Сквозь тьму

Сумерки медленно окутывали долину, расцвечивая отблесками заката редкие здесь — на продуваемой всеми ветрами территории — снежные заметы. Трандуил поднялся по ступеням полуразрушенной сторожевой башни. Помедлив на нижней площадке, он обернулся и окинул взглядом открывшуюся картину: Ирисная долина. Давным-давно, когда зло, казалось, навсегда покинуло Средиземье, и народы его только-только начали оправляться от страха, именно здесь, в устье реки Сир Нинглор, берущей начало в отрогах Карадраса и бурно впадающей в раскинувшийся впереди великий Андуин, погиб людской правитель Исилдур, сразивший Саурона. И где-то поблизости, перед тем как сгинуть на долгие тысячелетия, в последний раз блеснуло вражеское кольцо. Трандуил подозревал, что Галадриэль выбрала это место не столько из-за того, что отсюда было приблизительно одинаковое расстояние до местонахождения всех участников совета, сколько из-за его знаковости. Очередной порыв ветра пробрал насквозь. Трандуил вздрогнул и сильнее закутался в плащ, стараясь не глядеть на раскинувшиеся внизу шатры, подсвеченные изнутри теплым пламенем факелов. Похоже, будучи в плену, он обзавелся нехарактерными эльфам чертами: крепким сном, темными путами утягивающим его снова в смрадные подземелья Эребора, и постоянным ощущением засевшего глубоко внутри холода, вынуждающего беспрестанно кутаться в тёплые вещи. После пережитого в плену сильнее всего ему запомнился именно холод, пробирающий насквозь и будто бы проморозивший его изнутри. И, уже отдаленно, словно на периферии осознанного — тепло сильных рук Торина. Несколько дней пути через центральную часть Лихолесья показались ему настоящей пыткой. Малейшее напоминание о Сауроне теперь вытягивало из него силы. Там же — на отравленной присутствием башни Дол Гулдур территории леса — его пробирал непрекращающийся озноб. Чувства чрезмерно обострились, и на всем пути его преследовали голоса и шорохи, вибрирующий звук растревоженных паутин и будто бы шепот, шипение. Деревья то и дело норовили остановить процессию, цепляясь за одежду и волосы, а копыта коней постоянно застревали меж могучих корней. Лес, в который проникла тьма, будто вспоминал своего прежнего повелителя и, цепляясь за него, вытягивал из него последний свет. Понимая, что необходимо как можно быстрее выбраться за его границы, Трандуил решил двигаться без передышек, даже не останавливаясь на ночлег, но глаза то и дело смыкались, возвращая его в плен, к Азогу, и он с трудом выбирался из пут леденящих своей натуральностью кошмаров, чувствуя себя еще более больным и ослабленным. Все жизненные силы расходовались на борьбу со сновидениями, и шрам все также красовался на щеке, не говоря уж о бесчисленных синяках и ранах на теле. Трандуил страшился даже представить, что будет, если Саурон надолго задержится в Эреборе — теперь освободить гору от присутствия там врага стало жизненной необходимостью не только для его леса, но и для него лично. В последний раз устало взглянув на горизонт, на котором тонкой кромкой темнел лес, Трандуил скинул с головы капюшон и наконец поднялся на верхнюю площадку. Башня встретила его тишиной. Меж уцелевших фрагментов стен розовело закатное небо. На большом каменном столе в центре площадки слабо мерцал эльфийский светильник, отчего-то не даря душе обычного успокоения. Практически не освещавший помещение, он только больше придавал и без того тяжелой атмосфере налет мрачности. А может, это он всё видел теперь в черном свете? Трандуил повел головой и окинул взглядом присутствующих. Галадриэль, стоявшая на уступе, выделялась на фоне неба темным стройным силуэтом, однако даже при этом от нее будто исходил внутренний свет. Она улыбнулась, и Трандуил приветственно склонил голову. Элронд стоял чуть поодаль, весь в темном. Митрандир сидел на одном из каменных стульев напротив белого мага, Сарумана. Трандуил лишь однажды видел главу Белого совета. Саруман слыл великим волшебником, но сейчас, в неровном свете пляшущего огонька, производил тягостное, недоброе