Другая из другого мира.
- Эй, парень! Можно у тебя сигаретку стрельнуть? Тот, у кого только что попросили сигарету, медленно поднял взгляд на нависшего где-то слева и заслонившего солнце мужчину. Затем он щелчком отбросил свой окурок и протянул пачку прохожему. - Можете забрать все, - мягким, совсем не мальчишеским голосом ответил молодой человек и, оттолкнувшись, поднялся на ноги. Грязный тротуар разукрасил пылью и мазутом узкие светлые джинсы с драными коленками. - Ты уверен? Тут почти полная пачка, - переспросил мужчина, всё же приняв сигареты и уже засунув одну в зубы. – А подкурить не будет? - Всё нормально, забирайте, - отдавая еще и зажигалку, сказал молодой человек. Он как-то неоднозначно хмыкнул и махнул головой. – Я теперь, вроде как, мультимиллиардер. Он посмотрел прохожему прямо в глаза и иронично улыбнулся. Мужчина, пропустив последний комментарий мимо ушей, изменился в лице, наконец, поняв, что перед ним вовсе не парень, а молодая девушка лет двадцати. В заблуждение его ввели короткая стрижка, сутулая спина и определённо мужская рубаха, надетая поверх не менее мужской майки. Однако теперь, разглядев лицо, мужчина отбросил сомнения. Красивые каре-зелёные глаза, которые на солнце переливались будто хамелеоны, в обрамлении длинных ресниц, таких же совершенно чёрных, как и волосы, тонкие бледные губы, высокие скулы с едва заметным румянцем – это лицо было определённо девичьим. Да и голос звучал явно не как мужской. - О, девушка, простите, я принял вас за парня, - смутился прохожий, всё еще не решаясь подкурить. Она вовсе не была красива, если мерить её красоту стандартами лиц в глянцевых журналах. В этой молодой особе сочетались какие-то удивительные черты. О них совсем не хотелось говорить банальными фразами – о них почему-то хотелось слагать стихи. Наверное, она была не местной. Было в ней что-то такое… ощутимо нездешнее, потустороннее, почти мистическое. - Спасибо, - поспешил сказать прохожий. Черноволосая непреодолимо притягивала к себе, но еще сильнее отталкивала, порождая неясные опасения. – За сигареты. - А, - меланхолично сказала она, - на здоровье. Девушка рассеянно махнула рукой и, развернувшись, побрела вдоль квартала. Со спины она была – вылитый пацан: растрёпанная шевелюра, почти до самого затылка выбритая под короткий «ёжик», сгорбленная спина и руки, оттягивающие карманы джинсов. Мужчина вдруг подумал, что никогда в своей жизни не встречал более красивого существа. В ту секунду, когда худая сутулая фигурка свернула за угол, мужчина посмотрел на свои руки и не смог вспомнить, как и где успел купить сигареты, да еще той марки, которую никогда раньше не курил.*** Визитёры из прошлого.
Для Реджи это был странный, напряженный и абсолютно выматывающий день. Еще неделю назад в её двадцать первый день рождения на сравнительно скромную вечеринку заявились какие-то люди в официальных костюмах, пощеголяли не менее официальными корочками, всех разогнали, и Реджи осталась с ними наедине. Родители обещали вернуться только к обеду следующего дня. Она не знала, что заставило их так срочно уехать в Нью-Йорк, но девушке это было только на руку – она без зазрения совести собрала сотню своих приятелей и закатила вечеринку. Молодёжь только разгорячилась к часу ночи, и даже никто из соседей еще не начал грозиться вызвать полицию, как вдруг раздался звонок в дверь, и Реджи на пороге своего дома обнаружила пять крепких амбалов в чёрных костюмах. Из-за их широких спин вышел неприметный, невысокий и совсем «неамбалистый» мужчинка далеко «за пятьдесят» с недвусмысленными залысинами в почти полностью седых волосах и с глазами такими печальными, будто они, эти глаза, в жизни не видели ничего доброго. Подвыпившая Реджи сначала приняла это явление за розыгрыш, засмеялась и, в шуточном жесте подняв руки, выпалила: - У нас инопланетян нет! Мужчина с залысинами только переглянулся со своими мордоворотами и посмотрел на девушку, мягко улыбаясь. - Доброй ночи, мисс. Это дом семьи Скотт? – вкрадчиво спросил он. Реджи слегка ощетинилась, в миг вспомнив все свои гражданские права на случай, если прибывшие всё же были из полиции. - Да. Чем могу быть полезна… эээ… Офицеры? – неуверенно сказала она. Одежда мужчин вовсе не была похожа на стандартную униформу полицейских, и это настораживало еще больше. - Вы, должно быть, Реджи. Мы не из полиции. Меня зовут Фил Коулсон. Это мои напарники - агенты Смит, Робердсон, Хаксли, Олдман и Блейк, - представляя поочерёдно стоящих за его спиной верзил, агент Коулсон указывал на них рукой, не переставая улыбаться, – сотрудники Шестой Интервенционной Тактико-оперативной Логистической службы, действующей под началом правительства США. Далее в ход пошли удостоверения. Реджи смотрела во все глаза на прибывших людей и не понимала, что происходит. - Мисс Скотт, нам известно, что у вас сегодня праздник. Поздравляем вас, - Коулсон говорил за всех так, будто ему приходилось делать это по три раза на дню или он сам состоял из нескольких человек. - Спасибо, конечно, но я не думаю, что такая почётная делегация, - Реджи саркастично скривилась и с пьяной ухмылкой обвела рукой крыльцо, - собралась здесь лишь за тем, чтобы вручить мне подарок ко дню рождения. - В каком-то смысле так и есть, - не меняя тона, ответил агент. – Вы имеете полное право нам не доверять, но впустить и выслушать нас было бы в ваших интересах. - Почему вы так в этом уверены? Я кого-то убила, что-то украла? Не выплатила сумму по кредиту? У вас есть ордер? – девушка отбросила шутки в сторону и разозлилась. Ситуация приобретала оттенок абсурдной и еще больше – раздражающей. - Мы не занимаемся кредитованием физических лиц, вы никого не убили и ничего не украли. У нас нет ордера, потому что он не нужен. Мы