– Ягами, если у тебя нет никаких планов на каникулы, я хотел бы кое-что тебе показать.
Так сказал Рюзаки утром второго января, когда Лайт, едва поспевая из душа к телефону, наконец подняла трубку и был нимало удивлён, увидев, кто ему позвонил. Правда, потом Рюзаки добавил, что мог бы показать это и всем остальным тоже, но, поскольку с Лайтом они знаются со средней школы, первым он решил сообщить именно ему. Надо сказать, Лаулет не потрудился объяснить, что такое он собирается показать, и почему это нужно сделать именно в каникулы, но, зная повадки товарища, Ягами не решился его допрашивать. У него и правда не было особенных планов на каникулы, он собирался целыми днями читать книги и отходить от двух напряжённых школьных четвертей (осенние каникулы были слишком ничтожны, чтобы позволить себе отдыхать), и в зависимости от того, что Рюзаки собирался ему показать, Лайт был бы не прочь развеяться.
Зная Рюзаки, Ягами даже не брался предполагать, зачем он ему понадобился, только в одном он был уверен наверняка: это точно будет что-нибудь необычное, под стать L, как его называли товарищи по приюту. Они договорились встретиться напротив кинотеатра и оттуда направиться в «Дурдом», чтобы обсудить дальнейшие планы. Что это за планы, для чего, куда, зачем, почему и так далее, и так далее — Рюзаки почтительно умолчал, но, судя по тому, как гордо вышагивали потом рядом Мелло (особенно он), Ниа и Мэтт, Лайт понял, что дело действительно важное. Впрочем, как и было сказано выше, в отношениях с Рюзаки никогда нельзя было быть уверенным. Должно быть, подумал Лайт, натягивая куртку, иммунитет к чудикам у него выработался благодаря Лаулету, и, может, только поэтому Ягами до сих пор в здравом уме и твёрдой памяти, за что Рюзаки доброе, человеческое спасибо.
Вся эта компания жила вместе с их опекуном Ватари в большой квартире в исторической (если только можно так её назвать) части города и, видимо, весьма небедно. Куилш Вамми был изобретателем и по совместительству директором приюта для одарённых детей в Винчестере, что на юге Великобритании. Некоторое время назад, желая обеспечить особо выделяющимся ученикам достойное будущее, он увёз их сначала в Японию, — где Рюзаки и познакомился с Лайтом — а потом и в нашу страну, где они и варились до сих пор. Как выяснилось, недалеко от приюта находилась академия Святой Маргариты, где свободно могли учиться как воспитанники «Дома Вамми», так и другие аристократы-подростки из разных стран. Также рядом с вышеупомянутым учебным заведением находилась Библиотека, как её почтительно величали местные, очень высокое, цилиндрической формы здание, в котором была несметная тьма самых разных книг.
Как оказалось, маленькое королевство Собьюр, окружённое Францией, Швейцарией и Италией, активно спонсирует академию по неизвестным даже Рюзаки причинам, а предположений он не строил, поскольку находил это занятие в высшей степени бессмысленным, не говоря уже о том, что это его не касается. Конечно, по его бесстрастному тону сложно было судить, но в глубине души Лайт был уверен, что друг его кое-что небеспочвенно подозревает, но молчит по вышеназванным причинам. Лайту это тоже было не очень-то интересно, к тому же он плохо понимал, как это связано с тем, что Рюзаки хотел ему показать.
В доме было на удивление спокойно, верно, всему виной посленовогодняя хандра, охватившая всех и каждого: они тихонько сидели за столами и коротко переговаривались, каждый был полон своим, и полная идиллия царила в комнате. Лайт уж и не чаял, что такое вообще возможно. Хитоми учтиво подала им тапочки и провела внутрь (Ягами всё показалось таким привычным), усадила, подала чай и с милой улыбкой откланялась. Мэтт, впрочем, не обратил на все эти реверансы никакого внимание, сейчас он, наверное, тратил затяжки на то, чтобы самому своей головой дойти до идеи сотворения мира. Мелло в связи с этим фактом был ужасно раздражён, ибо хоть и был шпаной на вид, куренье не признавал, как и PSP Маила, которое очень надоедливо пикало всякий раз, когда тот нажимал на кнопки, а происходило это почти каждую секунду.
– Ну так что, Рюзаки, – наконец обратился к нему Лайт после пятой чашки чая. – Что ты хотел мне показать?
Лаулет несуетно водрузил чашку на блюдце и задумчиво обвёл длинным белым пальцем его края. Он сидел в своей обычной позе, поджав под себя ноги с взлохмаченной головой и отсутствующим взглядом огромных чёрных глаз. Ягами показалось, что тот его или не услышал или не понял. Он уже хотел было повторить вопрос, когда Рюзаки сказал:
– Ватари уезжает в приют на несколько дней проверить, как у них идут дела, – спокойно объяснил он. – Он оставил господина Роджера присматривать за приютом. Человек он уже пожилой, к тому же вообще-то не особо любит детей. И мы, естественно, – он обвёл ничего не выражающим взглядом Михаэля, Маила и Нейта, – едем вместе с ним. Но поскольку мы нашли весьма приятную компанию в лице присутствующих здесь, и тебя в том числе, мы хотели бы пригласить вас лететь вместе с нами. Если только это вам не в тягость. Хочу кое с кем вас познакомить.
Стоило признаться, что Лайт был поражён. Его приглашают в Англию! Он, конечно, ко многому был готов, но не думал, что всё вот так обернётся. Это казалось ему невероятным. Нельзя было сказать, что он не был польщён. Мгновение шока прошло, и Лайт тут же нашёл кучу плюсов данной ситуации: если всё пойдёт хорошо (уж в этом Ягами не сомневался, коль скоро всё устраивает Ватари, а он был парнем надёжным), то он увидит великую страну во всём её великолепие, а ведь там есть, на что посмотреть, наконец он вырвется из этой серой будничной рутины и окунётся в рай туриста; наконец ему выпадет шанс применить свой блестящий английский в деле — зря, что ли, он учится в школе с английским уклоном? Конечно, в обществе Нацу и Грея (если только они поедут) всего можно было ожидать, но игра стоила свеч, чтобы потерпеть их несколько дней!
