Honor Him

Лондон - Моран! Моран! Где эта чертова ирландка?! Я, наконец, справилась с замком и вышла из темной комнаты. - Может, хватит орать? Алекс, мой шеф и владелец фотостудии, где я работала последние два года, посмотрел на меня с яростью: - У нас съемки начинаются через полчаса, где тебя черти носят? Я подавила вздох. Кажется, у Алекса, несмотря на относительно юный возраст, начинается склероз. Ну, как сказать – юный. Не старый, это точно. - Я проявляла вчерашние пленки. Как ты и сказал. - Но съемки через полчаса! А в зале ни черта не готово! Я все-таки вздохнула. Алекс по-прежнему пялился на меня, пытаясь, судя по всему, сыпать молниями из глаз, - надо сказать, у него это отвратительно получалось. Я ждала, терпеливо рассматривая стены. И вот наконец Алекс порывисто вздохнул, и я почувствовала его растерянность. - Ох. Я кивнула. - Маленький зал?.. – прошептал он. - Да, - снова кивок. - И Элис… - Уже все приготовила, - еще один. - А ты?.. - На день рождения подруги. Алекс виновато смотрел на меня. Мда, вина у него получается еще хуже, чем ярость. - Прости, - он улыбнулся, - я тут совсем забегался, скоро собственное имя забуду. Я кивнула, уже начиная чувствовать себя китайским болванчиком: - Через час придет слесарь, менять замок. Напомни об этом Элис. До понедельника, Алекс. Десять минут спустя, выйдя из студии, я вытащила мобильник и набрала смс: Кому: Элис Блок Текст: Слесарь :) Ответа долго ждать не пришлось: «Я помню ;)» Я рассмеялась и пошла по улице, на ходу расстегивая куртку – лондонская весна все же решила подарить нам один теплый вечер. Или, может, не один? Элис была на три года старше меня. А еще она была моей лучшей подругой. Когда-то давно, когда мы еще жили в Белфасте, мы вместе увлеклись фотографией. А, окончив школу, вместе приехали в Лондон и сняли квартиру на двоих. Закончили Лондонский Колледж Искусств, и почти сразу Элис нашла студию Алекса. Он, конечно, доставлял нам кучу проблем своей забывчивостью и неровным характером, но он был мастер своего дела и, кроме того, любил нас. А мы любили его. Именно поэтому было так неприятно его обманывать. Я поморщилась. Нехорошо получилось – ни на какой день рождения, разумеется, я не собиралась. Просто захотелось побыть одной, и я отпросилась у Алекса, не рискнув сказать правду. Хотя он бы понял. Он всегда все понимает, подумала я. Я выбрала кафешку и, устроившись за столиком на веранде, заказала кофе с пирожным. Куда бы пойти? Я рассматривала прохожих и рассеянно теребила ремешок сумки, пытаясь составить план действий, когда заметила его. Высокий, худой, в темном пальто, он быстро прошел мимо веранды, и я только успела заметить бледную кожу и серебристо-зеленый шарф, небрежно наброшенный на шею. Автоматически пальцы раскрыли сумку, и я вытащила фотоаппарат. Старый пленочный Nikon я всегда таскала с собой – все-таки пленку я люблю больше цифровых аппаратов. Я даже не заметила, как поднялась из-за столика, фотографируя незнакомца – он уже прошел мимо веранды и теперь стоял на перекрестке, повернувшись ко мне профилем. Вот это скулы… Я с восторгом представила, как эта аристократическая бледность и тонкие черты будут смотреться на черном фоне. В студию его! Прямо сейчас! Щелчок, еще, и еще… Я продолжала фотографировать, молясь, чтобы он повернулся ко мне. Пусть заметит, ничего страшного. Такой типаж мне еще не попадался, грех упускать возможность! Он стал медленно поворачиваться, а я настолько увлеклась съемкой, что даже не опустила фотоаппарат. Да! Да, я поймала его лицо! И даже успела сделать пару кадров, прежде чем он посмотрел прямо на меня. Видоискатель не помог – незнакомец смотрел мне прямо в глаза, и я невольно опустила руки, словно загипнотизированная. Если бы возможно было убить взглядом, мой труп в ту же секунду рухнул бы на деревянный пол веранды. Наверно, именно так смотрела Медуза Горгона, обращая в камень древних греков! Холодные голубые глаза окатили меня такой волной ненависти и презрения, что я едва не потеряла сознание. Тут бы мне уткнуться взглядом в пол и потихоньку отступить, но вместо этого я, как завороженная, смотрела в ледяную голубизну, чувствуя, как шевелятся волосы на затылке. Наконец мужчина отвернулся – не меняя выражения лица, без усмешки или хоть какого движения в знак того, что кожа не мраморная и лицо не каменное, - и продолжил путь с прежней скоростью. Я вдруг заметила, что не дышу, и поспешно выдохнула, качая головой. Вернулась к столику, убрала фотоаппарат в сумку и мрачно уставилась на дрожащие пальцы. Оскорбленная ирландская гордость требовала немедленно догнать незнакомца и надрать ему задницу. Ну, или, по крайней мере, высказать в лицо все, что я о нем думаю. Одного воспоминания о ледяном презрении и злобе в глазах мужчины хватило, чтобы гордость заткнулась и ушла зализывать раны в темный уголок души. Я расстроенно оглядела веранду. Чудесный апрельский вечер - и наконец-то в одиночестве! – разом перестал быть таким приятным и теплым. Даже кофе, казалось, остыл. Я подозвала официанта и заказала бокал вина. - Это мой вечер, - прошептала я ветру, - и никому его не испортить. Память услужливо подкинула картинку – яркие голубые глаза на бледном, как снег, лице. Я чертыхнулась.