***
«Странные эти эльфы, — думал Торин, отрешенно рассматривая россыпь самоцветов, неприкрыто мерцающих в слое горной породы. Бесцельно бродя по дворцовым галереям, он и не заметил, как очутился в самых недрах эльфийского чертога — там, где выдолбленные руками сотен мастеров стены оголяли огромные корни деревьев, словно щупальца впивающиеся в камень. И то тут, то там, в ложбинах, сверкали драгоценные камни. — Видать, и правда дороже им небо, деревья и звезды, раз оставили здесь такие богатства». Чистые, словно слезы, белые, будто звезды, сверкали они, прекрасные и холодные. И мертвые, как хозяин этого чертога. Бывший хозяин... Мысль застала врасплох, ощетинившись внутри болью. Торин глухо зарычал, стукнув по стене кулаком. Зажмурился, отгоняя от себя непрошеные образы, но всё в этом дворце напоминало ему эльфа. Хотелось бежать. Он не помнил, каким образом сумел добраться до выделенных ему покоев, и, слава Махалу, никто не встретился ему на том пути. И быстрый бег слегка притупил боль. В камине горел огонь, и он опустился на пол, наблюдая за тем, как лижут кору поленьев языки пламени. Наверное, точно так же прожигали сердце вина и отчаяние — сначала легко и почти незаметно, словно пробуя на вкус и прочность, потом — постепенно раскаляя, распаляя, делая невозможным уйти от воспоминаний, вгрызаясь в самые недра. — Не думал я, что Торин Дубощит склонен к хандре и унынию. Торин замер — так резануло слух звучание знакомого высокомерного голоса. Не веря в то, что это происходит на самом деле, он медленно повернулся, поднимаясь на ноги. — Не путай уныние со скукой! — ответная "любезность" сорвалась с губ раньше, чем он поднял глаза. Но одного взгляда на эльфа, стоявшего в дверях — бледного, все с тем же шрамом на левой щеке, но живого — хватило, чтобы Торин неожиданно для себя, не говоря уж об эльфе, бросился вперед, заключив изумленного короля в объятия. — Трандуил! Тот сдавленно ахнул, упершись ладонями в плечи гнома, однако Торин держал так крепко, что ему пришлось смириться. — Ты меня задушишь, Торин. Тот приглушенно рассмеялся, сдавив еще сильнее. — По крайней мере, ты умрешь от моей руки, а не от руки какой-нибудь орочьей мрази! — А я уже начал верить, что ты не желаешь мне смерти, — усмехнулся Трандуил и, не зная, куда девать руки, неуверенно скользнул ладонями по темным прядям. — Вот так заблуждение... — И вдруг добавил: — А что с твоими волосами, Торин?! Тот отстранился, с удивлением заглядывая эльфу в глаза. — И что же с моими волосами? — Отвернувшись, он поискал глазами зеркало. Подойдя к оному, он впервые за долгое время взглянул на свое отражение. Волосы как волосы, только прядей седых стало больше, усыпав нитями серебра почти всю голову. Только эльфов могли волновать подобные глупости. — Малым отделался, — спокойно резюмировал он, и Трандуил слабо усмехнулся. — Главное, что ты жив. Воцарилась тишина, во время которой они внимательно вглядывались друг другу в глаза, не решаясь начать. Трандуил первым разрушил молчание. — Я должен поблагодарить тебя за мое спасение, Торин, — произнес он, склоняя голову. — Ты должен ненавидеть меня, а не благодарить! — Торин порывисто отвернулся, принявшись мерить шагами комнату. — Кому как не тебе знать, какие последствия имело мое решение?! Ты не должен был оказаться в плену! Не заслужил того, что делал с тобой в Эреборе Саурон! Твой сын был бы с тобой! — Видит Махал, он не хотел наступать на самое больное, но сейчас он бичевал сам себя, люто проклиная день, когда решился выкрасть короля эльфов. — Мой сын и так со мной, Торин. — Жив?! — Торин смотрел с недоверием, но с такой отчаянной надеждой, что губы Трандуила дрогнули в улыбке. — Жив, — повторил он, наслаждаясь звучанием такого простого слова. — Я не могу сказать, чем было то видение, в котором я увидел смерть сына, но оно было верным лишь отчасти. — Слава Валар, — горько усмехнулся Торин. Сейчас над шуткой Саурона хотелось