Дело об огромном алмазе

    Когда на благословенную южноафриканскую землю спустилось утро, никто из нас не спал: мы с подругами всю ночь обсуждали всех участников этой трагедии. Это дело было первым в моей практике, когда чутье мне полностью изменило. Я не почувствовала от Берты никакой угрозы, не обратила внимания на сработавший инстинкт там, в автобусе, когда увидела молодчика в спортивном костюме, и даже не распознала лжи в словах Бонгали об алмазе. Видимо, я столкнулась со лгунами совсем иного пошиба, настоящими гуру вранья. Но я не собиралась сдаваться. Лишь только рассвело, мы немедленно вскочили, со скоростью молнии завершили утренний туалет и ринулись вниз. Мисс Гинч уже стояла за своей стойкой и, лениво листая "Нейшнл Джиографик", периодически выдувала огромные розовые пузыри. Поздоровавшись с ней и получив в ответ: "Хэй, крошки!", мы прошествовали к диванам и устроились там, решив ждать Санни, которого с минуты на минуту должны были выписать из больницы. День выдался довольно прохладный, и всё небо заполонили серые тучи, но ничто не могло поколебать нашей решимости броситься в бой. Накануне я предложила подругам уехать домой, чтобы не рисковать собой понапрасну, но Бесс с любезной улыбкой посоветовала мне заткнуться, и мы продолжали это дело без изменений в наших рядах. Не хватало только корейца, и последний не замедлил явиться, изящно просочившись через дверь посольства. Облаченный в простые джинсы и темно-серую футболку, азиат, тем не менее, смотрелся шикарно, даже несмотря на перевязанную левую руку и небольшую спортивную сумку на плече. – Как дела, милые дамы?! – весело окликнул он нас. Мисс Гинч, кинув на него взгляд поверх очков, усмехнулась и вымолвила: – Здесь не кричат, крошка, но для тебя я могу сделать исключение. – Спасибо, леди, – вполголоса ответил Санни, отвесив администраторше церемонный поклон. Та расплылась в широкой улыбке и щелкнула пальцами. – Держу пари, ты ненавидишь, когда тебя называют китайцем, а, крошка? – осведомилась она, опершись о стойку. – Вы правы, – признался азиат. – Мой жених воевал во Вьетнаме, – кивнула мисс Гинч. – Так что вас-то я отличу везде. Лицо Санни перекривилось, и мы все звонко расхохотались. – Шучу, шучу, – махнула рукой администраторша. – Корея? – Точно, – подтвердил новоприбывший, подходя к нам ближе. – Республика Корея. А как вы догадались? Мисс Гинч таинственно хмыкнула. – Ты делаешь вот так, крошка, – и она начала обмахиваться ладонью, направив пальцы к лицу. – Только в одной стране этот жест возведен в ранг национальных и для мужчин, и для женщин. Азиат поднял руки. – Я сражен, – признался он. – Ничего сверхъестественного, крошка, – подняла брови администраторша. – Только капля наблюдательности, и всё. Санни улыбнулся и присел рядом с нами. – Может, возьмём эту даму в команду? – предложил он. – Держу пари, она отличный детектив. – Мы подумаем об этом, – кивнула я. – Ты в порядке? – В полном, – заверил меня кореец, покосившись на свою забинтованную руку. – Вы готовы броситься на баррикады? Джесс округлила глаза. – Но у нас ещё нет плана.., – неуверенно начала она. – Значит, разработаем по дороге, – махнул рукой азиат. – В какой клинике держат профессора Кэвендиша? – В госпитале Святой Гортензии, – ответила я. – Это недалеко от Претории. – Замечательно! – Санни встал с места и сделал нам знак следовать за ним. – Поехали! Это показалось мне настоящим безумием, но всё вокруг становилось таким, когда за штурвал вставал этот странноватый тип. Переглянувшись, мы с подругами послушно поднялись и потянулись за корейцем, провожаемые внимательным взглядом мисс Гинч. *** Претория находилась на довольно приличном расстоянии от Йоганнесбурга, и я не представляла, как мы, не имеющие собственного средства передвижения, попадем туда, минуя своих стражей-готтентотов. Но, на моё удивление, у ворот посольства нас никто не ждал. На мой немой вопрос Санни лишь таинственно усмехнулся и заявил, что у него есть "свои пути воздействия на подобных субъектов". Кореец потащил нас к рейсовому автобусу, и мы спокойно заняли там места, даже и не думая скрываться. На всякий случай я внимательно рассматривала каждого, кто заходил в салон, но никого подозрительного не узрела. Как только все желающие поехать в Преторию сели в автобус, весёлый водитель, обернувшись лицом к салону, что-то прокричал, сверкнув белоснежными зубами, а потом завел двигатель и резко стартовал, затянув какую-то народную бушменскую песенку. Надо сказать, что пел этот шофер ещё хуже, чем Санни в те минуты, когда на корейца