***
Я проснулся около двух часов, просто открыл глаза, обнаружив себя в холодном поту, со сбившимся сердцебиением и учащенным дыханием. Как от нехватки кислорода. Последнее время подобные приступы повторялись с завидной регулярностью, и я не мог с уверенностью сказать, вызваны ли они ночными кошмарами или какими-то другими причинами. Телефон мигал зеленым огоньком, оповещая о непрочтенном сообщении. «Пожалуйста». Пиздец. Маниакальный придурок. «Где ты?» — набрал я. «На нашем месте неподалеку от Старз Авеню». Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Какого хуя? Почему он такой псих? Я отправил ему адрес, оделся и спустился вниз.***
-Тао. Он появляется минут через 20. Бросается ко мне, словно от того, как быстро мы воссоединимся, зависит, будет ли он жить или умрет. От него пахнет все тем же дорогим парфюмом, смешанным с тонким ароматом его матовой кожи. И это почти как возвращение домой. Я закрываю глаза и наполняю легкие его ядом. -Какого хера ты меня преследуешь, ненормальный? -Пожалуйста. -Ты мудак, знаешь? Трясет головой в знак согласия. Все он знает. -Прости меня. Пожалуйста. -Идиот. Я отстраняюсь. Надо идти домой. Не стоять же на улице всю ночь. Но Крис ведет себя странно. -Нет! — обвивается руками вокруг моей грудной клетки. Утыкается подбородком в плечо. Плачет. Тихо всхлипывает. Блять, и что у него только в голове творится? -Ты же это не серьезно? — разворачиваюсь в его объятьях. Влажные дорожки на щеках. И правда — слезы. Размазываю соленые капли пальцами по лицу, касаюсь припухших губ. -Дебил, — не сдерживаюсь и целую — жадно, собственнически, глубоко, аж челюсти сводит. Плевать, что вокруг люди, — Гонконг никогда не спит. Он мой. Только мой и ничей больше. — Ненавижу тебя, — бормочу в его губы. -Тао… Перебирает длинными пальцами короткие волосы на затылке. Приятно, мурашки по спине. Черт подери, неужто я насколько по нему скучал? -Идем, — тяну его за руку. -Куда? — удивленно. -В гости ко мне.***
-Я буду нежным, — шепчу ему на ухо. И я буду нежным — это непреложная истина, потому что прямо сейчас у меня потребность быть с ним ласковым, обладать им безраздельно, заклеймить его тело своим присутствием. Во мне вдруг проснулись глубинные инстинкты — необходимость поделиться частичкой себя с тем, к кому у тебя притяжение — настолько непреодолимое, что сопротивляться невозможно. Что там из курса альтернативной биологии? Лженаучная телегония: первый мужчина навсегда оставляет свою ДНК в утробе дефлорированной им женщины. Я хочу, чтобы доля меня навсегда осталась с Крисом. Он тихо выдыхает, будто даже с облегчением. И у меня все в груди переворачивается. Мерзкое, щемящее чувство. Желудок стягивается в тугой узел. Словно в жертву себя приносит. Почему он? Какого хера? Что с нами обоими не так? Я смог бы спрыгнуть с крыши небоскреба, если бы Крис держал меня за руку. Мы видимся второй раз, и не факт, что он не станет последним. -Эй, — оглядывается. Глаза преданные, коровьи. — Не надо, если все настолько сложно… -Тао, пожалуйста… И я уже не сдерживаюсь, переворачиваю его на спину, завожу запястья над головой, целую приоткрытые губы — пробиваюсь языком к самой гортани, глотаю его слюну и стоны. И в этот момент я с ума по нему схожу — натурально так, до звона в ушах, до звездочек под веками и полного помутнения рассудка. -Что с тобой? — смотрю в его растерянное раскрасневшееся лицо. — Ты женат или что? Почему ты молчишь? -Потом. Он весь дрожит, когда я развожу в стороны его бесконечно длинные ноги и касаюсь скользкими пальцами сжатого колечка мышц. -Господи, да расслабься ты уже. Не стану я тебя насиловать, — усмехаюсь. — Чего ты такой взвинченный? Тогда я еще не понимал. А когда понял, было уже поздно. Когда я осознал, все зашло слишком далеко, превратившись в необратимость.***