здесь по другому вопросу. Это касается вашего наследства. Реджи моргнула и отступила на шаг. Она всегда соображала очень быстро, отщелкивая разнообразные варианты в голове со скоростью счётной машины для денег. Внезапная догадка об истинном смысле визита повергла в шок. Сегодня день ее совершеннолетия, буквально пару часов назад наступило непосредственное время ее рождения, она приёмыш «времён хаоса», как нарекли люди то время, когда Реджи родилась. Вполне вероятно, что в такой особенный день мог объявиться ее биологический предок, но всё это одновременно было и слишком складно, и слишком притянуто за уши. Реджи еще раз попросила мужчин показать их удостоверения. Каждый из стоявших на крыльце мужчин вновь сверкнул перед лицом девушки невзрачными корочками, что в какой-то другой ситуации не убедило бы Реджи в их подлинности. Потом агент Коулсон вежливо попросил закругляться и отправить детей по домам. Вся его поза, выражение лица и чуть ли не извиняющиеся интонации в голосе начали вселять в девушку странную смесь доверия, уважения и такого иррационального ужаса, что она моментально протрезвела и, решив больше не спорить, без лишних слов впустила мужчин в дом. Гости возмущались не долго, а точнее, до того момента, когда встретились взглядом с улыбчивыми усталыми мужскими глазами, явственно сообщавшими, что для каждого здесь присутствующего их обладатель представляет угрозу и лучше бы им действительно убраться. Адам, «как бы парень» Реджи, сначала вызвался остаться - «на всякий случай», но девушка парой фраз убедила его, что всё нормально. Себя она, к сожалению, этим убедить не смогла. Опасения её оказались вовсе не беспочвенными. Странные мужчины, бесцеремонно спихнув с кресел и диванов пустые бутылки и картонные стаканы из-под пива, расположились в гостиной. Реджи села на барный стул возле стойки, чтобы одновременно видеть каждого из незваных гостей и быть подальше от них. То, что произошло следом, еще больше выбило ее из колеи. Агент Коулсон, наконец, заговорил по существу. Реджи всегда знала, что ее удочерили, когда ей было всего три месяца. Почти с самого рождения она находилась в детском доме при Шестой муниципальной клинике Нью-Йорка – об этом ей рассказали уже её приёмные родители. Девушку никогда не смущал этот факт, да она и вовсе воспринимала своё неизвестное происхождение, как какую-то сказочную тайну. Была в её жизни единственная ненормальная деталь. С самого детства ей снились странные сны, смысла которых при всём желании Реджи понять не могла. Сны были страшными. После них всегда оставалось такое ощущение, будто все надежды разрушены, сердце разбито, а мечты никогда не сбудутся. Но все эти чувства принадлежали не ей, а кому-то другому – из её снов. Сначала это были какие-то невнятные образы, сгустки энергии, сквозь которые она то ли летела, то ли падала, оставаясь молчаливым наблюдателем. Где-то в начале прошлого года, когда Реджи поступила в колледж, образы из её снов стали приобретать формы, оттенки, приносить отчётливые эмоции – всё еще чужие, но слишком яркие. Два человека, или не человека, неизвестного пола – это было не важно, и наутро уже просто невозможно было вспомнить – и их абсолютная, горячая… Ненависть? Любовь? Этого Реджи тоже не могла вспомнить. Но то, чего она не забывала, даже проснувшись, - это страсть и смерть. Ледяное, пронизывающее насквозь ощущение смерти и до последнего вздоха контрастное ему обжигающее чувство страсти – вот что пугало Реджи в её снах больше всего. Она была одной из самых успешных учениц на курсе. Некоторые преподаватели говорили, что если бы не её лень, то Реджи смогла бы выбрать совершенно любой вуз – институты, университеты сами предлагали бы ей стипендию, ведь девушка была чрезвычайно умна. Детская страсть к психологии в последнем классе школы переросла в устойчивое желание посвятить свою жизнь изучению природы сна на более высоком уровне. Пожалуй, именно ее собственные сны изначально и стали причиной зародившегося интереса. Реджи хотела понять, но ни одна из логически обоснованных научных теорий не могла объяснить, откуда берутся эти сны и её иррациональные страхи. Обращаться к мистицизму и псевдонаучным практикам девушка не хотела категорически, полагая, что всему должно быть разумное объяснение. Именно её непоколебимая вера в разум и логику не давала ей сорваться в бездну отчаяния, которую она почти каждую ночь ощущала в своих снах. В ночь, когда Реджи достигла совершеннолетия, она, наконец, узнала имя своего биологического отца. А вместе с этим крайне неожиданную новость о том, кем в своё время этот самый отец был. Энтони Эдвард Старк. Когда-то он был Железным Человеком всея Америки, гениальным изобретателем, одним из богатейших людей на планете, супергероем и, как оказалось, родителем Реджинлейв Тиры Скотт. А теперь выходило, что вовсе не Скотт, а Старк, потому что перед своей смертью почти двадцать один год назад Энтони Старк написал секретное завещание, которое положено было вскрыть именно в этот день и час, с точностью до секунды. И завещанием этим мистер Старк признавал свою дочь, да еще и передавал ей всё своё состояние – капитал, корпорации, недвижимость и так далее. Реджи, слушая всё это, думала только об одном – какая неведомая чума заставила ее почившего папашу, пусть земля ему будет пухом, выбрать такое зубодробительное, совершенно ужасное имя для любимой дочки. А может, в этом виновата мать? Ведь биологическая мать у неё тоже должна была где-то быть. Своего вопроса Реджи так и не озвучила. Агенты быстро сообщили о необходимости прибыть через неделю по определённому адресу в Нью-Йорк вместе с приёмными родителями, которые, как оказалось, уехали сегодня в город именно по этому вопросу. Потом мужчины откланялись, оставив Реджи наедине с мрачными мыслями. День её совершеннолетия завершился вовсе не так, как она рассчитывала.*** Завещание.
