда подальше. Наконец она от него отлипла, и Ягами с трудом, но подавил облегчённый вздох. Саки бережно, словно младенца, взяла у него с рук свёрток и со сверкающей улыбкой обратилась к присутствующим: – Я решила, что не стоит приходить на такие мероприятия с пустыми руками, поэтому вот... фрукты! - и она широким жестом приподняла крышку коробки, где в красивые рядочки лежали нарезанные яблоки, абрикосы, персики, бананы, киви и много того, чего Лайт никогда в жизни до этого не видел («Откуда она только всё это достала в это-то время года?!» - изумился про себя Ранма). – Ну вот, теперь Аоши может посидеть и повеселиться с нами! - радостно провозгласил Лайт, хотя его глаза, многозначительно стрельнувшие в волшебницу, были холоднее льда. Она всё так же вразвалку (мозги больно давили на череп) подошла к собравшимся и уже хотела сказать что-нибудь колкое в адрес Саки, поскольку в косу она вплела большой белый цветок, и смотрелось это слишком своеобразно, чтобы неискушённые были способны оценить его красоту, но тут её губы стали подниматься и опускаться — это Миса включилась в беседу, она-то не знала, чего ради здесь эта незнакомка: – Аоши-тян, будь вежливой с гостями! Гр-р! - а вот последнее принадлежало уже самой Ширатори, которая поспешила отойти в сторону, дабы не ляпнуть ещё чего. Дабы заполнить неловкую паузу, Мисти вышла вперёд и подала Саки руку, жеманно улыбаясь: – Привет, мы очень рады, что ты решила посетить нас. Ты же помнишь меня, да? Я классный руководитель Лайта-куна, - и, получив утвердительный ответ, продолжила, - добро пожаловать в наш обычный дом. – Я спокойный и выдержанный директор школы... - посмеиваясь, Эш тоже подал Саки руку. – ...пока не началась игра, - скептически закончил Эдвард из-за стопки с книгами, сочувственно глядя на Лайта. Саки с удовольствием пожала обе руки, не переставая улыбаться, и стала гладить Лайта по плечу в знак чистой, искренней любви. Лайт не стал вырываться только по одной причине: упругость пока что была при нём, и он верил в успех. – Что ж, давайте все пройдём на террасу, чтобы нас было видно всем соседям, - предложила Мисти, и Саки радостно пожала плечами, мол, давайте, почему бы и нет. И все дружно направились на террасу, галдя и переговариваясь, а Эд бросил книги посреди комнаты, забежал в уборную, и последовал за друзьями. Аоши осталась одна в помещении, где теперь было как-то слишком тихо, и внутри у неё шла непримиримая борьба между её мозгом и мозгом Мисы, которая настойчиво требовала, чтобы её пустили на игру. Аоши долго и упорно пыталась внушить ей мысль, будто это занятие до крайности небезопасное, и если кто-нибудь почует неладное (что случится скорее всего), будет очень плохо, но Амане была неумолима, и, хотя Ширатори настойчиво и мужественно сопротивлялась, её ноги («Ты научилась управлять моей ногой!») сами понесли девушку на террасу. Она хваталась за всё, за что только можно, но мозг Мисы, который, видимо, не желал находится слишком далеко от возлюбленного — Лайта — заметно одерживал верх, и, пусть Ширатори до последнего пыталась остановить ноги, цепляясь к подлокотникам кресел и перилам лестницы, Миса одержала победу, и вскоре Аоши оказалась на пороге террасы, чувствуя себя разбитой в пух и прах, как сорок шестая школа, которая завтра должна была взять реванш у двадцать третьей. Мисти чинно раскладывала вилки и ложки, рассовывала салфетки по салфетницам всё с той же улыбкой на лице, которая заметно утомляла тренера водных покемонов. Играть должны были восемь человек, а остальным оставалось лишь найти себе местечко. Ребята были неприхотливы, и пристроили зады кто где: кто на балконной ограде, кто на полу, кто снял с себя всё и остался в чём мать родила («Грея, оденься немедленно!» - пророкотала Эльза, и маг льдя подчинился), а кому, как Аюми, было вообще наплевать, и она стояла босичком на холодном полу, изнывая от нетерпения. Очень уж аппетитно и соблазнительно выглядела представленная на столе трапеза. Эд уже было хотел предложить убрать со стола все острые предметы, но не успел и рта раскрыть, как Эш уже начал говорить: – Запомните, - с видом знатока напутствовал он новичков — Лайта и Саки, - писать можно только названия книг, фильмов и телепередач. Саки радостно улыбнулась и только сильнее прижалась к плечу Лайта, вцепившись мёртвой хваткой ему в локоть. – О-о, как же это чудесно! - пела Мисти сладким голосом, теребя в руках клочок бумаги для игры и лёгкой походкой направляясь к ограждению, отделяющему террасу от внешнего мира. - Как это здорово — играть с семьёй в цивилизованную игру! Да, да, мы играем в «Шарады», - прислонившись к ограде и вытянув шею за её пределы, продолжала Мисти так, словно бы ожидала слов одобрения, - в дружном семейном кругу! – ЗАМОЛКНИ, НЕНОРМАЛЬНАЯ! - визгливо разнеслось эхом по всей улице. Слегка сконфузившись, все решили сделать вид, что ничего не слышали. – Кхм, так, поделимся на команды, - быстро придя в себя и оценив обстановку, постановила Вильмас. - Первая — я, Эд...вард-кун, Лайт-кун и милая Саки, вторая — Эш, Нацу, Йо и Аоши. Трейси, Брок и Доун были рады, что это тяжёлое бремя на их плечи не ляжет. Лицо Эша стало каменным, он явно хотел что-то сказать, но сильно стиснул зубы, так, что загорелая его физиономия стала серой. Огромным усилием воли Кетчум поджал губы, силясь промолчать, и, выдавив из себя жалкое «как скажешь», потопал на другую сторону террасы, где уже сидели готовые Нацу и Йо, а Аоши всё стояла на пороге, ибо желание Мисы быть рядом с Лайтом и её разочарование, узнав, что они должны быть в разных командах, разрывало голову Ширатори на тысячи кусочков. Из Лайта испарилось предвкушение успеха. Он не ожидал, что директор окажется таким стойким в вопросе «Шарад», и осуществить его великолепный план, оказывается, не так просто, как казалось на первый взгляд. Ягами бросил беспомощный взор на Элрика, и тот в момент всё понял. Он решительно подался вперёд, желая немедленно спасти положение и спросил нарочито удивлённо: – Э-эм, Кетчум-сенсей, вы что, не разозлитесь, что ваша жена забрала себе лучших игроков? И не надуете губы как обычно? Все выжидающе уставились на Эша, но тот, судя по всему, имел твёрдое намерение не срываться до ухода Саки, так что Мастер покемонов лишь процедил сквозь зубы: – Я уступаю желанию моей любимой жены, - голос его дрожал, но на лице пока ещё играла вымученная улыбка. Мисти победно посмотрела на мужа, аж сияя от превосходства. - Если ей так хочется, пусть так и будет. К тому же я хочу, чтобы Саки и все остальные повеселились. – О, любимый, как это мило с твоей стороны! - не преминула ответить Мисти и послала в сторону мужа смачный воздушный поцелуй. Саки растроганно прижала ладони к груди и с любовью — слёзы счастья выступили на её сияющих глазах — взглянула на собравшихся и умилённая улыбка тронула её губы. Девушка обняла Лайта за плечи и нежным голоском проворковала что-то про то, что уже чувствует себя одной из них, и что она готова быть с ним и его друзьями до конца жизни своей, что друзья Лайта — её друзья, и что, судя по всему, они двое более, чем совместимы, и сам Бог велел им быть вместе. Харухи сделала вид, будто её стошнило. Грей отвёл глаза, всячески давая понять, что не любит все эти разговорчики, а вот Дождия наоборот вся изнывала от если не зависти (что скорее всего), то от досады точно, ибо спала и видела, чтобы ледяной маг заключил её в своих крепких объятиях и на руках унёс далеко-далеко, где бы их ждал домик на берегу моря, пара-тройка ребятишек и качельки в придачу. Трейси, Доун и Брок пока что чувствовали себя относительно спокойно, видя, что Саки на данный момент не раскусила всей дьявольской сущности учителей и пребывает в приподнятом настроении, и если повезёт, то так до конца вечера и продлится. Эдвард смотрел на парочку так, словно ожидал взрыва и готовился в любой момент отпрыгнуть в сторону, потому что Лайт старательно улыбался Саки в лицо, не зная, что лучше ответить. Потом, к своему счастью, краем глаза он успел заметить фигуру Аоши в оконном проёме на входе на террасу, и упругость стала медленно к нему возвращаться. – Аоши, дуй сюда! - прошипел он, на мгновение развернув голову к её сторону. Оно тут же вернул её на прежнее место и вновь заулыбался, в глубине души беспокоясь, что вышло неправдоподобно. Опасения