Теория относительности

LXXXI. Основной принцип Мэтью начал с малого. Во вторник, под конец их дополнительного занятия, официантка положила на столик счёт, за которым мистер Джонс машинально потянулся. И пусть сумма в чеке грозила ощутимо ударить по его кошельку, Мэтью решил воспользоваться редким случаем, раз таковой удачно подвернулся. — Не надо, — сказал он и накрыл руку мистера Джонса ладонью, улыбнулся ему и постарался не обращать внимания на пропустившее пару ударов и сбившееся с ритма сердце. Костяшки мистера Джонса оказались рельефными и тёплыми. Мистер Джонс моргнул и уставился на свои пойманные пальцы. Мэтью вытащил из-под них счёт. — Я сам. — Ага, — ответил мистер Джонс и спрятал руку в ладонь другой, кажется, даже не отдавая себе отчёта в своих действиях. Он остался сидеть за столиком, пока Мэтью расплачивался и представлял, как с каждым щелчком клавиш кассы его преподаватель всё крепче сжимает свою руку. LXXXII. Каждый стремящийся к обобщению ум — Ущипни его за задницу, — посоветовал профессор Бонфуа. — Всё разрешится в зависимости от того, даст он тебе в глаз или покраснеет! — Да, насчёт этого, — расплывчато ответил Мэтью, — Вы знаете, я, пожалуй, не буду. И он не краснеет — разве что уши, совсем чуть-чуть. — Раз ты и об этом знаешь, то это точно настоящая любовь, — профессор потёр сквозь полурасстегнутую рубашку грудь и зевнул. В ответ на расспросы о причинах его усталости профессор Бонфуа пустился в такие объяснения, что Мэтью пришлось спешно его перебить (некоторых вещей он всё-таки предпочёл бы не знать). Тем не менее, он без возражений уделил Мэтью своё безраздельное внимание. — Но в самом деле, вся суть в нюансах. Когда тебе хочется коснуться кого-то? Мэтью неуверенно поджал губы. Миг спустя профессор Бонфуа улыбнулся, прикрыв глаза. — Когда ты хочешь привлечь внимание. Когда хочешь предложить что-то. Когда хочешь взять что-то взамен. Когда касаешься в ответ. Мы хотим прикасаться, потому что коснулись нас, ведь для нас естественно отвечать тем же. Коснись единожды, и дальше прикосновения будут множиться сами собой. Звучало это… вполне разумно, как ни странно. Мэтью поблагодарил его и встал, стискивая рюкзак. — Вам не кажется, что я слишком спешу? Профессор Бонфуа зевнул снова. — Да-да, — по-доброму поддел он. — Ты его каких-то полгода добиваешься. Мне сейчас стыдно станет, надо же. LXXXIII. Под действием электромагнитного поля Следующие полторы недели Мэтью посвятил воплощению крайне неизящной, но поразительно действенной программы, позволяющей мистеру Джонсу снова начать касаться его. Было несправедливо, что его преподаватель мог беззаботно хлопать по плечам и ерошить волосы других студентов, но при этом всячески держал дистанцию с Мэтью. Да и потом, Мэтью совсем не собирался терять то, что уже имел. Он сделал выбор и согласился идти до конца. Он решился. Самые близкие люди из его окружения знали, что он решился. И если у мистера Джонса была хоть капля сознательности, он должен был заметить, что Мэтью решился. Всё началось с мимолётных, почти бессознательных мелочей: едва ощутимое касание плеч, осторожное подёргивания за рукав куртки, чтобы обратить на себя внимание, безбоязненные прикосновения пальцев во время обмена тетрадями. Сначала мистер Джонс, конечно, обмирал и терялся, но очень скоро стал понемногу расслабляться. «Вот так. Вам же неуютно сейчас, да? Вы любите прикосновения. Вам нужны прикосновения. Люди притягивают вас, как атмосферы притягивают кометы. Я узнаю вас поближе. Не отталкивайте меня». Как и ожидалось, мистер Джонс не смог противостоять соблазну слишком долго. К следующей среде, когда они читали в сети прогноз погоды на неделю, он уже нависал над Мэтью, опираясь руками о спинку кресла и его плечо, и неосторожно дышал ему на ухо. — Кажется, для экскурсии всё складывается отлично, — сказал мистер Джонс, и у Мэтью мурашки по спине пробежали. Он покосился на своего преподавателя: — Пожалуйста, перестаньте называть это экскурсией. — Эй, одиннадцать человек записались на эту экскурсию! — Только потому, что я не разрешил вам обозвать её так на плакатах. Мистер Джонс скорчил гримасу и отодвинулся. Мэтью повёл плечами и постарался не придавать этой маленькой потере значения. — У нас хватит телескопов на всех? — спросил он и начал выуживать свои вещи из горы карт, путеводителей и бумажек с контактной информацией клуба. — М-м, ага, — мистер