...И я все-таки трахаю его. Не раз и не два. Имею всеми доступными способами. Его податливость на грани жертвенности. Он такой восхитительный в этой своей почти невинной самоотдаче. И – о, боже, да! — мне хорошо с ним. Все еще непривычно, но хорошо. И он, черт возьми, старается изо всех сил, чтобы доставить мне удовольствие. Сквозь боль. Сквозь слезы. Кожу саднит от пота. Он весь такой холеный и изнеженный, и я рядом с ним — ненасытный варвар. Я чувствую, как горят его растерзанные внутренности, и вижу, как он беспомощно кусает пересохшие губы, но не могу остановиться, вновь и вновь вторгаясь в его изможденное тело. Я люблю секс. Просто секс, и я никогда не отказывал себе в наслаждениях. Физиология никогда не была табу. Никаких ограничений, никаких тормозов. Стив был прав, я сексоголик, и мне постоянно надо. Я засыпаю и просыпаюсь с мыслью о членах. Все мое существо — до последней клеточки — избаловано мужской любовью. Но Крис заставил меня ощутить что-то еще. И я не был уверен, что мне это нравится. Я падал в пропасть. Привязывался. Терял свободу.***
-Мне нужно было уехать, — говорит он. Я протягиваю ему кружку с дымящимся кофе, намеренно касаясь пальцев. Только сейчас мне приходит в голову, что мы все еще не сделали это — не использовали их так, как мне хотелось с самого начала. Молча слушаю его оправдания. В моих фантазиях его аристократичные пальцы, скользкие от лубриканта, погружаются глубоко в мою задницу, при каждом движении издавая пошлый хлюпающий звук. — Ты был так холоден. Просто не решился позвонить и сказать, что ненадолго исчезну. -Я был холоден? — уточняю. Нервно встряхиваю челкой, прогоняя овладевшее мной наваждение. У меня стоит. Блять. — Хорошо. Но ты не позвонил и потом. -Мне казалось, для тебя наша связь была мимолетной… -Она такой и была, Крис, — ухмыляюсь. — И на твоем месте я бы не стал все портить. Тебе не стоило подходить ко мне. -Я был рад увидеться снова. Счастливая случайность, — он печально улыбается. — Но ты был не один, так? -Именно. -Любовник? -Что ты рассчитываешь услышать? -У вас серьезно? — он поднимает на меня бездонные темные глаза. Что за херня? Меня бросает в дрожь от одного его испытующего взгляда. С какой стати я буду перед ним отчитываться? Я отворачиваюсь к микроскопическому окну, почти полностью закрытому проржавевшей коробкой кондиционера. На минуту или две повисает гнетущая тишина. -Зависит от тебя. Я опускаю веки, мир погружается в темноту. Это не со мной. Чужие теплые руки касаются кожи под футболкой, и я подаюсь им навстречу, глубоко вздыхаю, наполняя легкие отравленными воздухом и выхлопными газами, пробивающимися с улицы. Мне снова не хватает кислорода.***
Стив арендовал яхту. «Все для моего мальчика». Мы лежим в удобных шезлонгах, потягивая коктейли и любуясь сверкающей на солнце голубой водой залива сквозь темные линзы солнцезащитных очков. Медленный, расслабленный день. Кто бы мог подумать, что Стив окажется владельцем издательского дома, выпускающего сразу несколько журналов пикантной направленности? Он ничего не говорил, а я ничего не спрашивал. Чертов Хью Хефнер, мать его. Стив словно невзначай касается моих пальцев. -Ты слишком красив, чтобы быть правдой. Иногда на него снисходит романтическая меланхолия в духе романов Фицджеральда. «Любовь на излете». «Моя прекрасная юная смерть». «Ты станешь для меня началом конца как Розмэри Хойт для Дика, как Дэйзи Бьюкенен для Джея». -Или как Альфред Дуглас для Оскара Уайльда? — смеясь, отвечаю я. -О, нет, — снисходительно улыбается Стив. — Бози был подонком. Ты слишком чист, чтобы разбить чье-то сердце в угоду собственным низменным страстям. Ты сделаешь это из самых лучших побуждений. -Не драматизируй. -Почему ты бросил колледж? -Утратил интерес, папочка, — соврал я. -Разве литература не увлекательна? -Жизнь намного увлекательнее, не находишь? -Так что ты решил насчет моего предложения? — Стив резко сменил тему. На самом деле мне нечего терять. В конце концов, если мне самому нравится мое тело, то почему бы не сделать его достоянием общественности? Не вижу ничего предосудительно в том, чтобы стать эротической моделью. Это лучше, чем продавать пиджаки. -Хочешь сделать из меня свою Алтею? — рассмеялся я. -Почему бы нет? — согласился Стив.***