оказались напрасными, так как на лице Курумидзавы не было даже тени подозрений. Лайта это подбодрило ещё больше, и вдохновение жулика захмелило ему сознание. - Саки, - обратился он к девушке, стараясь быть как можно галантнее, - познакомься, это Аоши, моя подруга. У неё тут тако-ое творится... - снисходительно добавил он, повертев пальцем вокруг виска и подмигнув Саки, чтобы у неё и дальше не возникало сомнений по поводу его лёгкого настроя. Затем Лайт подался вперёд, обошёл Эдварда, который учтиво отодвинулся в сторону, подошёл поближе к Аоши, завёл ей руку за талию и повёл за собой, шля ей красноречивые, полные скрытого смысла взгляды. – Миса, - прошептал он так, чтобы лишь она слышала, - покажи ей. Мисе не надо было повторять дважды. Лайт только легонько подтолкнул её навстречу Саки, в сам поспешил скрыться у последней за спиной, чтобы женщины столкнулись лицом к лицу, с глазу на глаз. Там он встал в позе телохранителя президента и всем своим видом изобразил деловитость, всю, на которую был способен. Аоши, а вместе с ней и Миса, то есть её мозг, со светлейшей улыбкой уставились на сияющую физиономию Саки, и Ширатори всё надеялась, что дело закончится мирно, и никто не пострадает. Впрочем, ей не стоило забывать о том, что Амане способна против воли волшебницы открывать ей рот и даже слово молвить её голосом, не говоря уже о том, что это усилие воли Мисы притащило тело Аоши на террасу. Аоши уже была не прочь кому-нибудь нагрубить, но Трей сидел слишком далеко и был чересчур недосягаемым для её лёгкой руки, поэтому девушка уже было хотела высказать всё, что она думает по поводу цветка, вплетённого Саки в косу, но Миса оказалась проворнее, и, вопреки желанию убийцы драконов, звуки один за другим стали вылетать из её уст: – Руки прочь от Лайта, или я... - прошипела Миса, тыча Саки пальцем в грудь, но Аоши вовремя взяла инициативу в свои руки и огромным усилием воли заставила себя повернуться к накрытому столу, схватить первое попавшееся лакомство и набить им себе полный рот, но, желая сделать так, чтобы фраза, начатая Мисой, всё же осталась законченной, Аоши пробебекала нечто нечленораздельное, в котором едва ли слышалось: – ...поем мяса. – Ха-ха, да на здоровье, - со слабой улыбкой ответила Саки и неуверенно повернулась к сияющему Лайту: пока всё шло неплохо. - Лайт, твоя подруга очень даже милая и... голодная. – Ты её ещё плохо знаешь, - довольно сказал Лайт. Настроение его подскочило до небес. Аоши энергично закивала в знак согласия, показав Саки «V» и продолжая неистово жевать мясо. Внезапно Ширатори поняла, что, набив себе рот, убила сразу двух зайцев: ей, вообще-то говоря, не очень хотелось, чтобы Миса наговорила всяких глупостей, даже этой малоприятной особе, однако вышло так, что теперь Амане едва ли удастся и дальше делать из Аоши громовещатель, поскольку в канале образовался труднопроходимый затор. Аоши мысленно позлорадствовала над Мисой, мозг которой просто исходился от праведного негодования, проклиная непрошенную по его мнению гостью всячески, как только можно, и волшебница была искренне рада, что та не может вынести это на всеобщую огласку. Жуя мясо, Аоши неторопливо, как бы оттягивая время — может, они забудут про неё? – двигалась к своему плетёному креслу. Некоторая власть Мисы над её телом ещё больше замедляла этот процесс, чему сама убийца драконов была несказанно рада. Впрочем, о ней не забыли, — а данной ситуации это было ожидаемо — и немедленно попросили (вежливо, деликатно, хотя глаза Мисти горели на светящемся от улыбки лице) занять своё место. С большим неудовольствием, волоча за собой налитые свинцом, отчасти подчинённые Амане, ноги, Аоши камнем рухнула на стул и закинула ногу на ногу, демонстрируя своё пренебрежение. Однако же всем было теперь не до того. Стоило Ширатори опуститься на стул, как Мисти провозгласила начало игры, и многие, знающие истинный ужас «Шарад», присутствующие вздрогнули и проговорили про себя: «С Богом», ибо это была единственная опора, на которую можно было сейчас положиться. Мисти шустро запустила руку в миску, где на маленьких клочках бумаги были написаны названия, порылась там с минуту и