Теперь, неделю спустя, она приехала в город. Побродив по Нью-Йорку в окрестностях того самого адреса, оказавшегося неприметной нотариальной конторкой в самом сердце Манхэттена, она выкурила целую пачку сигарет и прикончила бы еще одну, если бы не случайный прохожий. Только после этого она отправилась на встречу с судьбой. По пути девушка прошла мимо мемориала Павшим Героям. Теперь она вспомнила, что раньше этот уродливый остов исполинского здания был знаменитой башней Старка. Лет десять назад, когда земля и остатки строения на ней перешли в муниципальную собственность, их причислили к культурному достоянию. Реджи считала мемориал отвратительным. Она видела фотографии прежних времён, когда в начальной школе ездила с классом на экскурсию в исторический музей Манхэттена. На огромных плакатах в серебристых рамах башня выглядела внушительно. Она стояла в таком месте, что сфотографировать ее в полный рост с земли было невозможно, поэтому все снимки были сделаны с вертолётов. Теперь ужасные руины едва доходили до третьих этажей окрестных зданий. Реджи часто набредала в интернете на многостраничные споры по поводу сноса мемориала. Многие люди еще отчетливо помнили ужас, творившийся здесь двадцать лет назад, проклинали монстра, устроившего многомесячную кровавую бойню на улицах Нью-Йорка, и вид обломков чужой трагической судьбы в самом сердце культурной столицы США вновь и вновь возвращал их в то время. Такие люди старой закалки требовали сноса мемориала хотя бы из уважения к памяти почивших героев, доблестных стражей порядка, которые до последнего пытались одолеть врага. На смену им пришли новые герои, но тех отважных ребят будут помнить всегда. Капитан Америка, Соколиный Глаз, Черная Вдова... Железный Человек погиб в самом начале. Именно с его башни всё началось. Несколько месяцев она стояла в полуразрушенном состоянии, и никто не решался войти в неё. Единственным уцелевшим из героев был Халк. Впрочем, это была не его война. Противник оказался слишком изворотлив и действовал в одиночку. Для зелёного гиганта тогда на Манхэттене было нечего делать, поэтому, когда всё прекратилось, он исчез. С тех пор о Халке ничего не было слышно. Когда Реджи уже сидела в неудобном кресле напротив того самого Агента, оказавшегося единственным присутствовавшем в конторе живым существом, кроме самой Реджи, она поняла, что тайна её рождения была еще более таинственной, чем она могла себе представить. Реджи родилась уже после смерти Тони Старка, но по всему выходило, что миллиардер знал о ней и заранее написал секретное завещание. Вероятно, по причине творившихся тогда бедствий, он написал его именно в такой форме. Однако когда перед девушкой развернули небольшой голографический экран и включили видеозапись, которая была частью завещания, все её догадки разбились вдребезги. Она, эта видеозапись, раскрывала не только тайну её рождения, но и вносила кардинальные изменения в историю страны. Видео датировалось днём, когда Реджи уже исполнилось четыре дня. - Джарвис, пишем? – красивый мужчина с усталыми, совершенно пьяными глазами и смуглым лицом, заросшим щетиной, кивнул кому-то и грустно улыбнулся с экрана. – Реджи, привет, - он поднял квадратный стакан для виски, стукнув им об объектив камеры. В янтарной жидкости звякнули кубики льда, а потом он назвал своё имя. – Тони Старк. Если ты смотришь эту запись, то это значит всего лишь две важные вещи: я умер, а ты выжила. Как бы мне хотелось увидеть твоё повзрослевшее лицо. Черт, как бы мне хотелось увидеть твоё лицо в каждый момент твоей жизни. Но увы, что имеем, то и… А, ладно… В общем, тебе уже, наверное, сказали. Я твой отец. Сюрприз! Блин, так странно это всё. Я - и отец. Жаль только, что мне так и не удалось узнать этого чувства. Я держал тебя в руках всего несколько часов, а потом пришлось тебя оставить. Сейчас я думаю, что умру вовсе не от того, что проклятая шрапнель, наконец, доберется до моего сердца, - он постучал пальцами по груди, и Реджи только теперь обратила внимание на светящийся кружочек под тонким свитером, - а от того, что тебя со мной нет. Но надеюсь, что со временем ты поймёшь. Может, ты прочтёшь об этом в книжках по истории, но теперь, в этот самый момент, я не могу быть с тобой. Для меня уже всё кончено, я в этом уверен, как и в том, что завтра вновь взойдёт солнце, а ты должна жить. Я уверен, что ты будешь умной, как твой папка и как… - мужчина запнулся и скривился, будто от резкой боли. – Ладно, об этом потом. Надеюсь, у тебя были хорошие родители. Потому что если нет, то я вернусь с того света и устрою им пятницу тринадцатого, - в карих глазах сверкнула опасная искра. – В любом случае, ты – моя наследница и, конечно же, получишь всё моё состояние, если его еще не растащили проклятые правительственные кровопийцы или дражайшие соратники из Щ.И.Т.