Крис говорит: -Это дом моего друга. -А где друг? -Уехал за границу. По делам. Вернется нескоро. «Пиздишь», — думаю про себя. — «И номер в отеле снял специально, чтобы меня трахнуть, — не рассчитывал к себе тащить». Потому что в «Пеннисуле» ничего его не было — ни сменной одежды, ни парфюма, даже щетки отельно-казенные. А потом, видимо, переиграл. Решил, что я не опасен, или просто сексом впечатлился. Как бы там ни было, я тоже неравнодушен к Крису — в каком-то смысле. Но у нас ничего не получается — за исключением траха. Впрочем, большего мне и не надо. Я смотрю на упитанного Христа, пригвожденного к добротному дубовому кресту, украшающему светлую стену гостиной. Кажется, конкретно этого Иисуса вполне устраивает его положение, во всяком случае, его взгляд не выражает ничего кроме сытой отрешенности фастфудного джанка, только что поглотившего истекающий жиром бигмак. -Ясно. -Мы могли бы жить здесь вместе. -Не стоит, — качаю головой. — Возможно, мне придется уехать. -Из-за того мужчины? -Из-за работы. -Нет. Нет, нет, нет… — растерянно бормочет и цепляется длинными пальцами за мою ладонь. — Ты не можешь. -Почему? Он отводит глаза. Ему нечего мне возразить.***
-Тот парень из магазина, я прав? — Стив слишком проницателен. Наливает нам виски и протягивает мне широкий хрустальный бокал, украшенный изысканной гравировкой. Он до странного спокоен. Впрочем, я никогда ничего не обещал ему. — Почему ты не сказал, что вы знакомы? -Потому что не был уверен, что мы увидимся снова. -Этого следовало ожидать, — замечает мой любовник. Теперь уже бывший, но все же я не могу не признать, что наш роман не был мимолетным. Он оставил след, и осознание этого факта причиняет дискомфорт, заставляя чувствовать себя последним подонком. — Я украл тебя, взял у жизни в долг, ты и до нашей встречи принадлежал другому. -Мне жаль, — и мне действительно жаль, потому что Стив — чертовски неплохой мужик и достоин лучшего. -Если тебе что-то понадобится, обещай, что обратишься ко мне. -Стив… -Тао, послушай, — большая узловатая ладонь крепко сжимает мои пальцы. Доверительно. По-отечески. «Мать его. Не делай этого. Не усложняй». — Ты мне дорог. Я, безусловно, попытаюсь заменить тебя кем-то другим, но это не значит, что я забуду тебя или потеряю интерес. Поэтому… одно слово, один звонок, и я сделаю все, о чем попросишь. -Не носи двубортные пиджаки от Армани, — фыркаю я, пытаясь разрядить обстановку. -Вот ведь шельма, — неожиданно Стив заходится в приступе веселого хохота. — Так и знал, что ты продал мне его, лишь бы отделаться и получить процент с продажи. Блять. С хера ли мне так тошно?***
-Мое настоящее имя Ифань, — зачем-то говорит Крис. Я правда думаю, что мы еще не в той стадии отношений, чтобы делиться темным прошлым, поэтому я молча затягиваюсь и продолжаю смотреть в потолок, украшенный ампирной лепниной — лавровыми венцами, перевязанными лентами. — Мама вышла замуж второй раз, когда я был совсем ребенком, и мы перебрались в Канаду. -Тебе необязательно рассказывать свою биографию. -Но я хочу, — он кладет голову мне на грудь и прислушивается к сердцебиению. Я благодарно путаюсь пальцами в коротких чуть выгоревших волосах. — Потому что это важно. -Ладно, — целую его в лоб. -Мой отчим — проповедник, — неожиданно сообщает Крис. — Христианский проповедник, несет слово божье заблудшим овцам, наставляет их на путь истинный. У него теле-церковь на одном из кабельных каналов в Ванкувере. Моя мама во всем поддерживает мужа — по легенде она живое доказательство того, как вера в господа нашего Иисуса может преобразить даже азиатов-варваров. Мы все существуем на пожертвования. И этот дом — тоже на деньги прихожан. -Охуеть, — не могу сдержать саркастичной ухмылки. — Ты серьезно? -Да. -И что ты забыл в Гонконге? -Мы открываем здесь филиал. Я юрист и занимаюсь оформлением необходимой документации. -Это забавно. Я думаю о том, что Стив владеет парочкой почти-порно-изданий, и что в одном из них вот-вот появятся мои снимки. И еще я видел наши фото, сделанные несколько дней назад, сразу в трех или четырех бульварных газетенках, а также в Интернете. «Седина в голову — бес в ребро». Писаки уверили добропорядочную общественность, что Стив Томпсон «пустился во все тяжкие», открыто живет с весьма привлекательным мальчиком-азиатом, и, конечно, им всем жизненно необходимо