Сейрейтейские белые носочки

– Ну, вот все и закончилось. Укитаке улыбался тепло, ласково, как любимому подчиненному. И за одну эту улыбку Шунсую хотелось отвесить другу затрещину. Как можно улыбаться так, когда по губам стекает алая, почти нереально яркая кровь, когда в груди зияет дыра, едва прикрытая обгорелыми лоскутами формы. Когда саваном капитану тринадцатого отряда стало его, Кёраку Шунсуя, кимоно. – Ты же не сдашься? – с трудом протолкнул он слова сквозь пережатое спазмом горло. – Не нужно, Шунсуй, – Укитаке приложил ладонь к чужой груди, где неровно и болезненно сильно колотилось сердце, – мое время пришло. Кёраку приподнял друга и устроил на своих коленях. Смотреть в постепенно светлеющие глаза было невыносимо. Он аккуратно обхватил подрагивающие плечи и прижал к себе, стараясь, изо всех сил стараясь не замечать, как безвольно сползает с груди рука. Будь у Шунсуя поменьше выдержки, он бы может и взвыл, сходя с ума вместе с медленно остывающим телом на руках. Но вместо этого только крепче прижимал к груди светловолосую голову и монотонно раскачивался, словно бы убаюкивая друга. Оттягивая момент возвращения в разбитую реальность. В разрушенное Общество Душ. В Сейрейтей, где на еще одного капитана, на еще одного друга стало меньше.