Словом, Лайт нашёл это предложение замечательным и выразил искреннюю уверенность, что препятствий сему не будет.
Позже Рюзаки проникновенно объяснил, что им это совершенно ничего не стоит, что они полетят на специальном самолёте и что не будут испытывать никакого дискомфорта, поскольку Ватари всегда знал, что делает. О, в этом Лайт ни секунды не сомневался. Пяти дней должно было быть более, чем достаточным, чтобы сделать всё, что попросит душа, и с этим Лайт тоже не задумываясь согласился. Вся эта внезапно обрушавшаяся прекрасная идея казалась такой великолепной, что Ягами не сразу вспомнил о возможных препятствиях. Вначале надо было получить священное родительское разрешение. А уж в том, что они вот так запросто отпустят любимое дитя неизвестно куда — на самый настоящий край света! – юноша был совсем не уверен. Впрочем, надежда, в которой оговорка о том, что Ватари и, вероятно, несколько учителей, летят вместе с ними, должна была как-то их успокоить, грела Лайту душу.
Предложение было принято с восторгом.
– Отлично, – невозмутимо постановил Лен, – если нет никаких возражений, то я безусловно с вами.
– Ну, раз Лен едет, то и мы, – согласился Йо, искоса поглядев на Анну, застывшую на подушке, как Шива. Видимо, перспектива остаться с Анной один на один на неопределённое время пугала его слишком сильно, чтобы разбираться в средствах. Морти коротко кивнул.
– Мы тоже! – в один голос воскликнули Нацу, Грей и Венди. Первые два тут же послали друг в друга уничтожающие взгляды и точно бы сцепились, если в разговор не вклинилась Эльза:
– Очень интересно, – с мягкой улыбкой, от которой у юношей затряслись колени, сказала она. – Если вы не против, то и я составлю вам компанию. Люси, в ты едешь с нами? – обратилась она к заклинательнице. Та вздрогнула, но в следующую же секунду энергично закивала, расплывшись в блаженной улыбке: услышав про Библиотеку, девушка так и расцвела.
Смешно было бы сомневаться, что в путь собиралась отправиться и команда SOS, при чём в полном составе. Харухи выразила полную уверенность, что в Англии они уж точно наткнутся на что-нибудь по-настоящему необычное. На мгновение Лайт удивился, почему это никто не потрудился объяснить ей с кем она живёт, и почему эти замечательные люди — даже не всегда люди — обязаны следить за ней круглые сутки. Само собой разумеется, что Эдвард, Альфонс и Уинри тоже не остались в стороне, ибо первый давно уже мечтал отправиться в Европу, а остальным было бы ужасно тоскливо без него.
Так что с составом определились: безусловно, сам Ватари, четыре его воспитанника, Лайт, Миса (которая была католичкой и хотела посетить настоящую местную церковь), Эдвард, Альфонс, Уинри, Аканэ (без которой Алу свет белый был не мил), вся сильнейшая команда Хвоста Феи в шесть человек, а также Хеппи (который отказался оставаться дома; его, как и Шарли, коева тоже не пожелала разлучаться с Венди, собирались поместить в просторную сумку, откуда они спокойно могли рассматривать достопримечательности), Лен, Йо, Анна, Морти (духом в расчёт не брали, потому что им не надо было покупать билетов), Аоки (которая давно собиралась в Англию на этюды), Аюми, Мисти, Эш, Трейси (который летел по той же причине, что и старшая Хикари), Мей, Ранма, Акане и Аоши (которая никак не могла отдалиться от Анны), вся команда SOS, то есть пять человек, и Лайсерг (который нашёл это великолепной возможностью навестить историческую родину). Итого получалось тридцать шесть человек, не считая двух котов и духов. Если учесть, что пятеро из них были учителями, компания вышла не такая уж и огромная, какой казалась на первый взгляд. Остальные по разным причинам отказались: кому-то было просто лень, у кого-то, как у Трея и Пилики были планы — найти лучшую в городе горку и гонять на сноубордах, кто-то этим не интересовался, а Шиппо, Мироку, Санго и Инуяша вообще не знали, что такое Англия, так что не могли оценить всей прелести ситуации.
После того, как определились с составом, сразу забеспокоились о тратах на билеты. Тогда Рюзаки заверил их, что с этим проблем не будет, поскольку Ватари много куда вхож и легко достанет всем билеты и обеспечит едой и деньгами на минутные расходы. Нужно было только предъявить паспорт. Каждому полагалась карта, где чётко были расписаны маршруты, улицы и автобусные остановки. Сначала планировалось остановиться на день-два в Лондоне, так как у Вамми были там какие-то дела, а ребята в это время могли бы осмотреть город, а затем они бы направились в Винчестер: путь занял бы около двух часов, что для Нацу было самым настоящим убийством. Всё складывалось замечательно, все быстро прикинули, что пойдут смотреть первым, что возьмут поесть, что попить, что одеть. Даже Лайт уже мысленно был не на континенте, а далеко-далеко, гулял по музею Шерлока Холмса, который мысленно вожделел уже давно, изучал архитектуру того времени и ничто не отвлекало его от любимого дела.
Но тут возникла проблема.
Выяснилось, что у волшебников Хвоста Феи нет паспортов. Предвкушение удачи мгновенно испарилось из Лайта, и он с грустью подумал о том, что такая возможность споткнётся на такой ерунде! Так или иначе, наши герои принялись сочинять паспорт, и начали они с Нацу.
Ещё в самом начале Нацу с особой категоричностью заявил, что не приемлет никакого имени своего «отца», кроме как «Игнил», и спросить с ним было бесполезно. В общем это роли особой не играло, хотя многие, памятуя о том, что Игнил был всё-таки драконом, а Нацу внешне, пока рта не раскроет, больше напоминает человека, сомневались, что вышеупомянутый субъект является его отцом, но не стали возражать. Драгнила собирались представить, как бедного сироту из Южной Америки, который приехал сюда учиться.