смеяться, но тогда, когда Трандуил в истерике рвал на себе волосы, катаясь по полу камеры, для Торина не было ничего страшнее. — Торин… — Трандуил замолчал, с трудом подбирая слова. — Я хотел сказать, что не виню тебя в том, что произошло. Не вини и ты себя понапрасну. Но… Тауриэль передала тебе это… — Трандуил вложил в руку Торина камень, который стражница отдала ему по пути к покоям гнома. Торин раскрыл ладонь. Не сразу признав талисман Кили, он непонимающе взглянул на Трандуила. Тот смотрел с сожалением, и Торин вдруг понял почему, а поняв, скривился от пронзившей грудь боли. Горючая скорбь обожгла внутренности. — Как? — глухо молвил он. — Скажи мне, как он погиб? — Не только он, Торин. Но и его брат тоже. — Трандуил сжал ладони, вытянувшись, как струна. — Они были убиты в Эреборе. Я подозреваю, это случилось, когда ты решил освободить меня. Торин порывисто отвернулся, направившись к камину. Облокотившись о выступ, он скорбно склонил голову. Плечи слегка вздрагивали от рыданий. — Торин. — Трандуил приблизился к нему, нерешительно положив ладонь ему на плечо. — Я сочувствую твоему горю. Я должен был сказать тебе это давно. — Когда? — глухо отозвался Торин. — Когда ты узнал? — В день битвы при Эреборе. Орки вывели меня наружу, чтобы остановить армию, которую вел мой сын. Именно тогда я увидел твоих племянников. Прости, что не сказал. — Хорошо, что не сказал. — Не оборачиваясь, Торин накрыл его ладонь своею. — Если бы сказал, вряд ли бы у меня осталось желание жить дальше. Они долго молчали, стоя все в том же положении. И лишь потом, когда Торин нашел в себе силы выпрямиться, Трандуил тихо молвил, сжав его плечо: — Битва за Эребор еще не окончена, Торин. Саурон нашел в нем убежище, но Одинокая гора занимает слишком важное положение, чтобы оставить его оркам. Белый совет будет созван вновь, и будет другая битва. Оставайся здесь, сколько потребуется, но не затягивай время. Как законный наследник главнейшего из тронов наугрим, ты должен объединить роды и возглавить их армию в последней войне, на которую выйдут и эльфы. Я знаю, как сложно обрести новый смысл жизни, но у тебя нет другого выбора, Торин, кроме как взять себя в руки и начать действовать. Наверное, он хотел сказать что-то еще, но дверь внезапно распахнулась. Подобно вихрю в комнату ворвался эльф, пав перед Трандуилом на колени и обхватив его руками. — Adar! Леголас в неистовстве прижимал его к себе, истерично смеясь. — Встань, сын, — слабо попросил Трандуил, наконец справившись с радостной растерянностью. Леголас неловко поднялся, обнимая его руками. Скользнул пальцами по щекам, с любовью и болью рассматривая родное осунувшееся лицо, изувеченное шрамом. — Что они сделали с тобой, отец? — Ничего непоправимого, ion nin, — растроганно шепнул король и вдруг, растеряв всё свое самообладание, рассмеялся — как-то по-особенному счастливо и легко — и сжал сына в ответных объятиях. — Мальчик мой! Листик, — словно в забытьи шептал он, обнимая, будто не чаял увидеть: крепко, прижимая к груди его голову, покрывая быстрыми поцелуями. Удивленный и счастливый — ибо никогда не позволял себе отец подобного проявления чувств, — Леголас забыл, как дышать. И еще больше удивился, увидев, что они были в комнате не одни. — Отец, — сдавленно прошептал он, но Трандуил будто не слышал, продолжая сжимать его в кольце своих рук. — Adar… Торин наблюдал за встречей отца и сына с неприкрытым изумлением. Эльфы всегда казались ему бесчувственными ледышками, не способными на проявление искренних эмоций, и увиденное им растрогало, расстроило и в то же время внесло некое спокойствие в его скорбевшее по племянникам сердце. Душа радовалась за эльфа. Трандуил наконец ослабил хватку, и сын, еще раз жадным взглядом окинув родителя, подошел к Торину. Сделанное им в следующий миг заставило Торина смешаться и чуть ли не вжаться в стену. Прижав руку к сердцу, принц опустился пред гномом на одно колено. — Торин, сын Траина, Король-под-горой, — тихо молвил он. — Ты спас моего отца, и нет предела моей тебе благодарности. Навсегда теперь я обязан тебе спасением его жизни. — Ты ничем мне не обязан, принц, — нашелся, что сказать Торин. — Спасение его жизни было лишь частью моего ему долга. Леголас поднял на него полный непонимания взгляд, однако Трандуил не дал разговору продолжиться. Положив руку на плечо сына, он побудил его подняться и потянул на собой. — Идем, сын, нам нужно многое обсудить.***
