protect me from what i want

— В какой-то промежуток жизни наступает момент, когда хочется вспороть себе вены, чтобы как в кино: ванна с холодной водой и красные потеки на коже. А ты лежишь такой с блаженством на лице и чувством безграничной радости: смотрите на меня все — я покончил с собой, потому что мне было слишком скучно жить. А если не вены, то как еще разнообразить приевшийся мир? Можно, конечно, с крыши, но что если ты упадешь не по мейнстриму, чтобы голова красиво набок и руки-ноги как в том же кино? Что если ты мордой в асфальт, а сверху еще и грузовик проедет? Это же ни одной целой косточки в теле, а их, прошу заметить, аж целых двести шесть. Повеситься — тоже вариант так себе, особенно в собственной квартире. Да с такой архитектурой ни одна люстра твоего веса не выдержит. А если здание новое, так там даже люстры-то подходящей не найдешь — везде эти точечные лампы, даже веревку зацепить не за что. Таблетки — слишком дорогое удовольствие, да и откачать могут, если найдет кто. А тебя обязательно найдут — у людей очень развито чувство беспокойства, так что, поверь мне — точно найдут. А потом еще и упекут в мягкую комнатку с белыми стенами. А ты подумай о том, сколько твои похороны стоить будут?! Смерть слишком дорогое удовольствие, позволить которое себе может не каждый. Жить дешевле, хоть иногда и бессмысленно. Но в нашем мире и так много бессмысленных вещей — одной больше, одной меньше — разницы не почувствовать. Юнги докуривает сигарету, выдыхает последнюю струйку дыма и прикрывает окно, оставляя на проветривание. — А потом ты выкидываешь окурок в форточку и идешь дальше смотреть смешное скетч-шоу и хлебать пиво, — Чимин цедит горячий чай из литровой кружки и следит за каждым движением старшего. — Не быть тебе философом, Чиминни, — усмехается Юнги, отбирает кружку и делает полноценный глоток. Чимин морщится только от мысли, что язык будет жечь и уже чувствует это фантомное покалывание. — Твоя кухонная философия с каждым днем становится все мрачнее и мрачнее. — Это жизнь моя с каждым днем становится мрачнее. Идем, мне нужно доделать Намджуну бит и написать отчет, — Юнги пытается умостить в руках коробку с тортом, тарелку с чипсами и две банки пива. Чимин смеется с этих неловких потуг и все-таки помогает: выхватывает торт и тыкает в него пальцем до самого дна коробки. Юнги моргает пару секунд, подбирая правильные маты и выставляя очередность действий: въебать по рыжей голове сразу или сначала поставить пиво, а потом уже въебать. Но Чимин уносится быстрее, чем Юнги соображает, поэтому въебать как только догонит — единственный верный вариант.

***

— Ну, хён, ну ладно тебе. Это же просто торт, я же не ложкой от борща в него залез, — Чимин стоит у стеллажа со всякой мелкой хренотенью. Юнги стоит напротив с большой диванной подушкой над головой:  — Еще бы ты в него ложкой от борща полез, я бы тебе эту ложку засунул… Громкий хлопок двери прерывает поток бранных слов, который последовал бы обязательно. Чимин облегченно выдыхает и пытается под шумок свалить из зоны поражения, но все та же подушка настигает его у дверей ванны и достаточно больно бьет по затылку. Чимин от удара кренится вперед и запинается о порожек. С равновесием у него всегда было ни к черту, поэтому он не очень радостно здоровается с ядовито-зеленой плиткой. — Чимин, ты в порядке? — доносится голос Юнги из комнаты. — Чимин опять наебнулся в ванной? — а это вернулся Чонгук. — Для тебя Чимин-хен, мелочь невоспитанная! — кричит Чимин, поднимаясь с пола. Входная дверь снова хлопает. Чимин рассматривает в зеркале шишку на лбу и лезет за мазью в аптечку. В прихожей звучат голоса Тэхена и Хосока: те подшучивают друг над другом, шелестят пакетами и звенят бутылками. Кажется, вечером будет весело. На пороге ванной появляется Юнги с детским пластырем в руках. Чимин слышит, как щелкает замок, оборачивается и смотрит с недовольством. — Ну чего ты, дитё, не дуйся, — Юнги смахивает мешающуюся челку в сторону и лепит на шишку пластырь с пикачу. Чимин смотрит на него все еще недовольно, и даже руки на груди складывает. Старший улыбается ярко, и сам выглядит как довольный ребенок. Чимин придирчиво осматривает себя в зеркале и: — Пикачу? Серьезно? Юнги не отвечает, целует ушибленный лоб и пока Чимин не пришел в себя, сваливает в неизвестном направлении. — Да чтоб у тебя винда слетела! — кричит Чимин, брезгливо осматривая пластырь с желтым пикачу, но содрать этот ужас не решается. Хён все-таки, ну.