– Слушайте, - возник внезапно Йо. - А давайте отца Нацу будут звать Горын?
– Это зачем это? - скептически вскинул бровь Лен.
– Ну, тогда он будет Нацу Горыныч, - в восторге улыбаясь от своей идеи, ответил Асакура.
– Нет! Только Игнил, - отрезал Нацу. - А теперь надо придумать, где он работает.
– О! - вновь подал голос Йо. Тао за его спиной закатил глаза и стукнул ладонью по лбу, сетуя на неуёмную энергию друга, когда она так некстати. - Пусть он будет ревизором на ветке Пенза — Лос-Анджелес.
Все как один устремили на Асакуру сомнительные взгляды, особенно Лайт, поскольку удача всей этой затеи с паспортами (которые собирались наглейшим образом подделать, – это же просто какая-то формальность! – что глубоко травмировало добропорядочное сознание нашего героя) казалась ему крайне маловероятной. В конце концов, на регистрации не идиоты работают, а какие-никакие, а люди, знающие своё дело, так что Совесть Лайта тихонько и скорбно подвывала, как подстреленная собака.
– Йо, нет такой ветки, - весомо заметила Люси, на что Асакура ответил негодующе-изумлённым взглядом, словно только что после пятнадцати лет жизни узнал нечто такое, что раз и навсегда пошатнуло его представление обо всех, казалось бы, непреложных истинах. Лайт больше не мог сдерживаться, поэтому вклинился довольно едко:
– А-а, это типа намёк на то, что такого человека тоже нет?
Видимо, Йо не понял, что это было оскорбление, и никто не потрудился это ему объяснить. Вместо этого все дружно усмехнулись, и творческая работа по протолкновению сильнейшей команды Хвоста Феи в Европу продолжилась. Немыслимые трудности встали на пути наших героев. По большей части они возникали о того, что со многим Нацу не соглашался, ибо своих настоящих родителей в глаза не видел и понятия ничего о них не имел, да и не больно-то хотел. Кроме того, для паспорта нужна была фотография. Все дружно кинулись искать по дому приличную фотографию... и снова одна неудача за другой подстерегала незадачливых путешественников: не было в доме фотографий Нацу с нормальным выражением морды лица — на одной он рожу корчит, на другой — тычет синей тушкой Хеппи в объектив, на следующей (это было во время предыдущей поездки «Дурдома» на природу) его чуть не укачало, и лицо у него всё иссиня-зелёным сделалось.
В комнате Нацу и Люси (последняя спала у окна, ибо во-первых всё-таки никак не могла заставить себя думать, что Драгнил не такой парень, как все остальные, и странно бояться от него нападок, во-вторых Нацу оглушительно храпел так, что штукатурка местами сыпалась) всё перерыли, много чего нашли, что было, как раньше казалось, безвозвратно потеряно: вторую гантель Грея, его кроссовки, пару трусов, ещё одну пару (когда заглянули под шкаф), а также мастерок, облезлую кисточку для акварели, шариковую ручку, посеребрённые подвески, три-четыре пыльных грецких ореха и длинное перо из подушки. Не будет лишним заметить, то и Люси, и Хитоми неоднократно предпринимали попытки навести здесь порядок, что они и делали, но бардак наводился с такой поразительной скоростью, что рвения у девушек поубавилось.
Но сдаваться никто так просто не собирался. Перевернули комнату вверх дном, желая отыскать хоть какую-нибудь фотографию с божеским выражением лица. Нацу всё время вертелся рядом, «помогал», путался под ногами, в конце концов Эльза вышвырнула его прочь, и он чуть не налетел на Лайта. Всё было безуспешно, а все старания — бесплодны. Каково же было всеобщее уныние, когда приличных портретов и остальных волшебников в доме не обнаружилось. Долгие поиски в комнате Эльзы и Дождии, Грея, Венди... находка альбомного листа, где Аоки рисовала Скарлетт во время обеда... Титания вспомнила, что не далее, как пару недель назад Хикари преподнесла ей этот подарок. Необузданное желание повесить
этот шедевр напротив эльзиной кровати... беготня по всему дому в поисках гвоздей, которых в доме отродясь не было... в конце концов нашли какой-то старенький-престаренький гвоздик,
но и этот сгодиться, а потом купим хороший, красивый, достойный этого несравненного полотна... Вытягивание жребия, кто будет прибивать гвоздь... минут двадцать прибивают гвоздь... прибили.
Все уставшие, осунувшиеся, совершенно измотанные, уже не помнящие, с чего всё началось.
– Что ж, – подвёл итог Кён, лёжа на диване и судорожно переводя дыхание, – у меня такое чувство, что нам просто нужно какое-то чудо.
И тут Лайта наконец прорвало. Он не собирался терпеть сокрушительное фиаско просто потому, что Нацу слишком нефотогеничен! На кону было расширение его и, по возможности, его друзей, кругозора, грандиозное путешествие, шанс на которое выпадает раз в жизни, и он никак не мог смириться с тем, что какая-то ерунда разрушит все его планы. Лайт вообще не терпел проигрывать.
– Да, вот именно! – воскликнул он, бешено жестикулируя и вскакивая со стула. – Чудо! Конечно! Магия! Вы же волшебники, в конце концов, сделайте уже что-нибудь полезное! Когда ничего другого не остаётся, нужно просто сжульничать!
Наступило гробовое молчание, а Лайт пожалел о своей несдержанности. Впрочем, с другой стороны, она возымела успех, потому что в комнате начался шумок, многие солидно закивали в знак своей солидарности, а кто-то даже пробормотал: «И как мы сразу не подумали?..»
– Лайт, ты гений! – заявил Грей, сияя жаждой деятельности.
«Будто я без вас не знаю...» – пронеслось в голове Ягами.