впечатление. Именно он первым нарушил затянувшееся молчание. — Приветствуем тебя, король Великого Зеленолесья, — сказал маг. — Рады знать, что ты счастливо выбрался из плена. Трандуил благодарно опустил голову. — Я слышал, Леголас Зеленолист, твой сын, уже было обратился за помощью к владычице Галадриэль, когда пришла весть о твоем спасении. — Да, обратился, — подтвердил Трандуил в свойственной ему тягучей манере. — И я не сомневаюсь, что Владычица Лотлориена не стала бы отказывать в помощи моему сыну. Но само Небо, видимо, спасло ее от вмешательства, ибо, видят Валар, при всей силе, дарованной Галадриэль, одна бы она не справилась. — Что ты хочешь сказать этим, Трандуил? — поднял бровь Саруман. — Я хочу сказать, что в горе укрылась сила, неподвластная даже такой сильной колдунье, как Владычица Галадриэль. Ибо там нашел пристанище Гортхаур, враг всех народов Средиземья, который, со слов Митрандира, пробудился в Дол Гулдуре и был оттуда изгнан. Трандуил замолчал, обведя взглядом присутствующих. От него не укрылось, как нервно сжала ладони владычица Лориена, скользнув со своего места. Заволновался и Элронд, подойдя к Митрандиру. Однако лицо Сарумана не выражало никаких эмоций. Когда он заговорил, в голосе его явственно звучали снисходительные нотки. — Гортхаур, — повторил маг. — Великий враг. Ты, несомненно, ошибаешься, Трандуил. — Нет, я не ошибаюсь, — терпеливо ответил тот, слегка усмехнувшись. — Ты, видно, не знаешь, волшебник, что я пробыл в плену без малого три месяца и за это время уж как-то сумел бы определить, кто является главным моим пленителем. Первое, что Гортхаур спросил у меня, когда я попал к нему в плен, было: «Где кольцо?», и это наводит меня на мысли, что кольцо всевластия пробудилось, и его хозяин его чувствует. — Мысли, — спокойно повторил Саруман, впрочем, не сдерживая пренебрежения. — Предположения. Догадки. Все это не более чем домыслы, плод фантазии измученного разума. — Фантазии?! — Трандуил неверяще прищурился. — Уж не хочешь ли ты сказать, волшебник, что я, король Эрин Ласгалена, свихнулся?! — Скажи мне, король, откуда у тебя этот шрам? — проигнорировал его вопрос Саруман. Трандуил удивленно вскинул брови. — Не напоминание ли это о змеях Севера, с которыми тебе пришлось однажды сразиться? Я знаю, что дарованной тебе магией ты с легкостью можешь скрывать сие напоминание о времени той темной битвы, но, однако же, шрам не скрыт, из чего я делаю вывод, что месяцы плена серьезно сказались на твоем душевном состоянии и физических силах. Нет ничего удивительного в том, что в момент пыток твой ослабший от боли разум перестал отличать реальность от вымысла. Трандуил распахнул глаза, начиная осознавать, к чему ведет маг. — Волшебник воображает, что может судить о моем душевном здравии... — Это не постыдно: признать, что пытки врага были свыше твоих сил, король, — также снисходительно продолжал Саруман, не обращая внимания на очевидную иронию. — Все мы лишь бренные оболочки, у всех у нас есть предел. — Он обвел взглядом присутствующих, будто призывая их согласиться. Трандуил, от изумления раскрывший рот, на секунду потерял дар речи. Призыв мага, однако, не вызвал отклика или согласия у присутствующих. Митрандир сидел, прикрыв глаза. Галадриэль отвернулась, и только Элронд, храня каменное выражение лица, с сомнением произнес: — Саруман, я бы не стал так просто списывать слова Трандуила со счетов. С тех пор, как мы изгнали Саурона из Дол Гулдура… — Именно: изгнали. — Саруман прервал Элронда столь же бесцеремонно, как и Трандуила. — Мы изгнали Саурона из леса, и каждый из присутствующих видел, что он ушел на Восток. Ему не было смысла прятаться в Эреборе. Он ушел в Мордор. Никто не может доказать обратное. — Я могу доказать обратное! Я видел тьму собственными глазами! При звуке этого сильного и громкого голоса все обернулись к выходу. — Я видел, как она клубилась — чернее самого черного дыма, как волновалась и преображалась, и отзывалась на имя «Гортхаур», — продолжал Торин, вступив в круг света. — И говорила, пытаясь