Что ж так грустит твой взгляд? В голосе трещина. Про тебя говорят — Странная женщина. Странная женщина, странная, Схожа ты с птицею раненой, Грустная, крылья сложившая, Радость полета забывшая. Кем для тебя в жизни стану я? Странная женщина, странная. Лариса Рубальская
Время уже близилось к обеду, когда Белла вышла из своей комнаты и спустилась в гостиную. Сегодня была суббота, так что Чарли не нужно было на службу, и он колдовал на кухне над завтраком, о чем свидетельствовал чудесный аромат какой-то выпечки, разлетевшийся по всему дому. — Белла, — поманил ее пальцем отец, выглянув из кухни на звук ее шагов, — ты не знаешь, что с ним? Чарли кивнул куда-то за спину Беллы и перевел на нее взгляд, полный беспокойства. Она обернулась и увидела сгорбившуюся фигуру Эммета, сидящего на диване. — Все утро пытаюсь достучаться до него, но у меня это плохо получается. Видимо, отец из меня вышел никудышный. — Чарли тяжело вздохнул и с надеждой посмотрел на Беллу. — Может быть, ты поговоришь с ним? Я… меня беспокоит его состояние. Он случайно не балуется… ну ты понимаешь… — Эммет не наркоман, — твердо произнесла Белла, глядя в глаза отцу. — Я поговорю с ним. — Хорошо, не буду вам мешать, — кивнул Чарли и снова скрылся на кухне. Белла подошла к брату и осторожно опустилась на диван рядом с ним. — Эй, — прошептала она, положив руку ему на плечо. Эммет повернул к Белле голову, пытаясь сфокусировать на ней свой взгляд. — Ты сколько сегодня спал? Часа два-три? — тоном заботливой мамочки спросила Белла, всматриваясь в его осунувшееся лицо и покрасневшие глаза. — Вообще не спал, — ответил Эммет охрипшим голосом и снова отвернулся от сестры. — И чем ты занимался всю ночь? — осторожно спросила Белла, опустившись на корточки напротив брата и положив руки ему на колени. — Ты не поверишь — думал! — невесело усмехнулся Эммет, наклоняясь к сестре. — Не хочешь рассказать мне, что случилось? — потрепав его по голове, спросила Белла. — Я влюбился, Белла, — едва слышно прошептал он. — Я впервые в жизни по-настоящему влюбился… Но в того, в которого, наверное, не следовало влюбляться. Лицо Эммета стало еще мрачнее. Теперь он смотрел на Беллу с отчаянием загнанного в угол человека. — Ты снова связался с замужней женщиной? — спросила она первое, что пришло в голову. — Нет, что ты! — невесело рассмеялся он. — Все гораздо хуже! Знаешь, Белз, это, наверное, возмездие за тех девушек, которым я разбил сердца. А ведь такие были… действительно были. Как бы я ни старался сразу дать им понять, что между нами не может быть ничего, кроме секса, они все равно звонили, плакали в трубку. Но мне было все равно. Я был просто похотливым самцом. Считал их всех недостойными меня: одни были избалованными девчонками из богатеньких семей, другие невыносимо ревнивыми… — Ты просто не любил их, — возразила Белла. — Если бы кого-то из них ты действительно полюбил, то принял бы со всеми недостатками. — Может быть, — пожал плечами Эммет. — Но я даже не пытался. Отношения с ними были бы слишком сложными и проблемными. Я считал, что когда влюблюсь, все будет просто и понятно. Вот же придурок, а! Эммет скривил губы в усмешке и обреченно покачал головой. — И что с ней… не так? — с запинкой спросила Белла. — Почему она твое наказание? — Может, и не наказание. Может, она подарок судьбы? Я и сам не знаю. Все сложно, Белз. Как выяснилось, жизнь вообще чертовски сложная штука. И беспощадная. Иногда она ломает людей. Вот, что не так с моей Роуз. Жизнь ее сломала. Теперь у нее серьезные проблемы. Если я решу быть с ней, они станут и моими. А я не знаю, смогу ли выдержать такое. Что если не смогу? Но и как отказаться от нее, я тоже не знаю. А может, будет честнее и правильнее