а. Я написал официальное завещание, в котором признаю тебя своей дочерью, так что ты можешь всё это принять, в том числе и мою фамилию, если хочешь. Если не хочешь, можешь отписать теперь уже твои законные миллиарды какому-нибудь фонду защиты панд. Ну, или пропить, - он засмеялся, обнажая ряд ровных белоснежных зубов. – Я шучу! Даже не вздумай. Гены, конечно, дело такое, но пить не хорошо. А вообще, я говорю бред. У меня осталось каких-нибудь пара часов, так что лучше я расскажу тебе что-нибудь действительно интересное. Например, про твою маму, - теперь лицо на экране приобрело ироничное выражение, и мужчина прикрыл глаза рукой в показательном жесте. – Ты меня за… неё – пусть пока будет так – прости. Мы не были одной из тех влюблённых парочек, которые вместе кормят голубей в парке. Хотя я бы не отказался на это посмотреть. Ты, должно быть, знаешь, что Нью-Йорк – излюбленное место отдыха для всяких потусторонних тварей. Так вот твоя… мамаша была одной из этих… Боже, что я несу!? – мужчина покачал головой и сделал глоток из стакана. – В общем, ты… как бы это сказать? А, что уж тут говорить?.. Скажу, как есть. Ты человек лишь наполовину. Реджи, прости меня. Я и правда не знал. Вот все думали, что я гений, а на самом деле я обыкновенный пед… придурок. Люблю всё незаурядное, знаешь ли. Вот и долюбился – до этого, - он обвёл рукой полуразрушенную комнату вокруг себя и сделал еще один глоток. – Ты не смотри, что я бухаю, как алкаш. Мне уже можно. И нужно. Иначе я совсем свихнусь. Мамаша твоя была полубогом из другого мира. Локи его звали. Или зовут. Не знаю, может, он и не подох. Такая изворотливая зараза, кого хочешь переживёт. И да: Локи был мужик. Ну, в каком-то смысле. А я был дурак. Да и сейчас дурак. Это он всё здесь устроил по высшему разряду: кучу народу завалил, всех моих друзей – по очереди. Я ему не говорил никогда, и не скажу, наверное, а он всегда знал, - мужчина посмотрел на свои наручные часы, а потом махнул ими перед камерой. – Вот он через пару часов придет меня убивать, а я ему позволю. Потому что люблю. Странно, да? Надеюсь, ты не будешь такой же сумасшедшей, как мы... – он уронил голову на руки и заговорил, будто сам с собой. - Господи, какой же он мудак… Почти год терзал мой город, скрывал, что носит тебя под сердцем… Знаешь, он, короче, в какой-то степени ледяной великан да еще и маг, так что при определённых условиях может зачать ребёнка, но это дикий бред... Я сам сейчас говорю всё это и не верю, хотя видел всё своими глазами. Что уж там, я сам это сделал… - мужчина пьяно икнул и, вновь подняв голову, осушил стакан. - Представляю, каково тебе. Хотя, нет, не представляю... Прости меня, о боже, прости меня, умоляю! Это я во всём виноват... Лучше мне было вообще не возвращаться из плена, когда эта хрень, - он опять постучал по светящемуся кружочку на груди, - была еще только иллюзорным проектом в моём больном воображении. Это я позвал его сюда. Локи. Он как пиявка. Присосётся к твоей жизни и выпьет из тебя последнюю каплю крови, пока ты не подохнешь. Ты, должно быть, учила в школе скандинавскую мифологию? Так вот Локи из тех сказок для детей - вообще агнец божий. Настоящий Локи, который по самому несчастливому стечению обстоятельств оказался твоей матерью, - просто дьявол. Только красивый, сволочь. Наверное, его до сих пор ненавидят. И через сто лет будут ненавидеть. Он говорил мне однажды что-то про эмоции. Мол, сильные эмоции способны на многое. Херня это всё. Ты его не ненавидь, пожалуйста. Он тебя любит. Я это точно знаю. Я видел – в его глазах. Прости, что вываливаю на тебя всё это вот так, но у меня катастрофически мало времени. Уже почти неделя прошла, как Локи исчез. У меня есть все основания полагать, что его террор, наконец, окончен. Сегодня утром я нашел тебя в своей лаборатории. Он записку оставил, ублюдок. Записку! Ты представляешь? Хочешь, прочитаю? Погоди… - мужчина начал рыться в карманах, выудил оттуда измятый листок, развернул и начал читать. – «Тони. Это Реджинлейв Тира. Моя дочь. И твоя, конечно же. Она – наша жизнь. Она – это всё, что мы есть, наше будущее, наша вечность. Не думай, что я теперь не вернусь. Сегодня ночью ты умрёшь, как я и обещал. Сделай так, чтобы Реджинлейв была в безопасности. Я оставлю этот мир, а ты пойдёшь со мной. Наверное, наш с тобой союз всё же оказался не таким уж плохим. Просто об этом известно только нам. Это божественное дитя станет нашим спасением. Не люблю тебя. Локи». Не люблю тебя. Локи! - язвительно передразнил последние слова записки мужчина. – Лживая тварь! – он скомкал несчастный клочок бумаги и яростно зашвырнул куда-то за пределы угла обозрения камеры, потом быстро подхватился и убежал в ту же сторону, куда только что бросил письмо. Через пару секунд он снова появился в объективе, аккуратно расправляя края бумажки, сворачивая и засовывая ее в карман. Реджи отдаленно подумала, что подобную процедуру записка проходит уже не в первый раз. – Как видишь, нездоровое пристрастие к излишнему пафосу выдаёт в твоей мамаше абсолютнейшего психа. Все мы тут живём в дурдоме. Послушай, если тебе всё это сейчас показывает Коулсон, то передай ему, что он засранец и в любом случае всё еще торчит мне сотню баксов. Ты не подумай, я не жадный. Просто он проспорил, а я люблю справедливость. Хотя, он, наверное, сам всё это видит, и наверняка думает, что я окончательно рехнулся. Что ж, пожалуй, он прав. А если он тоже уже того, то пусть земля ему будет пухом, - мужчина вновь отпил из стакана. Было непонятно, каким образом в нём постоянно обновляется содержимое, потому что щедрые глотки, которые он делал, почти сразу осушали стакан до дна. – Опять я несу бред. Ты, наверное, думаешь, как такой законченный имбецил сумел заработать столько миллиардов? Ну, что я могу сказать? Неисповедимы пути Господни, - он теперь уже совсем пьяно засмеялся, потом хлопнул себя по щекам и быстро растёр их до красноты. – Пора закругляться. Если после всего сказанного тебе еще интересно, то главное, что тебе надо знать, так это то, что я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя. Я бы всё отдал за то, чтобы посмотреть сейчас в твои глаза. Когда я впервые увидел тебя, они были каре-зелёными. Очень яркими. У Локи зелёные глаза. Таких глаз не бывает у людей. Вот и твои тоже – совсем необычные. Переливаются, как у котёнка... Я люблю тебя Реджи. Помни об этом. Ты – это всё, что у меня когда-либо было по-настоящему моего, родного. Пусть на каких-то несколько часов… Забирай всё, что хочешь. И будь