сломить короля Трандуила. — Ты тот самый Торин Дубощит, — покачал головой Саруман, — из-за действий которого и случилась вся эта заваруха с драконом, повлекшая за собой разрушение озерного города и битву, в которой полегло множество ни в чем неповинных голов. — Скажи еще, что я не имел права попытаться отвоевать свой дом! — вскинулся Торин. — Я предсказывал подобный исход. Вспомните, еще в Ривенделле я предрекал Совету беды, которые повлечет за собой этот поход. — Довольно. — Обстановку разрядила Галадриэль, выступившая в круг света. — Мы рады, что ты сумел появиться на совете столь вовремя, Торин Дубощит, — с улыбкой обратилась она к гному, и Торин слегка остыл, разглядывая представшую перед ним Владычицу знаменитого Золотого леса, которую видел впервые. — Я тоже рад, учитывая какие речи здесь ведутся, — нахмурился он, снова направив тяжелый взгляд на Сарумана. Так вышло, что Торин поднялся на площадку раньше, чем дал о себе знать — как раз в тот момент, когда белый маг в завуалированной форме давал понять Трандуилу, что тот не в своем уме. Будто находясь на месте короля эльфов, Торин почувствовал, как волны изумления и гнева охватывают его тело. Надменное снисхождение к сказанным эльфом словам было настолько оскорбительным, что Торин и сам на какое-то время лишился дара речи. Как смел волшебник говорить подобное, не зная, не ведая, что на самом деле происходило в Эреборе все эти три месяца? Как осмелился сказать подобное тому, кто на протяжении бесконечно долгой и холодной зимы снова и снова ставил на кон свою жизнь и чуть было ею не поплатился? Торин помрачнел еще больше, чувствуя как снова закипает в его крови гнев, и перевел взгляд на Трандуила. Высокий и гордый в своем роскошном плаще из лоснящегося серебристого меха, с тонким изящным обручем, венчающим голову, он стоял неестественно прямо, слегка приподняв подбородок — одинокий пред участниками Белого совета. Такой же одинокий, как и тогда, пред Сауроном, когда Торин ничем не мог ему помочь. — Боюсь, прибытие сюда мастера гнома — напрасно потерянное время, — разрушил молчание Саруман. – Мы уже выяснили всё, что было необходимо. Нет смысла заводить речи об Эреборе. — Я поражаюсь, как замечательно белый маг умеет уходить от проблем и отказывается слышать очевидное, — громко сказал Торин. — Эребор занят не только орками. Будь это так, мы бы сумели отбить его своими силами. Но там Саурон — сила, нам неподвластная! — Я скажу тебе, мастер гном, то же, что сказал многоуважаемому королю Эрин Ласгалена. У разума есть свойство к галлюцинациям при сильных потрясениях. И то, что вы оба называете тьмой, Сауроном — не более чем плод этих галлюцинаций, вызванных вполне объяснимыми причинами. — Как смеешь, ты?! Трудно было представить, что в этой обдуваемой всеми ветрами башне, где участники совета еще некоторое время назад зябко кутались в свои меховые плащи, могло стать настолько жарко. Атмосфера накалилась до предела. Спокойный, размеренный темп речей Сарумана производил на присутствующих прямо обратное впечатление. Элронд нетерпеливо постукивал пальцами по столу, Галадриэль прохаживалась вокруг стола, сжимая ладони, Гэндальф теребил свой шарф, а настроение Трандуила, застывшего напротив Сарумана ледяной статуей, выдавали лишь трепещущие крылья носа. Торин же просто кипел. Однако Саруман обрубил его вспышку на корню: — А вот что мне действительно хотелось бы знать, так это то, как именно оказался король Трандуил в плену у орков. — Вопрос прозвучал спокойно, но был подобен удару молнии, потому то все присутствующие внезапно затаили дыхание. Торин встретился взглядом с Трандуилом. Маг бил напрямую, успешно уводя их от главной темы обсуждения. — Лазутчики, — медленно и четко проговорил Трандуил, и Торин облегченно выдохнул. Взгляд Трандуила в этот момент, направленный на волшебника, напоминал завораживающий взгляд змеи, полный угрозы и предупреждения. — Орочьи лазутчики, проникшие в Дейл. Когда вечером я вышел на прогулку, то был оглушен, и не помню, как всё происходило