Погрязнув в череде скорбных дум, Торин на какое-то время полностью выпал из реальности. Принимая приглашения на общие трапезы, он, тем не менее, почти не участвовал в беседах и избегал разговоров с эльфами, желавшими развлечь его. Трандуил углубился в дела королевства, без конца принимая послов и решая насущные проблемы, но Торин и не искал с ним встреч. Пока что сказанное королем эльфов во время их последней встречи не прижилось в его душе, и он не находил ответа на вопрос, что ему делать далее, подолгу расхаживая по дворцу и выбирая, чаще всего, самые глубокие его подземелья. Несколько раз там находила его Тауриэль, и они бродили вдвоем, молча, деля между собой неозвученную скорбь о молодом темноволосом гноме, так рано распрощавшемся с жизнью. Но однажды эльфийка не вытерпела и разрыдалась, упав на колени у небольшого источника, и впервые Торин осознал всю глубину чувств, которые испытывала она к его племяннику. Тогда Торин отдал ей талисман Кили обратно, почувствовав, что ей он нужнее. Пару раз приходил и принц. Торин удивлялся, как мог находить его когда-то высокомерным. Сын Трандуила был легким в общении и открытым душой. Смешливым и добрым. Именно от него Торин узнал о том, как закончилась битва, кому удалось выжить и где можно было найти спасшихся от смерти бывших компаньонов. А потом принц задал вопрос, и Торин долго не знал, что ответить. — Отец не говорит мне, как получилось, что он попал в плен, — тихо сказал он, но в его словах не было ни капли подозрения или недоверия. — Но, может быть, ты, Торин, знаешь ответ на этот вопрос? — Если отец не говорит тебе об этом, значит и я не вправе, — наконец, ответил тот. Принц опустил голову, не став настаивать, только добавил: — Что бы ни случилось тогда, Торин, знай и помни о том, что я всегда приду тебе на помощь, если оная потребуется, ибо многое уразумел во время отсутствия отца: его жизнь для меня бесконечно дорога. И всегда я буду считать себя тебе обязанным. Он ушел, и Торин устало вздохнул, направившись в свои покои. Однако желанному одиночеству не суждено было осуществиться. У дверей в покои его ждал Эрендиль. — Я ждал Вас, господин гном, — склонился перед ним главный лекарь лесного королевства. — Заходи, раз ждал. — Торин сделал приглашающий жест, и эльф вошел внутрь. — Говори же, зачем пришел? Лекарь какое-то время молчал, будто подбирая слова, прежде чем тихо начать: — Дважды мне уже стоит благодарить вас за то, что вы способствовали спасению нашего короля, господин гном: когда вызволили его из вражеского плена, и здесь, когда не дали ему отправиться в чертоги Мандоса. Торин досадливо поморщился, не желая выслушивать цветистые речи лекаря, однако тот, будто бы поняв жест, заговорил быстрее: — И я молю вас спасти его в третий раз. — Торин резко обернулся, чувствуя, как холодеет в душе. — Король не спит! Целыми днями он занимается делами королевства, но ночью не находит покоя. Он не говорит мне, что с ним происходит, и не позволяет добавлять ему в питье успокаивающие травы, но шрам на его лице не затягивается, и раны заживают слишком медленно. Я нахожу этому лишь одну причину — недостаток в отдыхе. — Так добавь ему своих трав в питье без его разрешения! — Я не могу пойти на подобное, господин гном, — возразил Эрендиль. — Он мой король. Я не вправе ему перечить. Но важнее то, что не знаю я, отчего он не хочет принимать травы — может статься, что он боится не проснуться. Он