резко вытащила один из листочков. Она окинула его быстрым взглядом, наспех запихнула в карман и на секунду задумалась, видимо, придумывая образ позамысловатее. Судя по её загадочной улыбке, предложенный кем-то на клочке вариант пришёлся по душе, потому что Вильмас некоторое время хмурилась, щурилась, словно пытаясь разглядеть лучик света в беспросветной темноте бесконечного тоннеля, морщила лоб, словно политик, принимающий важные общественные решения, от которых зависят тысячи тысяч судеб, и наконец провозгласила торжественно: «Я готова!» Недобрый огонь зажёгся в глазах Кетчума-сенсея, но это заметили все, кроме Саки. Она по-прежнему сидела, прижавшись к плечу Лайта и стараясь даже не смотреть в сторону, где сидит Аоши, словно бы даже не замечая её присутствия. Ту это могло только порадовать, она вообще мечтала смыться отсюда поскорее и найти способ вернуть мозг Мисы на его законное место. Не лишним будет заметить, что подобные чувства испытывали и остальные собравшиеся, предсказывающие неминуемую бурю. Но пока и Эш, и Мисти неплохо держались. Решительностью зажглись их взоры, и игра наконец началась. Мисти быстро показала два пальца, и тогда Саки воскликнула: – Два слова! Мисти одобрительно кивнула. Убрала один палец. – Первое слово... Мисти положила палец на локоть. – Один слог, - закончила Саки, выжидающе глядя на Мисти. – Угадала! - восторженно вскрикнула Вильмас, аж подпрыгнув на месте. Саки бросилась обнимать шею Лайта (Аоши почувствовала, как её силком пытаются поднять на ноги и как следует дать ей по физиономии, но огромным усилием воли волшебница осталась сидеть на месте). Тот хотел попытаться вырваться, но тиски оказались слишком для того сильными. Эш весь кипел от негодование, злостное недоумение было написано у него на лице, и он даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел, потому что Ягами тут же выдал своё: – Кто написал «Один слог»?! – Это я! - радостно откликнулся Нацу, вскинув руку и улыбнувшись от уха до уха. Эш вскочил на месте, его лицо теперь из серого стало багровым, он сжал кулаки, стиснул зубы, видимо, вот-вот должен был произойти взрыв, но, так или иначе, Кетчум удержал себя в руках и посмотрел на Нацу широко раскрытыми в приступе гнева глазами, хотя вслух произнёс: – Нацу, нужно писать названия... - его голос дрожал от ярости, но он пытался улыбаться, будто бы наставляя на путь истинный оступившегося ученика. Собственно, в каком-то смысле так и было. Тут Драгнил недоумённо воззрился на учителя так, что всем сразу стало понятно: Нацу даже близко не догадывается от целях этого сборища — ни настоящих, ни скрытых — и написал ерунду только для того, чтобы хоть как-то поучаствовать. В конце концов, битва она и есть битва, и негоже разводить бардак без него. Однако Нацу расценил реакцию Эша не вполне правильно, видимо, решив, что тот злится из-за того, что игра началась битьём в одни ворота, поэтому тоже принял выражение праведного негодования, хотя было заметно, что в душе он ликует, и едва сдерживается, чтобы не заржать и порушить всех планы обоих сторон. Эльза метнула в него уничтожающий взгляд, ибо страсть к порядку и дисциплине разгоралась в ней адским пламенем и готова была испепелить любого протестующего. Однако же Кагоме, которая с видом крайне зашуганным сидела подле Алой, на долю секунды подумала, что, возможно, всё дело в том, что Скарлетт просто хочет поиграть, когда такую блестящую возможность увели у неё из-под носа и передали другому, а главное — кому! Нацу, глупому, недалёкому Нацу, который до сих пор пишет слово «коза» через «а», который свято уверен, что Чингисхан — рок-группа, доверили вести такую важную, требующую продуманной тактики и стратегии игру, а она вынуждена сидеть и смотреть, как он позорится! Эд, прекрасно видящий искажённое трагедией лицо Эльзы, уж было хотел подойти и всё ей объяснить, что затем решил, что это будет в высшей степени неразумно, тем более, что ситуация требовала направить свою решительность в другую сторону, нежели доносить до друзей всю тонкость и изощрённость их с Лайтом логического мышления, поэтому Элрик сглотнул и с силой отвёл взгляд. А Эльза хотела