счастлива, насколько это возможно со всем этим знанием… Прости еще раз, но так поступить было честно. Тебе уже достаточно лет, чтобы как минимум не взбеситься. Прости… Я люблю тебя. И он любит. Прощай. На экране картинку сменил белый шум, а Реджи только теперь поняла, что всё это время почти не дышала. Коулсон внимательно наблюдал за ней каждую секунду, отмечая меняющиеся на лице эмоции, капельку пота, скатившуюся по виску, нервные усмешки и неспокойные пальцы рук. Девушка быстро поднялась и молча вышла из комнаты. Она не собиралась уходить далеко, просто сейчас ей нужно было… Что ей было нужно, она не знала. Уйти? Забыть всё это? Никогда не знать? Умереть? Никогда не рождаться? Реджи в одночасье вспомнила все свои сны, и даже те, что никогда не удавалось запомнить. Они снежной лавиной обрушились на голову и замелькали перед глазами, как видеофильм. У девушки закружилась голова, и она, прислонившись спиной к стене в коридоре, медленно сползла на пол, закрывая лицо руками.*** Настоящее, слишком настоящее.
Реджи очнулась в том самом неудобном кресле, из которого всего несколько минут назад так быстро поспешила выбраться. Агент Коулсон по-прежнему сидел за столом напротив и грустно улыбался. - Вы потеряли сознание, мисс Скотт, - сказал он и подвинул к ней стакан с водой, стоявший на столе. – Я позволил себе перенести вас из коридора в комнату. Реджи потянулась к стакану и поняла, что ее пальцы не хотят слушаться. Агент заметил это и, поднявшись, обошел стол. Он аккуратно вложил стакан в побледневшую ладонь и, опершись о столешницу, сложил руки на груди. - Как вы себя чувствуете? Вы были без сознания почти час. Я уже думал вызывать скорую. Оказывается, несколько минут превратились в несколько десятков минут. Но девушка даже не поняла, что произошло. Сейчас ее сердце стучало спокойно, однако просмотренное видео всё еще не укладывалось в голове. - Спасибо. Нормально. Я могу увидеть официальное завещание? – спросила она. Агент обернулся и, взяв со стола толстую папку, протянул ее Реджи. Она положила папку на колени и, не спеша открывать, внимательно посмотрела на Коулсона. - Чем конкретно занимается ваша служба? - Всем понемногу, - многозначительно ответил тот. - Я теперь под наблюдением? – подозрительно спросила Реджи. - Вы всегда были под наблюдением. Завещание Тони Старка было вскрыто еще до того, как вас усыновила семья Скотт. Реджи усмехнулась и опустила глаза. Этого стоило ожидать. Ее биологический отец был не простым человеком, а мать… Мать и вовсе была не совсем матерью. Конечно, секретная правительственная организация, которая, по всему выходило, располагала огромными ресурсами – и финансовыми, и человеческими, и сверхчеловеческими – не могла пустить на самотёк такое опасное предприятие, как воспитание дочери врага государства, да еще не совсем человеческого происхождения. Реджи раскрыла папку, и первым, что ей бросилось в глаза, был маленький затёртый смайлик в углу титульного листа с гербовой печатью, водяными знаками и множеством голограмм. Она невольно улыбнулась, глядя на это послание из прошлого, которое говорило о её отце намного больше, чем все те многочисленные миллиарды, которые сейчас девушка практически держала в своих руках. Она пробежалась взглядом по сухому тексту завещания, состоявшего по большей части из перечисления всего того, что отходило ей как единственной законной наследнице, потом пролистала многостраничные договоры и контракты, которые необходимо было подписать для окончательного вступления в права, и, наконец, закрыла папку. - Мисс Скотт, вы никогда не задумывались над тем, что в вашей жизни слишком много необычного? – вкрадчиво спросил агент. - Например, ваши экстраординарные способности или то, что вас практически никогда не запоминают с первого взгляда, даже несмотря на вашу исключительно примечательную внешность? Ваши сны? Реджи и правда старалась раньше не углубляться во всё это, воспринимая как нечто необычное, но вполне естественное. Она всегда отличалась особенной внимательностью к явлениям, моментально понимала их причины и следствия, её интуиция была как еще одна пара глаз, которая позволяла видеть развитие событий прежде, чем те происходили. Реджи сложно было обвести вокруг пальца, потому что её проницательность помогала ей видеть истинные намерения окружающих. К тому же, она всегда специально выбирала для себя вызывающие образы: её стрижка, одежда и манера поведения были подсознательной попыткой отпечататься в памяти встреченных ею людей. То, что Коулсону известно о её снах, почему-то совсем не удивляло. Только сны эти её всегда и заботили по-настоящему и всерьёз, потому что они преследовали девушку постоянно, порой внося сумятицу в нормальное восприятие действительности. - Где мои родители? – ничего не ответив на вопрос, в свою очередь спросила она. – Приёмные, я имею ввиду. Она приехала на остров вместе с ними, но прежде чем пойти в контору, решила прогуляться по окрестным кварталам. Когда она, наконец, пришла сюда, то родителей здесь уже не застала. Их не было ни в коридоре, ни в других комнатах, иначе, как только Реджи потеряла сознание, они моментально примчались бы ей на помощь. - Ваши родители сейчас находятся в другом месте. Там с ними беседует нотариус и психолог. Мы понимаем, что для них подобные новости тоже стали шоком, так что стараемся как можно мягче подать им информацию. - Я хочу поговорить с ними, прежде чем буду принимать какие-либо решения, - Реджи протянула папку агенту и поднялась на ноги. - Безусловно, - согласился Коулсон. – Я отвезу вас, идёмте. Перебравшись через пролив, они ехали еще почти час и припарковались у такого же неприметного здания, как и то, где находилась так называемая нотариальная контора. Сейчас