говорил что-то еще, но Торин больше не слушал, нервно расхаживая из стороны в сторону. Очевидно, что плен изменил их обоих, но как именно недавние события сказались на состоянии эльфа, Торин сказать не мог. Не то чтобы он считал свой долг выполненным и не считал себя более обязанным королю эльфов, но обрушившиеся на него новости о смерти племянников заставили почти что забыть о том тёмном времени. Погрязший в пучине скорби, он не задумывался о том, каким образом справлялся Трандуил с воспоминаниями о плене. Да и справлялся ли вообще, ведь там ему пришлось пережить такое, что сразу бы свело в могилу обычного эльфа? Подозрений не возникло еще и потому, что при редких встречах Трандуил выглядел как до пленения, разве что шрам действительно был еще виден, но Торин не обратил на это должного внимания. Держался эльф по-прежнему величаво и сдержанно. Черты лица казались расслабленными, и голос звучал мелодично и спокойно. Возможно ли, что все это было лишь результатом огромного самообладания? Ответ на свой вопрос Торин обнаружил уже ночью, когда бессонница вновь выгнала его из отведённых ему покоев. Бездумно минуя бесчисленные переходы и анфилады, он сам не заметил, как оказался у ветвистого трона. Трандуил восседал на нем в странной позе, покачивая ногой, перекинутой через подлокотник. В руке у него был кубок с вином, который грозил перевернуться. Король, казалось, пребывал в дреме, но то и дело вздрагивал, распахивая глаза, и, встряхнув головой, делал глоток. — Не лучшая идея пить в одиночку, не находишь? — дал знать о себе Торин. Трандуил вздрогнул и перевел на него уставший, помутневший взгляд. — А вот и Торин Дубощит собственной персоной, — обронил он. — Кто бы мог подумать, что тебя могут волновать подобные вещи. — Вещи и не волнуют, — нахмурившись, ответил гном. — А вот ты — да! — Я? — Трандуил тяжело поднялся на ноги и неуверенным, покачивающимся шагом начал спускаться по лестнице. Торин бросился было вперед, однако насмешливые искры, промелькнувшие в голубых глазах эльфа, заставили остановиться. Каким-то немыслимым образом безопасно добравшись донизу, Трандуил проплыл дальше, сделав круг вокруг гнома. — Выпьешь со мной, Торин? — промурлыкал он. Тот вскинулся. — Почему твой шрам еще виден? — резко спросил он. Трандуил в удивлении шире распахнул глаза. — Ах, это, — притронувшись пальцами к щеке, он поморщился, но добавил вполне беззаботно: — Когда-нибудь затянется. Он сделал еще несколько глотков, а потом с сожалением перевернул кубок, наблюдая, как последняя рубиновая капля падает на пол. Вздохнув, Трандуил прошествовал к лестнице. Тянувшийся за ним мягкий легкий шлейф одеяния создавал абсолютно невероятное впечатление, что король эльфов плывет, а не ходит. — Куда ты? Трандуил повернул голову, посмотрев из-за плеча. — В погреб, конечно же. — Нет уж! — Нет? — Эльф медленно развернулся, окатив гнома взглядом, в который разом вернулась вся его прежняя надменность. — Гном будет диктовать мне, королю эльфов, что мне делать?! Торин прикусил губу, нахмурившись. Трандуил был явно пьян. Никогда он не видел его в подобном состоянии и не знал, чего ожидать — непредсказуемый характер короля Лихолесья был притчей во языцех. Но если когда-то подобный выпад со стороны эльфа мог вызвать в Торине желание противостояния, то теперь ему хотелось уйти от ссоры и успокоить. Медленно приблизившись к подозрительно взиравшему на него эльфу, Торин осторожно взял его за руку. — Лучше пойдем спать! — Спать?! — Трандуил отшатнулся от него с таким ужасом, что Торин разом понял, что Эрендиль был прав в своих опасениях. — Идем, — снова сделал попытку Торин, в очередной раз поймав узкую ладонь. — Я буду с тобой. Никто не посмеет потревожить тебя в твоих снах! — Торин не знал, какое право имел так говорить — он не был врачевателем душ и не мог проникать в сновидения, но слова слетали с его языка сами собой, будто он чувствовал, что действительно