зарыдать. Лайт тоже хотел. Потому что видел, что если он будут и дальше упорствовать в своём желании понравиться, то весь его прекрасно продуманный, неуязвимый план полетит к чертям. Лицо Эша по-прежнему изображало улыбку, хотя это больше походило на гримасу боли, судя по всему, сердце его всё ещё пылало и не было готово так просто смириться с немедленно настигшим его поражением в самом начале игры, которую он сам первым и затеял, – он Мастер покемонов или не Мастер покемонов? Тогда Лайт, приложив немалое усилие употребив на то, чтобы вырваться из титановых объятий Саки, вскочил на месте и с потрясённым выражением обратился к учителю, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень изумления, граничащего с возмущение: – Учитель, неужели это вас не бесит? - и он заискивающе взглянул на Эша, как бы ища подтверждение своим словам. - Не хотите, опрокинуть стол? Лайт учтиво подвинул стол ближе к Кетчуму и тут же отскочил назад, невинно спрятав руки за спиной. Судя по натужному выражению лица Эша, он уж было хотел согласиться, да и пальцы его все скривились, как при страшном приступе, но тут он взял себя в руки и с достоинством ответил: – Нет, - фальцетом пропищал он, хотя на лице у него было написано и в голосе явственно звучало «Да!» Обезумевший от всей этой ахинеи и бессмыслицы Грей, как ошпаренный, спрыгнул со своего места и во мгновение ока оказался позади Лайта, сияющего непричастностью. Грей был с отличником примерно одного роста, поэтому, боясь, что вместо того, чтобы идти сегодня спать, они с ребятами будут прятать тела, маг льда наклонился к уху Ягами и прошептал в панике: – Лайт, ты чё?! – Тихо! - яростно шикнул на него Лайта, развернувшись к Фулбастеру лицом и в момент устремив ясный и непорочный взор на собравшихся. – …что ж, уверен, что в мире существует книга с таким названием, - нашёлся наконец Кетчум и вымученно улыбнулся, затем обратился к Саки, которая слегка опешила от разыгравшейся небольшой сцены, и сказал, дабы загладить возникшую неловкость: – Молодец, Саки-тян. Она так же умна и красива, как моя дорогая жена. – О-о-о, - жеманно разулыбавшись, ответствовала Мисти, и в глазах её зажёгся огонь воина, - это лучшая игра из всех на свете! Тут Саки совсем растрогалась и вновь взяла ладонь Лайта в свою (он не очень сопротивлялся, ибо предчувствия удачи как не бывало), а другой рукой гладя его по плечу, радостно делясь, как она счастлива видеть, что её любимый водит столь близкое знакомство с такими прекрасными людьми, и они могут вот так взять и сыграть, наплевав на выигрыш или проигрыш, и просто наслаждаться минутами, что они проводят вместе. Она щебетала, как это прекрасно, когда тебя окружает такая любящая, дружная семья, где все друг друга чтят и стремятся к высшей степени взаимоуважение и поддержки, где не играет роли положение или характер, где все равны и в равной степени заботятся о чувствах друг друга, где нет места ссорам из-за пустяков, и где каждый день наполнен радостью от осознания того, что тебя уважают и с тобой считаются, и что, стоит тебе попросить, как друзья тут же приложат все силы, чтобы помочь. Много ещё всего было сказано, чего и не запомнишь, но Лайт справедливо (и многие с горячностью с ним согласились) решил, что пора бы закончить это трогательное душеизлияние и отрывисто объявил, что настала очередь Аоши. Та встала с места, едва ли подняв со стула своё отяжелевшее из-за пары мозгов тело и направилась к столу, где в миске толклись клочки бумаги с названиями. С большой неохотой Ширатори запустила в неё руку и тут же выдернула, словно бы это была не миска с бумагой, а пчелиный улей, а между пальцами у неё остался маленький листочек. Даже не взглянув на содержание, Аоши отвернулась от всех и прошептала, обращаясь к мозгу Мисы: – К твоему сведению я ненавижу «Шарады»! - заявила она. – Это как ненавидеть солнце! - нравоучительно ответил ей её собственный рот, поэтому, мысленно выругавшись («А я, между прочим, всё слышала!»), Ширатори обернулась и, набрав в грудь воздуха, попыталась кое-что изобразить. Сначала она попыталась донести до разумов команды Эша, что предмет, изображаемый ею, является фильмом, что