дальше до самого утра. — Удивительно, — задумчиво протянул Саруман, ожидаемо спокойно выдержав взгляд лесного владыки. — До меня долетали абсолютно невероятные слухи, что король Трандуил был выведен УЖЕ из горы, когда армию эльфов повел его сын. — Мне нет дела до слухов, которые до тебя якобы долетали, — язвительно прервал его Трандуил. — Меня удивляет лишь то, что главу Белого совета больше волнуют обстоятельства моего пленения, нежели то, что в горе засел злейший враг Средиземья Гортхаур. Саруман преувеличенно тяжело вздохнул и поднялся со стула, опираясь на свой посох. — Я ожидал от тебя большего благоразумия, король, а добился лишь того, что ты высказал свои догадки, — вздохнул он подобно родителю, разочарованному неразумием своего дитя, и обвел взглядом присутствующих. — Боюсь, больше нам говорить не о чем. — С этими словами Саруман двинулся к лестнице, ни с кем не простившись. Тяжесть сказанного повисла в воздухе. Кто-то задержал дыхание, кто-то, наоборот, дышал тяжело. Трандуил отмер, последовав за магом. Следом за ним направился и Торин. — Повремени, Саруман! — Трандуил нагнал белого волшебника на площадке уровнем ниже. — Меня восхищает твоя способность уходить от главного, но как смел ты унизить меня перед присутствующими?! Саруман медленно развернулся. На лице его не отразилось ни единой эмоции. — Унизить? — переспросил он. — Я лишь дал понять очевидное. Трандуил сжал губы, поражаясь, как удивительно хорошо вел свою игру волшебник. — Ты скор на выводы, маг. Выводы, отчего-то тебе выгодные. — Не забывай, с кем ты разговариваешь, Трандуил! — И ты не забывайся, маг! Я не состою в Белом совете и не испытываю к тебе того уважения, которое, по какой-то причине, испытывают другие. И я делаю единственный вывод, на который наталкивает меня твое поведение: ты не желаешь врагу гибели. Что-то темное и непонятное мелькнуло в глазах Сарумана, однако всё, что он сделал — усмехнулся в ответ на брошенное оскорбление. — И ты еще утверждаешь, что в состоянии отличать вымысел от реальности, король. Ты сам не ведаешь, что слетает с твоих уст. Саруман развернулся, чтобы уйти. Трандуил застыл, не веря своим ушам. — Забудь! — Торин притронулся к его руке, переключив на себя внимание. — Что взять с мага, который сидит в своей башне и не видит дальше своего носа!? — Фраза прозвучала вызывающе и громко и, конечно же, не могла не долететь до Сарумана, однако Трандуил больше не смотрел вслед волшебнику. Переведя взгляд на Торина, он молча всматривался в его лицо, будто пытаясь разгадать какую-то тайну. — Почему ты делаешь всё это? — наконец спросил он. — Что «это», Трандуил? — Выступаешь поддержкой? Хранишь мой сон? Тащишь на себе из Эребора, сам подставляясь опасности? Торин молчал, и Трандуил вдруг выдал: — Ведёшь себя так, будто любишь меня! — И отвернулся тут же, подумав, как нелепо сейчас выглядит. Как нелепо только что им сказанное. В конце концов, дело могло быть просто в долге, в том, что Торин до сих пор считал себя виноватым в произошедшем. Видимо, в чем-то Саруман все-таки был прав: в последнее время часть умозаключений приходила сама собой, слетая с языка раньше, чем он мог их как следует обдумать. Как и сейчас. Однако Торин вдруг поймал его ладонь, прижав к губам. — Люблю, — тихо сказал он. — И никогда, никому больше не дам тебя в обиду. Трандуил изумленно взирал на Торина, чувствуя, как тепло рук гнома согревает его холодные пальцы. Молчание затягивалось, но оно было наполнено теплотой, уютом и доверием. Они будто зависли в безвременье, удивленные и не знающие, что делать. Но благодарные друг другу за присутствие и поддержку. Трандуил даже не сразу осознал, что к нему взывает Галадриэль. "Трандуил". "Я здесь, Владычица Золотого леса", — ответил он на ее мысленный зов. "Ты не сказал нам самого главного, Владыка Трандуил". "Мне показалось, здесь никто не желал услышать это "главное". "Саруман высказал свое мнение — мы его услышали. Но однажды наша слепота уже стоила нам многих разрушенных судеб, и мы не хотим повторять ошибок. Вернись