Меня, как лист, по горестям носило, во мне не смолк еще площадный гам, когда земная чертовая сила низринула меня к твоим ногам. И началось банальнейшее действо, в котором мог бы действовать любой, когда не мне бы выпала любовь — мой белый стих, мое второе детство. Она меня окутала, как дым из только что взнесенного кадила, и целый мир собой загородила, и в тот же миг незримо стала им… (Вадим Егоров. Романс — 1, 1972)
Белла откровенно разглядывала Эдварда, который стоял и слушал наставления мистера Берти. Преподаватель пытался ему что-то объяснить, оживленно при этом жестикулируя. Каллен же, соглашаясь с учителем, кивал в такт его словам, время от времени кривя губы в ироничной улыбке. В последнее время наблюдение за Эдвардом — а если быть до конца честной с самой собой, то скорее любование им, — стало привычным занятием для Беллы. Хотя в данный момент вместе с ней за Калленом наблюдала еще не одна пара любопытных глаз студентов, участвующих в спектакле. За последние десять дней репетиций в полном составе Белла убедилась, что Эдвард каким-то непостижимым образом притягивал к себе восхищенные взоры практически всех девушек. Данный факт вызвал в ней двойственные чувства: с одной стороны, Белле было приятно, что не только она находит его весьма привлекательным, но с другой, в ней просыпался неведомый ранее инстинкт собственницы, которая требовала беспрекословного и полноправного владения объектом любования и восхищения — Эдвардом. Сам же Каллен, казалось, не замечал заинтересованных взглядов девушек, оставаясь в их обществе подчеркнуто вежливым и отстраненным. Только когда их с Беллой взгляды пересекались, его глаза снова оживали, словно в их глубине начинали мерцать таинственные всполохи огней. Постепенно Белла все больше и больше попадала в их волнительный плен. Вполне добровольно и осознанно. Белле вдруг пришло в голову, что до спектакля осталось меньше двух дней, а затем у Эдварда больше не останется причин, чтобы проводить с ней столько времени. Этот день станет переломным в их отношениях: либо они разбегутся в разные стороны, сделав вид, что этого месяца тесного общения и вовсе не было, либо… Что? Станут друзьями или?.. От этого «или» в груди Беллы разливалось приятное тепло, которое мучительно медленно стекало вниз, концентрируясь внизу живота, скручивая его в тугой узел. Она влюбилась в этого загадочного, печального парня, о котором ровным счетом ничего не знала. Когда Белла совершенно ясно осознала это? Может быть, когда ее опьяненный виски разум услужливо подбрасывал ей откровенные сцены с участием Эдварда? Может быть, в то утро, когда Белла проснулась в квартире Калленов и обнаружила на себе его халат, так дурманяще пахнувший своим владельцем? Или на следующий день, после этого, когда пришла на репетицию и увидела стоящего в коридоре Эдварда? Flashback десять дней назад На лице Эдварда блуждала не поддающаяся описанию улыбка, от которой сердце Беллы начинало трепыхаться в груди, словно птичка в клетке. Боже, сколько же разнообразных, но одинаково потрясающих улыбок было в арсенале у Каллена! — Ты знала, что с сегодняшнего дня у нас начинаются совместные репетиции? — вместо приветствия спросил он. Белла разочарованно вздохнула и покачала головой. — Вот и я не знал, поэтому давай ненадолго спустимся к моей машине, — Эдвард протянул ей руку, предлагая следовать за собой. «Зачем?», — хотела спросить она, но, как только ее ладонь легла в его, все вопросы отпали сами собой. Белла осознала, что готова следовать за Калленом куда угодно, даже не раздумывая. Когда они оказались возле Mazeratty, Эдвард без предисловий