Теория относительности

CI. «Инертная масса» есть характеристичная постоянная тела, испытывающего ускорение — Сколько тебе лет? — спросил его мистер Джонс. — Нечестно начинать с этого. — Не люблю ходить вокруг да около. — Мне двадцать один, — сообщил Мэтью, выводя ногтем круги по столу. Он с трудом заставил себя не рассматривать кухню, жадно отмечая все мелкие перемены, произошедшие с прошлого визита. Возле мойки появилась деревянная полка для специй и морской соли, коллекция магнитов на холодильнике пополнилась новым Годзиллой. — Хотя совсем скоро двадцать два будет. — Боже, ты ещё младше, чем я думал! — простонал мистер Джонс и разлил кофе по чашкам. — Это почти семь лет разницы выйдет. — У моих родителей разница больше. — Ненавижу этот аргумент. — Только попробуйте разницей в возрасте оперировать, и я не знаю, что с вами сделаю, — предупредил его Мэтью и взял чашку кофе с запоздалым «спасибо». Мистер Джонс, уже зная, как Мэтью предпочитает употреблять кофеин, подвинул сахарницу и молочник к нему поближе. Он тяжело сел на стул и сгорбился. — Но я твой преподаватель! — взвыл он. — И мой друг. Вернее, сейчас вы даже больше друг, чем преподаватель. — Этот аргумент я тоже ненавижу. CII. Свойство быть определёнными — Подумай о своей жизни в университете, подумай о своей репутации. Если всё всплывёт… — заговорил мистер Джонс так искренне, что обида Мэтью слегка притупилась. — Что будет, если кто-то узнает, что ты крутишь шашни со своим придурковатым профессором физики? У тебя такие перспективы. Ты знаешь, что Франциск всё время о тебе говорит? Я не хочу быть причиной… Понимаешь, я не хочу, чтобы из-за меня всё рухнуло. — Я своего выбора не стыжусь, — ответил Мэтью. Он обдумал только что сказанное, и удивился (не особо, впрочем), когда понял, что ничуть не покривил душой. Мистер Джонс потёр лицо ладонью. — Не всплывёт ничего, — торопливо продолжил Мэтью. — Мне семестр осталось доучиться, так что совсем мало шансов, что кто-то успеет узнать. Мы не попадёмся. Если будем осторожны, конечно. А я осторожен. Очень осторожен. — Случаю на осторожность плевать. — Я готов рискнуть. Мистер Джонс вздохнул, будто смиряясь, и потёр глаза под очками. Затем снова посмотрел на Мэтью. — Ты хоть понимаешь, чем ты просишь меня рискнуть? — отчаянно спросил он. Мэтью опустил голову. — Мне казалось, что мы просим друг друга, — глухо сказал он. «И каким бы не был ваш ответ, я сумею его принять». Мистер Джонс молчал долго. Он сидел за столом, спрятав лицо в ладонях, и размеренно дышал, пока недопитый кофе в чашке медленно остывал. А потом мистер Джонс слишком резко выпрямился и сообщил Мэтью: — Я подожду, пока ты выпустишься. Я могу потерпеть. Оно того стоит. Мэтью кивнул. Внутри у него царил бардак, будто кто-то покопался в корзине с бельём, да так и бросил её разворошённой. Он отнёс чашку в мойку и тщательно ополоснул, пытаясь навести в голове порядок и придумать, как в планы по получению степени магистра на другом конце страны вписать мистера Джонса, аккуратно и безопасно, и… И мистер Джонс поймал его в полуобороте и поцеловал так, что у Мэтью колени подкосились. Он будто рассчитывал на чудо, и если мистер Джонс надеялся, что Мэтью от этого станет легче, то у него вполне получилось. — Давай я приглашу тебя пообедать где-нибудь, — пробормотал мистер Джонс, прижимаясь к его щеке. Мэтью рассмеялся. — Вы уже пригласили. CIII. Под влиянием этого же поля тяготения — Я иду на свидание с мистером Джонсом, — сообщил он Кику. — М-м? — его лучший друг не стал отрываться от комикса. — Точно не на дополнительное занятие, а потом перекусить? — Что? — Ничего, — вежливо ответил Кику и перевернул страницу. Мэтью пожал плечами и упал на кровать. Его взгляд пробежался по полке, забитой сборниками стихов, и