девушка сомневалась, что это вообще была именно она. Реджи не удивилась бы, если бы под полом тесных комнатки и коридоров расположилась многоуровневая подземная база, как кротовые норы соединяющая все стратегически важные части Нью-Йорка. Когда девушка увидела родителей, ей почему-то стало стыдно смотреть им в глаза. Будто она оказалась каким-то жутким уродом с неизлечимой болезнью, и этим разочаровала любящих её людей. Пожилые мужчина и женщина обняли девушку и мягко улыбнулись. - Мама, папа, - Реджи переводила глаза с одной на другого, - простите меня. Что вам тут уже наговорили? - Всё нормально, дорогая, - сказала миссис Скотт. – Мы поймём, если ты захочешь взять фамилию своего биологического отца. От этого ты не перестанешь быть нашей дочерью. Отец Реджи легко сжал ее плечо в подбадривающем жесте и кивнул головой, соглашаясь со словами жены. Им предоставили отдельную комнатку, где они могли побеседовать наедине. Внезапно обрушившееся на девушку несметное богатство сложно было назвать удачей. Кроме того довеском к нему шло известие о происхождении Реджи, что и вовсе вот так просто принять было невозможно. Слишком спокойная реакция родителей ее сильно насторожила, но она не стала углубляться в эту тему. Побеседовав с ними и придя к решению принять наследство, Реджи попросила прощения и вышла за дверь. Она хотела теперь переговорить с агентом Коулсоном и спросить у него то, что не решилась спросить у родителей. - Они всё знали, - вновь оставшись наедине с агентом, утвердительно сказала Реджи. Коулсон молча смотрел на нее и думал, что это странное существо слишком сильно похоже на своих настоящих родителей. Девушка прочитала ответ в усталом взгляде помутневших от старости и бессонных ночей глаз. - Они тоже работают на вашу организацию, - вновь уверенный тон и вновь тот же взгляд в ответ. - Евангелина Карпова и Стивен Лейтон – наши агенты под прикрытием. Их работой было воспитать вас и следовать указаниям Тони Старка. - Работой… - прошептала себе под нос Реджи. Потом она улыбнулась и разразилась истерическим смехом. – Вы монстры. Я знакома с историей «времён хаоса», агент. Но даже то безумное существо, что породило меня на свет, теперь не кажется мне таким ужасным. Вы – хуже. - Реджинлейв, поймите, всё, что мы сделали для вас, было в ваших интересах. Вы предпочли бы жить, не имея нормального детства? Не имея друзей? Находясь под постоянным надзором тысячи камер в мягкой комнате подземного бункера? Мы могли бы это обеспечить. У нас было лишь два варианта. Либо так, либо приёмные родители, которые действительно полюбили вас, как родную. Ева и Стивен действительно были мужем и женой еще до того, как удочерили вас. - Вы сами верите в то, что говорите? – внезапно отчётливое, почти осязаемое ощущение выливающейся из уст агента лжи больше повергло в шок, нежели вызвало раздражение. Реджи моргнула и встряхнула головой, отгоняя наваждение. - Это не имеет значения. Вы могли быть опасны для себя самой и окружающих. Мисс Скотт, вы достаточно умны. Я знаком с вашей биографией. Поэтому вы, как будущий психолог, должны понимать мотивы наших решений. - Я всё понимаю, безусловно. Я не понимаю только одного, почему вы не убили меня ещё в младенчестве. Этим вы решили бы множество ненужных проблем. Не пришлось бы заставлять людей против их воли вступать в столь близкие отношения, тратить средства на все эти сложносочинённые операции, - накатившая было истерика отступила так же внезапно. Мысли потекли складными линиями, объясняя каждый момент её жизни. - Мы не убийцы, мисс Скотт. Мы просто очень осторожны. - Не называйте меня так. Выходит, что никакой мисс Скот никогда и не существовало. - Вы не правы, - Коулсон потёр пальцами глаза, будто говоря, что возиться с детьми ему уже не по силам. – Вы та, кто вы есть. Ваша личность принадлежит вам и только вам. И вы вольны распоряжаться ею, как вам вздумается. - А что, если я сейчас выйду за дверь и последую примеру своей биологической матери? – с вызовом спросила Реджи. Она вовсе не собиралась делать ничего подобного, но задать этот вопрос почему-то считала своим долгом. - Мы будем вынуждены вас остановить. И поверьте, у нас хватит средств, чтобы сделать это, - спокойно ответил агент. - Не угрожайте мне, мистер Коулсон. В этом нет необходимости. Я совсем не похожа на тех… людей, которые меня зачали. - Я не угрожаю. Просто сообщаю факт. И вы похожи на них больше, чем вам может показаться. Поверьте, я знал их обоих. С одним я работал плечом к плечу, а другому однажды почти удалось лишить меня жизни. Между нами очень крепкая связь, даже несмотря на то, что разделяют нас годы и смерть, - Коулсон говорил так, что невольно создавалось впечатление, будто перед Реджи сейчас стоит не маленький пожилой мужчина с почти полностью седыми волосами и тяжелыми веками, а сильный бравый солдат, прошедший все круги ада и вышедший из них, хоть и изрядно поизносившимся, но живым и закалённым. Как столб из прочного металла, глубоко уходящий основанием в землю. Агент вызывал больше уважение, чем что-то еще. - Если вы так говорите, должно быть, так и есть. Я не стану спорить с тем, кто старше меня почти в три раза и знаком с прошлым не понаслышке, - Реджи вдруг почувствовала себя совершенно разбитой. Ей хотелось прекратить этот пустой разговор, который больше был похож на перекидывание общеизвестными фразами. Она не злилась, она просто устала. За одну неделю всего этого было слишком много. – Я подпишу документы в вашей папке. И возьму фамилию Старка. Я только прошу вас дать мне немного времени, чтобы… привыкнуть. Не каждый день узнаёшь, что ты урод, - она саркастично скривилась и прямо посмотрела на Коулсона. - Но я вижу, что вы хотите мне сказать что-то еще и всё никак не