Джонс склонил голову набок, размышляя. — Если разделимся на группы по трое. Мэтью сделал пометку в блокноте. — А палатки? — Много, но всё равно придётся делиться. В клубе орнитологии палаток куча пылится, пока они не ездят наблюдать за птицами. Я попробовал доказать им, что смотреть на звёзды намного круче. Они все зануды. — Значит, мы едем. — Мы едем, — подтвердил мистер Джонс и, улыбаясь, отобрал половину карт у Мэтью прямо из рук. LXXXIV. Влияние поля тяготения на протекание процессов Дебютная поездка клуба астрономии была назначена на среду, и прогноз обещал прохладную погоду без ливней, которые всё чаще заливали город в последнее время. Мэтью разослал всем сообщения с информацией. Он не совсем понимал, какую именно должность занимает в клубе (и занимает ли какую-то вообще), но вопросов не задавал. На четверг, сразу по возвращению, была назначена контрольная по современной ирландской литературе, и Мэтью предпочёл потратить пару лишних часов на подготовку. Чем дальше осуществлялся его план, тем проще было вписать мистера Джонса в повседневную жизнь без ущерба для всего остального. Дополнительное занятие по вторникам, обед в библиотеке, подготовка поездки по вечерам и обмен парой ничего не значащих сообщений — всё это уместилось между работой над дипломом, ежедневной учёбой и киновечерами с Кику. Жизнь начинала складываться гармонично — может, слишком рано, но без заминок. Мэтью знал, что это изменится. Что это неизбежно должно измениться. Он не ожидал только, что перемены грянут так быстро. Однажды разбуженная сила притяжения стала неуправляемой. Один камешек скатился с горы и обрушил за собой лавину. Шёл дождь. В понедельник вечером шёл ливень, но Мэтью пришлось вернуться в зал клуба, чтобы забрать забытый там шарф. Густая грязь доходила до лодыжек, и преодолеть одну только лужайку перед общежитием удалось с трудом. Когда Мэтью, наконец, почти на ощупь нашёл вход и ввалился в главный корпус, сдёргивая промокшую насквозь толстовку, он чувствовал себя как утопленник и думал, что капитально сглупил. Однако он не ожидал, что, открыв двери в зал заседаний, он обнаружит там мистера Джонса, сидящего за компьютером, со съехавшими на самый кончик носа очками и чашкой кофе в руке. Они посмотрели друг на друга. — Ты, кажется, слегка промок, — подколол его мистер Джонс. LXXXV. (Сила) = (инертная масса) × (ускорение) Он сделал Мэтью кофе. Мэтью оставил грязные ботинки у двери, с благодарностью принял горячую чашку и вопросительно посмотрел на мистера Джонса сквозь мокрые волосы; всё-таки было слишком поздно, даже для очень увлечённого преподавателя. — Профессорский загул, — объяснил мистер Джонс, покатываясь взад-вперёд на кресле. — Из-за дождя неба не видно, а интернет у меня отстойный. Дома мне делать нечего, в общем. — Ясно. Мэтью понаблюдал за ним ещё немного. Он рассматривал бледные запястья, то и дело выныривающие из рукавов свитера, и побледневшие с приходом зимы веснушки. Он скучал по ним немного, но другие зимние изменения вполне ему нравились. Слегка отросшие волосы мистера Джонса, например, защищающие от холодов его затылок. — А где вы родились? — Вирджиния, — с ходу ответил мистер Джонс, не переставая печатать. — О. Никогда там не был. — Там неплохо. Богатая история. Много деревьев. Океан рядом. — Вы хотите вернуться когда-нибудь? Пальцы мистера Джонса остановились. Он задумался. — Не знаю. Я ещё столько всего не знаю, столько всего только узнаю. Вернуться домой можно, когда всё интересное закончится. Мэтью прислонился к стене и улыбнулся. Мистер Джонс внимательно посмотрел на него, не говоря ничего, но и не таясь. Затем он подъехал вместе с креслом поближе и стал спрашивать про хоккей, и зимы в Онтарио, и как Мэтью впервые заинтересовался поэзией. Мэтью рассказал обо всём, и согласился, когда мистер Джонс попросил пересказать ещё что-нибудь из прочитанных книг. LXXXVI. (Сила) = (тяжёлая масса) × (интенсивность поля тяготения) Ливень всё ещё хлестал к тому времени, как мистер Джонс и Мэтью наконец вышли из университета, и они оба разочарованно завопили, мигом промокнув до нитки. Пару мгновений они стояли так, дрожа, а потом мистер Джонс озорно улыбнулся, держа ладонь козырьком над глазами, и Мэтью не мог не улыбнуться в ответ. Они одновременно пихнули друг друга в бок. И ещё раз. Игриво, дурашливо. Теперь, когда они вымокли насквозь, на дождь можно было не обращать