распахнул переднюю дверцу автомобиля и извлек из его недр букет цветов. — Я все же хочу еще раз извиниться перед тобой за то, что повел себя отвратительно, не отдав блокнот тебе сразу, — Каллен протянул Белле цветы и виновато улыбнулся. — Прости, я идиот. Белла замерла, с восхищением разглядывая роскошный букет. Он был утонченно изысканным, собранным из нежных кремовых орхидей с изящной сиреневой сердцевиной и крохотными фиолетовыми крапинками. Белла испытывала нежную привязанность к этим совершенным цветам. — Я знаю, у тебя есть все основания обижаться на меня, но могу ли я хотя бы в будущем рассчитывать на твое прощение? — между тем продолжал Эдвард. — Извини, я никогда в жизни никому не дарил цветов, поэтому не очень хорошо представляю себе, как это делается… но это тебе… возьми, пожалуйста… Каллен неловко сунул Белле в руки букет и выжидающе посмотрел на нее. — Я уже вчера сказала тебе и повторю это снова: я не обижаюсь на тебя! Все люди совершают ошибки, и ты не исключение. Я почему-то уверена, что ты поступил так не со зла, а это самое главное. — Белла скорее машинально поднесла цветы к носу, помня о том, что орхидеи практически ничем не пахнут, и, к великому удивлению, ощутила приятный медовый аромат. — Где ты достал такую красоту?! Эдвард улыбнулся, засовывая руки в задние карманы джинсов, и неопределенно пожал плечами. Не мог же он сказать Белле, что отдал за это великолепие практически все деньги, что у него были. Эдвард долго перебирал букеты орхидей в одном из самых дорогих цветочных магазинов Сиэтла, но, сколько бы он не принюхивался, ни один из них не источал хоть какой-нибудь аромат. — Вы ищете что-то конкретное? — мило улыбнулась флористка, сжалившись над Калленом. — Разве цветы могут ничем не пахнуть? — раздосадовано спросил Эдвард. Вместо ответа та кивнула в сторону боковой двери, приглашая его последовать за собой. — Это наши сокровища, наиболее редкие и дорогие сорта цветов, — поясняла флористка, как только они оказались в прохладном помещении. — Розы всегда пахнут розами, они постоянны и немного скучны, думаю, что они немного педантичны, — рассмеялась она, а затем указала на собрание орхидей и добавила: — Вот эти же тропические красавицы либо вовсе не имеют аромата, либо обладают симфонией запахов. Есть даже с ароматом шоколада. — Вы шутите? — удивился Эдвард. — Ничуть! Так что выбирайте! Но позвольте посоветовать вам камбрии, выбирайте из них и не ошибетесь. Эдвард перебрал несколько букетов, каждый из которых действительно имел свой неповторимый аромат, пока наконец его обоняния не коснулись легкие нотки цветочного меда и летнего луга — точно так же пахла Белла. Стоит ли говорить, что он остановил свой выбор именно на этом букете? Сейчас Эдвард не мог сдержать восхищенной улыбки, видя, как самая прекрасная девушка в мире любуется этим восхитительным букетом, который так удивительно напоминал Каллену саму Беллу. — Но как ты узнал, что это мои любимые цветы? — догадалась спросить она. — Это было не трудно, учитывая, что в твоих стихах несколько раз упоминаются орхидеи. — Точно, — смущенно улыбнулась Белла, пряча разрумянившееся лицо за букетом. Flashback end — Мисс Свон, вы меня слышите?! — выдернул ее из воспоминаний голос мистера Берти. — Простите, я просто задумалась, — покаялась Белла. — Ничего страшного. С прелестными юными леди такое иногда случается, — многозначительно улыбнулся преподаватель. — Мы тут с мистером Калленом решили перейти к репетиции невинных шалостей. Белла настороженно посмотрела на Эдварда, но тот лишь пожал плечами, а затем игриво подмигнул ей. — Если вы помните, моя