решаетесь. Агент взглянул на Реджи из-под ресниц и почти восхищенно усмехнулся, признавая, что интуиция и проницательность девушки досталась ей от Локи. - В запечатанном конверте с завещанием, когда мы его вскрыли, была еще одна бумага, о которой ни в одном другом месте не было упомянуто. Она просто лежала среди документов. - Я могу на неё взглянуть? – настойчиво спросила Реджи. Впервые за всё время она заметила в агенте секундное сомнение. Но потом он, что-то прикинув в уме, выудил из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо пожелтевший пергаментный лист и протянул его девушке. Она отметила, что Коулсон носил бумагу с собой – сильно потрепавшиеся сгибы свидетельствовали о том, что большую часть времени лист провёл именно в таком состоянии в недрах чьих-то потайных карманов. Должно быть, бумага была исключительно важной, если не опасной. Режди развернула лист и пробежалась по нему глазами. Потом она недоумённо подняла взгляд на агента и встретилась со смешинками в сизых глазах. - Это руны, - сказал Коулсон. – Древняя система письма, применявшаяся на территории Северной Европы приблизительно с третьего века до нашей эры. Существует около семи тысяч вариантов дешифровки написанного здесь текста, но мы не уверенны, что хотя бы один из них даже приблизительно передаёт точное его содержание. Реджи поняла, что это послание принадлежало руке её «матери». - Вы не могли бы мне дать эти варианты? Всё же работать с абсолютно незнакомым языком вот так с ходу – всё равно, что ткнуть пальцем в небо, - без единого сомнения, что ей сейчас не откажут, попросила Реджи. - Сотня лучших дешифровщиков страны, и не только нашей, работали над этим сообщением, - усмехнулся Коулсон. - Вы думаете, что вам без знания хотя бы основ рунического линейного письма удастся понять, что здесь сказано? - Не забывайте, агент, что это послание изначально адресовано мне, - напомнила девушка. - Мы можем рассчитывать на ваше сотрудничество? – подобрался агент. - И на то, что вы сообщите нам, как только извлечёте отсюда хоть какую-нибудь новую информацию? Наивный вопрос заставил Реджи иронично усмехнуться. Она понимала, что от наблюдения в ближайшее время будет практически нереально скрыться, да и не к чему, так что если она действительно узнает что-то новое, то всё равно нельзя быть абсолютно уверенной, что раньше нее того же не узнают агенты Щ.И.Т.а. - Можете, - ответила она и кивнула.*** Наследие человека.
Когда все бумаги были подписаны, Реджи почувствовала, что на её плечи сбросили стотонную глыбу, которую теперь придётся тащить до конца своих дней. «Ну, спасибо, папаша», - язвительно думала она, выводя подпись на белоснежных листах под микроскопическим текстом. – «Ты там заикался на счёт вернуться и навалять кому-то? Вернись хотя бы для того, чтобы мне не пришлось заниматься всей этой волокитой». Коулсон будто прочитал мысленный монолог в глазах девушки и улыбнулся. - Мисс Старк. Теперь я могу к вам так обращаться? – Реджи устало кивнула. – Ваши личные документы с новым именем будут готовы уже к вечеру. Но не беспокойтесь, вам не придётся заниматься делами компании в одиночку. На протяжении уже более двадцати лет после смерти вашего отца корпорацией управлял чрезвычайный совет директоров, и под нашим неусыпным контролем акции Старк Индастриз и других дочерних компаний, хоть и не стали дороже, но, как минимум, не упали в цене. Акционеры продолжат свою работу в привычном русле, но теперь, безусловно, именно вы – собственник генерального пакета, поэтому ваш голос будет решающим в любом вопросе. Мы не станем торопить вас, но и на самотёк всё бросать тоже не рекомендуем. У нас есть прекрасные специалисты по всем сферам знаний, которые вам будет необходимо освоить в ближайшее время, чтобы полноценно выполнять свои функции генерального директора. Я не сомневаюсь, что вы с вашими аналитическими способностями и феноменальной памятью справитесь с этой задачей более чем прекрасно. А так же, вам следует ознакомиться поподробнее со спецификой продукции, которую выпускала корпорация. Ваш отец был её сердцем и, безусловно, гениальные изобретения мистера Старка являются для компании ориентиром в дальнейшей работе, но теперь в штате команды разработчиков присутствуют замечательные специалисты в сфере технологий. За прошедшие годы они создали достаточно, чтобы теперь вам можно было начать не с чистого листа, а просто присоединиться к дружной команде одной из ведущих технологических компаний в мире. Наследие Тони Старка тщательно оберегалось, что бы вы сегодня могли беспрепятственно взойти на пост руководителя. Поток высокопарных слов принёс головную боль, сомнения и предчувствие паники. Девушке отнюдь не казалось всё таким простым, как об этом только что складно, без заминочки и, не переставая улыбаться, рассуждал Коулсон. Реджи не хотела всего этого. Она только желала поскорее вернуться домой и заняться своим всё еще недописанным семестровым проектом по психосоматике для колледжа. Возбуждение от грядущих перемен в жизни и страх подумать о том, кто она такая и что за кровь течет по её сосудам, накатывали волнами и вышибали из реальности. Нужно было успокоиться и пока просто запереть все эти нездоровые предчувствия поглубже в сознании. О них она подумает потом, иначе банально сегодня не доедет до маленького пригородного посёлка, в котором жила ненастоящая семья Скотт. Перед тем, как покинуть помещение, Реджи посмотрела на Коулсона и протянула руку ладонью вверх. - Мои сто долларов, - сказала она и приподняла уголок губ. От внезапной просьбы агент слегка опешил, но быстро взял себя в руки и достал из внутреннего кармана пиджака элегантный черный портмоне. Он выудил стодолларовую банкноту и положил ее в протянутую ладонь. - С