внимания. Через какое-то время мистер Джонс попытался взъерошить волосы Мэтью, но наткнулся рукой на мокрый бардак кудрей и запутался, и начал смеяться, и они оба наверняка делали ещё одну глупость, но было уже так поздно, и Мэтью чувствовал так много, так сильно. Поэтому он тоже рассмеялся, присел, проводя пальцами по грязи, и прицелился, но мистер Джонс успел заметить и ухватить его за руку. — Ты серьёзно собирался?! — Я промазал! — крикнул в ответ Мэтью. Мистер Джонс зачерпнул полную пригоршню раскисшей земли и попытался вывалить её Мэтью на голову, а дальше всё покатилось по наклонной. Они перемазались по уши, им мешала тяжёлая мокрая одежда, и они никак не хотели успокоиться, и в этой весёлой возне кто-то из них оступился. Наверное, всё-таки Мэтью, но даже он точно не знал, потому что они ухватились друг за друга и плюхнулись на землю. Мэтью сдавленно пискнул, чувствуя, как увязает. Мистер Джонс воспользовался этим и попытался затолкать ком земли ему в рот. Это было так нелепо, что они оба смеялись до слёз, и их веселье рассыпалось на холоде и замирало в воздухе вокруг них. И именно сейчас, в вязкой грязи и с волосами во рту, Мэтью впервые увидел, что Альфред Джонс смотрит на него именно так, как ему давно хотелось. «Господи», — пронеслось у Мэтью в голове, пока он пытался справиться со смехом. «Я его сейчас поцелую». Но что-то, хоть он даже не пошевелился, наверняка выдало его намерения, потому что глаза мистера Джонса широко распахнулись. Он перестал смеяться и только тяжело дышал, и его очки запотели и сам он был близко, так близко. По крайней мере, пока Мэтью не попытался его коснуться. — Ключ! — булькнул мистер Джонс, неуклюже откатываясь и поднимаясь на четвереньки. Он охлопал бока, бёдра, передние карманы. — Вот чёрт! Я что, его выронил?.. Пока валялся тут в этой жиже… Мэтью почувствовал, как лопнула хрупкая связь между ними, и не знал точно, как её вернуть. Его уравновешенный мир пошатнулся. Он кое-как привстал, провёл грязным рукавом по лбу и огляделся. — Слава богу, — мистер Джонс блеснул кусочком металла, почти неразличимым в темноте. — Вот он был, тут. М-м. Отлично. Вот, — он помедлил и провёл языком по губам. — Я… я пойду… дверь закрою, хорошо? Увидимся… Увидимся в среду, да? Поездка. В среду. — Да. Я… да. — Ну вот, — выдавил мистер Джонс, бледный и мокрый, поднялся на ноги и ретировался в сторону университета. Мэтью смотрел, как он уходит — уходит не только в буквальном смысле. Пора притворства закончилась. LXXXVII. Уступив место бесконечной пустоте Когда Мэтью, наконец, вернулся в общежитие, Кику уже лежал в кровати. Он сел, когда загорелся свет, и окинул Мэтью обеспокоенным взглядом. — Дерьмово выгляжу, я знаю, — устало сказал ему Мэтью. — Что с тобой? — Кику не стал ждать ответа. — Я сделаю чай, — он опустил ноги на пол и прошлёпал босиком в угол комнаты, который они давно обустроили под мини-кухню. Мэтью только кивнул и опустился на свою кровать, не заботясь о безнадёжно испорченном одеяле. Он спрятал лицо в ладонях. Он подумал про среду, и про карусели, под которые он когда-то прятался, и про кулон, который мистер Джонс не носил. Несмотря на это, внутри Мэтью понемногу крепло что-то, чему он пока не мог дать имя, и он не стал этому мешать. LXXXVIII. О физической относительности всякого равномерного движения Во вторник его ждало очередное дополнительное занятие с мистером Джонсом. — Не думаю, что оно состоится, — устало ответил Мэтью на вопрос Кику о том, когда он собирается идти. Он весь день без движения пролежал на кровати, заслонив глаза предплечьем, и пропускал занятия одно за другим. Он не жалел себя, ему просто нужно было время, чтобы разложить всё в голове так, чтобы оно обрело хоть какой-то смысл. Мэтью услышал, как щёлкнули кусачки, когда Кику обрезал провод на какой-то плате, с которой он как раз возился. — А если ты ошибаешься, то он придёт. И будет ждать. — Тогда он позвонит мне через пять минут. Или поймёт намёк. Я никогда не опаздываю. — Намёк на что? Мэтью не ответил. Он и сам не знал. Позже, когда он проверил ящик, среди сообщений обнаружилось письмо от мистера Джонса, в котором он извинялся за то, что не смог прийти, потому что съел что-то не то, заработал расстройство желудка и даже не явился на свои лекции. Мэтью вздохнул. «Вы очень неумело врёте». А ещё они, оказывается, были похожи намного больше, чем можно было бы даже представить.