нападало желание поделиться с миром своей трактовкой классических оперных арий. Со слухом у азиата была полная беда, но, сравнив его с этим чернокожим Паваротти, я пришла к выводу, что вокал моего старого знакомого не так уж плох. Наш транспорт исправно подбрасывало на выбоинах, а скорость была такой, что через пять минут езды я начала серьёзно опасаться за сохранность своей жизни. Ну, если не жизни, то уж костей-то точно. – Вождение автобуса – его работа, пение – его хобби, – прохрипела Бесс, обеими руками вцепившись в подлокотники своего сиденья. – И то, и другое он делает с истинной страстью коренного бушмена. Санни расхохотался и захлопал в ладоши. Я бы тоже присоединилась к нему, но боялась оторваться от поручня, в который вцепилась, как актиния в раковину, так что пришлось ограничиться вежливой улыбкой. Извини, подруга. Обязательно посмеюсь над твоей шуткой, когда мы окажемся спасены из этого корыта. Если буду жива, конечно. После целого часа истинной пытки мы затормозили у автовокзала Чарльстон. На ногах, больше напоминавших желе, я вышла из салона и осмотрелась. Если Йоганнесбург был классическим городом, пусть и без небоскребов, то Претория напоминала разросшуюся деревню. Вокзал находился на небольшом возвышении, и отсюда был виден весь населенный пункт, который не мог похвастаться ни одним зданием, которое было бы выше трех этажей. Улицы были организованы как-то странно, бестолково; в городе присутствовало огромное количество переулков и тупичков, и ориентироваться там представлялось почти невозможным. У нас был адрес клиники Святой Гортензии, но как, интересно, мы её найдем?.. Я обернулась к своим спутникам. Санни выглядел бодро и свежо, положив свою спортивную сумку прямо на землю и повернувшись лицом к солнцу. Бесс отошла в тень и прислонилась спиной к какому-то дереву, а Джорджина, сделав несколько наклонов, подошла ко мне. – Может, спросим у местного населения, как нам пройти к госпиталю? – предложила она, поправив лямки своего синего рюкзака. Я отрицательно помотала головой, ответив: – Тут могут быть агенты Бонгали, так что лучше нам искать это место самим. – Ты права, милочка, – выдала Элизабет, притащившись поближе и грозя кулаком отъезжающему автобусу. – Когда закончим здесь, я предлагаю возвращаться пешком. Джесс прочистила горло и вытащила из кармана спортивных брюк сложенный второе листок бумаги, вырванный из блокнота. – У нас есть адрес клиники, – сообщила она. – Замечательно! – оптимистично воскликнул Санни. – Значит, дело за малым: найти это место и проникнуть внутрь! – Точно, – кивнула Бесс, разминая шею. – Никаких проблем, приятель. Мы сошли с холма и двинулись вглубь города, глядя по сторонам и читая таблички с названием улиц и номерами домов. Как именно производилась планировка города, мы так и не поняли: в структуре Претории не было никакой логики: проспекты и дороги извивались, как змеи, постоянно пересекая друг друга и оканчиваясь невероятной системой аппендиксов и переулков, в которых невозможно было разобраться, будучи в здравом уме. Но искомую клинику мы всё-таки нашли, пусть и благодаря чистой случайности: наша небольшая процессия следовала по улице, которая с одной стороны была огорожена деревянным частоколом. Санни, решив посмотреть, что находится за этим забором, подтянулся на руках (и как только смог, учитывая его ранение!) и присвистнул. – Кажется, это она и есть, – подал голос кореец. К тому времени мы шатались по этому гигантскому поселку уже битый час, и потому эти слова вызвали у нас неожиданный прилив сил. – Что написано на здании? – деловито поинтересовалась Джесс. – Я не вижу с такого расстояния, – признался полуслепой азиат. – Но само строение такое белое, противное, и я отсюда могу почуять запах стерилизующих средств. А это означает... – Больницу, – закончила я за него. – Что ж, вот и наша цель. Санни любезно подсадил нас, и мы с сомнительным изяществом перелезли через забор. У самого корейца это вышло не в пример лучше, и нам оставалось лишь радоваться, что нас никто не видел. Не сговариваясь, мы зашагали по направлению к зданию и замерли перед парадным входом, у которого толпилась стайка молодых людей. Над вычурными дверьми, украшенными резьбой, висела аляповатая вывеска, гласящая: "Ментальный госпиталь имени Святой Гортензии. Мы верим в Бога". Скажу честно, ещё ни разу за всю мою короткую, но насыщенную событиями жизнь мне не приходилось встречать набожных докторов, и потому этот лозунг несколько пугал. – Итак, мы на месте, – нарушила молчание Джорджина. – Что дальше? К