дорогая, наши герои несколько раз на протяжении всего действа сливаются в поцелуе. Послезавтра спектакль, а мы так и не отрепетировали этот маленький, но такой важный и пикантный нюанс. — Но… я… не знаю… — беспомощно пробормотала Белла. — Бросьте, моя милая! Мы все тут давно не дети! — строго сказал мистер Берти. — К тому же речь не идет о страстном французском поцелуе. Это должно быть легкое прикосновение губ к губам… нежное, чувственное! — с придыханием воскликнул он. Едва помня себя от волнения и предвкушения того, что должно произойти, Белла не заметила, как все спустились в зрительный зал. На сцене остались только они с Эдвардом. Каллен вплотную подошел к Белле и взял ее руки в свои. — «Даны ль уста святым и пилигримам?». — Эдвард пристально посмотрел Белле в глаза, словно пытаясь в них что-то прочесть. — «Да, — для молитвы, добрый пилигрим», — охрипшим от волнения голосом ответила она. — «Святая! Так позволь устам моим прильнуть к твоим — не будь неумолима». — Каллен притянул Беллу ближе к себе и наклонился над ней. — «Не двигаясь, святые внемлют нам», — слегка запинаясь, ответила она. Каждое слово давалось ей все с большим трудом. Белла отчаянно цеплялась за остатки разума, чтобы не забыть свою следующую реплику. — «Недвижно дай ответ моим мольбам». Ни миллиметра не осталось между ними. Белла непроизвольно закрыла глаза и в следующий миг ощутила, как теплые губы Эдварда мягко накрыли ее рот в поцелуе. Его губы были такими дразнящими, уверенными, от них исходил едва уловимый аромат табака, в который вплетались свежие мятные нотки. Прежде Белле и в голову не приходило, что смесь таких банальных ароматов может сводить с ума, лишать воли, застилать разум, останавливая время и выбивая землю из-под ног. У нее возникло непреодолимое желание запустить пальцы в непокорные вихры бронзовых волос, но Эдвард крепко сжимал ее руки в своих, коварно лишая Беллу такой возможности. Каллен слегка отстранился от нее и прошептал: — «Твои уста с моих весь грех снимают». Белле почудилась какая-то горечь в этих словах. Она заглянула в его потемневшие глаза, но тут же утонула в них, окончательно теряя связь с реальностью. Эдвард сильнее сжал, а затем отпустил руки Беллы, возвращая ее к действительности, и выжидающе посмотрел. — «Так приняли твой грех мои уста?». — поспешно произнесла она свою следующую реплику. — «Мой грех… О, твой упрек меня смущает! Верни ж мой грех». — Белла была готова поклясться, что в этот момент Каллен посмотрел на нее с вызовом. Она обвила руками шею Эдварда и поцеловала его, вкладывая в этот поцелуй всю ту нежность, которую никогда и ни к кому не испытывала… только к нему. Каллен обхватил ее нижнюю губу и провел по ней языком. Колени Беллы моментально подкосились и, едва не застонав от наслаждения и внезапно вспыхнувшего желания, она поспешно отстранилась от Эдварда. — «Вина с тебя снята», — сквозь сбившееся дыхание сказала Белла следующую реплику. — Превосходно! Как раз то, что надо! — воскликнул мистер Берти, прижав ладони к груди. — Какое же счастье, что я выбрал на роли именно вас! Белла смущенно покраснела и отвела глаза в сторону. Эдвард же держался совершенно спокойно и непринужденно. Но никто, кроме него, не знал, каких усилий стоит ему показное спокойствие. Белла будоражила кровь, заставляла его измученное сердце жаждать жизни, любви, нежности — всего того, во что он так яростно отказывался верить. — Все, мои дорогие, репетиция закончена! Все расходимся по домам, а завтра в это же время снова собираемся здесь на генеральную репетицию! — прокричал мистер Берти, а затем добавил, обращаясь к Эдварду и Белле: — А вы, мои друзья, «прогоните» еще разок финальную сцену. признаться, она немного беспокоит меня. — Конечно, — согласился Каллен, пожимая ему руку на прощание. Белла провожала взглядом удаляющегося преподавателя и с замирающим сердцем предвкушала тот момент, когда за ним закроется входная дверь, и они с Эдвардом останутся наедине — впервые за последние десять дней. Но, к ее огромному разочарованию, Каллен вел себя как обычно, полностью сосредоточившись на репетиции финальной сцены, словно и не было между ними этого поцелуя. Белла все больше склонялась к мысли, что ей все почудилось, и на самом деле Эдвард делал ровно столько, сколько нужно было для роли. С каждым днем в ней нарастало и крепло желание откровенно поговорить с Калленом, рассказать ему о своих чувствах. Белла не была из тех девушек, что считают, будто вся инициатива должна исходить исключительно от парня, но как можно было признаться в любви человеку, который вообще не признает этого чувства?! — Все, хватит на сегодня. Пора домой, завтра предстоит трудный день, — спустя пару часов выдохнула Белла, окончательно устав от мучавших ее сомнений. — Который сейчас час? — Одиннадцать, — ответил Эдвард, взглянув на свои наручные часы. — Что ж, по домам, так по домам. Он первым подошел к входной двери и, взявшись за ручку, потянул ее на себя, но та даже и не подумала открыться. — Кажется, совсем недавно со мной уже было что-то подобное, — усмехнулась Белла и, отодвинув Каллена в сторону, проделала ту же манипуляцию с дверью, однако это не привело ни к какому результату. — Заперто, — констатировал Эдвард. — Но с какой стати?! — возмутилась Белла. — Ну, если сегодня дежурит тот забавный старичок с бородкой, то тут нечему удивляться. Он на всякий случай запирает до утра все двери, а сам наслаждается бутылочкой второсортного скотча, — со знанием дела пояснил Каллен. — Вообще, старичок со странностями, про таких обычно говорят «не от мира сего». — Как можно запереть дверь, если там находятся люди?! — чуть не плача, простонала Белла. — Откуда ему было знать, что тут кто-то есть? Пару часов назад отсюда вышла толпа народа. Ему и в голову не пришло, что в такой час тут мог кто-то задержаться. — Хорошо, пусть так, — не стала спорить она. — Тогда позвони кому-нибудь, чтобы нас вытащили отсюда, а то мой телефон разрядился еще днем. — Ничего не выйдет! — сквозь смех ответил Каллен. — Я частенько забываю мобильник в машине. Не поверишь, но сейчас как раз тот самый случай. — Ты шутишь? — нахмурилась Белла. — Если хочешь, можешь обыскать меня, — разведя руки в стороны, предложил Эдвард. — Вот еще, — фыркнула она, усаживаясь в ближайшее кресло. — Значит, придется ночевать здесь. — Твой отец, наверняка, скоро хватится тебя и поставит на уши весь город, — попытался успокоить ее Каллен. — Не хватится. Он уехал из города по работе и вернется только послезавтра. А Эммет теперь вообще редко появляется дома. — Да, он практически поселился у нас, — улыбнулся Эдвард, усаживаясь в соседнее с Беллой кресло. — Хуже всего то, что я страшно хочу есть, — проворчала она. — Сожалею, но у меня нет ничего, кроме пачки сигарет и жвачки. Если хочешь, можешь съесть меня, — предложил Каллен. Белла пристально посмотрела на него, пытаясь понять, какой смысл он вкладывал в свои слова, но тот лишь невинно улыбался. — Что-то ты сегодня разговорчив, как никогда, — язвительно заметила она. — Просто у меня хорошее настроение. Собственно, Каллен говорил сейчас чистую правду. Вся эта ситуация с запертой дверью весьма забавляла его. Особенно то, что он мог бы открыть ее какой-нибудь невидимкой, которые — Эдвард