было с успехом угадано. Так же команде директора удалось дознаться, что в названии фильма два слова, Аоши всё это время ободряюще манила из рукой, мол, тепло, тепло, тепло. А вот дальше пошёл бардак, и задача для всех игроков усложнилась. Нужно было как-то изобразить футбол. Не в том было дело, что Аоши вдруг ни с того ни с сего полюбилась ненавистная игра, но очень уже хотелось ей выпустить пар, поэтому она решила зайти издалека. Она стала показывать себе на носки, и тут Кетчум выкрикнул ликующе: «Нога!» («Носки!» - вторил ему словно бы очнувшийся ото сна Йо), Ширатори улыбнулась и стала хлопать себя по пятке, и тогда подключился и Нацу. Он громко предположил, что это был мяч. Волшебница энергично закивала, но дальше пошла неразбериха, потому что каждый игрок другой её команды стал кричать свой первый вариант, то есть нога, носок и мяч. Аоши всячески давала им понять, что они на верном пути, но они, видно, расценили это как конечный вариант, и Эш заключил, что фильм называется «Мяч и нога» Ширатори замотала головой и стала показывать то на ногу, то на пол. Мисти всё это время взирала на тщетные потуги мужа с некоторым упоением, будто бы хотела показать, что не он тут хозяин в доме, раз до футбола додуматься не может. Не зря же с ним в команде Нацу и Йо. «Мозоль!» - догадался Драгнил. - «Мозоль! Мозоль и мяч! Два слова!» – Да, да, это футбол!!! - не выдержала Аоши, небрежно уперев руки в бока. Мисти театрально взглянула на неё снизу вверх, широко раскрыв глаза, словно услышал какое-то немыслимое оскорбление. – Фильм... футбол... «Убойный футбол»? - предположил Эш. – Да, вы угадали!.. - устало выдохнула Аоши. – Е-есть! - обрадовался Кетчум, возведя руки к небеса, будто благодаря их за этот высокий дар. – Погодите-ка, - запротестовала Мисти, вставая со своего места и с негодованием оглядывая собравшихся, - ты заговорила! - она с торжеством указала пальцами обоих рук на Аоши. - Ты заговорила, ты выбываешь! – Ну я пошла, - с облегчением, легко бросила Ширатори, уже двигаясь к выходу, как вдруг услышала голос Эша: – Нет, Аоши, ты не выбываешь, - заявил он, тыча в неё пальцем. - Я честно угадал слово! - с достоинством воскликнул он. - А Мисти забрала лучших игроков! - прорвало его наконец, и Эш проорал это хриплым, срывающимся голосом, словно почти сдерживая слёзы обиды. Вот оно! Ещё не всё потеряно! Всё ещё можно спасти! Лайт воспрял духом. Они наконец начали ссориться! Он не знал, как это вышло, но уголки губ сами собой поползли вверх, и душа словно воспарила от лёгкости и невесомости и пьянящее предчувствие оглушительного успеха вновь ударило ему в голову. Юноша мельком взглянул на Эдварда, который только осторожно стоял в сторонке, не смея встревать, дабы ничем не помешать ходу событий, в то время, как Грей сзади не смотрел больше никуда, кроме как на Эльзу (а Дождия смотрела на Грея, и ревность кипела в ней с неистовой силой), которая сейчас была воплощением беспокойства и тревоги, хотя обычно была она несгибаемой, и ничем её было не пронять. Мисти, поражённая дерзостью мужа, — обычно он воздерживался от перепалок с женой, ибо, как правило, по голове попадало именно ему — прикрыла рот рукой и изобразила крайнюю степень испуга, и тогда Трейси, Доун и Брок сползли со своих мест и втянули голову в плечи настолько, насколько это было возможно. Вот и сбывается всё, что пророчется*, туманно пронеслось в голове у Трейси, пока он лихорадочно размышлял, куда бы спрятать глаза. Лайт тем временем, уразумев, что лучшего момента, пожалуй, не найти, подался слегка вперёд и проговорил с воодушевлением: – Вот и я про то же говорю! - он улыбался сам не зная чему, ибо вдохновение хлестало в нём через край, грозясь прорвать вечную маску показного спокойствия. И тут Мисти, судя по всему, решила, что уж к кому-кому, а к Лайту можно прийти за защитой и покровительством в момент, когда столь нагло и бесцеремонно нарушаются устоявшиеся порядки и непреложные истины. – Ты же слышал?! - допытывалась Вильмас, указывая на Аоши. - Ты слышал, что она жульничала! Ты должен был это слышать! – Ка-ак я зо-ол! - протянул Лайт, негодующе разводя руками. - Они оба