– Аоши-тян, давай! – скомандовала Мей, чем привела Ширатори в замешательство, потому что вот уже минут пять она лежала на диване, обложенная подушками и затянутая в иное пространство. – Сотвори какое-нибудь заклинание, у тебя это хорошо получается.
Аоши прекрасно знала, что у неё не получается, и Миса тоже отлично это знала. Она поёжилась, но виду не подала, из чисто женского уважения к подруге. Волшебница, как и Амане, надо сказать, ещё не до конца оправилась от истории с мозгами, так что желание экспериментировать пропало у неё надолго. Нацу одарил Аоши взглядом, полным внимания, из-за чего на лбу у него залегла морщинка. В какой-то момент Ширатори показалось, будто он уснул, глядя на неё, и сейчас захрапит, потому что Драгнил, казалось, совершенно забыл о том, зачем начал на неё смотреть, и просто пялился, словно на самом деле уснул. Алмазная убийца драконов покрылась румянцем, но от своего не отступалась, даже если бы сам Саламандр её попросил. В конце концов жажда жизни оказалась сильнее, и Аоши скрепя сердце выдавила из себя:
– В-вот уж нет, – стараясь придать голосу твёрдости, сказала она. – Мы все помним, чем это кончилось в прошлый раз.
– Ну, значит, в этот раз ты будешь внимательнее, и всё получится, – стояла на своём Мей.
– Нет. К тому же, чтоб вы знали, ещё не внесли в книгу заклинаний таких чар, которые помогли бы на скорую руку состряпать паспорт гражданина России! – парировала Аоши. С неохотой, но многие были вынуждены с ней согласиться.
– Да ну? – нагло усмехнулся Трей. – Тоже мне, волшебник. Просто скажи, что ты неспособна нам помочь.
Глаза у Аоши сверкнули, и было видно, что она напрочь забыла про все этикеты-китикеты и где вообще находится. Эти двое с самого первого дня (когда Юсуи имел неосторожность столкнуться с нею обнажённой в ванной), стоило им друг друга завидеть, начинали грызться, не стесняясь ни выражений, ни грубой силы, особенно Ширатори. Против этого, однако, никто особо не возражал, все знали, как Хорокеу может выбесить, – до подниманий столов, шкафов, огромной гантели Эльзы и загоняния шамана на люстру, впечатывание в стену, если не успевал увернуться, и в пол. Оба, конечно, хороши, но зря Трей нагнетает, думал Кён, знает ведь, что на орехи получит, зачем нарываться? Парень-без-имени метнул опасливый взгляд на Харухи, которая глаз не сводила с Микуру, мысленно рядя её в очередной наряд.
– Это кто это тут неспособна?! – прогремела Аоши, подаваясь вперёд, словно тигр, готовый проситься на добычу. – Можно подумать, ты сможешь лучше! Да как бы не так! Тебе позволь заняться магией, ты же нас всех раскрасишь во все цвета радуги!
Хохо-хоро хотел было возразить, но вмешалась Мисти, разведя из по разные стороны и встав между ними нерушимой стеной, расставив руки. Она строго взглянула сначала на одного, затем на другого, после чего вперила пристальный взгляд в насупленную физиономию Трея и произнесла тоном, не терпящим препирательств:
– Трей, извинись перед девушкой.
Трей так весь и вспыхнул от негодования. Он весь покрылся багровыми пятнами, скрестив руки на груди, и чуть ли не захлебнулся от возмущения. Парень двух слов не мог связать, чувствуя, как язык прилип у него к гортани и не шевелится, как ты на него не дави.
– Я не буду извиняться перед этой истеричкой, – фыркнул наконец Хорокеу и с видом оскорблённой невинности отвернулся.
– Что-о-о?! – возопила Аоши вне себя от гнева. Тут даже Мисти попятилась, ибо долг свой учительский не допустить рукоприкладства она уже выполнила, а дальше всё их разборки уже не её забота, поэтому с чувством сдержанного долга Вильмас выторглась из их поля зрения. – Это я-то истеричка?! А Трей... Трей... Трей... – задыхаясь от возмущения, срывающимся голосом изрекала она, словно ища подходящее слово. – ТРЕЙ ВООБЩЕ ГОЛУБОЙ!
Хоро-хоро даже дар речи потерял, как, собственно, и все остальные, от такой неслыханной клеветы. По комнате прокатилось «Ох!», особенно впечатлительные зажали рот рукой, а Лайт вообще чуть ли не встрял, потому что не того он хотел, когда призывал друзей воспользоваться их способностями. Наверное, всякие обыватели, начитавшиеся фантастических книг, воображают, будто бы знаться с волшебниками очень здорово и удобно, ведь они всё что угодно могут сотворить из ничего, а быть магом и вовсе предел мечтаний, но едва ли они даже близко представляли что это такое на самом деле. Впрочем, Ягами и сам был бы не против, если бы эти иллюзии оказались правдой, однако стоило признаться, что не слишком-то она справедлива: волшебники, в конце концов, тоже люди, и тоже могут злиться.
Правда, обо всём этом Лайт подумал гораздо позже, ибо в тот момент хотел лишь одного: чтобы весь этот бардак наконец кончился, Аоши сотворила какой-нибудь быстрый и не пыльный фокус-покус, Трей отсовокупился куда подальше, а отличник спокойно поехал бы в Англию и весь день любовался на запрятанную под стекло трубку Шерлока Холмса.
Хорокеу явно собирался найти эффектный, искромётный, стопроцентный ответ, который поставил бы эту нахалку на место, но её выпад оказался настолько метким и беспроигрышным, что шаман решительно не знал, что ему предпринять. Но сдаваться просто так он не собирался (всё-таки он был без пяти минут Король Шаман, и если бы не этот баран Зик Асакура, он бы уже давно всех сделал и заслуженно занял бы трон и стал править миром!), хотя желание сделать это было непреодолимым, потому что Трей просто-напросто устал. Анна заставляла их пробегать по двадцать километров утром, – что составляло восемьдесят кругов вокруг школы — затем быстрый завтрак рисом (от которого уже тошнило не хуже Нацу), а затем ещё тридцать километров — сто двадцать кругов. Во-первых, было тяжело считать, во-вторых от вида школы уже хотелось «блеват и кидат». Но он же, в конце концов, мужчина, и не может так просто уступить какой-то ненормальной грубиянке!