сам видел — повсюду валялись в тесной гримерке, расположенной за сценой, а Белла даже не догадывалась об этой его способности. Он не мог устоять от искушения провести рядом с ней еще одну ночь. Даже от одной мысли, что она будет спать всего в нескольких метрах от него, Каллена переполняла нежность. Всю последнюю неделю Эдвард обдумывал предстоящий разговор с Беллой, в ходе которого собирался признаться ей в своих чувствах и все о себе рассказать. Начать следовало с последнего, но как раз на это ему и было труднее всего решиться. — Давай о чем-нибудь поговорим, — нарушил затянувшееся молчание Эдвард. — Например? — после небольшой паузы спросила Белла. — О чем-нибудь веселом, — пожал плечами Каллен. — Расскажи какие-нибудь забавные случаи из своей жизни, из детства. Кстати, истории про подсунутую в джинсы Эммета конфету и про котенка на дереве я уже знаю. — Ну, Эм и трепло! — возмутилась Белла. — Тогда я тоже про него что-нибудь расскажу! Например, уже в старших классах за Эмметом бегала целая стая девчонок. Доходило до того, что ему приходилось прятаться от своих обожательниц, а меня он просил врать им, когда они звонили по телефону или приходили к нам, что его нет дома. Вот таким вот горе-ловеласом был мой старший братец. Белла еще долго рассказывала Эдварду смешные случаи из их с Эмметом детства. Эдвард внимательно слушал ее, наслаждаясь мелодичным голоса, румянцем, играющим на щеках, улыбкой, не сходившей со сладких — теперь он точно это знал — губ Беллы. — Может, спать будем? — зевнув, спросила она, когда стрелки на часах Каллена показали два часа ночи. — Да, пора, — согласно кивнул он, поднимаясь с кресла. — Не знаю, как ты, а я не могу спать сидя, поэтому лучше устроюсь на полу. Эдвард положил под голову свой рюкзак и лег на спину, скрестив на груди руки. — Спокойной ночи, Белла, — прошептал он. — И тебе спокойной ночи, — ответила она, откидываясь на спинку кресла и устраиваясь поудобнее. Вопреки ее ожиданиям, она заснула не сразу, еще какое-то время рассматривая профиль Эдварда. Свет горел только на сцене, погружая зрительный зал в полумрак. А потому Белла едва видела лицо Эдварда, но все равно вглядывалась в его черты, постепенно проваливаясь в сон.***
Сначала Белла не поняла, что именно разбудило ее. Она открыла глаза, не сразу сообразив, где находится, и принялась рассматривать смутные в полумраке очертания предметов, окружавших ее. От раздавшегося в следующее мгновение душераздирающего крика кровь застыла в жилах Беллы. Приступ паники подбросил ее вверх, заставляя вскочить с кресла. На негнущихся ногах она подошла к лежащему на полу Эдварду и опустилась рядом с ним на колени. Его руки были крепко сжаты в кулаки, все мышцы напряжены до предела, а на лбу и шее вздулись вены. Он дернулся и снова закричал. Умирая от страха, она положила руку на его холодный, влажный от пота лоб, а другой рукой потеребила за плечо. — Эдвард, слышишь? Пожалуйста, проснись! — взмолилась она, не замечая того, что плачет. Страх быстро сменился каким-то другим, тягостным чувством. Может быть, болью?.. Да, Белле было больно за Эдварда, словно часть того, что так мучило и ломало его прямо у нее на глазах, передалось и ей. Белле нужно было разбудить Эдварда, чтобы вырвать его из цепких когтей ночного кошмара и вернуть в безопасную реальность. Но как быть, если то, что сейчас снилось Эдварду, не оставляло его даже наяву? Если это было как раз то, что он так старательно прятал за придуманным образом? Еще раз дернувшись, Каллен наконец открыл глаза, в которых плескались страх и отчаяние, и встретился взглядом со склонившейся над ним Беллой…