И каждому воздастся...

Я любить разучился и всё же, Новым светом и старою тьмой Разрываюсь меж болью и дрожью В те минуты, когда ты со мной.

Белла сидела на стуле и уже минут двадцать слушала, как Эдвард, откровенно скучая, монотонно читает реплики Ромео. Предполагалась, что он будет делать это выразительно, словно уже выступая перед зрителями, но сейчас Белла осознала всю безнадежность данной затеи. Она непременно заснула бы, убаюканная мелодичным, ласкающим слух голосом Эдварда, если бы не нашла себе одно очень увлекательное занятие. Воспользовавшись тем, что он словно приклеился взглядом к тексту, Белла бесстыдно разглядывала его. Почему бы и нет? Не все же ему пялиться на нее! Читая, Эдвард смешно хмурил брови и время от времени тяжело вздыхал. На его лбу появлялась глубокая складка, которую он тер указательным пальцем левой руки. Каллен был действительно красив, но не приторной красотой моделей, рекламирующих мужское белье. Нет, его красота была мужественной, загадочно-туманной, окутанной легким флером грусти и печали. Просто идеально, черт возьми! От нечего делать Белла сосчитала, что за эти двадцать минут он три раза поменял позу, в которой сидел, два раза потер переносицу, пять раз провел рукой по голове, взъерошивая и без того спутанные волосы. Но ни разу за все это время не поднял на нее глаза и не изменил своей интонации. Только Белла дошла в своем исследовании до удивительно изящных, длинных пальцев Каллена, сжимавших папку с текстом, как он резко ее захлопнул и устало откинулся на спинку стула. — Все, хватит! Нужно сделать перерыв. — Сложив пальцы в замок, он сладко потянулся и посмотрел на Беллу привычным, насквозь пронизывающим взглядом. — Это было ужасно! — воскликнула она, напустив на себя вид строгой учительницы, чтобы скрыть смущение. — Да, пожалуй, — не стал спорить Эдвард. — Тогда почему ты не остановила меня? Белла вскочила со стула, чувствуя, как щеки заливает предательский румянец, и принялась наворачивать круги по комнате. — Мне было интересно, когда же тебе самому надоест твое монотонное бормотание, — наконец Белла нашла, что ему ответить. — Прости, мне никогда не нравилась эта история, — Эдвард тоже поднялся, в два шага нагнал ее и, схватив за руку, заставил остановиться. — Хватить мельтешить! У меня от тебя голова кругом идет! — О?! — удивленно протянула Белла, покраснев еще сильнее то ли от его слов, то ли от того, что пальцы Эдварда крепко сжимали ее ладонь. Она перевела взгляд с его руки, все еще сжимавшей ее руку, на лицо Каллена и обратно. Сейчас на нем застыла насмешливо-ироничная маска, а зеленые глаза по-прежнему оставались ледяными, словно это были два изумруда — прекрасных, но бездушных. Проследив за взглядом Беллы, Эдвард поспешно отдернул руку и спрятал ее в карман брюк. — Значит, тебе не нравится «Ромео и Джульетта»? — спросила она, чтобы нарушить неловкое молчание. — Мне не нравится Ромео, — уточнил Эдвард. — Он просто идиот, в котором взыграли гормоны. — Он безумно влюбился, — упрямо возразила Белла. — Черта с два! — зло рассмеялся Каллен. — Юношеский максимализм, жажда приключений, адреналин, желание сделать что-то запретное, отчаянное — вот, что это такое. — Но он умер из-за любви к ней! — задыхаясь от возмущения, воскликнула Белла. — Не из-за любви, а по тем же самым причинам. Столько людей по глупости режут себе вены и прыгают в окно. Думаешь, у них у всех великая любовь? Как же! Просто они не до конца осознают, что делают. Подумать только, как это трагично и красиво — умереть из-за несчастной любви! — Да ты просто циник! — Нет, я реалист, — Эдвард усмехнулся и как ни в чем не бывало стал листать страницы своего текста. — Между прочим, Ромео один из моих любимых литературных героев. — Да, я заметил, что тебе нравятся такие парни, — выдал в ответ Эдвард, даже не удостоив ее взглядом. — Какие «такие»?! — спросила Белла, выхватывая у него из рук папку. — Поверхностные и ветреные, — ответил Эдвард, возвращая ее себе обратно. — «Ветреные» и «поверхностные»?! — отказываясь верить собственным ушам, переспросила Белла. — А как еще можно назвать человека, который кричит о своей любви к одной женщине, а на следующий день падает к ногам другой? Так, где-то это было… Эдвард пробежался взглядом по одной из страниц, бросил папку на пол, запрокинул голову и, воздев руки к потолку, воскликнул: — «Коль святотатством погрешу таким, пусть слезы жгут мои глаза, как пламя; смерть от огня пусть карой будет им. За то, что сделались еретиками. Прекраснее ее под солнцем