учётом инфляционных процессов, здесь, конечно, немногим больше, чем те сто долларов, которые я был должен вашему отцу, но, так уж и быть, пусть они послужат вам в качестве стартового капитала, - Коулсон улыбнулся и отошел в дальний угол к невысокому стеллажу. - Если не секрет, что за пари вы с ним заключили? – разгорелся интерес Реджи. Она подумала, что пусть лучше сейчас ее заботят такие простые вещи, вроде глупого пари двадцатилетней давности, чем непонятное будущее. - Не секрет, - роясь в чём-то на полках, сказал агент. - Мы с мистером Старком однажды поспорили, что он слишком инфантилен и что у него никогда не будет детей, - Реджи расширила глаза от удивления. – В первой части пари он, конечно, проиграл с разгромным счётом, но существенной была именно вторая часть. Поэтому вы, как наследница, и получили теперь уже ваши законные сто долларов. Реджи могла лишь отдаленно предполагать, какими были отношения Старка и Фила Коулсона. Наверное, в какой-то степени они были друзьями. Может быть, однажды она попросит агента рассказать о её отце поподробнее. И о том, кто был её матерью. Хотя, о Локи она знала достаточно, чтобы не стремиться познакомиться с его биографией поближе. Однако теперь в свете открывшихся обстоятельств могло оказаться, что все её знания были очень далеки от правды. Но всё это будет потом. На сегодня информации было более чем достаточно. Былое отношение к тайнам своего происхождения стремительно окрашивалось в резко негативные цвета. Безусловно, теперь она предпочла бы вообще не знать, не думать. Если бы ей предоставили выбор, она с радостью осталась бы простой провинциальной студенткой, дочерью самых обыкновенных родителей с самыми обыкновенными мечтами и целями. Но выбора у неё не было. Девушка всегда была реалисткой и прагматиком, и, пожалуй, только это сейчас и удерживало её от истерики. - Реджи, - наконец, оторвавшись от стеллажа, сказал Коулсон. - В прошлый раз, когда я приезжал к вам домой в день вашего рождения, с моей стороны было бестактно заявиться вот так, без подарка, - он протянул ей небольшой картонный пакет. - С днём рождения. Девушка заглянула внутрь и обнаружила в нём странный предмет. - Что это? – удивлённо спросила она, подняв обескураженный взгляд. - Ловец снов. Индейский амулет, - пояснил тот. – Его нужно повесить у кровати. По преданию он должен фильтровать сновидения. – Не примите за бестактность, но я не суеверный человек и ко всяким мистическим штукам отношусь довольно скептически, - сказала Реджи. – Тем не менее, спасибо. Это… приятно. - Пожалуйста. Я всё понимаю. Но и вы не забывайте, кем были ваши настоящие родители, – Коулсон загадочно улыбнулся. – С таким раскладом совершенно отвергать вероятность существования сверхъестественных материй в нашем мире, по меньшей мере, опасно. Локи был могущественным магом из другого измерения, а Тони Старк – супергероем, создавшим новый химический элемент, который спасал его от неминуемой смерти. Девушке было очень интересно узнать все эти секреты, но еще больше ей было страшно, что вместе с ними откроется еще нечто невообразимое. Она поспешила откланятся, еще раз поблагодарив и пообещав, что повесит амулет, ей ведь не сложно. Попрощавшись с агентом, она вышла за дверь. Мистер и миссис Скотт, а точнее агенты Карпова и Лейтон, стояли дальше по коридору, и Реджи пошла к ним. Как с ними теперь разговаривать? Называть их "мама и папа" не поворачивался язык, а обращаться как к агентам и вовсе казалось каким-то сюрреалистическим бредом. Слава ноосфере, первыми заговорили они. - Реджи? – они всматривались в её лицо, пока она шла по коридору. Потом, разглядев в ней смятение, раздражение, тоскливую боль и отголоски прежней любви, агенты решили, что больше нет смысла разыгрывать этот спектакль. Конечно, девушка была им как родная, но всё же работа есть работа. Если сейчас им прикажут всё закончить, они вынуждены будут это сделать, а чувства в подобных предприятиях – ненужный балласт. – Ты всё знаешь, - утвердительно сказала приёмная мать Реджи. Та вздохнула и присела в кресло для посетителей, стоявшее у стены. - Да. Я правда пытаюсь понять. Умом мне это даже удаётся сделать, но… - Мы всё понимаем, - сказал Стивен. – Можешь ничего не говорить. Это – наша жизнь. Мы вынуждены были скрывать от тебя правду до этого дня, но поверь, была бы наша воля, мы ни за что не допустили бы, чтобы все обернулось вот так. - Мы всегда будем любить тебя, Реджи. Пусть, мы оказались не совсем теми родителями, которых ты достойна, но видит Бог, мы старались делать всё, чтобы ты была счастлива, - с болью в голосе, сказала Ева. - Я знаю, - сил спорить и ругаться уже не было. Даже чувствовать что-либо, сильнее, чем желание лечь и поспать, казалось невероятным подвигом. – Вы остаётесь здесь? – спросила она на всякий случай, прекрасно понимая, что теперь она уж точно сирота по всем показателям. Ни родных, ни приёмных родителей – только пустой дом в пригороде Нью-Йорка, картонный пакет с волшебной побрякушкой, и огромное наследство, которого она не хотела – вот и всё, что у неё теперь было. Кому-то другому такой расклад показался бы на редкость удачным, но не Реджи. Она готова была пожертвовать всем свалившимся на неё богатством до последнего цента, только бы снова стать нормальной. Хотя, что уж тут скажешь, по большому счёту она никогда нормальной и не была. Самое время было впасть в отчаяние, но она посмотрела в глаза агентов и, улыбнувшись, широко зевнула. - Да, - тихо ответила Ева. – Прости нас, если сможешь. - Уже, - сказала Реджи и, встав на ноги, вышла на шумную улицу. «Всё будет хорошо», - сказала она себе. – «И будь я проклята, если позволю каким-то призракам прошлого из сумасшедшей бездны руководить мной и моими чувствами».