– Я... Я не голубой! – почти отчаянно выкрикнул Трей. – Я СИНИЙ!
Тут от хохота покатились практически все, так что про неловкость забыли. Но проблемы с паспортами это не решило, так что пришлось Аоши, тщательно шлифуя каждое слово, делать из обычного блокнота паспорт для Нацу. «О, нежнейшее производство типографского искусства», – монотонно, с придыханием, говорила она, не понимая, как сама ещё не смеётся (Люси подсказала ей изложить свою мысль с помощью заклинания, как они это сделали, когда хотели превратить бедных Лайта и Эда обратно в парней), – «О, поражающий своей изысканностью предмет, в коий я вплетаю свои скромные чары, прими их!»
– А можно быстрей, а? – нудно вставил Грей, очень уж ему не терпелось увидеть собственное удостоверение личности, а не глазеть на сидевшее в печенках лицо Нацу. Раньше удостоверением служил герб гильдии у него на правой части груди. Эльза наградила его таким взглядом, что тот, должно быть, забыл, как надо разговаривать.
«Прошу, позволь нам лицезреть на благословенных всеми святыми твоих страницах облик этого скромного простофили», – продолжала Аоши, искоса поглядывая на Нацу, который, видимо, был слишком поглощён процессом, чтобы понять, что его в некотором роде оскорбили. Никто не знал, слышит ли её этот блокнот, найденный Эдом по грязной скатертью в столовой и заляпанный картофельным пюре, но чувствовали, как их переполняет благоговение. – «И дай мне запечатлеть на офсетном твоём полотне («Боже, что я такое несу?!») личные данные этого человека, любезно сочинённые твоим покорным слугой. Э-э... Паспорт!»
И перед возбуждёнными лицами наших героев возникла маленькая книжечка в тёмно-красном переплёте, и на ней золотыми буквами было начертано: «Паспорт». Такую хитрую штуку стоило создать хотя бы ради того, чтобы увидеть реакцию Нацу. Сначала он разинул рот, подивившись такому чуду, а затем медленно, дрожащей рукой потянулся к книжечке и бережно зажал между ладонями. Потом он поднёс её к самым глазам, словно не веря, будто она отныне принадлежит ему, радостно выкрикивал что-то нечленораздельное, почти плакал от счастья, припадал к ней щеками, яростно обнюхивал, радостно сообщал, что пахнет картошкой (Аоши тихонько ойкнула). Драгнил отстранял паспорт от глаз, смотрел издалека, снова восторженно кричал что-то, божась, что будет беречь его охранять от всяческой напасти, тыкал его в нос Хеппи, призывая его порадоваться вместе с ним, всячески просил принюхаться, взвизгивал от переполняющих его эмоция и наконец в порыве счастья облизнул книжку. К счастью, эта участь постигла только обложку, но Нацу Эльза вырубила, паспорт забрала и спрятала на самое дно приготовленного чемодана.
Подобный ритуал был проделан с удостоверениями всех волшебников из Сильнейшей команды, после чего все удовлетворённо сели пить чай. Мысленно Лайт уже составлял маршрут своего путешествия, рисовал карту, воображал себя рассматривающего английское издание его любимого детектива, где имя автора начиналось с неизменного «Sir», уже видел это чистое небо, колеблющееся от звона огромных часов, кожей чувствовал сырость... Все мысли Хитоми были сосредоточены на том, чтобы попробовать настоящий английский чай, привести как можно больше домой, а может даже и схватить несколько мыльниц из гостиницы, если будет возможность. Харухи думала искать по улицам Лондона невероятное, и уже даже продумывала план, когда Микуру изо всех думала, что будет делать в связи с тамошней сыростью со своими волосами.
Условились (если, конечно, не случится ничего непредвиденного) встретиться завтра около школы, чтобы затем, проверив всё и всех, поехать в аэропорт. Располагался у чёрта на куличиках, на самой окраине города, так что удивительно, как о его существовании ещё не забыли, на том месте, где раньше была старая обветшалая музыкальная школа, которая много лет назад перекочевала в центр города и с тех пор с посадочной полосы улетает по два-три самолёта в день. То ли самолётов у них было ну очень впритык, то ли город наш забыли нанести на карту, то ли пилот сказал ассистенту «Ничё, Иваныч до Москвы точно долетим», и тот согласился... словом, на взгляд Лайта организация была, прямо скажем, слабенькая, как говорил Эд: «Два слова — ужасный, менеджмент», и вызвала смутные сомнения, но, поскольку выбора особого не было, Ягами терпеливо повторял слова про Англию и музей, и, даже изобразив подобие улыбки, побрёл домой.
***
– Мам, пап, можно я в Англию слетаю на несколько дней?
На радостях Лайт даже не успел придумать убедительных реверансов, которые должны были украсить его вопрос, придать ему изящества и скрыть все острые углы, но парень слишком сильно хотел поскорее получить разрешение и начать собирать вещи, чтобы ещё тратить на это силы, которые мог бы употребить на сортировку словарей и разговорников.