нет. И не было с тех пор, как создан свет!». Эдвард замолчал и пристально посмотрел на Беллу, но та была не в силах произнести ни слова, пораженная его тирадой. — Если ты помнишь, эти слова были сказаны им не в адрес Джульетты, — скривил он губы в презрительной усмешке. — У тебя неплохо получается, — наконец заговорила Белла. — Только нужно убрать из голоса иронию и добавить туда побольше любви. Это не слишком трудно. Просто представь, что ты действительно влюблен. — Это будет сложно сделать, потому что я никогда и никого не любил, — перебил ее Эдвард. — Совсем никогда? — Он изумлял Беллу все больше и больше, а теперь и вовсе окончательно сбил с толку своим неожиданным признанием. — Я не верю в любовь. Люди ее просто придумали, чтобы добавить себе проблем, — тихо, но твердо сказал Эдвард. Непоколебимая уверенность звучала в его голосе. — Ну знаешь ли, это уже ни в какие ворота не лезет! — Белла чувствовала непреодолимое желание доказать этому бесчувственному болвану, что он жестоко ошибается. — Любовь есть! Это самое великое и прекрасное чувство на Земле! Оно прожигает насквозь, заставляет нас улыбаться и плакать, оно почти осязаемо! То, что у тебя каменное сердце, не способное никого полюбить, не дает тебе права отрицать само существование любви. Неудивительно, что ты так и не испытал этого чувства. Ты настолько погружен в себя, что не видишь, не слышишь ничего и никого вокруг. Ты не можешь сделать над собой даже малейшее усилие, чтобы просто попытаться стать более живым. Пусть страдающим, но живым! — последние слова сами собой слетели с ее губ, хотя произносить их вслух Белла не хотела. Потому что этим она ясно давала понять Каллену, что видит ту боль, которую он старательно скрывает за маской безразличия. — Кого ты хочешь увидеть во мне? Пылкого влюбленного, сгорающего от желания и страсти? Пожалуйста! — с этими словами Эдвард больно схватил Беллу за запястья и притянул к себе так, что их лица оказались друг от друга на непозволительно близком расстоянии. — «О, говори же, светлый ангел! Блещешь ты в этой тьме над головой моей, как блещет неба посланец крылатый, когда пред изумленными очами во прах повергшихся людей опережает. Он облаков тяжелый ход и по воздушной выси реет!». Его дыхание обжигало лицо Беллы, заставляя ее щеки пылать ярким румянцем. Он говорил страстным, словно от желания охрипшим голосом, который ласкал ей слух, подобно самой прекрасной музыке. Белла смотрела Эдварду в глаза, напоминавшие в этот миг два глубоких омута: они притягивали, манили, опутывали и звали ее к себе, обещая что-то неизведанное. Каллен разжал пальцы, освобождая ее запястья от тисков, и сделал шаг назад. — Но это всего лишь маска, — с горечью добавил он — Просто одна из сотен масок. Белла стояла и растирала руки, на которых остались едва заметные красноватые следы от пальцев Эдварда. Попутно она пыталась восстановить сбившееся, как после долгого страстного поцелуя, дыхание. — Ты сейчас пересказал все это без бумажки и даже ни разу не запнулся, — наконец дошло до нее. — Но это абсолютно невозможно выучить за один вечер! — Выучить невозможно, а вот вспомнить… — улыбнулся Эдвард, прищелкнув пальцами. Однако улыбка получилась какой-то вымученной, жалкой. — Ты знаешь наизусть «Ромео и Джульетту»? — уже в который раз за последний час изумилась Белла. — Не полностью, а только реплики Ромео, — сказал он таким тоном, словно в этом не было ничего удивительного. — Ты уже играл в спектакле? — Нет, — немного помедлив, покачал головой Эдвард. — Я выучил все это еще лет пятнадцать назад. — Ты был ребенком, цитирующим Шекспира? С ума сойти! Это очень круто! — восхищенно улыбнулась Белла. — Ты вырос в семье актеров? — Нет, не актеров, — едва слышно ответил Каллен. Белла видела, как моментально напряглись все его мышцы, а спина стала неестественно прямой. Она могла бы поклясться, что сейчас глаза Эдварда снова затопила та боль, что и вчера, когда она накричала на него. — Что-то не так? — с тревогой спросила Белла, пытаясь заглянуть ему в лицо, но тот упорно отворачивался. Эдвард повернулся к ней спиной, закрыл глаза и стал считать до десяти — иногда это помогало ему, но он не был уверен, что поможет и сейчас. Вообще, когда он находился рядом с Беллой, все его системы защиты, тщательно отработанные за столько лет, летели ко всем чертям. — Если хочешь, я могу помочь тебе выучить роль, — как можно беззаботнее предложил Эдвард, наконец снова поворачиваясь к ней. — Мне кажется, я ни за что не выучу это за месяц, — пожаловалась