впервые Мэтью подумал о них не как о символах, литературном наследии и отточенной технике. Он попытался выудить из моря мыслей наброски сценариев — и чем больше вариантов вырисовывалось, тем меньше он понимал, что с ними делать, но для начала и этого было достаточно. Мэтью не мог сидеть спокойно. Ему хотелось творить. — Ты пишешь? — удивлённо спросил Кику пару минут спустя. Мэтью замялся, прикрыв тетрадь. — А что? — Никто не будет делать домашнее задание так лихорадочно. — Да зачем мне делать что-то по учёбе так поздно? — Вот именно, — веско сказал Кику и вернулся к своим делам. CIV. Совершенно равноценны K для формулирования законов природы Перед сном Мэтью решил, что зря обрадовался; ему даже стало немного стыдно за то, что его так занесло. Ситуация с мистером Джонсом в целом оставалась грандиозной катастрофой. Мэтью прикинул, как скоро он сожжёт тетрадь целиком. Так ничего определённого он и не решил. Он слегка успокоился, когда в два часа ночи мистер Джонс написал ему: «только скажи мне что я не совершаю ошибку сейчас ладно». Кое-как разлепив глаза, Мэтью набрал в ответ: «Это вы меня ошибкой считаете?» Телефон зажужжал, и Мэтью чуть не выронил его от неожиданности. Он бросил взгляд на Кику и со второй попытки попал по зелёной клавише вызова. — Что? — прошипел он, прячась с головой под одеяло. — Я не это имел в виду. — А?.. — И я без понятия, что я делаю, кстати. Мэтью отсоединился и набрал: «Всё в порядке. Ложитесь спать» и смайлик, прежде чем затолкать телефон под подушку на всю оставшуюся ночь. Настроение действительно начало исправляться. Отчего-то Мэтью забыл в последнее время, что из них двоих именно он меньше рискует провалить всё. Да и написанное вышло не так уж плохо, хоть и не Хемингуэй. Потому что с Хемингуэем ничто не сравнится, конечно. CV. Галилеево исходное тело, избранное для этой части мира На следующий день жизнь продолжилась, а вместе с ней ожили страхи. Мэтью был рад, что уже завтра начинались выходные. Он и раньше нередко чувствовал себя неуютно в своей шкуре, но сейчас ему приходилось хуже всего. Временами он мог поклясться, что первый же встречный без труда всё понял бы, только на него глянув. Распалившееся воображение, конечно, не могло так просто затмить здравый смысл, но по рукам всё равно пробегали мурашки, когда Мэтью казалось, что он чувствует на себе чей-то взгляд. Может, его выдавала походка. Или выражение лица. Или то, что он наклонял голову так низко, что подбородок касался груди. Мэтью хотел любой ценой сохранить тайну, раз уж теперь она у него была. Несмотря на то, что центр тяжести его существования сместился, логика утонула в дробном перестуке сердца и шагов, а желудок спрессовался в куб, день Мэтью прошёл почти скучно. Он, к своему облегчению, узнал, что сдал контрольную с блеском (и вспомнил записку в атласе; вспомнил, как она была подписана «Альфред»). Он сходил на университетскую фотовыставку и побродил среди пенопластовых стендов, чёрно-белого и всплесков лазурного. Больше всего ему приглянулась фотография размером чуть меньше ладони, простая и спокойная, но удивительно изящная: покоящиеся на клавишах пианино руки крупным планом. — Сразу видно, она его любит, — сказал кто-то рядом. Мэтью хотелось потрогать это ощущение, придать ему материальность. Вместо этого ему только становилось всё неуютнее. CVI. Надлежаще удалённая от других материальных точек Когда профессор Бонфуа увидел его, он первым делом воскликнул: — Мэтью? Садись, садись, на тебе лица нет! Мэтью занял стул и сцепил руки в замок. — Правда?.. Профессор Бонфуа обеспокоенно нахмурился, налил ему воды и спросил, ел ли он сегодня. Не дожидаясь ответа, он полез в ящик стола за бережно упакованным обедом, который ежедневно приносил с собой, пренебрегая университетским