и расскажи нам всё". Без Сарумана общение происходило гораздо легче, и чем дальше удалялся белый волшебник от башни, тем легче становилось у Трандуила на сердце. Галадриэль, стоявшая на уступе, провожала взглядом почти исчезнувшую вдали белую точку, Трандуилу же и видеть ничего не надо было — он просто чувствовал. — Бильбо Бэггинс?! — удивленно повторил Гэндальф. — Не может быть! — Ты тоже будешь подвергать сомнению мои слова? — А ведь это действительно может быть правдой, — задумчиво продолжил маг. — Не раз я замечал, что он вел себя странно. Да и то, как именно ему удалось ускользнуть из пещер гоблинов и помочь выбраться компании гномов из твоего дворца, всегда внушало мне некоторые сомнения. — Как и мне, — согласился Трандуил. — Было и еще одно: тот вечер, когда он принес Аркенстон, непонятным образом снова проскользнув мимо моих лучников. Когда же я решил навестить его чуть позже, помещение было пустым, но я отчетливо слышал биение сердца и шаги. Митрандир, эта вещь обладает чарами сокрытия, но я никогда бы не подумал про кольцо, если бы не Гортхаур. Все замолчали. Тишину разрушила Галадриэль. — Если это действительно так, — сказала она, — если кольцо власти нашлось, и оно у полурослика, значит перед нами стоит гораздо более серьезная задача — решить, что с ним делать, ибо нельзя допустить, чтобы кольцо попало в руки врага. И в этом случае, нам может сыграть на руку, что Саурон сейчас в Эреборе, а не в Мордоре. Она стояла на уступе еще довольно продолжительное время, пока присутствующие обдумывали ее слова. А вместе с тем на небосводе уже взошла луна, и звезды мерцали в чистом морозном воздухе. Стража и слуги у подножия башни располагались на ночлег, и на площадке то и дело раздавались сдержанные вздохи. Галадриэль, наконец, обернулась, окинув взглядом хмурые, усталые лица, и улыбнулась. — Всем нам нужен сейчас отдых, — молвила она. — Утро вечера мудренее. Завтра на рассвете мы решим, как быть дальше. Пока же не томите свой разум раздумьями и идите спать. Все облегченно выдохнули и направились к лестнице, однако Гэндальф остановил Торина. У самого выхода Галадриэль тоже остановилась и повернулась к Трандуилу. Приблизившись к нему настолько, что Торину показалось, будто их тела соприкоснулись, она обхватила ладонями его лицо. Торин почувствовал абсолютно новое для себя, неприятное ощущение, будто в груди что-то сжалось, а потом ощетинилось. За широкой спиной Трандуила он не видел, что говорила или делала эльфийская владычица, но глаза ее были закрыты, и гному хотелось, чтобы она поскорее отошла от Трандуила. Будто почувствовав его настрой, Галадриэль медленно открыла глаза и послала ему такой всезнающий, хитрый взгляд, что Торин нахмурился. За наблюдением он не расслышал, что спросил у него Гэндальф. Оцепенение спало лишь тогда, когда тот сжал рукой его плечо. Торин очнулся, взглянув на волшебника, но повернувшись обратно, обнаружил, что они остались одни. Гэндальф долго расспрашивал его о Бильбо и о странностях в его поведении, и Торин наконец отвлекся от мыслей об эльфах и впервые задумался о том, что ничего не знал о хоббите, с которым провел так много времени. Вспоминая их путешествие, он не мог не признать, что некоторые моменты действительно порой внушали подозрение. Когда Торин наконец спустился вниз, вокруг царила тишина. Гадая, где расположились на ночлег его товарищи, которых ему удалось отыскать у подножья Мглистых гор и которые направились на Совет вместе с ним, Торин направился к кострам, у которых грелись стражники, переходя от одного к другому по всему периметру, пока не выяснил, что эльфы предложили гномам переночевать в их палатках. Удивленный этим открытием, Торин направился к шатру Трандуила, гадая, не слишком ли поздно для визита. На самом подходе одолела и еще одна мысль, весьма неприятная — о странном поведении эльфийских владык в башне. Мысль заставила замереть и снова нахмуриться, но к его изумлению, стражники молча подняли полог, будто были предупреждены о его приходе. Внутри было