уйти сейчас? Потому что если вдруг сломаюсь и уйду потом, ей же будет больнее, а она такое пережила, что я просто не имею права причинить ей новую боль. Не имею право, понимаешь?! Я люблю ее! — Эммет замолчал, переводя сбившееся дыхание. — Эм, милый, я вижу, как тебе сейчас тяжело и больно, но что я могу посоветовать тебе, даже не зная точно, в чем именно сложность ситуации, — заглядывая брату в глаза, сказала Белла, едва сдерживая слезы. Еще никогда она не видела брата в таком состоянии. Для нее он был солнышком, которое не может омрачить ни одна туча жизненных невзгод. Сейчас же это солнце померкло. Смотреть на него было невыносимо больно. Но еще больнее от того, что она не знала, как ему помочь. — Я не могу тебе ничего рассказать. По крайней мере сейчас, — покачал головой Эммет. Неожиданно зазвонил ее мобильник. Белла достала его из кармана, взглянула на дисплей и сунула телефон обратно. — Это Джейкоб, — пояснила она. — Он завтра уезжает на соревнования на две недели, и я должна была сейчас ехать к нему, чтобы пожелать удачи и все такое. Но я не поеду. Лучше побуду с тобой, и мы еще поговорим. — Не нужно, со мной все в порядке, — возразил Эммет. — Езжай, а я еще немного посижу, подумаю и, может быть, смогу принять какое-то решение. — И ты даже не отпустишь никакую шутку в наш с Джейком адрес? — Не перетруждай парня слишком сильно. Насколько я знаю, перед соревнованиями спортсменам предписано воздержание… ну ты понимаешь, да? — через силу улыбнулся Эммет. — И это все? — разочарованно протянула Белла. — Наверное, мне все-таки лучше остаться! — Нет, не нужно, — уверенно возразил ее брат. — Хочешь побыть один, — догадалась она. Эммет молча кивнул. — Тогда я пошла. Белла встала и погладила его по спине. Не удержавшись, поцеловала в макушку, словно он был ребенком, и только после ушла. Чарли, будто только того и ждал, тут же появился в гостиной и сел рядом с Эмметом. — Я так понимаю, Белла завтракать не будет. Ты, видимо, тоже. Эммет медленно покачал головой и хотел было подняться с дивана, но отец остановил его, схватив за руку. — Прости, я подслушал ваш разговор, — признался он. — Я не собираюсь лезть к тебе с непрошенными советами. Просто хочу сказать, чтобы ты не принимал поспешных решений, о которых потом будешь жалеть. Встреться с ней еще раз, поговори, посмотри ей в глаза, прислушайся к голосу сердца. Но если ты действительно любишь ее, то выбор очевиден. Как бы рядом с ней ни было тяжело, без нее будет в тысячу раз хуже. Когда любишь человека, то примешь его всего, целиком и полностью, простишь ему любые недостатки и преодолеешь все трудности. А трудности случаются у всех. Легко и просто, как по нотам, не бывает. — Что же ты тогда не захотел мириться с мамиными недостатками? — съязвил Эммет. — Я? — удивился Чарли. — Ты что-то путаешь, сынок. Это я осточертел ей. Чарли скривился, как от зубной боли, и покачал головой. — Я всегда все знал о недостатках Рене, а они у нее есть, уж поверь мне! — продолжил он. — Но я любил ее, и мне казалось, что она тоже любит меня. А потом Рене внезапно забрала вас и ушла, ничего мне толком не объяснив. Прошло столько лет, а я все чаще думаю, что должен был тогда попробовать остановить ее, попытаться сделать хоть что-то! Вместо этого я просто стоял и смотрел, как рушится моя семья. Так что поверь мне, сынок, жалеть о том, чего не сделал, хотя мог, гораздо мучительнее, чем о сделанном. Голос Чарли дрогнул, и он замолчал, сжав руки в замок так, что побелели костяшки пальцев. — Все эти годы ты так и продолжал любить маму? Ты любишь ее до сих пор? — вдруг дошло до Эммета. Он удивленно посмотрел на отца так, словно впервые увидел его. — Не стоит сейчас говорить об этом. Прошло столько лет, что это давно потеряло всякий смысл. — Чарли поспешно поднялся с дивана, старательно отворачиваясь от сына. — Мне пора собираться на рыбалку, скоро заедет Билли, а у меня еще ничего не готово. Он ринулся вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, словно боялся, что Эммет догонит его и заставит остаться. Удивленно присвистнув, Эммет посмотрел ему вслед, вскочил с дивана и решительным шагом вышел на улицу.***