профессору не пускают никого, кроме родственников. – И врачей, – хитровато подмигнул Санни, расстегивая сумку и извлекая оттуда белый халат. – Откуда ты его взял? – прошептала Бесс, прижав ладони к щекам. – Стянул из ординаторской, пока лежал в больнице, – объяснил кореец, застёгиваясь на все пуговицы. Униформа эскулапа была ему несколько великовата, но сие одеяние сразу придало азиату солидности. – А как же мы? – развела руками я. – Ты и для нас прихватил халаты? В каком качестве мы проникнем туда? Санни кивнул головой на ребят, толпившихся у дверей в госпиталь. – В качестве интернов, – ответил он, спрятав сумку в кустах нивелии и сделав нам знак следовать за ним. Кореец уверенно прошел в самую середину группы и, откашлявшись, с чувством начал: – Уважаемые господа будущие врачи! Меня зовут доктор Ким, и сегодня именно я буду вести ваши занятия! На несколько секунд воцарилось молчание, а потом один парень несмело спросил: – А что случилось с доктором Хейденом? – Он отравился несвежими кимчи, – спокойно отреагировал азиат. – За мной, господа и дамы! Мы всей гурьбой прошли в вестибюль больницы и остановились у стойки дежурной медсестры. – Что такое кимчи? – шепотом спросила меня Бесс. – Перчёная пекинская капуста, – ответила я. – Корейское национальное блюдо. – Понятно, – моя лучшая подруга кивнула, и в глазах у неё заплясали чёртики. – Думаю как-нибудь назвать его китайцем и посмотреть, как он будет беситься! – Не дождетесь, прекрасная мисс, – Санни возник перед нам так внезапно, что мы вздрогнули. – Я могу быть весьма терпеливым. А теперь... Как насчет того, чтобы примерить халаты? Уверен, леди, они будут вам к лицу. – Разумеется, – пробурчала Элизабет, когда кореец отошел чуть подальше. – Белое отлично сочетается с красным. Мы с Джесс прыснули, но тут же посерьёзнели: дежурная медсестра вынесла нам униформу. Добродушная чернокожая дама необъятных размеров любезно помогла нам с коварной одеждой, заметив,что интернов становится всё больше. – Такими темпами у нас скоро заменят весь врачебный состав! Я недавно тут работаю, но уже столько новых лиц увидела, – пошутила она. Я любезно улыбнулась и проговорила: – Я слышала, что недавно сюда прибыл ещё один пациент. Медсестра кивнула. – Да, это так, – подтвердила она. – Я его не видела, но, говорят, буйный, потому и поместили в восточное крыло. – Видимо, интересный случай, – протянула я, застёгивая последнюю пуговицу. – А в какой он палате? Очень бы хотелось на него взглянуть. Дежурная с сомнением покачала головой. – Вы бы лучше не приближались к нему без присмотра врачей и санитаров, – посоветовала она. – Говорят, этот парень опасен. – Не волнуйтесь, – вмешалась Бесс. – Доктор Ким – настоящий кудесник психиатрии. Один раз он даже заставил серийного убийцу исповедаться. Я, приподняв брови, покосилась на лучшую подругу, но та, кажется, вошла в раж: – Он несколько лет работал на ФБР... На южноафриканское ФБР, конечно... Так вот, именно благодаря ему был пойман международный мошенник Фейн Марвин! Признаюсь, мне стоило немалых усилий, чтобы не расхохотаться в голос от такой необычной комбинации фамилий моих подруг, но я стоически сохранила на лице серьёзное выражение и даже покивала пару раз. Медсестра бросила на нас заинтересованный взгляд. – Кажется, я где-то об этом читала.., – неуверенно протянула она. – Несомненно, – вступила в разговор я. – Три года назад об этом трубили все газеты. Дежурная подняла брови, видимо, находясь под впечатлением. – Ну, раз так, – решила она. – То вам нужна палата сто тридцать пять, маркировка "В". – Спасибо! – широко улыбнулась я. – Будьте уверены: доктор Ким защитит нас, если что. – Непременно, – раздался голос позади, и я, привычно вздрогнув, взмолилась всем известным богам, чтобы Санни перестал подкрадываться столь бесшумно. – Я смогу справиться с любым буйнопомешанным, ведь после общения со студентами это – раз плюнуть. Медсестра послала корейцу белозубую улыбку, и он, слегка поклонившись ей, резким и повелительным окриком подозвал всех к себе. – Сегодня мы делимся на группы, – проговорил он, приосанившись. – В каждой должно быть по три человека. Я распределю вас по палатам, и в конце вы сдадите мне отчеты о ваших наблюдениях. – То есть, мы будем действовать по методике Штайна-Рихтера? – осведомился невысокий юноша в очках со сферическими стеклами. – Именно, – не моргнув глазом, ответил азиат. – Мы начнем с западного крыла. Прошу следовать за мной! И мы дружной гурьбой потянулись за высокой и стройной фигурой "доктора Кима", который бодро пошел к лестнице.