кафетерием. Обеды, в противовес бардаку в кабинете, были собраны с такой скрупулёзной аккуратностью, что Мэтью сразу представилось, как профессор готовит завтраки всем, с кем ему удавалось разделить постель. — Как ты себя чувствуешь? — спросил профессор, волнуясь всё больше. Мэтью хотел рассказать ему, правда хотел — тайна была готова в любой момент сорваться с языка — но не стал и взял предложенный сэндвич вместо этого. Давясь хлебом, он думал, что иногда было бы неплохо, чтобы мир не был таким нормальным. Хотя бы в те дни, когда Мэтью чувствовал себя каким угодно, только не. «Но однажды это тоже станет нормой, — подумал он. — Всё начинается с перемен. Дыши глубже, Мэтью. Дыши глубже». CVII. Общий закон тяготения для поля действия ощущаемой им силы Они встретились в субботу вечером. Мэтью пришёл слишком рано и обрёк себя на лишних двенадцать минут ожидания, плюс-минус. Он занял столик и заказал колу для мистера Джонса, затем разнервничался и решил выпить её сам, хотя не питал к газировке особой любви. Он выпил примерно полстакана и попросил официантку добавить ему льда, чтобы развести приторный вкус. Она принесла ему чашку чая вместо этого. Мистер Джонс опоздал всего на две минуты — сравнительно мало, как для него. Он держал прижатую к груди куртку перед собой, как щит, и опять был бледен, и взъерошен, потому что наверняка перепробовал не одну футболку перед самым выходом, прежде чем схватить в панике первую попавшуюся — Мэтью сразу догадался, как только его увидел. Мистер Джонс заулыбался, перестал, затем всё-таки улыбнулся снова. На шее у него висел кулон. — Извини, опоздал, — сказал мистер Джонс, усаживаясь за столик. Он заказал себе колы и покосился на Мэтью сквозь чёлку: — М-м. Может, надо было что-то получше выбрать? Или пойти туда, где… ну, сам понимаешь. Где нас не знают. — Мне здесь нравится, — ответил Мэтью. — Точно? — Хватит нервничать. Я из-за вас сам нервничать начинаю. — Так это же отлично! Так и должно быть. Мэтью нахмурился, пихнул его ногой под столом и остался сидеть, упираясь резиновой подошвой в чужую лодыжку. Мистер Джонс притих, взял меню и сделал вид, что выбирает, но повозил ногами по полу, пока носки их кроссовок не соприкоснулись. Они просидели так весь вечер. CVIII. Уменьшение действия тяготения Возвращались назад они вдвоём. Мэтью шёл, запрокинув голову, и вдыхал колкий воздух ночи, которая большой кошкой укладывалась на город. — Вы ни о чём не хотите меня спросить? — спросил он. Мистер Джонс сунул руки в карманы и нахмурился, размышляя. — Я… я даже не знаю. — Попробуйте. — Ладно. На что ты рассчитываешь? «На вас. На вас, на вас, распростёртого под моими руками, привязавшегося к моим прикосновениям, помнящего только моё имя. Что узнаю, каково забивать полки вашего холодильника продуктами. Что смогу слушать, как вы читаете на корявом немецком статьи из научных журналов по вечерам. Что буду слышать, как вы выходите из душа каждое утро». Мэтью пожевал губу и попытался выцепить из беспорядочного клубка хоть что-нибудь, сердясь на себя за то, что не смог озвучить всё, что только что пронеслось у него в голове. Он решил ответить начистоту: — На что-то большее, чем секс. Мистер Джонс поперхнулся на вдохе. — Ну… — начал он. — Это хорошо. То есть… я тоже. Да. — Я догадывался. Вы не… это не ваш стиль, правда. Перепихнуться и пойти дальше, я имею в виду. — Никакого секса. — Хорошо. — Пока что, — поспешно добавил мистер Джонс и, кажется, сам пришёл в ужас от сказанного. Мэтью догадывался, что сейчас в его голове случился ядерный мини-взрыв, поэтому он протянул руку и крепко стиснул его пальцы, надеясь погасить реакцию. — Я не хочу отношений на одну ночь. Я хочу чего-то серьёзного, и я хочу, чтобы это было с вами, мистер Джонс. — Не называй меня