— Роуз, — шепотом позвал Эдвард, заходя в комнату сестры. — Я не сплю, — хрипло ответила она. — Как ты? — Каллен присел рядом с ней на кровать и нежно провел ладонью по прохладной щеке. — Не задавай глупых вопросов, — огрызнулась она, но в тоже время накрыла его руку своей и плотнее прижала ее к щеке. — Еще вчера утром я обещал Джасперу, что помогу ему и съезжу в порт, чтобы сделать заказ на морепродукты для бара. Ничего, если я сейчас уеду? — спросил Эдвард, заглядывая сестре в лицо. — Я мог бы позвонить и отказаться, Джас понял бы меня, но я все равно не смогу сидеть тут с тобой недели напролет, как было раньше, потому что сейчас у меня репетиции. Я не хочу подводить Беллу… не могу подвести людей, понимаешь? — Я все понимаю, можешь спокойно ехать по делам. Обещаю, что не наделаю глупостей. — Розали перекатилась на спину и выдавила из себя улыбку. — Ты даже не представляешь, как бы мне хотелось в это поверить, — грустно сказал Эдвард. — Все будет хорошо! — по слогам повторила Роуз. Эдвард кивнул и медленно, будто нехотя, вышел из комнаты, несколько раз оглянувшись на сестру. Розали еще какое-то время полежала, бездумно разглядывая потолок. Она уже давно сжилась с болью… почти сжилась. Когда было совсем тяжело, бокал виски отлично справлялся с ролью обезболивающего для души. Так было вначале. Затем это вошло в привычку, потом переросло в зависимость, бороться с которой ей было не под силу. Да и не за чем, если подумать. В голове Роуз молоточками застучало: «Эммет ушел и больше не вернется…». Внезапно ее охватила паника. Дыхание перехватило, тело забило в ознобе. Розали вскочила и подбежала к шкафу, где за коробками с обувью была припрятана небольшая фляжка с виски. Разворошив все содержимое нижней полки, она наконец нашла то, что искала. Отвинтив крышку, Роуз замерла и скользнула взглядом по металлической поверхности фляжки, в которой отражалось лицо: бледное, перекошенное от страха, с залегшими под глазами тенями и безумным взглядом зеленых глаз. Эта женщина, что сейчас смотрела на нее оттуда, была глубоко противна ей. Дрожащими руками Розали снова завинтила крышку и швырнула фляжку под кровать. Она прижала колени к груди, обхватила их руками и стала раскачиваться взад-вперед, тихонько подвывая. В последние дни Роуз только-только начала верить, что все еще в жизни может наладиться, что она сможет избавиться от призраков прошлого, сможет задышать полной грудью рядом с Эмметом… Эммет… За какую-то неделю он дал ей больше счастья, чем она испытала за всю свою прошлую жизнь. А теперь все рухнуло. Нет, не так… она сама все разрушила. Розали с маниакальным упорством стала прокручивать в голове самые страшные и жуткие воспоминания в своей голове: родители, Джеймс, снова родители, Джеймс… и так до бесконечности… больнее, еще больнее, чтобы только вытеснить из головы мысли об Эммете. Но ничего не помогало — с каждой минутой становилось только хуже. Горло сжалось в спазме, Розали физически ощутила, что ей не хватает воздуха. Она медленно поднялась с пола, пошатываясь, подошла к окну и облокотилась на подоконник. По стеклу извилисто струились капли набирающего мощь дождя. Роуз приоткрыла оконную раму, впуская в комнату свежую прохладу и шепот потяжелевшей от влаги листвы