в силах оказать помощь. Трандуил посмотрел на него долгим недоверчивым взглядом, но неожиданно для них обоих позволил увести себя в покои. Торин помог ему скинуть верхнюю одежду, а потом с осторожностью выпутал из жемчужных прядей ветвистую корону. Трандуил опустился на кровать, растерянно глядя на также растерянно взирающего на него гнома. Наверное, и сам не понимал, почему позволяет гному быть здесь и делать подобное. Торин наконец принял решение и опустился рядом, сжав в ладонях руку эльфа. — Спи! — велел он. — Я буду охранять твой сон. Трандуил послушно закрыл и без того тяжелые, припухшие веки. Торин приподнялся на локте, глядя на него. Неожиданное доверие, оказанное ему всегда таким подозрительным эльфом, растеклось по груди теплым чувством. Тихо лежа рядом, Торин смотрел на него — сильного и ранимого одновременно — и с теплотой в сердце думал, что всего несколько дней назад он также сидел рядом и не надеялся на то, что Трандуил еще хоть раз откроет глаза. Теперь же страх за его жизнь был позади, а со снами, Торин не сомневался, они справятся. Несколько раз за ночь Трандуил вздрагивал, начиная что-то лихорадочно шептать, но стоило Торину сжать его ладонь, переплетя пальцы, как сон эльфа вновь становился тихим и спокойным. Так они провели несколько ночей. Торин покидал королевские покои рано утром, до пробуждения Трандуила, боясь разрушить хрупкое доверие, возникшее между ними под покровом ночи, а следующей ночью приходил вновь. Трандуил ни разу не поблагодарил его за это, но однажды Торин обнаружил на своей кровати шкатулку, которую, отчего-то, не слишком хотел открывать. Откинув крышку, он безразлично посмотрел на сверкающий на темном бархате Аркенстон. Время изменило Торина — камень не вызывал в нем былых чувств. Но он понял, что это было проверкой. И напоминанием. В последнюю ночь перед тем, как он решил уйти, Торин впал в столь глубокий сон, что не сразу проснулся, когда Трандуил, лишившись его прикосновения, начал метаться по кровати, повторяя одно и то же и почему-то не просыпаясь. Торин сгреб его в объятия, прислушиваясь к словам, и наконец разобрал повторяющееся многократно: Азог. — Я отомщу, Азог, — с ненавистью прошептал Торин, чувствуя, как Трандуил успокаивается в его руках. В конце концов крепко обняв эльфа со спины, Торин снова уснул. Проснулся он, когда ночь только-только начала уступать место утру. Небо посветлело, приближая час восхода, и Торин слегка сжал объятия, скользнув губами над открытой шеей. Не осмелившись поцеловать, он только втянул носом теплый, ставший почти родным, запах кожи и тихо шепнул куда-то в ложбинку под ухом: — Ты сказал мне, что нужно обрести новый смысл жизни. И я обрел. "Ты — мой смысл жизни, эльф", — добавил он про себя. Осторожно вытащив руку из-под его шеи, Торин встал и, бросив последний взгляд на спящего на кровати, тихо вышел. Собрался он быстро — просыпающиеся слуги в считанные минуты собрали ему провизию, дали пони. У ворот уже ждали эльфы, которые должны были проводить его к окраине леса. Чувствуя на себе внимательный взгляд, Торин отдалялся от эльфийского чертога с легкостью на сердце. Он знал, что должен делать. И знал, что вернется.***
Как только фигура гнома окончательно скрылась за деревьями, Трандуил вернулся в покои. Выйдя на террасу, он долго стоял с закрытыми глазами, вдыхая морозный воздух и чувствуя, как очищается его сознание. Подобно Торину, сумевшему отринуть прошлое и двигаться дальше, Трандуил отпускал все свои давние обиды, недоверие и сомнения. Сконцентрировавшись на движении мысли, он позвал: "Галадриэль... Отзовись, Владычица Золотого леса". "Трандуил, — ответ не заставил себя ждать. — Я счастлива знать, что Владыка Зеленого леса вновь вернулся к нам". Трандуил покаянно склонил голову, ибо знал, что Галадриэль подразумевает не только его возвращение из плена. Позволив ей глубже проникнуть к себе в мысли, он наконец озвучил: "Кольцо нашлось".