приятно тепло, и царил полумрак. Раздвинув портьеры, Торин заглянул в жилую часть шатра. Трандуил спал, раскинувшись на походном ложе. Удивленный, Торин не знал, что делать, пока не обратил внимание на кушетку, видимо, приготовленную для него и застеленную мохнатыми шкурами. Не чувствуя особой усталости, он просто сел и принялся изучать взглядом спящего, гадая, что же не так с его обликом. Усомнившись в правильности того, что видел, он приблизился к ложу Трандуила. Так и есть — лицо короля лесных эльфов было чистым и гладким, будто и не было на нем никакого шрама. Так вот что делала Галадриэль! Торин слабо усмехнулся, сообразив, как глуп он был, надумав самое плохое — Владычица Золотого леса всего лишь поделилась с Трандуилом своей магией, вернувшей ему прежний, идеальный облик. Хотя и со шрамом он был идеальным... Неведанная ранее нежность обуяла его сердце с новой силой. Осторожно устроившись на самом краю ложа Трандуила, Торин не мог оторвать от него взгляда. Никогда прежде он не думал, что может назвать что-то более красивым, чем был Аркенстон. Но эльф был просто... прекрасным, живым, теплым и... совсем беззащитным в своем сне. Его губы раскрылись, и Торин прильнул к ним своими в бессознательном жесте, чувствуя себя умирающим от жажды, приникшим к источнику. Губы Трандуила были теплыми и сухими. Мягкими. Торин зажмурился, желая навсегда запечатлеть в своей памяти их вкус. Это было так странно: целовать мужчину. Эльфа. Того, кого на протяжении почти двух веков считал своим врагом. Странно было от понимания. Но ощущения были пронзительно... правильными. Внезапно осознав, что он делает, Торин распахнул глаза и встретился взглядом с Трандуилом. Тот смотрел на него странно — удивленно и немного напугано, но не делал попыток отстраниться. Воодушевленный покорностью, Торин рискнул продолжить и скользнул по его губам языком, проник вовнутрь, оглаживая мягкие стенки, лаская чужой язык. Не отрывая глаз от лица эльфа. И тот, наконец, закрыл глаза и ответил на поцелуй. Он был мягким и нежным. Ласковым, как весеннее солнце. В нем не было напора. Поцелуй был подобен знакомству, неуверенной попытке заслужить доверие. И он был коротким. Осторожно прихватив губами губы эльфа в последний раз, Торин чуть-чуть отстранился, опускаясь на бок. И закрыл глаза. Наверное, стоило перебраться на свое ложе, однако сон сразил незаметно. Гном и не заметил, как заснул, а проснувшись обнаружил, что эльфа уже нет, а сквозь стены шатра пробивается утренний свет. Наскоро ополоснувшись в полном теплой воды тазе, Торин вышел наружу — как раз вовремя, чтобы встретить посланца Галадриэль, приглашавшей его к себе в шатер. Члены совета были уже в сборе. Торин попытался поймать взгляд Трандуила, но эльфы и волшебник уже вовсю обсуждали дальнейший план действий. Кольцо было решено уничтожить. Саурона нужно было задержать в Эреборе, пока кольцо не будет сброшено в Ородруин. — Но все это не будет иметь смысла, если мы ошиблись насчет Бильбо Бэггинса, — заметил Гэндальф. — Именно поэтому вы с Элрондом сейчас же отправитесь в Ривенделл, где гостит наш маленький друг, и пошлете нам весточку. — Галадриэль окинула взглядом присутствующих, остановив взгляд на Торине. — Но даже если наши ожидания не оправдаются, битвы при Эреборе все равно не миновать. Одинокую гору нельзя оставлять врагу, и Белый совет на твоей стороне, Торин. Мы поможем тебе отвоевать дом, когда придет время. Взгляды участников обратились в его сторону. Торин кивнул, понимая, что должен делать, и увидел на лице Трандуила слабую улыбку.

***

Участники совета разъезжались в разные стороны. У каждого теперь была своя цель. Торину предстояло объединить семь родов гномов, чтобы вывести их на битву. Трандуилу и Галадриэль — готовить войска. Гэндальфу — пробраться в Мордор и уничтожить кольцо. И во все стороны от сторожевой башни, находящейся в устье реки Сир Нинглор, разлетелись птицы, неся весть о том, что гномы и эльфы готовятся к битве за Эребор, дабы временно отвлечь внимание Саурона от поисков кольца.