деревьев. «Эммет… Эммет…», — слышалось ей в этом перешептывании. Она достала сигарету и щелкнула зажигалкой, но та никак не хотела слушаться ее дрожащих пальцев. Розали со злостью смяла в руках почти полную пачку сигарет, распахнула настежь окно и выкину ее туда вместе с чертовой зажигалкой. Ей в лицо ударили брызги разошедшегося не на шутку дождя. Смешиваясь со слезами, они стекали по щекам, подбородку и шее, устремляясь ниже, к вырезу майки. Роуз перегнулась через подоконник и выглянула из окна, подставляя свою разламывающуюся от боли голову под упругие струи холодного дождя. А внизу пульсировало и билось сердце города, который продолжал жить полноценной жизнью. Несмотря на непогоду, поток автомобилей плавно скользил по шоссе, словно кровь по венам. Все было как всегда. Ничего не изменилось и в жизни самой Розали: она была совершенно одинока и абсолютно никому не нужна… — За что, Господи? — прошептала она, подняв глаза к небу, затянутому тяжелыми свинцовыми тучами. — Почему все это случилось именно со мной? Почему я не могу просто жить, как все? Я не прошу у тебя много, просто дай мне шанс, всего один гребаный шанс стать счастливой! Небо разорвала яркая вспышка молнии, вслед за которым раздался оглушительный раскат грома, но Розали так и осталась стоять у распахнутого окна, подставив лицо дождю. Она все еще стояла, облокотившись на подоконник, когда в дверь позвонили. Роуз выпрямилась и поспешно захлопнула раму. В ее душе уже начинала зарождаться надежда, но она наступила ей на горло, чтобы разочарование не оказалось слишком болезненным. Розали в рекордно короткие сроки оказалась возле входной двери и решительно распахнула ее настежь. На пороге стоял Эммет. Сердце Роуз болезненно сжалось в груди, а затем понеслось вскачь, разгоняя кровь по венам с бешеной скоростью. — Можно? — с легкой улыбкой спросил Эммет и, не дожидаясь ответа, сделал шаг вперед. — Эммет, — одними губами проговорила она, кидаясь ему на шею и прижимаясь к нему всем телом. Он крепко обнял Розали, шумно вдыхая аромат ее влажных от дождя волос. — Прости меня, пожалуйста. — горячо шептала Роуз сквозь душившие ее слезы, уткнувшись ему в шею. — Дай мне шанс, я все исправлю, я брошу пить, клянусь! Я не могу изменить свое прошлое, но будущее в моих руках… в наших руках, слышишь? Ты только не уходи, пожалуйста, не уходи! Я люблю тебя, слышишь? Люблю! Я не смогу без тебя… уже не смогу! — Ну что ты, не плачь! Какая же ты у меня глупенькая… Я никуда не уйду, просто не смогу уйти. Я люблю тебя! Ты нужна мне, так нужна! — Эммет отстранил Роуз, взял ее мокрое от слез лицо в ладони и принялся целовать каждый его сантиметр. — Теперь ты со мной, значит, все будет хорошо. Мы со всем справимся, я обещаю тебе. Я всегда буду рядом, что бы ни случилось. Мгновение, длившееся вечность, они смотрели в глаза друг другу — полное понимание проскользнуло в глубине взглядов. Что-то сверкнуло в зеленых глазах Роуз, сделав их темными, почти черными от желания. Эммет со стоном притянул ее к себе, обхватывая руками и сжимая, будто боясь, что она ускользнет, выскользнет как русалка и уплывет в глубины морей. Он обнял Розали так крепко, что она вскрикнула, но не оттолкнула его — наоборот, еще сильнее вжалась в могучий торс Эммета. — Роуз, детка, — хрипло прошептал он. Его руки уже блуждали по роскошному, будто созданному для любви и греха телу, скрытому влажной одеждой, сквозь которую он мог чувствовать каждый его изгиб. Эммет обхватил ладонями ее ягодицы и подсадил к себе на талию. Ноги Розали мгновенно обвили его, сомкнувшись замком за спиной. Роуз буквально вцепилась в шею любимого, сильно царапая кожу, оставляя длинные красные следы, которые ей хотелось