Не переставая жевать чипсы, Саю предусмотрительно потянулась к отцу и свистнула с его стороны все острые-колющие-режущие предметы, боясь, что даже кроткая физиономия старшего брата не гарантия семейного спокойствия. Наступило молчание, во время которого Сатико разрывалась между необходимостью удержать раскалённую сковородку в руках и желанием всё-таки открыть рот и спросить. Она пока не определилась из бешенного потока вопросов, что именно, но что-нибудь определённо надо было спросить. Лайт и не ожидал, что будет просто, только был уверен, что не растерял ещё всей хватки и, даже заклинание творя, убедить родителей сможет, но самым сложным оказалось выдержать их пристальные взгляды, которые, возможно, были обращены и не к нему, а к пространству у него за спиной, но разобраться времени у него не было, потому что только он подумал, что, наверное, ему тоже хорошо бы сесть, как молчание наконец было нарушено:
– Но Лайт, это... – очень вероятно, что таким образом Соитиро хотел выразить своё опасение, а не собирается ли сын смотаться неизвестно куда один, когда в мире так неспокойно. Но он вовремя осёкся, вспомнив о том, что через два месяца парню будет уже семнадцать и, скорее всего, подобное недоверие ему не слишком понравится.
– Ты что, один туда собрался? – быстро прейдя в себя и уперев руки в бока, вопросила мать, будто её замешательства и не было. От такой резкой перемены даже Лайт оробел.
– Н-нет, конечно, – поспешно заверил он их. – Просто Рюзаки и пара его, гм, хороших знакомых (о том, что вместе с ними собираются летать люди, которые показали себя не со слишком выгодной стороны в новогоднюю ночь, особенно дуршлакоголовый эксгибиционист, Лайт предпочёл умолчать) собирались слетать домой и позвали меня присоединиться. Все денежные вопросы они уладили, мы посмотрим достопримечательности, прогуляемся и всё...
Конечно, последняя фраза особой роли не играла, потому что родители уже начали рассматривать затею с практической точки зрения, а именно с той, что неудобно как-то взваливать на почти незнакомого, хотя и уважаемого (Ватари одним только видом своих идеальных седых усов вызывал доверие) человека, а посему средства на расходы на месте будут выданы Лайту прямо дома. Поскольку тратить деньги направо и налево они не могли — всё-таки незнакомая страна, в которой они только-только обжились, то количество это было очень ограничено, по Лайт и не собирался ходить по бутикам, а просто хотел посетить музей на Бейкер-стрит, а для этого нужна всего лишь жалкая пятисотка, которую он там разменяет на фунты, но не мог же он так просто рассказать об этом.
Сначала было видно, что родители колеблются, впрочем, ещё недавно Лайт отреагировал бы точно так же. Казалось, вот-вот они скажут: «Прости, Лайт, но на сегодняшний день мы не можем себе этого позволить», и Ягами бы, изобразив согласную отрешённость, прошёл бы к себе на второй этаж и выругался в тонкую щёлочку в шкафу. Он бы не пережил, если бы псевдо-сирота из Южной Америки Нацу улетел бы туда и только пошёл за пожрал на халяву, а отличник бы остался дома. Он был бы очень рад остаться дома с семьёй, но все они были уже не в том возрасте, чтобы гулять в парке или бросаться снежками, к тому же Лайт вернулся бы на несколько дней раньше, чем кончается отцовский отпуск, так что большой драмы в своей кратковременной отлучке Ягами не видел.
Он едва сдерживался, изображая терпеливое ожидание вердикта, чтобы не напомнить о полагающимся им, как временным эмигрантам, пособие в размере нескольких сотен тысяч местной валюты, которое полагалось им получать весь первый год проживания в стране, в учётом зарплаты получалось, что года два они вообще могут жить безбедно, а поскольку особые замашки были в семье не в почёте, то ничего не мешало бы им выдать ребёнку тыщёнку и отправить на все четыре стороны!
– Лайт, – сказала, наконец, Сатико, и произнесла она это так медленно, что Лайт так и не понял, это отказ, или она просто заходит издалека прежде чем дать согласие, – конечно, тебе это будет полезно, тем более что Вамми-сан (то, что они запомнили его имя, было несомненно хорошим знаком) летит с вами и готов предоставить жильё и всё остальное... Мы готовы тебя отпустить, всё-таки тебе уже шестнадцать, и ты достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе, если только ты пообещаешь, что будешь очень осторожен и позвонишь как только доберёшься...
Дальше последовали долгие и нудные инструкции о том, что можно делать и чего делать нельзя (Соитиро лишь молча кивал, ибо добавить ему было решительно нечего), но Лайт уже не слушал: он уже чувствовал запах дерева, пронзающий взгляд охранника, которому он протягивает восемь фунтов... В общем вкратце дело обстояло следующим образом: поскольку деньги на билет сдавать не надо (хотя очень неудобно, конечно), то юноше полагалось шесть тысяч рублей наличкой (молниеносный пересчёт и перевод... – сто два фунта!), которые он должен был хранить как зеницу ока, если что, не дай Бог, что-нибудь случится, обязательно взять с собой документы о том, что изначально он приехал из Японии по частной инициативе (о том, кто это, говорить не нужно), каждый день семья будет справляться как дела по телефону, по нескольку раз за сутки, от остальных не отставать, а самое главное — каждый день менять бельё и следить за собой.
Лайт уже готов был закатить глаза, – с одной стороны, приятно, когда о тебе так заботятся, но иногда, особенно, когда переваливает за тринадцать, от этого начинает просто тошнить, но Ягами вовремя вспомнил, что всё от неизбывной любви, и улыбнулся. Сатико сама взялась за его чемодан. За время замужества она успела узнать, что мужчины (даже лучшие из них) не всегда подходят к сбору вещей достаточно серьёзно, а потому выгнала Лайт из комнаты, занимаясь его саквояжем, и пообещала отчитаться обо всё, что положет в чемодан. В это время Лайт спокойно объяснял отцу, куда собирается пойти, даже нарисовал на салфетке маршрут, чтобы казаться более солидным и осведомлённым туристом, мельком обмолвившись о том, что заглянет «на минутку» в музей, а потом Ватари покажет им приют — интересно же, в конце концов, откуда Рюзаки такой взялся. От Соитиро его дешёвый юмор ускользнул, чему Лайт очень порадовался. Винчестер, объяснял он, это почти то же самое, что Манчестер, только на юге, и добираться до него меньше двух часов, а может, и всего полтора.