так, пожалуйста. Мэтью помедлил. — Хорошо. — Я даже не знал, что ты мне нужен, до этого Рождества. Мой лучший друг вынужден был ткнуть меня носом, и после я даже саму мысль об этом тщательно избегал. Извини. Я совсем в таких штуках теряюсь. Совсем-совсем теряюсь. — Зато я вам нужен, — отметил Мэтью. Ему здорово полегчало, когда мистер Джонс смущённо поцеловал его прямо там, в свете фонарей — наклонился и почти тут же поспешно отстранился — и не отпустил его руку. Напротив, мистер Джонс стиснул пальцы Мэтью крепче, слишком сильно, чуть-чуть отчаянно. — Да, — ответил он. — Нужен. CIX. Приложение Мэтью проводил мистера Джонса до самых дверей квартиры, потому что не хотел, чтобы они расставались сегодня в смешанных чувствах. Мистер Джонс отпер замок, обернулся, собирался сказать что-то, но не успел, потому что Мэтью вжал его спиной в дешёвую пластиковую табличку с номером и выдохнул ему в губы. Он заново влюбился в напряжение прижатого к себе тела, в то, как мистер Джонс широко распахнул глаза и как зажмурился после. Они смогут. У них получится всё сделать правильно. Поэтому Мэтью не стал думать, удастся ли им сохранить всё это в тайне, не стал беспокоиться о карьере мистера Джонса, о своём будущем или о том, что сказали бы их друзья, если бы узнали. Он не думал обо всём невысказанном между ними, хотя не был уверен в столь многом и ещё большее хотел обязательно прояснить. Он даже не подумал: «Альфред, не мистер Джонс. Просто Альфред». Отбросив все мысли, Мэтью слизнул с губ мистера Джонса липкую сладость колы и потерялся в одном на двоих жарком дыхании. Когда он отстранился, он почувствовал, что они снова не чужие друг другу. И этого было достаточно. CX. Тело, достаточно удалённое от других тел, пребывает в состоянии покоя или равномерного прямолинейного движения Они встретились снова в понедельник вечером. Оба не слишком представляли, где смогут побыть вместе (что бы это не значило — смысл слова для себя они ещё не обсуждали), не рискуя попасться. Однако мистер Джонс обнаружил в центре города не слишком процветающую кофейню, и они просидели там несколько часов за чашками мокко и разговорами, как раньше. Мистер Джонс, что неудивительно, обожал канал Дискавери. Его мать долгое время считала, что у него непереносимость лактозы. Предыдущий бойфренд бросил его, потому что мистер Джонс «не мог помолчать дольше двух секунд кряду». Раритетное издание одного комикса и трёхэтажный шоколадный торт стали частью лучшего дня его жизни — его седьмого дня рождения. — У меня даже батут был, — поделился мистер Джонс. — Никогда не любил батуты, — признался Мэтью. Зато он любил лазить по деревьям и прятать в дуплах разные мелочи (чтобы никогда больше их не найти). Спальня у Мэтью дома была увешана хоккейными плакатами, хотя, пожалуй, он уже перерос любовь к кускам бумаги на стенах. Он любил слушать малоизвестную музыку, обожал французские сладости и однажды накурился — в десятом классе, по случайности. — Ты испачкался, — сказал мистер Джонс. Он макнул палец во взбитые сливки с шоколадной крошкой («В кофе!» — ужасался Мэтью) и мазнул Мэтью по щеке. — Вот тут. — Это вы меня испачкали. — Ой. — Не пытайтесь хитрить, если вы не можете даже завершить начатое. — Когда ты такой, сложно помнить о том, что из-за этого мига вся моя жизнь может скатиться под откос, — протянул мистер Джонс, наклоняясь через стол, и собрал каплю сливок губами. Он отстранился, забирая вместе с ней призрак контроля над ситуацией, оставляя Мэтью лишь влажный и липкий след на щеке, который тот оказался не в состоянии вытереть. — Не так всё страшно, мне кажется, — проворчал Мэтью себе под нос. — Что? Вместо ответа Мэтью окунул пальцы в карамель на стенках своей чашки, мазнул ими по подбородку мистера Джонса и потянулся следом.