целовать, очерчивать, ласкать, блуждать по ним губами. Эммет мог лишь сдавленно рычать в ответ на ее действия. Розали сводила с ума своим напором и страстью, что опутывала его. Она напоминала Сирену, которая своим пением заманивала моряков в глубины моря, и они безропотно шли на манящий голос, не задумываясь о том, что их ждет погибель. Эммету хотелось умереть в объятиях Роуз, любить ее до последнего вздоха, сделать своей, частью себя. Он крепко держал свою драгоценную ношу, которая царапалась, целовалась, кусалась, лишь усугубляя их и без того шаткую дорогу к спальне. Эммет поскальзывался на ручейках воды, что стекала с их одежды, изо всех сил старался не упасть, ведь падать он будет не один. Кое-как, сбив на своем пути все, что только можно, они добрались до кровати и со всего размаху рухнули на ее. Та жалобно скрипнула, будто от боли, и как-то подозрительно покачнулась… — Эммет, мы кровать сломали! — засмеялась Розали. — Я починю, обещаю, что починю, — начал извиняться Эммет, поудобнее устраивая свой бесценный груз и поднимаясь с кровати. — Эй, ты куда?! — воскликнула Роуз. — Как куда? Я кровать чинить буду. Это же не возможно… на такой кровати… — невнятно бормотал Эммет, тяжело дыша. Розали рассмеялась, хватая его за край футболки и притягивая к себе. — Глупый, ничто сейчас не заставит меня оторваться от тебя. Черт с ней, с кроватью! — с улыбкой воскликнула она и впилась в него губами. Они целовались, кусались, стонали, будто впервые дорвались друг до друга, будто не было никого до них, словно это был первый и последний раз. Эммет слегка толкнул Роуз на простор кровати и замер, рассматривая ее: мокрая одежда облепила фигуру, будто вторая кожа, высвечивая вишневое кружево белья и кремовый атлас тела. Его взгляд с жадностью изголодавшегося по изысканным деликатесам гурмана скользил по открывшемуся виду. Он сглотнул, и в голове пронеслась шальная мысль: «Разорвать к черту всю ее одежду! Зачем она?! Грех скрывать такую красоту!». Мысли не успевали за руками, которые уже освобождали Роуз от майки, стягивали джинсы. Она позволяла ему все. Когда на ней осталось лишь вишневое великолепие кружев, что делали ее похожей на изысканную вишенку в сладком ликере, а на Эммете уже не было ничего — так быстро он разделся, — его сильные руки заскользили по влажному телу любимой, повторяя его изгибы. Эммету доставляло удовольствие прикасаться к ней, выискивать особые местечки, и когда пальцы их находили, с приоткрытых губ Розали срывался сдавленный чувственный стон. Эммет припадал к этим местечкам, лаская их до тех пор, пока девушка не начинала извиваться под его руками, моля отпустить. Но в его мыслях не было даже намека на то, чтобы внять ее мольбе. Какое там отпустить! Бисеринки воды блестели на влажной коже Роуз, маня его к себе. Эммет с наслаждением слизывал каждую каплю с кожи девушки, оставляя на ее месте крохотную мурашку. Никогда он не испытывал ничего подобного ни с одной из моря женщин, что прошли через его постель. Там был лишь секс, удовлетворение животных инстинктов, а сейчас он любил, и это разительно отличалось от всего, испытанного им ранее. Эммет любил, и на первом месте для него было удовольствие Роуз. Ее тело выгибалось дугой под напором его ласк, он намеренно не снимал с нее белье, ему нравилось то, как вишневое кружево оттеняет кремовую бархатистую кожу любимой. Эммету хотелось довести ее до точки, когда она будет умолять его снять с нее эту ненужную, лишнюю преграду между их телами. Стоны любимой музыкой ласкали его слух. Эммет обхватил талию Розали одной рукой и посадил ее себе на бедра так, чтобы надежно удерживать, но при этом чтобы ничто не мешало ему наслаждаться, дарить ей острое, на грани муки