Саю слушала всё это с заинтересованным равнодушием (потому что живо участвовала в происходящем, но ни секунды не выразила желание поехать с ним, да её бы и не отпустили), ибо лень в ней была пока сильнее любознательности. И когда в дверном проёме показалась Сатико, — порозовевшая, деятельная — она даже ухом не повела, а только потянулась за бананом.
– Вот, – объявила она и с довольным видом указала на идеально сложенные в чемодане вещи, – можешь сам осторожно посмотреть. Там всё: два свитера, брюки, майки, бельё...
– Мам, – перебил её Лайт, растерянно оглядывая содержимое его багажа. – А зачем мне столько носков? – И с недоумением обернулся на мать.
– Эм, Лайт, их меняют, – заботливо вставила Саю.
Само собой, тут все почти зарыдали, но вспомнили, что ответственное очень мероприятие, и придержали смех, хотя у Сатико предательски дёрнулась губа и она отвернулась к стенке.
На следующий день, стоя на пороге, кутая сына в два шарфа, Сатико по три-четыре раза спрашивала, не забыл ли он паспорт, взял ли всё, что ему нужно, Лайт в который раз говорил, что да, взял (половину свитеров-толстовок-носков он повыбрасывал обратно в шкаф, заполнив освободившееся место плеером, книгами, словарями, разговорниками и блокнотом с ручкой). Мать снова просила Лайта поклясться, что он будет осторожен, будет звонить и менять бельё каждый день. Отличник чуть не сказал: «Вы меня на фронт отправляете или окультуриваться?», но сдержался, не хотелось ему портить такой день едкими замечаниями. Он уже держал в одной руке чемодан, а в другой — небольшую дорожку сумку с некоторым съестным. Соитиро с сожалением вздохнул и слегка потрепал сына по плечу, на большее его не хватило. Лайт было хотел напомнить, что он скоро вернётся, но решил, что не стоит ему навязывать им своё подростковое мышление. Наверное, в далё-оком-далёком будущем, когда у него появятся свои дети (при одной этой мысли Лайт содрогнулся) и они захотят смыться куда-нибудь за океаны, это будет наполнять его родительское сердце грустью.
Испугавшись, что сейчас передумает, Лайт отогнал от себя эти мысли и весело улыбнулся родственникам, ещё раз пообещал быть на связи и с чистой душой отправился на остановку.
***
Конечно, Лайт ожидал худшего, если вспомнить вокзал, где они впервые ступили на русскую землю, а потому остался относительно доволен, тем более, что общаться с посторонними ему всё равно не придётся. Можно считать, что их просто подвезут до Лондона по старой дружбе. Приятно было осознавать, что завтра в это же время они будут в Лондоне, в совершенно другой стране. Стоит заметить, что из нашего чебоксарского аэропорта в Великобританию отродясь не летали самолёты, но Ягами уже на такие чудеса насмотрелся, что не обратил на эту небольшую нестыковку никакого внимания, а сразу направился к самой большой, а, соответственно, самой шумной группе, присутствующей в огромном широком вестибюле. Снаружи шумели отлетающие самолёты, а внутри стояла относительная тишина, потому что все производимые звуки разлетались по необъятному помещению и растворялись, как бы сказал Лен, в эфире.
Завидев Лайта, группа радостно замахала руками, словно бы только его и ожидали. На самом деле должна была подойти ещё и Миса, которая задерживалась, но до отлёта было ещё достаточно времени, так что большая часть решила употребить его на поедание запасов.
– Надо поесть, пока есть возможность, потом же целый день нельзя будет, – озабоченно бормотал Нацу, с таким вожделением разворачивая пирожок, словно это был последний пирожок в его жизни.
– Успокойся, Нацу, в самолёте кормят, – заверила его Люси, Драгнил успокоился, но пирожок всё-таки съел.
– Люси всегда всё зна-а-ает, – мяукнул кто-то из-за спины Нацу. Лайт сразу догадался, что это был Хеппи, которого в целях предосторожности запихнули в отдельную сумку, которую волшебник тащил на себе. К слову, с Шарли поступили так же, только она пряталась в рюкзаке улыбающейся Венди.
Мисти мельком взглянула на наручные часы и обернулась на стеклянные стены, открывающие вид на воспаряющих к небесам гигантов.
– Ещё двадцать минут, – сообщила она Эшу в следующую секунду. – Если Миса не придёт через пять минут, начнём проходить регистрацию без неё.
– Я ту-ут! – донеслось до них эхом. Амане Миса, вся розовая не то от спешки, не то от мороза, бежала к ним, и цоканье её каблучков разлеталось во все стороны, так что, если бы ребята не увидели её приближающуюся фигурку в конце зала, но так и не поняли бы, откуда шёл звук.
– Так, теперь все в сборе, – объявила Мисти, мгновенно заставив всех прекратить галдеть. – Итак, – сказала она после некоторой паузы, – мы летим в Англию, мероприятие ответственное, поэтому очень вас прошу, не делать глупостей, потому что, хотя эта мысль вызывает у меня глубочайшее отвращение, я, Эш и все остальные...
– Могла бы и назвать наши имена! – обиженно воскликнули в один голос Мей и Трейси, но вместо того, чтобы отреагировать, Мисти продолжала:
– ...в ответе за вас, поскольку мы ваши учителя. Прошу вас держаться вместе, не оставаться наедине во избежание неприятных ситуаций. Если с кем-нибудь из вас что-нибудь случится, это плохо скажется на нашей репутации. И на нашей зарплате. Так что УМОЛЯЮ, ЗАКЛИНАЮ, особенно тебя, НАЦУ ДРАГНИЛ, и тебя, ЙО АСАКУРА, не делать глупостей и избегать приключений. На этом всё. Идёмте регистрироваться.