Белла, вглядываясь в его лицо. Однако оно уже вернуло себе привычное равнодушие, лишь легкая полуулыбка разбавляла царящий в нем холод. — Уверен, что выучишь. — Эдвард снова подошел к Белле и положил руку ей на плечо. — Шекспир тяжело учится, но когда делаешь это вдвоем, получается гораздо быстрее. Что скажешь? — Конечно, я согласна! Раз тебе учить не нужно, то положим совместные усилия на мою зубрежку. — Расскажи мне немного о себе, — неожиданно попросил Эдвард. — Ну, я не знаю… Что именно тебя интересует? — неуверенно протянула Белла, чувствуя, как жар от его руки, лежащей на ее плече, быстро растекается по всему телу. — Все, что угодно. Хоть что-нибудь. — В Сиэтле я совсем недавно, переехала вместе с братом к отцу… — Твой отец, случайно, не начальник полиции? — перебил ее Эдвард, вспомнив, что у него та же фамилия. — Да, он самый, — улыбнувшись, кивнула она. — Значит, у тебя есть брат. И вы с ним похожи? — Трудно сказать, — задумчиво протянула Белла. — Я сегодня как раз распечатала фотки. Можешь сам посмотреть. Порывшись в сумке, она достала пухлый конверт с фотографиями и принялась перелистывать их в поисках нужной. — Сейчас уже никто не печатает фото, — заметил Эдвард. — Ни одно цифровое изображение не может передать то, что передает бумага, — убежденно ответила она, протягивая ему снимок. На фотографии Каллен увидел счастливую и беззаботно улыбающуюся Беллу в обнимку со здоровенным парнем. У них безусловно было что-то общее, но все же они не слишком походили друг на друга. Брат Беллы заботливо укрывал ее своей курткой и выглядел при этом абсолютно счастливым и довольным жизнью, так что Эдвард невольно позавидовал ему. Такие разные брат и сестра были так похожи своими беззаботными и искренними улыбками. Невооруженным взглядом было видно, насколько они близки. На этой фотографии Белла выглядела такой расслабленной и естественной, какой она никогда не бывала в присутствии Эдварда. Она словно светилась изнутри магическим солнечным светом. Кроме нее Каллен знал только одну женщину, чья улыбка так же обезоруживала, притягивала взгляд и мгновенно поднимала настроение. При воспоминании о ней Эдвард что было сил закусил нижнюю губу, потому что только физическая боль могла сейчас заглушить ту, что уже начала заполнять его грудь, заставляя сердце сбиваться с правильного ритма. Неожиданно дверь в театральную студию распахнулась, впуская внутрь безупречную фигуру Джейкоба Блэка. — Белла, ты освободилась? — спросил он, бросая на Эдварда убийственный взгляд. — Да, пожалуй, — ответила она, отодвигаясь от Каллена на значительное расстояние. — Увидимся завтра? Она улыбнулась Эдварду почти такой же улыбкой, что была на фотографии, и неспешно зашагала к выходу. — Ты иди, принцесса, я тебя догоню, — промурлыкал Джейкоб приторным голосом. Белла с тревогой взглянула на него, а затем и на Каллена, но все же вышла в коридор, прикрыв за собой дверь. Блэк вразвалочку подошел к Эдварду и замер в двух шагах от него. — Тебе что-то нужно от меня? — усмехнулся Каллен. Ему первому наскучила эта глупая игра в гляделки. — Я просто хотел предупредить, чтобы ты даже не думал заглядываться на мою девушку, — сквозь зубы злобно процедил Джейкоб. — Ты, кажется, угрожаешь мне? — Эдвард даже не пытался скрыть своего презрения к этому недалекому напыщенному кретину. — Я просто предупреждаю, — все тем же выпендрежным тоном ответил Блэк. Эдварду показалось, что он вот-вот сплюнет на пол для большей убедительности. — Если я не дай бог замечу, что ты как-то не так смотришь на нее или тем более лапаешь… — Не напрягайся, парень. Твои угрозы для меня не больше, чем жужжание назойливого комара, — насмешливо перебил его Эдвард. — Прихлопнуть и размазать. — Если думаешь, что это пустые слова, то ты очень заблуждаешься! — повысил тон Джейк. — Я действительно как следует подпорчу твою физиономию. И сделаю это с огромным удовольствием, только дай мне повод! — Не хочу тебя разочаровывать, но у тебя с этим ничего не выйдет, — зловеще улыбнулся Эдвард, наклоняясь к Блэку и со всей силой сжимая его плечо. — Тебе не стоит связываться со мной, потому что ты даже не представляешь, на что я способен, если вывести меня из себя. Я всегда делаю только то, что считаю нужным. Если решу, что Белла мне необходима, уж поверь на слово, твои идиотские угрозы не смогут заставить меня засомневаться даже на одну гребаную секунду. Эдвард с силой оттолкнул от себя Блэка и вышел из студии. Джейкоб проводил его взглядом, полным ненависти, и потер ноющее от боли плечо.