и боли, удовольствие. Мысли в голове Роуз сплелись в странную мелодию, в которой все звуки были перепутаны — все звенело и стонало в ее ушах. Единственное, чего она хотела, — это быть к мужчине, что ласкает ее изголодавшееся по любви — именно любви, а не страсти — тело как можно ближе. Любить, ласкать, отдавать всю себя, без остатка. Она подняла затуманенные страстью глаза и посмотрела на Эммета: рваные красноватые следы расчерчивали его загорелую кожу. В голове мелькнуло: «Когда же я его так расцарапала?!». «Ему, наверное, больно!», — тут же отозвалось в ее воспаленном желанием сознании. Пальцы Розали легонько коснулись одной линии, медленно очертили ее, и в следующий миг она слегка подула на царапину и коснулась ее губами. Эта маленькая ласка отозвалась хриплым стоном, прошедшим сквозь тело Эммета, никто и никогда не касался его так. Этой крохотной лаской Розали подчинила его, делая безвольным. И вот уже он весь в ее власти, она правит им, она парит над его телом, вытворяя такие вещи… Роуз была искусной и страстной, желающей и желанной, сильной и слабой, она просто лишала его рассудка! Ее тело изгибалось над ним, то прижимаясь так близко, что дышать, казалось, совершенно невозможно, то удаляясь так далеко, что хотелось кричать от боли потери. Когда Роуз откинула вишневый соблазн кружев в сторону, Эммет замер, ослепленный красотой ее тела. Он уже видел любимую обнаженной и помнил, что она идеальна, совершенна, неповторима… Но сейчас, в этой комнате, в этой постели, Розали была восхитительно прекрасна! Она была подобна Венере, вышедшей из воды. На ее теле все еще кое-где поблескивали капельки дождя, каскад влажных прядей опутывал тело, а приглушенный свет придавал ей какую-то загадочность. «Она моя погибель, — мелькнуло в голове Эммета. — Погибель и спасение!». Его рука накрыла мягкую округлость пышной груди любимой. Ее плоть была теплой, мягкой, манящей, он слегка сжал ее в руке, а другой рукой притянул Роуз ближе к себе — так, чтобы мог припасть к ее груди губами. Когда Эммет смог оторваться от нее на одно мгновение, Розали немедленно перехватила инициативу. В ее глазах горел огонь, ей хотелось делать ему приятно, хотелось пробовать его кожу на вкус, исследовать его тело, блуждать по изгибам его мышц. Она скользила губами по влажной коже любимого, ее пальцы слегка царапались, но уже не оставляли следов — лишь едва заметные розовые полосы, что прятались под алым шелком ее губ, припадающих к ним в поцелуе. Когда терпеть уже не было сил, Эммет обхватил ягодицы Розали ладонями и подмял под себя, нависая на ней. — Роуз, — слетел хриплый стон с его губ, — моя Роуз, любимая… Стоны парили в раскаленном воздухе, переплетаясь, подобно двум телам на синем шелке поломанной кровати, что, к ее чести, все же выдержала напор страстей. Их слияние было подобно борьбе, где никто не хотел уступать. Они боролись, любили, отдавались без остатка, до последнего рваного вздоха, будто в этой борьбе, страсти и любви они говорили все то, что им необходимо было сказать… Когда страсть немного улеглась, а в комнате воцарились полумрак и тишина, нарушаемая лишь мерным перестуком дождя за окном, Эммет посмотрел уже ясным взором на тихо лежащую в его объятиях Роуз. В его голове пульсировала лишь одна единственная мысль: «Люблю!»… Сердце сладко пело в груди: «Люблю!»… Руки нежно ласкали тело Роуз, вычерчивая на нем: «Люблю!»… Розали впервые за долгое время не чувствовала ничего, кроме покоя и неги. В ее душе возникло странное щемящее чувство, которое было важнее и сильнее всего того, что она испытывала ранее, — любовь. Эммет стал неотъемлемой частью ее израненной души, которая пусть медленно, но верно исцелялась в объятиях его души.