Ловушка доверия

      Сон был странным. Сначала я словно несся сквозь какую-то мешанину цветов, звуков, каких-то непонятных образов, а потом наступила абсолютная тишина и чернота. Сколько я провел времени вися в этом месте непонятно, но я не чувствовал ничего. Это пугало. Как только я хотел начать звать на помощь — пространство начало приобретать цвета, стали появляться контуры каких-то объектов. Я понял, что вновь оказался в той странной местности, в которой уже был в одном из своих снов. Нежно-голубое небо с бело-желтыми мазками перьевых облаков, бескрайняя равнина — все было как раньше. Почти. В этот раз пропала река, от нее осталось лишь русло. Зато земля поросла мелкими кустами с колючками и странными белыми цветами. Несмотря на цветы, запаха над поляной не было. Даже запаха травы или сухой земли. Было ощущение, что я нахожусь в идеально стерильной комнате. Кустики царапали ноги при движении, как будто бы мешая пройти к тому месту, где раньше сидел старик. Миновав излучину реки, я увидел остров, на котором в прошлый раз сидел старик, но сейчас там было пусто.       — Просто так меня бы сюда не закинуло, — пробормотал я себе под нос. — Значит, я должен что-то понять или сделать. Что в прошлый раз говорил мне старик?       Как назло, из памяти начисто вылетели все слова. В те минуты я был озабочен отнюдь не философскими изречениями, а странным видом моего собеседника и способом, которым можно выбраться из этого странного места. Сейчас я впервые пожалел, что не послушал его. Помню лишь, что он говорил что-то про течение реки, силу воли и одиночество. Ну хоть с чем-то он угадал. Хотя теперь, когда меня выкупили из плена и, фактически, того света, может быть мое одиночество закончится? Знать бы все наперед, скольких ошибок можно было бы избежать!       — Дурак ты, — раздалось сзади. Я вздрогнул и обернулся. Сзади стояла девочка, которой на вид было шестнадцать-семнадцать лет. Она была одета в давно выцветшие, местами потертые голубые джинсы, уже протертую футболку странного цвета, как будто взяли немного темно-зеленой краски и вылили в мазут, и не менее старую и потрепанную жизнью джинсовку. Дополняли эту картину ярко-зеленые, как у кошки, глаза на миловидном личике и ярко-рыжие, красиво обрамляющие лицо волосы. Правая рука была небрежно засунута в карман, а в левой небрежно покоилось только что надгрызенное яблоко, хруст которого был сейчас, наверное, слышен и в другом конце этой странной вселенной. Дожевав откушенный кусок она скучающе посмотрела на меня и осведомилась: — Ты опять не понимаешь зачем ты здесь? Ну сколько можно же!       — А что можно? — ничего умнее этого вопроса мне в голову не пришло. В ответ красивое личико исказилось гримасой раздражения.       — Ты здесь уже второй раз! Мог бы понять, какие вопросы надо задать. Но вместо этого ты предпочитаешь страдать и думать о каких-то возможностях, планах. Просто два вопроса! Два! И ты бы получил все карты в свои руки! — она уже буквально кричала. — Боги этого мира благоволят тебе, но ты даже этого понять не мож… — тут она закрыла свой рот руками, ударив при этом себя яблоком по носу. Должно быть, удар был достаточно чувствительным, потому что ее глаза наполнились слезами. В следующую секунду она махнула рукой, мрачно посмотрела на меня исподлобья и, щелкнув пальцами, растворилась в пространстве.       — Самое время подвести итоги, — протянул я. — Мы имеем: озадаченный выкупленный пленник — одна штука. Разгневанная посланница богов неизвестно где — одна штука. Гремори, жаждущих крови несчастного пленника, — много. По-моему, это не тот сон, который надо видеть перед встречей с человеком, который спас тебе жизнь.       — А ты проницательный, когда хочешь. Жаль только, что хочешь редко, — раздался все тот же ехидный голос у меня из-за спины. Что за манера появляться за спиной? А если бы я был магом-параноиком и бил бы огнем по площади на каждый шорох за спиной и только потом разбирался бы, что это было? Никаких манер, даром, что посланница богов.       — И что же ты предлагаешь мне у тебя спрашивать? — я решил сыграть в игру, которую мне предлагали. — Или до этого я тоже должен сам дойти?       — Конечно сам! — она даже топнула ногой, судя по звуку. Оборачиваться я к ней не буду. Насмотрелся.       — Раз сам, то дай мне, пожалуйста, спокойно поспать и придумать эти самые вопросы, — в сонном состоянии, пожалуй, можно потягаться по количеству яда с королевской коброй. До тайпана все же не дотяну. Хотя если она еще немного тут постоит, то может и дотяну.       — Делай что хочешь, — разочарование буквально пропитало воздух. — Здесь больше без вопросов не появляйся!       — Как будто очень надо, — буркнул я.       — Ты сам выбираешь когда здесь появится, — тяжело вздохнула она. — Я могу лишь указать выход. Просто ущипни себя. Последовав ее совету я почувствовал себя странно. Казалось, что к месту щипка приложили раскаленное железо, а горло что-то пережимает и мешает дышать. Конвульсивно дрыгая конечностями я очнулся в камере и увидел слугу, занесшего раскаленный железный прут для удара. Я понял, что лишился всей одежды и связан, а на горле у меня железный ошейник не позволяющий даже поднять голову. Попытка закричать не привела ни к чему — из горла вырывался слабый хрип.       — Теперь ты ответишь за все, что делал с госпожой, жалкое человеческое отродье! — фанатично блеснув глазами зашептал мне на ухо мой палач приближая к моему животу прут. — Сейчас ты ответишь за каждую ее слезинку, за каждую секунду ее переживаний. И не надейся убежать в спасительную смерть — ошейник был создан лучшими некромантами. Ты не умрешь, пока я не захочу этого. Поверь, скоро смерть станет для тебя желанной.       С этими словами он приложил стержень к моему животу. Казалось, тысячи ножей входят в меня, пронзая насквозь, не оставляя ни одного живого места. Запахло паленой плотью. В животе, казалось, закипает кровь, а желудок уже стал куском горелого мяса. Сквозь боль я слышал дьявольский смех своего мучителя. Он явно наслаждался моей экзекуцией.       — Погоди, это только начало. Мы еще не попробовали даже одной тысячной нашей программы. Обещаю, тебе понравится. Умереть после этого, — и снова дьявольский смех.       Неожиданно, ошейник распался прахом, а я провалился в темноту. Последнее, что я увидел — яркий, как солнце, свет.       «Так вот что видят люди, когда умирают», — пронеслось у меня в голове и я шагнул за грань.