выбывают, гуляйте! – Что? - словно не веря своим ушам, вскричал Эш, отступая назад. - Это неправда! Клевета! Чушь собачья! – Кетчум-сенсей дуется, что проиграл ссору! - нашёлся Эд, который никак не мог не поучаствовать и не хлебнуть своего. Он вообще был охотный по части разных заварушек и авантюр, сам являясь большим специалистом в данной области. – НЕТ! - в панике воскликнула Мисти, делая несколько шагов вперёд, вспомнив, кажется, что они здесь не одни. Она постаралась каждого загипнотизировать многозначительным взглядом, вперивая его в игроков, крича таким тоном, чтобы они поняли, что пора прекратить, а то и без того держащаяся на честном слове их стратегия произведения хорошего впечатления развалится, точно карточный домик. - Мы не ссоримся! Мы не ссоримся! ХВАТИТ УЖЕ ССОРИТЬСЯ! Аха-ха-ха-ха! - вдруг засмеялась она истерически и изобразила пальцами знак мирного туриста-провинциала, не знающего местного языка. - Нашим соседям... ВСЁ СЛЫШНО! - гаркнула она шёпотом последнюю фразу, желая немедленно восстановить порядок. – НУ ВСЁ-О-О, Я ВЫЗЫВАЯ КОПОВ!!! - провизжала соседка на всю улицу (но никто бы не удивился, если бы это уведомление было слышно в Воронеже), и скрылась из поля зрения. Наверное, пошла звонить. Саки переводила обеспокоенный, испуганный, затравленный взгляд с одного человека на другого, не зная, на ком лучше остановиться. Эш долго и упорно жестикулировал, одними губами выругиваясь в адрес занудливой докучливой соседки, размахивал руками, уже чуть ли по потолку не бегая, лишь бы утолить жажду обматерить кого-нибудь немедленно. Мельком он нашёл, что, достаточно долго живя в этой стране, он приобрёл эту привычку, что его не вполне радовало. – Мы не ссоримся! - вне себя вскричал он и рассёк воздух пальцем так, что Йо и Нацу пришлось пригнуться, а не то бы один из них точно лишился бы глаза. - Мы хотим произвести хорошее впечатление. Саки вскочила с места и схватила довольного Лайта за локоть, тревожно оглядываясь. – Они должны перестать ругаться... - взмолилась она. Но Ягами уже был слишком счастлив, чтобы скрывать это. Он смотрел на то, как учителя ссорятся, беснуются и ругаются между собой, оглядывал широким взглядом террасу, точно князь, объезжающий и окидывающий взглядом свои новые владения. Лайт блаженно улыбался, дивясь сложности и многогранности человеческого устройства, и ответил панибратски легко: – Не-ет, пусть ругаются. - И облегчённо махнул рукой. Дело было сделано даже лучше, чем можно было себе представить. Эш и Мисти слились в ожесточённом скандале с рвением сорвавшегося с цепи пса доказывая свою точку зрения, подобную сцену можно было наблюдать на кухне почти всегда, видимо, подобные отношения входили у этих людей в представление о семейном счастье: Трейси, Доун и Брок траурно спрятали руки в ладонях; Эльза последовала их примеру, но, будучи неспособной страдать одной, она сжала Хеппи в своих смертельных объятиях (Кагоме ловко успела отодвинуться), отчего тот застонал, и без того синий цвет его шерсти стал ещё синее; Эдвард одобрительно кивал, словно давая друга зачёт; Грей был в совершенно «просрации», даже не заметил, как снял с себя рубашку; Нацу и Йо растерянно мотали головами, точно вдруг обнаружив себя в неизвестном месте при неизвестных обстоятельствах; Саки побледнела, прижимаясь к Лайту, который даже рассчитывать не смел на такой успех. Весь этот гвалт пыталась перекричать визгливая соседка. В общем, всё было как обычно... ...и вдруг... – Та-да-ам! Это была Миса, — точнее говоря, её лишённое мозга тело — которая стояла на пороге террасы, прильнув затылком к стене и вытянув наверх руки, как при утренней гимнастике. Её лицо по-прежнему глупо улыбалось, широко раскрытыми глазами взирая на Аоши. На физиономии у той проступило выражение муки и безысходности. Она сокрушённо вздохнула и завыла: – О не-е-е-ет!.. - И потопала к Мисе, предвкушая свои неприятности, когда о её неудаче с заклинанием узнают все. – Ле-де-не-е-е-е-ец! - орала Миса, выставив руки вперёд и, переваливаясь, словно утка, зомби пошла навстречу Аоши, которая только и могла, что прятать лицо в ладонях. Все устремили изумлённые взгляды на эту