protect me from what i want

В последнюю неделю, перед тем как Юнги собирается съезжать, они ругаются почти до драки. Не хватало побитой посуды, летающих ножей и слёз. Юнги уходит, хлопая дверью, а Чимин плавненько съезжает по стенке. — Ну и катись к черту! — кричит он закрытой двери и делает глубокий вдох. На то, чтобы собрать вещи уходит около получаса, уломать Чонгука на пожить — еще меньше. Чимин уходит без какого-либо сожаления, полностью уверенный в своей правоте. А этот белобрысый мудак пусть дальше сам живет, как хочет. А Чимин ебал все это. Он вернется через пару дней, Юнги к тому моменту уже съедет, а Чимин вздохнет спокойно. Вечером телефон разрывается от звонков и смс. «Где ты?» «Чиминни…» «Позвони Юнги, он волнуется», — вот здесь Чимин почти в голос. Но только как-то не смешно совсем. Чонгук пододвигает к нему еще одну бутылку пива и Чимин отбрасывает телефон в сторону. Чонгук неодобрительно качает головой: — Зря ты так. — Ебал. Я. Все. Это, — говорит Чимин и залпом выпивает почти половину. Он растекается на полу, чувствуя себя не то лужей, не то растекшимся дерьмом. И еще неизвестно, что лучше. «Пак Чимин, сука ты такая». «Бесишь». «Эй, Чимин». «Прости, Чиминни». «Мудак». — Сам ты мудак, — слышит Чонгук сонное бормотание. Пак лежит на полу, скрюченный, с зажатым телефоном в руках. И спит. — Первую влюбленность тяжелее всего пережить, — говорил Тэхен. Чимин понятия не имеет, откуда тот взялся такой умный. У Тэхена что-то первое, сильное и долгое с Хосоком. Чимин Тэхену не верит. Он просиживает штаны у Чонгука в квартире все на том же полу, отвечает только на звонки родителей и втыкает в телевизор. Чонгук пытался привести Юнги, но был послан в очень увлекательное путешествие до самого Пусана. «Я съезжаю». И это для Чимина, как глоток холодной воды в плюс сорок. Он заканчивает мозгоебство себя же, быстренько собирает вещи и, не прощаясь, сваливает обратно в общагу. — Идиотский хен, — шипит Чонгук, убирая срач после вынужденного соседства. В комнате пять на пять тихо и ни единого следа присутствия кого бы то ни было. Чимин смотрит на сдвинутые кровати у окна, а в голове воспоминания копошатся как муравьи в муравейнике. Он бросает рюкзак у стены и растягивается на теперь уже только его кроватях и делает глубокий вдох. Даже запаха не осталось. Осматривая комнату, он замечает пачку синего честера на тумбочке и там же черный cricket. Если он попробует хотя бы одну, ничего не случится? Он не признается, что скучает. Синий честер единственное, что у него осталось кроме фото и воспоминаний. В пачке две сигареты. Прикрывая огонёк зажигалки, Чимин смотрит на двор кампуса, освещенный фонарями. Первая тяга не идет, поэтому он закашливается, сплевывает несколько раз и вытирает слезящиеся глаза. — Ну и дрянь, — сигарета летит вниз, разбиваясь мелкими огоньками и постепенно затухает. — Так не кури. Чимин замирает. Знакомый голос пробирается глубоко под кожу, куда-то внутрь. Сердце отбивает чечетку и тянет тело назад, чтобы уткнуться носом в изгиб шеи, вдохнуть поглубже и не выдыхать. Но Чимин только сжимает кулаки и жмурится, успокаиваясь. Кажется, Тэхен был прав. Пережить первую влюбленность тяжелее всего. — Что ты здесь делаешь? — звучит тихо, потому что внезапно ноги подкашиваются и устоять можно только, держась за перила. Юнги обнимает со спины, расцепляя чиминовы руки, разгибая палец за пальцем и переплетает их со своими. — Забыл кое-что, — просачивается шепотом в ухо. — Если ты про сигареты, то я выкинул, прости, — Чимин не шевелится, не смотрит, не дышит. — Это кое-что получше сигарет, — Юнги прижимает его к себе и держит так крепко как может. Чимин понимает, что все. Не убежать, не вырваться. Он не сможет. Его обнимают крепко, а собственное сердце отбивает ритм чужого.