Грани

Проходит месяц. Америка не перестает навещать свою собственность, каждый раз избивая канадца и насилуя с патологической жестокостью, помимо этого еще и заставляя выполнять унизительные приказы. Однажды, после очередного изнасилования, мучитель хватает Мэтью и опять тащит в конференц-зал. Канада судорожно, на ходу пытается застегнуть рубашку, не понимая, куда его тащат, впрочем, уже вполне неплохо ориентируясь в коридорах, вскоре осознает, что эти местом является конференц-зал. Наверное, к Альфреду опять кто-то приехал, хотя юноша даже не испытывает и толики любопытства. Ему все равно, кто это может быть, потому что лучше бы не было никого. Американец распахивает двери зала, в котором пока никого нет, и занимает место во главе стола, на дальнем от двери его конце, приказывая Мэтью встать на колени возле кресла. Альфред опять достает мобильник, но ждать приходится недолго. Вскоре Эмили распахивает дверь, пропуская гостя. Мэтью медленно опускается на колени, смотря в пол и не шевелясь, поднимая голову, только заслышав тихий скрип открывающейся двери, отстраненно удивляясь показавшейся в проеме высокой фигуре гостя. Россия. Наверное, именно его-то Канада ожидал увидеть меньше всего, впрочем, какая разница? Русский выглядит как обычно. Разве что чуть более напряжен, чем всегда. Не улыбается. А еще от него веет чем-то привычным и давно забытым. Чем-то жутким. Коротко поздоровавшись с Джонсом, Брагинский занимает место на дальнем конце стола и сразу откидывается на спинку кресла, разве что едва мазнув взглядом по стоящему на коленях юноше. Темная аура России действует на Америку, и тот незаметно для остальных ежится, словно от холода. Впрочем, Альфред, как ни в чем ни бывало, здоровается и начинает разговор, не обращая на пленника решительно никакого внимания. - Ты решил? - Я все еще сомневаюсь, - коротко бросает Россия и, даже не собираясь церемониться, добавляет, - ты знаешь - довольно сложно сделать выбор, - Брагинский отстраненно усмехается, произнося слова с ноткой презрения, - мой народ волнуется, что ты нас кинешь. Я спрашиваю тебя, где гарантии, Джонс? - Тебе придется поверить в мое честное слово. Честное пионерское, - Америка с издевкой усмехается, жалея, что не может сейчас избить и изнасиловать этого проклятого русского, как Канаду менее, чем час назад. Садистские потребности Альфреда постепенно росли, и жалкое существо, стоящее в данный момент возле кресла, уже не могло своими реакциями полностью удовлетворить американца. Хотелось больше власти, безграничной и вполне достижимой, по мнению Штатов. - Не в моих правилах, - Россия тоже усмехается, смерив Альфреда ледяным взглядом, словно догадываясь о том, какие мысли сейчас бродят в его голове, - допустим, я поверю. Где моя выгода? Европу ты, наверняка, планируешь оставить себе, что же, в таком случае, достанется мне? Россия кривит душой. Ему не хочется войны, но, если она начнется, он точно не станет отсиживаться в норах, как многие другие. - Ты получишь территории соответственно твоему вкладу в "общее дело". Американец не хочет делиться, да и не собирается. И уж тем более, с Россией. - Я не дурак, Джонс, - холодно чеканит Иван, пристально глядя в ледяные глаза американца, - я не хочу, чтобы со мной, в случае твоего поражения, или моего - неважно, впоследствии случилось то же, что и с ним, - русский невозмутимо кивает на стоящего на коленях канадца, заставив того невольно вздрогнуть от еще одного напоминания о своем бессилии, - ты предлагаешь союз. Мой ответ – не сейчас. Пока я предпочитаю сохранять нейтралитет. Россия не говорит всей правды, да и не зачем Америке знать, что народ Брагинского готов к войне, если она вдруг начнется. Вот только отнюдь не на стороне вконец зарвавшихся американцев. - Зря ты так, Ваня, зря... Представь, вся Азия принадлежит тебе. Япония перестанет пилить тебя с Курилами. Сможешь завести целый зоопарк таких вот зверушек, - американец кладет ладонь на голову Мэтью и толкает того от себя, тут же притягивая за ошейник обратно, усмехаясь. - Смотри, какой послушный! Мэтью с трудом терпит такое обращение, молча стиснув зубы, и исподлобья наблюдает за Россией, пытаясь понять, какие мысли сейчас бродят в его голове. Почему-то именно то, что его унижают на глазах русского, отчетливо раздражает. Россия останавливает на Канаде уже куда более пристальный взгляд, внимательно осматривая лицо юноши, на котором застыла маска с трудом сдерживаемого отвращения. Без внимания Брагинского не остаются бледные, стиснутые в тонкую линию губы и напряженный, затравленный взгляд, с которым "зверушка" смотрит на своего мучителя, наверное, больше всего на свете желая огрызнуться. - Послушный... Неужели? Америка наклоняется к уху пленника, говоря достаточно тихо, чтобы Ваня не слышал: - Встань и громко, внятно скажи, что твое положение тебя полностью устраивает, и ты всем доволен. Ясно? Хорошо исполнишь - получишь какую-нибудь привилегию. Канада на мгновение кривится, что также не остается без внимания Ивана, но быстро нацепляет на лицо маску равнодушия, поднимаясь с пола и смотря куда-то вдаль. До невозможности не хочется исполнять этот унизительный приказ, даже несмотря на слово "привилегия", однако, стиснув руки в кулаки, юноша внятно и достаточно громко произносит: - Меня все устраивает, - Мэтью на миг замирает и с непроницаемым лицом через силу добавляет, лишь слегка запнувшись, - я д-доволен своим положением. Русский не сводит с канадца внимательного взгляда, слегка кивая своим мыслям. На миг в холодных фиолетовых глазах мелькает даже тень сострадания к несчастному юноше, но Иван быстро переводит взгляд на Альфреда, слишком хорошо зная, насколько унизительной может быть жалость в подобном положении. - Молодец, - Америка, ухмыльнувшись, хватает канадца за плечо, заставляя опять встать на колени. Унижать Мэтью при свидетелях куда приятнее, насильник не может это не отметить, поэтому тот мысленно отмечает, что во время своего следующего визита обязательно возьмет с собой кого-нибудь из слуг. Альфред снова поворачивается к собеседнику. - Этого достаточно? Россия кривит губы в усмешке и все-таки отвечает: - Меня не интересует возможность иметь слуг. Когда-нибудь ты поймешь, Альфред, что от них больше неприятностей, чем пользы. Брагинский знает, о чем говорит. Слишком хорошо знает. Уже давно насмотрелся, как бывшие рабы стискивают зубы, поднимаются с колен и бьют своих хозяев. Уж об этом Иван знал не понаслышке, до сих пор содрогаясь от ненависти, вспоминая, как давным-давно был слугой Орды. Не слишком послушным, о чем до сих пор напоминают так и не исчезнувшие до конца шрамы на шее, которые он вынужден скрывать под шарфом. - Да что может сделать такое ничтожество? - Джонс усмехается, повернувшись и пнув канадца в бок. Америка действительно верит, что брат будет вечно в его власти и не осмелится ни возразить, ни ослушаться. А Мэтью только крепче стискивает зубы, терпя болезненный тычок, и смотрит в пол, не осмеливаясь поднять взгляд на брата, чтобы тот, не дай бог, не заметил раздражение и ненависть напополам с ужасом, плескающиеся в похолодевших сиреневых глазах. Россия снисходительно смотрит на Джонса и почти безмятежно произносит: - Тебе не понять. Ты никогда не был на его месте, - и снова небрежный кивок в сторону Канады. - Я