Это Лайту было как раз по душе. Никаких приключений, спокойное, мирное, приятное путешествие с целью расширения кругозора, окультуривания и просто удовлетворения любопытства, давно его терзавшего. Может, даже Нацу понимает всю ценность этой поездки, потому что всю регистрацию он вёл себя относительно тихо, хотя, возможно, причиной тому была вышагивающая на опасном с ним расстоянии Эльза, которая краешком глаза, но смотрела бы за своими нерадивыми друзьями. Эд непринуждённо семенил рядом с Уинри, явно думая о чём-нибудь своём, потому что, сколько Лайт не гадал, он так и не смог найти удовлетворяющего объяснения, почему Эдварду так пришлась до душе эта идея с поездкой.
Ватари и его воспитанники уже ждали их за стойкой регистрации и предупредительно махали им рукой, и Лайт ещё немного успокоился. Вообще давно он не пребывал в таком взволнованном, но одновременно с тем и приятном состоянии, когда всё впереди лишь свет и ласкающие кожу тёплые волны. Почти с головой погрузившись в эйфорию, он не заметил стоявшую рядом с ним Аканэ, которая, однако, ничем не выдавала своего присутствия. Но, когда Ягами немного опустил глаза и заметил её, в самые пьянящие его мысли неожиданно закралась суровая реальность. Аканэ Осаки — пришелец из космоса, это факт, по крайней мере, причин сомневаться в этом у отличника не было. Она сказала, будто бы он оказался здесь не просто так, и что он вообще из другого мира. Не то чтобы Лайта сильно потрясла эта новость, сегодня он почти ничего особенного в ней не видел, но теперь он решительно не знал, как ему общаться с этой девушкой.
Подобное он уже испытывал пару лет назад, вскоре после знакомства с Мисой. Лайт вновь погрузился в воспоминания. Им обоим было по четырнадцать, и это был второй класс средней школы, он хорошо помнил, что это была середина осени, но обедать на школьном дворе всё ещё было неописуемым удовольствием, по крайней мере до того момента, пока она не подбегала и не садилась рядом. Миса тогда даже не была такой болтливой, хотя, стоило ей разойтись, и у Лайта пропадал аппетит. Но почему-то ему всё чаще тогда казалось, что дело не в том, что она какая-то противная девчонка, а просто слишком другая, чтобы нравиться ему. Лайт помнил, что всё время она говорила странные вещи, про которые ему было неинтересно слушать, как, собственно, и все уроки в школе, он встал, отряхнулся от пыли, слегка развернулся, дабы не развеялась последняя легенда о его аристократической вежливости, попрощаться. Помнил, как она тоже поднялась, бесшумно, быстро, почти невесомо, как лёгкая, светлая, чистая улыбка скользнула по её губам, как во мгновение ока у него в животе что-то забурлило, как Миса подошла к нему под яблоней...
– ...ты в порядке, Ягами-кун?
Вопрос раздался столь внезапно, что Лайт даже вздрогнул в надежде, что Аканэ этого не заметила. Если она и заметила, но совершенно не изменилась в лице, всё ещё лукаво глядела на него с бледноватого, гладкого, красивого лица, чуть заметно улыбаясь, и выражение менялось лёгким колыханием взгляда или сменой красок на лице...
– Д-да! – поспешно соврал Лайт, вдруг разглядев нечто очень интересное у себя на ботинках. – А-а что?..
– Нет, всё нормально, – безмятежно прожурчала Аканэ и вновь упёрлась взглядом в спины стоящих впереди. Надо сказать, тот факт, что кто-то умел сохранять невозмутимость искуснее его несколько напрягала Лайта, но останешься тут невозмутимым, подумал он, и на душе у него стало спокойнее. – Между прочим, – вдруг произнесла Осаки вполголоса, вновь заставив Ягами вздрогнуть, – кажется, ты уже к нам попривык.
– Спасибо, что заметила, – попытался съязвить отличник, но нашёл, что получилось не совсем то, чего он хотел. Аканэ коротко хихикнула, и опять её мягкое лицо перестало что-либо выражать. – Знаешь, – неуверенно произнёс юноша, пятой точкой чувствуя, что пожалеет об этом, но задним числом предполагая, что ещё больше пожалеет, если промолчит, – касательно твоего рассказа, у меня такое чувство, что я не просто начинаю в него верить. Я... я тебе верю.
– Обратное было бы странным, – отметила Осаки.
Скрепя сердце, Лайт был вынужден согласиться. По многим признакам было ясно, что и Кабеякава, и замкнутое пространство, и исчезнувшая Хошино, – не могли быть просто сном, так что оставалось лишь поверить в то, что Аканэ пришелец или, по крайней мере, каким-то образом с ними связана. Это было если не очевидно, то во всяком случае с трудом поддавалось сомнению, но кое во что Лайт ни за что бы не поверил никогда. Аканэ, возможно, и не рассчитывала, что он её услышит, но, уходя из кафе, где была назначена их встреча, он услышал, как она сказала ему в спину: «Но рождён ты был не в этом мире» Зашибись, пронеслось в голове у Ягами, если хоть на какую-то долю процента это правда. Хотя, очень может быть, что такая версия казалась ему нереальной, потому что он слишком мало знает, но даже в этом неприятном случае Лайт близко не представлял, как можно переместиться из одной реальности в другую и не заметить этого.
– Команда SOS наконец выходит на международный уровень! – вещала тем временем Харухи, бурно жестикулируя так, что Кёну приходилось судорожно лавировать между её непрерывно движущимися руками.
А Эдвард подумал, что, наверное, не зря судьба чинила им козни и так долго мешала добыть документы для волшебников, которые в этом мире были незапланированными гостями и существовать как граждане начали только со вчерашнего дня. Судьба всё ж таки не дура и не могла допустить, чтобы такие как Харухи плодились и размножались, а уж тем более распространялись даже за пределами континента, ибо жалко ей этих бедных иностранцев, ещё не знающих всего ужаса радости Харухи Судзумии. И, в благоговении застыв перед величественным, белоснежным воздушным судном, Эдвард почувствовал, что Кён думает о том же.
И, в последний раз вздохнув на русской земле, вся процессия двинулась внутрь, предвкушая массу впечатлений.
– Вперёд, в Англию!