выяснить, кто же этот везунчик, лицо которого так и не удалось заснять достаточно четко, чтобы можно было установить личность юноши. Кстати, продавщица-таки попыталась высказаться в нашу защиту, заметив, что «импозантный английский мужчина» всего-навсего приобрел несколько вещей для своего отпрыска, и ничего предосудительного в нашем поведении она не увидела. А потому была весьма удивлена, когда ей сообщили об автокатастрофе, в которой погибла вся семья мистера Томпсона, никогда не имевшего сыновей. И в свете всех этих обстоятельств мне вдруг стало охренительно интересно, что обо всем произошедшем известно Крису, присутствовавшему в магазине в самый разгар описываемых событий. Но если он молчит, то, вероятно, понятия не имеет о причинах мимолетной заварушки, развернувшей прямо у него под носом. -Что именно? — уточняет Крис. -Ты же понимаешь, что живешь во грехе? — мурлыкаю в его растрепанную шевелюру. — «Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники…» -К Коринфянам. -Точно. -Откуда ты знаешь? — приподнимается на локтях и пристально смотрит в глаза. Я выпускаю ядовитый дым прямо в его прекрасное, удивленное лицо, отчего он забавно фыркает и жмурится. Крис принимает все, что я делаю, даже если мои поступки грубы и унизительны. И я до сих пор не могу взять в толк, почему он так покорен. -Твоя семья не в курсе насчет твоих предпочтений в постели? -Наша вера запрещает вступать в интимную связь до брака. Тем более, с мужчиной. -Но ты вступил? Нарушил сразу два запрета? -Да. И еще я начал курить и иногда употребляю спиртное, — очаровательно краснеет. — Но об этом знаешь только ты. -И ты все равно веруешь? — иронично выгибаю бровь. Он ничего не отвечает. Сосредоточенно сопит в мое плечо. -Да, — спустя пару минут все же признает он.***
-Мрази, — Стив со всей силы швыряет хрустальный бокал о стену, и тот разлетается вдребезги, жалобно звеня осколками. — Они выдвинули против меня обвинения. Изнасилование! Растление малолетних! Кретины… Только посмотри на это! — он кидает мне под нос газету, пестрящую цветными фото из какого-то кабака. На них — Стив у барной стойки чуть приобнимает за талию смазливого юнца. Перед ними бутылка виски и пара стаканов. — Он сам подкатил ко мне! Я и пальцем его тронул! И уж точно не имел понятия, что он несовершеннолетний! Да я даже имени его не запомнил! -Не горячись, — прошу я. У меня болит голова, и я по-прежнему ненавижу драмы. Под окнами дома Стива полно папарацци, и охране пришлось провести меня с черного входа. На этот раз «папочка» влип по-крупному, но у него отличные адвокаты, которым не составило труда вытащить его под залог. И, если бы их подзащитный не артачился и мог публично признать факт собственной импотенции, все дело не стоило бы и выеденного яйца. Но это ж блять Стив с его невъебенной гордостью! Старый мудак. -Ты мне веришь? — он чуть успокаивается и принимается разминать мои плечи. Я расслабленно откидываю голову на спинку кожаного кресла, и он нежно касается моих губ. — У нас ничего не было… -Честно говоря, мне похуй. Но если тебе станет легче, то да — верю. -Я все еще не могу забыть тебя. А ты? -Тебя забудешь, — цокаю языком. -Мало того, что пацан лжет, так еще и вся его секта ополчилась против меня, — снова заводится Стив. — Представляешь, его семья — адепты какой-то церкви. Даже адвоката оплачивает община! -Вот как? — я удивленно выгибаю бровь. — Что за церковь? -Какой-то канадско-китайский теле-филиал очередного Макаронного монстра в Гонконге, — слегка нервно хохочет. — Ублюдки. Чертовы святоши. -Ясно, — мне и самому хочется смеяться. Истерика комом подкатывает к горлу, затрудняя дыхание. Перед глазами стоит образ Криса, и мне снова не хватает кислорода. Блять. Что они все творят? Маниакальные придурки. Думают, я поверю в случайность? Неожиданно мне в голову приходит забавная идея. — Знаешь, что, Стив… — издалека начинаю я. — На всех найдется свой «чайник Рассела». -О чем ты? -Я мог бы стать твоим алиби на ту ночь. -Правда? — растерянно. — Но разве ты не был со своим бойфрендом? -Вот именно, что был, — подмигиваю я. — Но он никогда не посмеет признать этого вслух.