рад, что мне не понять. Я никогда не буду безвольным рабом! - американец говорит это так уверенно, будто сам видел свое будущее. Брагинский скептически хмыкает и, оставив при себе мысли, что, в случае поражения в попытке завоевания мира, Джонса никто по головке не погладит, вслух произносит: - Все, что ты предлагаешь, безусловно, заманчиво, но... Объясни мне, недалекому, - русский саркастически усмехается, - с какой стати ты предлагаешь все это мне? Почему, например, не Людвигу? Ему не впервой грезить завоеванием мира. Но нет. В своих союзниках ты упорно желаешь видеть меня. - Грезить не впервой, ты прав, что-то не видно, чтобы он преуспел. Имея в союзниках тебя, я гораздо быстрее победю… Побежу… То есть - одержу победу над всеми остальными! - американец сжимает руку в кулак, с трудом сдерживаясь от желания вцепиться в горло слишком проницательного русского. Россия отстраненно и холодно улыбается, более чем ясно понимая истинную подоплеку столь необходимого для Джонса союза. - Хм... Допустим, - русский на миг задумывается, почти тут же продолжив, - мне нужно время, чтобы обдумать твое предложение. Брагинский не собирается соглашаться, но почему-то тянет время. - Трех дней тебе хватит на шевеление мозгами? - Альфред в который раз усмехается. Он, положив руку на макушку Канады, ерошит его чистые волосы, не найдя, чем еще заняться во время не очень занимательного разговора, предполагающего повторение и так известных собеседникам вещей. - Вполне, - Россия невозмутимо кивает, украдкой наблюдая за Мэтью, уже не скрывающим свое отвращение, зная, что Альфред все равно слишком увлечен русским, чтобы обращать внимания на свою "зверушку", - в таком случае, последний на сегодня вопрос: сможешь ли ты гарантировать мне победу? Америка кивает, сжимая прядки канадца в руке. - Конечно! Даже если ты сомневаешься в моих боеспособностях, хотя в них-то, как раз сомневаться не стоит, разве ты думаешь, что проиграешь со своей мощью? - В своих способностях я не сомневаюсь, - Брагинский хмыкает, - но даже я не смогу в одиночку сражаться с целым миром. Где гарантии? Разумеется, кроме твоего честного слова. Русский ухмыляется, в который раз повторяя эти слова, слишком хорошо зная, что крыть Джонсу нечем, с каким-то любопытством ожидая, как он будет выпутываться на этот раз. - В одиночку ты и не будешь сражаться, я же союз предлагаю! А уж вместе мы точно никому не проиграем! Ни Германии, ни Англии с Францией, что уж говорить про какой-нибудь Гондурас. Американцу уже порядком надоело слышать одни и те же вопросы, но пока рано еще что-то делать с Ваней. Услышав слово "союз", Мэтью резко, с сарказмом кривится, что не остается без внимания России, полностью согласного с мнением пленника. - Хорошо, - русский усмехается, промолчав по поводу того, что понятие "союз" Альфред в многом унаследовал от Англии, что значит приблизительно: "Вы тут воюйте, а мы денежкой поможем, да клятвенно обещаем, что уничтожим любого врага, забравшегося на нашу территорию", - я подумаю над твоим предложением и через три дня дам ответ. - Ну наконец-то хоть как-то договорились!.. - восклицает американец, уже уставший сидеть на одном месте, тут же вскочив, и хватает Мэтью за ошейник, направляясь к двери. Увидев в коридоре служанку, Альфред приказывает ей показать гостю его комнату, которую девушке суждено выбрать самой, и ведет пленника дальше в его "палату". Зашвырнув Канаду в комнату, Джонс останавливается в дверях. - Можешь гулять по особняку. Америка уходит, прикрыв металлическую дверь, не беспокоясь за сохранность своих вещей. Все самое ценное, как и оружие, в сейфах и/или за закрытыми дверями.