парочку. Эльза открыла рот, ослабив хватку на шее бедного Хеппи, и тот, кряхтя и откашливаясь, рухнул наземь, как мешок картошки. Саки ещё сильнее стиснула локоть Лайта, опасливо оглядываясь на этих двух чокнутых. – Аоши, - ледяным тоном детектива, ведущего допрос, произнесла Мисти, - что ты сделала с Мисой? – Ничего, ха-ха, - нервно усмехнулась Аоши и зашипела себе под нос: – Надо было тебя связать! - Она только и успела, что мило улыбнуться Саки, но тут её рот стал открываться и закрываться вопреки её желанию, она полностью развернулась к Курумидзаве и с усмешкой ткнула ей в грудь пальцем, крикнув ей в лицо (Миса провожала каждое её движение завороженным взглядом и раззяванным ртом): – Точно! Отличная мысль! И её за компанию! Аоши тут же закрыла себе рот рукой и поджала губы. Саки возмущённо взглянула сначала на неё, потом на Мису и, не оборачиваясь к Лайту, вопросила громко: – Да что с ними такое?! – Ничего такого, - простодушно отозвался Лайт, улыбнувшись. - У нас тут всегда так. Саки с омерзением взглянула на Мису, которая тыкала Аоши пальцем в лицо, высовывая язык, и как последняя раздражённо от неё обороняется. – Считаешь, это нормально?! – Да, вполне, - легко отвечал Лайт. - Так что привыкай, раз уж мы с тобой встречаемся. - Он попытался дотронуться до её плеча, но она с плохо скрываемым презрением оттолкнула его от себя (для Ягами это было совсем новое ощущение), точно вдруг разглядела нечто противное, чего раньше не замечала. – О, нет-нет-нет! Я по горло сыта вашей неблагополучной семьёй! - завизжала она, окидывая испуганным взглядом присутствующих и яростно отбиваясь от Лайта. - Мой тебе совет, Лайт: никогда не знакомь со своими друзьями своих девушек! Она быстро подхватила сумочку и, оттолкнув в сторону бренное тело Мисы, пулей ринулась к стеклянной двери. Через секунду она скрылась, а спустя ещё некоторое время ещё шаги затихли вдалеке, в темноте ночного города. И тогда Лайт понял, что видел её в последний раз. На террасе воцарилась звенящая тишина. Все прибывали в глубоком осадке, изумлении, недоумении от происходящего, многие долго смотрели в пространство, силясь понять, что это сейчас такое было. Мисти и Эш заметно понурились, виновато поглядели друг на друга, на Лайта, снова друг на друга, тяжело вздохнули и опустили плечи, признавая полную свою провинность. Но Лайт их не винил. Наоборот, он был в долгу перед ними до конца своей жизни. Он улыбался, впервые за это время по-настоящему радостно, чувствовал пьянящий, неповторимый вкус жизни, аромат победы, ликование, безграничное счастье и ощущение, будто весь мир принадлежит тебе. Эдвард тоже улыбался — удовлетворённо. Уинри не совсем понимала, что произошло, но, судя по тому, как отреагировал Эд, тут всё было не так просто. Элрик даже немного собой гордился, ведь это он предложил столь рискованный, но окупившийся сполна, план, а, значит, сегодняшний успех отчасти его заслуга. Лайт вскинул голову к небу, набрал в грудь воздуха и выкрикнул, пронзив повисшую над террасой тишину: – Й-Й-ЙЕ-ЕС!!! И сжал от радости кулаки и улыбнулся абсолютно страстно и вместе с тем безмятежно.

***

– Тебе не кажется, - обратился Эд к Уинри, когда удаляющаяся фигура Лайта исчезла в ночной тьме, - что мась впервые за это время выглядит счастливым? – Пожалуй, - согласилась Рокбелл. Затем она подозрительно покосилась на парня. - Послушай-ка, Эд, я знаю тебя достаточно долго и я убеждена, что дело тут без тебя не обошлось. Эд с минуту молчал, подыскивая какой-нибудь куда более подходящий уклончивый ответ и улыбнулся слегка, отводя взгляд от сурового лица любимой. Они оба переносили еду с террасы в холодильник («Хотя бы есть, что пожрать завтра!» - оптимистично сообщил Нацу), и ночь эта показалась им на удивление лунной. Эдвард облегчённо вздохнул, когда Уинри зевнула и направилась в душ, кинув на него загадочный взгляд и скрывшись на лестничном пролёте. Он не знал, что Лайт сказал своим родителям (особенно матери, которая, разумеется, была обязана знать, как всё прошло), но был убеждён, что, если бы тот расхрабрился и поведал им всю правду о своих вечерних похождениях, они бы ему точно что-нибудь сказали.